***
Они начали целоваться ещё в баре, не выдержав зашкаливающего сексуального напряжения и стремясь как можно скорее получить удовольствие от встречи, пока им опять что-нибудь не помешало. Поэтому уже через пятнадцать минут от начала свидания Гарри с Кевином в объятьях аппарировал в спальню квартиры, которую он использовал как место для своих сексуальных встреч, и, прижав парня к стене, буквально атаковал его рот страстным поцелуем. Как Гарри уже успел выяснить раньше — парень прекрасно умел целоваться, но дальше поцелуев дело у них не шло. Поэтому он, помня предыдущие объяснения Кевина о его недавней смене сексуальных предпочтений, решил сначала сделать ему минет, чтобы расслабить стесняющегося любовника. Гарри, медленно скользя руками вниз по телу Кевина, опустился перед ним на колени и нарочито развратно облизнул губы, страстно глядя парню в глаза, не понаслышке зная, как действует на любого партнёра подобный похотливый взгляд снизу вверх. Кевин, ожидаемо, издал возбуждённый всхлип и тяжело задышал, нетерпеливо запутавшись длинными пальцами в пышной шевелюре Поттера. Тот только понимающе усмехнулся на этот требовательный порыв и принялся медленно расстёгивать пуговицу за пуговицей на чужой рубашке, собираясь сполна насладиться всеми реакциями страстного молодого тела. Закончив с пуговицами, он оголил великолепный торс и прильнул поцелуем к нежной коже на подрагивающем в напряжении животе, потом начал вылизывать пупок, одновременно руками расстёгивая ремень, молнию и одним движением сдёргивая с накачанных бёдер Кевина узкие джинсы вместе с трусами. Тот в ответ настолько нетерпеливо и страстно застонал, что Гарри понял — долго парень не продержится. И действительно, он успел только провести по всей длине члена кончиком языка, приласкать уздечку, а в конце слегка пощекотать дырочку на головке, как Кевин, дёрнувшись в сторону от чужого лица, кончил с громким криком. А потом со стоном осел на пол прямо у стены, стыдливо прикрывая ладонями запылавшее лицо.***
На этом Гарри поспешил прервать поток воспоминаний, почувствовав, что начинает возбуждаться. Он прекрасно осознавал, что если и дальше продолжит вспоминать, каким восхитительно-стеснительным был Кевин в тот день в его руках, то примется дрочить и до чтения дневника доберётся не скоро. Если вообще доберётся, а не вырубится от усталости сразу после оргазма. Поэтому Гарри сделал воду в душе похолоднее, быстро смыл с себя пену, энергично растёрся полотенцем и, зевая во весь рот, поплёлся в спальню. Решив мужественно бороться со сном столько, сколько сумеет, он удобно устроился на кровати, нехотя открыл тетрадь, окинул взглядом надпись «Дневник Скорпиуса Малфоя» и, с тяжёлым вздохом перевернув первую страницу, принялся за чтение.***
Я только что вернулся с первого свидания с «любовью всей своей жизни» (хотя какое это свидание, так просто выпили вместе, познакомившись в баре). И я чрезвычайно взбудоражен. Я уже и в душе был, и по саду прогулялся, и даже принял немного Умиротворяющего зелья, но всё равно никак не могу успокоиться — мне нужно выплеснуть эмоции, иначе моя магия полкомнаты разнесёт. Но не родителям же ТАКОЕ рассказывать? Поэтому я решил записать свои мысли в дневник, возможно, так мне станет легче. Ведь моя мечта близка к осуществлению, а я даже поделиться радостью ни с кем не могу, потому что добился своего обманом. Но без этого обмана «моя любовь» даже не посмотрит никогда в мою сторону. Мне так больно от этой мысли, но и отказаться теперь от этого я не смогу — это выше моих сил. Сегодня всё получилось так скомкано: только успели познакомиться, немного выпили, поговорили, как нас внезапно прервали, вызвав его на работу. Но он САМ пригласил меня завтра прогуляться в парке, то есть у нас будет настоящее свидание, а не так, как это, говорят, бывает: «просто выпили в баре и потом быстро перепихнулись в номере или вообще в туалете». Фу, нет, вот в туалет трахаться я бы точно не пошёл, гордость не позволила бы. Хотя... зачем я вру сам себе? Если бы ОН позвал, я бы не только в туалет пошёл, но и на край света побежал. Перечитал всё, что выше написал, и понял, что выходит как-то сумбурно — попробую изложить всё по порядку. Не знаю, когда я впервые осознал, что влюбился в кумира всей магической Британии Гарри Поттера. Сначала я просто по-детски фанател, слушая в слизеринской спальне хвастливые рассказы Альбуса о его великом отце. Я, так же как и многие ученики в Хогвартсе, собирал плакаты с ним и клянчил у Ала автографы мистера Поттера. А ещё украдкой восторженно пялился на него на перроне, когда родители провожали нас в школу. Когда парни по вечерам начинали обсуждать девчонок, размеры их груди и всё, что ниже, мне почему-то было совершенно не интересно в этом участвовать. Хотя очень многие девчонки бегали за мной, западая на смазливую внешность. А мне даже никогда не хотелось никого из них поцеловать. Однажды, когда я был дома на летних каникулах, я зашёл в кабинет к деду, чтобы о чём-то его спросить, но в тот момент он куда-то вышел, и я увидел на его столе неубранный в спешке Омут памяти, на поверхности которого плавало множество воспоминаний. Я был подростком! Конечно, я не смог сдержать любопытства (да и кто бы смог?), поэтому я заглянул в чужой омут. Увиденное там заставило моё лицо запылать, и я выскочил из омута, как ошпаренный, и, тяжело дыша, застыл неподалёку от стола. А перед глазами так и стояла потрясающая картина: мой дед Люциус Малфой, обычно такой холодный и закрытый, нависал над кроватью, с лежащим на ней полураздетым мужчиной, и страстно его целовал. При этом длинные белые волосы Люциуса смешивались с чёрными волосами его любовника, и это выглядело завораживающе красиво. Я узнал мужчину, которого целовал дед, ведь я, как прилежный мальчик, хорошо учил историю и видел портреты героя войны Северуса Снейпа, хотя о том, что они были любовниками, конечно, не знал. В тот момент в моём сознании боролись две силы: сладко-запретное желание посмотреть, что было дальше и яростный стыд. Ну конечно, подростковое любопытство победило, и я, полыхая щеками, снова погрузился в омут. Но прошлое воспоминание уже уплыло с поверхности, и я провалился в совершенно иную сцену. Люциус и Снейп стояли посреди какой-то захудалой комнатушки и яростно спорили, решая, как поступить с ненужным им уже хастлером, напоённым Оборотным зельем с волосом Гарри Поттера. — Чёрт, все планы коту под хвост! А с ним-то что теперь делать? — гневно спрашивал Снейп, недовольно глядя на явно возбуждённого зеленоглазого парня, который лежал, призывно изогнувшись на кровати, и порочно улыбался мужчинам, ожидая, когда же они наконец приступят к «делу». — А надо было головой думать, прежде чем брать обдолбавшегося чем-то хастлера, — злобно отвечал Снейпу Люциус, — видишь, он одурел и теперь секса хочет, наверно, что-то принял возбуждающее перед этим, а тут ещё ты с Обороткой, зельевар хренов. Маги продолжили ругаться, решая, что дальше делать с лже-Поттером, но то, о чём они говорили, прошло совершенно мимо меня, потому что я не слушал их разговор, а во все глаза пялился на лежащее в кровати полуголое тело. Видимо, парню надоело ждать, поэтому пока мужчины спорили, он быстро скинул с себя оставшуюся одежду, и, развалившись на грязной простыне в крайне развратной позе, начал одной рукой активно надрачивать свой член, а пальцами другой трахать себя в задницу, яростно при этом подмахивая. Я буквально остолбенел от этого никогда не виденного мной раньше зрелища. Я стоял и во все глаза заворожённо пялился на тело сладострастно удовлетворяющего самого себя Гарри Поттера, хотя и осознавал, что он ненастоящий. Нет, я прекрасно понимал, что на самом деле это развратная и порочная шлюха, но всё равно он дико возбуждал меня: его хотелось немедленно взять. Брать и трахать, трахать, затрахивать до потери пульса, так, чтобы даже пискнуть уже не мог. — Чёрт, вот только зрелища голого и дрочащего Поттера мне и не хватало для полного счастья! — вдруг громко выругался Снейп, пристально разглядывая похотливо извивающуюся на кровати фигуру. — Кто знает, Сев, кто знает… — философски заметил на это Люциус, — возможно, именно его и не хватало. А Снейп в ответ только как-то горько рассмеялся и грозно обратился к хастлеру: — Вставай и одевайся, чудовище, нам нужно убираться отсюда. К сожалению, я понятия не имею, что там у них был за план, чем закончилось дело и что эти двое в итоге сделали с тем парнем, потому что был за ухо вытащен из Омута памяти вернувшимся в свой кабинет дедом и гневно отброшен на пол. Последовавший за этим грандиозный скандал ещё долго мешал мне жить, и его отголоски до сих пор портят атмосферу в нашей семье. На тот момент дед уже давно неважно себя чувствовал, поэтому передал титул лорда Малфоя моему отцу через пару лет после рождения Кесси. А после этого скандала он и вовсе решил, что его здоровье «нуждается в прекрасном климате Франции», поэтому дед и бабушка уехали туда на постоянное местожительство и приезжают в Малфой-мэнор только изредка. Так что я со своим неуместным любопытством невольно стал предметом разлада в семье, о чём крайне сожалею. Зато с того момента моё фанатское увлечение Гарри Поттером сделалось более «предметным»: с помощью своего личного домовика, я в тайне от родителей оборудовал себе специальную комнату, где частенько «предавался мечтам», а говоря по-простому, яростно дрочил на колдографии своего зеленоглазого идола. Я, конечно, осознавал, что тот похотливо выгибающийся на постели подросток и взрослый Гарри Поттер это «две большие разницы», и единственное, что у них сейчас общее — это невозможные глаза. Мне так хотелось в реальности увидеть страсть в этих изумрудных омутах, мне так мечталось, чтобы эта страсть была вызвана мной, что я был готов ради этого на многое. Я понимал, что мистер Поттер на такого молодого парня как я, да ещё и с таким выражением никогда не посмотрит (Альбус однажды рассказал мне об отцовских предпочтениях). Хотя я и сам видел: старший куратор Академии авроров мистер Маллиган шикарный мужик: красивый, сильный, опытный, умный. Именно такой партнёр под стать Главному аврору, не то, что я. Но моя влюблённость не просто в Гарри Поттера, а в Главного аврора Поттера это уже совсем другая история, которую я запишу в дневник завтра, потому как чувствую, что успокаивающее зелье всё-таки начало действовать, так что я иду спать.***
На этом моменте Гарри понял, что тоже сейчас уснёт, поэтому он закрыл дневник и отложил его на прикроватный столик. Потом устало прикрыл глаза и невольно вспомнил тот разговор с сыном, о котором упомянул Скорпиус.***
Альбус как-то случайно застал Гарри за тем, что собираясь пойти в бар, он причёсывался перед зеркалом так, чтобы прикрыть свой шрам на лбу пышной чёлкой. — Папа, — усмехнулся сын, — тебя всё равно узнают, накинь лучше Гламур. — Ты не знал, что я вижу через чары Гламура, Альбус? Всех авроров учат этому умению, чтобы можно было с лёгкостью выявлять и ловить преступников. Тебя тоже научат на втором курсе. И я думаю, не только авроры могут владеть данным умением, так что… — Но ведь всё равно в магическом мире каждая собака знает, что ты Гарри Поттер. — Сынок, Гарри Поттер всегда ассоциировался в мышлении магов со шрамом-молнией, круглыми очками и зелёными глазами. Со временем к этому прибавилась ещё и мантия Главного аврора. Очки я давно не ношу, мантию в бар точно не надену, шрам достаточно прикрыть чёлкой, а в глаза вставить тёмные линзы, и всё — люди, которые не имели с тобой близкого знакомства, никогда не узна́ют тебя. Ну, сидит себе в уголке неприметный мужчина средних лет, никто и не подумает, что он довольно известная личность. — Ой, не могу, пап, ну какой же ты неприметный, — засмеялся в ответ Альбус, — да твою, как пишут в газетах, «заматеревшую» за годы фигуру, эти твои накачанные плечищи-ручищи, только тяжёлая мантия и скроет. Так что, мистер Шикарная фигура, все мальчики в баре ваши. — Альбус, — не поддержав веселья, серьёзно посмотрел на сына Гарри, — мальчики меня абсолютно не интересуют. Я предпочитаю иметь дело с... более умудрёнными жизненным опытом людьми, понятно? — Да понятно, пап, поня-я-ятно, — ехидно протянул Альбус, — я ведь каждый день в Академии наблюдаю мистера Маллигана: по его шикарным сексуальным губам отчётливо видно, что он крайне умудрён определённого рода опытом. Возможно, что даже и «жизненным». — Балбес! — беззлобно выругался Гарри, отвешивая лёгкий подзатыльник сыну: — Тебе-то откуда уметь разбираться в мужских губах, ты же у нас вроде по девочкам? — Я — да, но в моём окружении есть такие личности, которые активно просвещают меня в этом вопросе, — ответил Альбус и, смеясь, выскочил из комнаты, чтобы второй раз по голове не прилетело.***
«Да… детки…» — выплывая из воспоминаний, усмехнулся Гарри, и вдруг его голову пронзила мысль: «А ведь у меня скоро будет ещё один сын! Ребёнок! Карапуз!» Он от потрясения даже глаза открыл, и сам засмеялся над тем, как поздно до него, наконец, по-настоящему дошло. «И ведь не только сын, а похоже, что ещё и любимый человек. Семья». И Гарри, со счастливой улыбкой уплывая в сон, шепнул в темноту: «Спасибо», — и ему показалось, что темнота ответила, бархатно погладив по щеке: «Не за что. Спи, малыш», — и он сладко уснул под затихающий, словно звон далёких колокольчиков, тихий смех.