Тонкий человек

Глава 21/ Эдвард Джеймс Куридж II был очень несчастным человеком. Но насколько несчастным - не понимал до этого дня. Старина Эд дожил до сорока девяти лет, двадцать из которых прожил совместно с Донной, особо не задумываясь о своей жизни. И только сегодня – девятнадцатого сентября две тысячи двенадцатого года от рождества Христова – он понял, что вся его жизнь – это мерзкий комок собачьего дерьма, валяющийся у обочины дороги. Он женился на Донне, будем откровенны, по пьяной лавочке поспорив с друзьями. Тогда, двадцать лет назад, она была ещё даже вполне мила. Но это был обман, который продлился до первой ссоры через месяц после бракосочетания. Эд всегда считал себя настоящим мужиком, работягой, который и в снег и в зной может работать за троих на лесопилке, не боится трудностей, не стремится к комфорту и плевать хотел на всяких белых воротничков, сидящих в офисах, повесив свои дипломы на стенку. Эд чувствовал себя настоящим самцом – сильным, смелым, привлекательным. Так и друзья говорили – «Эдди – настоящий мужик». Но столкновение с женой заставило его спрятать свою мужественность куда подальше и спасаться бегством от разъярённой фурии, которая готова была разнести их домишко по кирпичу. Тогда, вспомнил Эд, он провёл всю ночь, сидя в машине, рассматривая сломанный нос в зеркало заднего вида и заливая горе дрянным пойлом. Наутро, когда он вернулся с целью восстановить справедливость, Донна ещё кипела как перегретый чайник. Всё его желание проучить дерзкую суку испарилось быстрее капли воды на раскалённой сковороде. И тогда его жизнь полностью изменилась. Для своих дружков он так и остался «Эдди – настоящим мужиком», но дома, у семейного очага, он стал грязной тряпкой, о которую Донна вытирала свои колонноподобные ноги каждый раз, когда у неё были проблемы на работе, когда у неё были месячные, когда ей просто было скучно. Она забрала над ним полную и безраздельную власть, карая и милуя тогда, когда ей только заблагорассудится. Слава Богу, детей им не суждено было иметь. Иначе Эду пришлось бы ещё ощутить унижения от собственных отпрысков. А в этом он нисколько не сомневался. Он уже давно смирился со своей судьбой, даже не представляя, что можно жить иначе. Он приспособился как таракан к условиям своей жизни. Он научился узнавать симптомы приближающейся грозы и изучил пути отступления с поля боя почти без потерь. Но каждый раз, возвращаясь домой, он трепетал всей душой в предчувствии неожиданной бури. Но и в такой жизни были светлые полосы – Донна, часто увлекаясь чтением любовных и детективных романов или городскими сплетнями, могла целыми днями не обращать на него внимания, забывая тиранить своего раба. И тогда он пользовался безраздельной свободой. Именно в такой период, благодаря исчезновению детей, Донна милостиво позволила ему в числе первых добровольцев вступить в гражданский патруль, чтобы быть в курсе всех событий. О, в каком восторге она была вчера, когда он рассказал ей о том, что именно он нашёл тело внучки Генри Тэшмора. Она заставила его повторить рассказ несколько раз, выпытывая новые детали. А он был рад стараться и повторял, почёсывая раздраженные руки. Это было единственной неприятностью в последние дни – вытаскивая тело девочки из воды, он влез в какую – то липкую чёрную дрянь, похожую на растопленную резину. Он смог смыть её с рук, но пара пятнышек как будто въелась намертво в кожу и сидела там большими родинками, маслянисто поблёскивая. Все было просто замечательно до сегодняшнего дня. Эд в порыве праведного гнева хотел прижучить этих заезжих белоручек, которые приехали покормиться на мертвецах, а вместо этого стал посмешищем. Когда этот ферт в плаще – кто вообще в сентябре ходит в плаще? - стал «открывать ему глаза», глаза открылись по - настоящему. Сгорая в пламени унижения, самого сильного за всю его жизнь, он придумывал самые замысловатые кары на голову этого говоруна и того, кто успел донести ему подробности семейной жизни Эда Куриджа. Слава Богу, два идиота столкнулись на дороге прямо во время пика позора Эда – это позволило ему незаметно сбежать. Последние часы он сидел в своей машине, так же как и после первого столкновения с Донной, и расчёсывал зудевшие чёрные пятна на руках и разговаривал сам с собой. На пассажирском сидении машины, на полу, на заднем сидении – везде валялись пустые банки из-под пива. Сколько он выпил? Он сбился со счёта. Около полудня ему показалось, что его невидимый собеседник становится реальнее – этакий второй Эд, но молодой и уверенный в себе, сидел на пассажирском сидении и уговаривал его, что жизнь ещё можно исправить. Всё ещё может наладиться, но для этого нужно собрать остатки своей гордости и снова стать «настоящим мужиком». И он объяснил, что нужно сделать. Эд ехал домой. Машину бросало из стороны в сторону из-за потоков воды, несущихся по дороге и оттого, что у Эда двоилось в глазах. Доехав, он посидел ещё несколько минут, собираясь с силами. Его невидимый помощник подбадривал его, говорил, что всё наладится, как только он избавится от своей самой большой проблемы и всё засияет в волшебном свете. Эд вышел из машины и направился к дому. ****** Впервые за день удача повернулась к Кэтрин лицом: в поисках места для обеда они с Питом снова наткнулись на ту самую чёрную Шевроле мирно дремавшую под струями дождя на подъездной дорожке перед парком – свидетелем всех местных бед. Пит припарковался за магазинчиком, стоявшим через дорогу от въезда в парк, и они успели заметить покидающих развалюху двух парней: один верзила баскетбольного роста, второй помельче, но посимпатичнее. - Слышишь, Кэт, - растягивая слова на южный манер сказал Пит. – Может, хоть купим чего – нибудь? Я уже не могу – со вчерашнего дня терплю. - Кэтрин, Пит, Кэтрин – запомни раз и навсегда, - зашипела женщина, не сводя глаз и удаляющихся фигур. – «Кэт» будешь свою кошку называть. - У меня собака. - А, к чёрту… Кэтрин усиленно соображала, что делать. С одной стороны стоило найти нормальное место, пообедать, собраться с мыслями и накидать план предстоящей многотрудной работы – выстроить свою версию для будущей премии Пулитцера. С другой стороны – соблазнительно и загадочно стоящая чёрная машина и пара парней, которые что – разыскивают. Не полицейские и не федералы. Может, с канала «Трибьют»? Нет, вряд ли. Парни «Трибьют» - гордые орлы с наманекюренными пальчиками и трёхсотдолларовыми стрижками не стали бы кататься на машине, выпущенной ранее 2010 года. А эти скорее похожи на охотников за головами. Или…. Догадка забилась в голове Кэтрин ярким ключом. Конечно, жёлтая пресса – они набирают чуть не бывших уголовников, лишь бы реки крови расписывали со всеми возможными эпитетами. А если «жёлтые», значит те ещё проныры – с них можно поиметь толк. - Ладно, Питти, пошли в магазин, - милостиво согласилась она. – Только глаз не спускай с машины и возьми камеру. Маленькую. Она подождала пока обрадованный увалень не обежит машину и раскроет над её головой огромный зонтик. Погода, всё – таки, ни к чёрту. Хорошо, что она одета по-походному – джинсы и сапожки, которые, впрочем, наполнились водой с катастрофической скоростью. Вторая вещь, безнадёжно испорченная за сутки – уже перебор. Кэтрин с важностью Елизаветы Английской проследовала в магазинчик, торговавшей всякой всячиной – от готовых хот – догов до детских игрушек. Магазин, естественно пустовал, а прилавком сидел молодой и очень уродливый парень, уткнувшийся в маленький ноутбук. Кэтрин достала свою самую обворожительную улыбку и приготовилась получать информацию. ******* Любимая супруга Эда, Донна, сидела в кресле, изготовленном на заказ специально для её мощного тела, безучастно листая какой – то детектив. Безделье томило её. Все доступные средства связи и развлечения превратились в немые бесполезные безделушки – электричества не было. На маленьком столике перед ней стоял бронзовый кофейный набор – кофейник, пара чашечек, сливочник светильник на батарейках. В комнате уютно пахло хорошим кофе. Женщина лениво развалилась в кресле, откинувшись на спинку своей монументальной спиной. В ней было весу, как в профессиональном борце сумо, и обхват её талии больше походил на многовековой дуб. Коротко остриженные волосы колечками обрамляли низкий лоб. Волосы она остригла четыре года назад, у неё уставали руки, когда она укладывала их в прическу, и она решила проблему просто: вместо диеты – стрижка. Последние несколько часов Донна томилась. Томилась от накопленной энергии. Обычно она тратила эту энергию на виртуальную прогулку по интернет – магазинам и перезвон со своими многочисленными поставщиками информации. Но сегодня сначала пропала связь, потом электричество. От мужа тоже нет вестей. Он совсем распоясался за последние несколько дней – уходит и приходит, когда заблагорассудится, весь в грязи, оставляет следы по всему дому, от него чаще стало припахивать спиртным. Единственное, что извиняло такое поведение – информация из первых рук. Когда он рассказал ей о том, что нашёл девочку Тэшмора у неё чуть не случился припадок от удовольствия – она тут же позвонила минимум двенадцати знакомым дамам и преподносила эту новость так, как будто она сама доставала мёртвое тело из воды. А за эту ночь произошло такое количество вкусных событий, что обсуждений их ей хватило бы на пару месяцев точно. Она отправила Эда за новой дозой новостей и замерла в ожидании. У дома послышался шум подъехавшей развалюхи Эда, едва слышный за рёвом дождя. А через несколько минут появился и он сам. - Где шляешься? – грозный рык, сравнимый только с брачным кличем самки носорога, сотряс стены комнаты. – Твои оправдания не будут стоить и гроша, если ты не притащил чего – нибудь новенького. Она хотела добавить ещё пару слов по поводу его вчерашнего аромата, но осеклась, заметив, что муж не задрожал как обычно под напором её мощного рёва. Эд стоял, блестящими и пустыми глазами рассматривая свою половину. Его пальцы сжимались и разжимались, непроизвольно теребя пуговицу промокшей куртки. В комнате сильно запахло кислым пивом, запах волнами расходился от своего источника – Эда. Он сделал несколько шагов вперед, оставляя за собой мокрые грязные следы. - Ты что совсем охренел!!! – дико взвыла Донна, приподнимаясь на своём троне и тыча толстым пальцем в лицо мужа, вставшего перед ней как провинившийся школьник. – Ты… ты - последнее дерьмо на этой планете! Она без передышки сыпала проклятиями, иногда переходившими в лепет о том, какой юной и невинной она была, перед открывалась вся жизнь, а это чудовище – её муж – опорочил, растоптал её невинность - о существовании у неё невинности Эд, впрочем никогда и не подозревал - и разрушил все радужные мечты. Он наклонился к столику, на котором всё так же уютно смотрелся бронзовый кофейный набор. - Ещё кофе, дорогая? – спросил он. - Да пошёл ты к чёрту, припадочный ублюдок! – орала Донна. А у Эда мелко дрожали пальцы, судорожно сжимавшие маленький бронзовый кофейник. Она продолжала ныть и проклинать своего мужа, наполняя последними каплями ненависти его сердце. И наконец, последняя капля позволила всему потоку ненависти выплеснуться наружу. Коротко размахнувшись, он с неожиданной силой обрушил бронзу кофейника на голову своей супруги. А потом ещё и ещё, повторяя одно и то же движение, как заводной кролик из рекламы батареек. Горячий кофе разлетался чёрными дымящимися каплями, постепенно смешиваясь с горячими каплями крови. Донна сначала завыла, но вой оборвался и так не достиг крещендо – она захлебнулась собственными проклятиями и осела на своём троне как большая толстая и уродливая тряпичная кукла. Эд продолжал молотить её по голове как заведённый ещё несколько минут. С каждым ударом его лицо озаряла всё более радостная улыбка. С каждым ударом он чувствовал наступающую свободу. Наконец он остановился. Он тяжело дышал, будто бежал без передышки несколько миль. Сердце билось как сошедший с ума барабанщик. Эд смотрел на распростёртое тело жены и снова и снова переживал тот первый миг, когда кофейник, превратившийся теперь в уродливый ком металла, с отчётливым и сочным хрустом проломил череп Донны. Он брезгливо отшвырнул от себя своё орудие и наклонился проверить, дышит ли ещё его благоверная. Его ласковый двойник, молодой и сильный, водивший его руку, стоял рядом и что – то продолжал нашёптывать на ухо. Но Эд в счастливом порыве не разбирал ни слова. Он смотрел на развороченную, потерявшую всякие очертания голову Донны, вишнёвым пирогом развалившуюся на спинке кресла. Ему казалось, что её разбрызганный мозг кишит червями, белёсыми тонкими нитками пронзившими каждую уцелевшую складку. Эд содрогнулся, но его двойник что – то усиленно зашептал в его голове и Эд прислушался. - Да – да, - закивал он головой. – Я иду. Он опрометью выскочил из дома и понёсся под ливнем, держа направление в сторону парка.