В каюте

— Я хотел бы знать, Питер, что тебя так привлекает во мне? — Даже не знаю… Может быть то, что ты можешь убить меня в любой момент?

— Как же мне надоел этот бесконечный спор! — воскликнул Пэн, ударяя кулаком о стену каюты. Пару секунд он с недоумением рассматривал кровь на костяшках пальцев, пока Крюк не дёрнул его руку к себе. Питер зажмурился, ожидая неизбежную боль от прикосновения к ране языка пирата, но был ошарашен куда сильней, чувствуя, дикое жжение от рома, которым поливал его Джеймс. — Какого чёрта??! — вскричал Питер. — Я просто не хочу, чтобы ты подох от заражения крови, — спокойно ответил капитан, — Полагаю, что лишь ром и спас меня, когда… И он показательно сунул свой крюк под нос Пэну. — Неужели ты так никогда и не простишь меня? — взвизгнул мальчишка, вскакивая с койки. — Успокойся, — ответил пират, кладя ему на плечо здоровую руку, — Не простил бы, давно бы убил. Как и ты — меня. Мы прошли слишком долгий путь, чтобы говорить о таких мелочах, как смерть. Питер уселся обратно, скрестив ноги по-турецки, и устремил свой вечно юный взгляд на капитана. Тот неспешно раскуривал трубку, поглощённый, казалось, лишь этим занятием. — Я давно привык думать, — проговорил он, погружаясь в облако дыма, — что лишь я могу причинять тебе боль. Не стоит делать этого самому. Ты разозлил меня сегодня. Пэн в ответ закатил глаза, а затем потупил их в мнимом раскаянии. Крюк крепко сжал губы, чтоб не расхохотаться. — Покорнейше прошу простить меня, капитан, — продолжил ломать комедию Питер, — а ещё прошу ответить на вопрос: зачем вам это? — указательным пальцем, под ногтем которого скопилось не мало грязи, коснулся он блестящего продолжения руки пирата. Давно можно было придумать что-то более удобное. — Да, но тогда, — чуть помедлил тот, — я не смог бы делать вот так… Остриём крюка он приподнял за подбородок голову Питера, а затем скользнул им вниз к ямочке между ключиц, оставляя тонкую алую полосу. — Поосторожнее с шеей, — задыхаясь от возбуждения прошептал Пэн. Его зелёные глаза приобрели нестерпимо яркий изумрудный оттенок. Капитан хотел по привычке разорвать на Питере одежду при помощи своего протеза, но тот неожиданно перехватил и оттолкнул руку Джеймса. — Нет уж, так скоро листьев в Нетландии не останется из-за наших забав! — усмехнулся он, скидывая с себя накидку и штаны, — Теперь вы, Кэп! Крюк намерено медленно снял сюртук, рубашку и брюки, а потом, не в силах больше ждать, мгновенно оказался на узкой пиратской койке рядом с этим наглым мальчишкой, который, казалось, вертел им, как хотел. Грязные волосы пахли листвой и морским ветром, и чем-то особенным, чем пах только Питер Пэн. Жёлтые крепкие зубы пирата впились в угодливо подставленную нежную шею с кровавой полосой, а рука привычно гладила худое тело. Он знал в нём каждый изгиб, каждый позвонок, каждую впадинку и родинку. Выступающие рёбра были подобны клавишам фортепиано, а тазобедренные кости оставляли синяки на бёдрах капитана. Питер задыхался, обхватывая ногами талию пирата, впитывая запах пота, рома и табака, терял ощущение самого себя, растворяясь в ослепительной вспышке безумия, заставляющей поверить в бога, которого здесь никогда не было. Его тонкие, но такие сильные пальцы впивались в плечи Крюка, а Пэн кричал, тревожа сон команды, пока Джеймс сжимал его в объятиях почти до остановки дыхания, целовал до крови, кричал вместе с ним и терял сознание, достигая пика наслаждения. — Раскурить вам трубку, капитан? — спросил нахальный мальчишка, усевшийся на стол и приставивший остриё шпаги к шее Джеймса. — Вон пошёл! — выкрикнул тот. — Да, конечно, любимый. Всего один штрих. Шпага прочертила тонкую кровавую линию от подбородка до пупка, а затем Пэн со смехом вылетел в окно. — Как же тебе важно всегда оставлять последнее слово за собой, — проворчал Крюк, шаря рукой под койкой в поисках бутылки рома. А мальчик плакал, сидя на дереве. Минули века, а он так и не смог привыкнуть к этим странным отношениям.