Доброе утро, Вьетнам

июль 1968

— Это что, намек? — Хан скептически оглядел большое овальное блюдо, полное желтых початков, от которых валил пар. — Намек на что? — нахмурилась Лея, дергая тесемку цветастого передника. — Да Боже ж ты мой! — Иди, помогу, — предложил Хан и усмехнулся, обняв ладонями узкую талию. — Снять только передник? — Я вообще-то здесь, — заметил Люк с другого края стола и забрал на свою тарелку два крупных початка. — Не то чтобы вас это раньше смущало. Никто не видел масло? — Оно прямо перед тобой, — вздохнула Лея, комкая передник. — Почему вы всегда не замечаете того, что прямо перед носом? Люк пожал плечами, придвинул к себе масленку и с усердием начал пилить замерзший брусок столовым ножом. — Свойство всех мужчин, — заметил Хан и отодвинул для нее стул. — В это время мы смотрим на красивых женщин. — Ну и глупо, — фыркнула Лея, садясь рядом. Люк склонился над тарелкой, посыпая блестящий от масла початок крупной солью, так тщательно, словно не знал вещей важнее. На щеке у него отпечатался уголок подушки, и Лея подавила вздох — Люк теперь спал помногу, иногда ей казалось, что слишком много. Но может, так и нужно? — Так что за намек? — повернулась она к Хану, желая разогнать молчание. — Ну, там, где я вырос, не было средства лучше, чтобы намекнуть мужчине «Ты плохо содержишь семью», чем подать к столу маис, — отозвался Хан и нахмурился. — Вот я и спросил. — А что, просто сказать «Дорогой, ты не справляешься» уже нельзя? Хан коротко хохотнул и закатил глаза. — О нет, только не словами! Конечно, если не хочется подраться прямо за ужином. Люк и Лея молча переглянулись. — Я думала, это мы в глуши выросли, — покачала головой Лея. — Что ж, Хан Соло, если такой день и настанет, я скажу тебе вслух, ясно? Словами. — Я давно подозревал, что намеки это не твое, — рассмеялся Хан и забрал у Люка масленку. — Но меня это вполне устраивает. А почему ты не ешь?— кивнул он на пустую тарелку Леи. — Ненавижу маис. Нам лет семь было... или восемь, что ли. Только его тогда и ели, Люк полюбил, за обе щеки уплетал, а я терпеть не могла. — Да уж, я-то думал, что дело не в деньгах, а это просто праздник такой, — фыркнул Люк. — Только когда стал старше понял. Пожарить тебе яйца? Или вафли? — Нет, меня уже тошнит от всего, — отказалась Лея. — Ничего не хочется. — Как насчет пинты ванильного мороженого? Могу скататься в город, — предложил Хан и вгрызся зубами в крепкий початок. Подбородок у него заблестел от масла, и Лея против воли улыбнулась — два больших ребенка, что с них взять. — Не знаю... Если Люк с тобой поедет, то можно. — Я готов, — пробормотал он с набитым ртом. Лея отвела глаза, напомнив себе, что не стоит так пристально разглядывать его — словно она доктор, ищущий необратимые изменения. И хотя на первый взгляд все казалось нормальным — насколько это вообще было возможно — чувство тревоги все равно не отступало. — Кстати, насчет денег, — вдруг заметил Люк, пытаясь вытереть левую ладонь о салфетку, неловко перебирая ткань пальцами. Правую руку он устроил по другую сторону тарелки, и наспех подшитый рукав рубашки снова бросился Лее в глаза. Надо бы перешить, подумала она, раз он только их и носит. — У меня есть некоторые сбережения, и... — Да мы как-то и не рассчитывали, приятель, — покачал головой Хан, переглянувшись с Леей. — Так что выбрось это из головы, идет? — Что значит — «сбережения»? — перебила его Лея. — Ты никуда не ввязался часом? — Что? Господи, нет, — возразил Люк, но опустил глаза в стол. — Это другие деньги. — Другие? Что это вообще означает? — Это... Ну, в общем, это... деньги отца, — едва слышно пробормотал Люк и тут же упрямо вскинул голову. — Дай-ка мне сигареты, — наконец сказала Лея, стараясь унять волнение. Хан щелкнул зажигалкой, прикуривая, и молча передал ей зажженную сигарету. Лея медленно затянулась, губы дрожали. Люк смотрел на нее, но вид у него сделался отсутствующий. — Так значит, ты видел отца, — пробормотала она и скривилась. — Видел. — Почему не сказал? Когда? — Прошлой осенью, — ответил Люк, проигнорировав первый вопрос. Лею прошиб холодный пот. Ей казалось, что они делились всем, по крайней мере, до того, как Люка призвали — видимо, это было не так. Мысль была горькая и осела в груди тяжелым комом. — Я... Мне стало любопытно, понимаешь, — вздохнул Люк и убрал руки под стол. — Захотелось увидеть, какой он. Он же все-таки наш... — Отец? Неужели? — прошипела Лея, ее охватила знакомая холодная злость. — Что-то не припомню, чтобы он принимал участие... Хоть в чем-то! Чем он был занят, по-твоему? Пока мы давились этим чертовым маисом, а, Люк? Люк молчал, разглядывая собственные колени. На мгновение Лее стало жаль, что она на него так накинулась, но потом она вспомнила логотип «Vader Inc.» и ярость снова вскипела внутри. — Пойду пока прогуляюсь, — флегматично заметил Хан, попытавшись встать из-за стола. — Ну нет, ты останешься, — припечатала Лея и он послушно сел обратно, достав сигарету. — И что же отец, — выплюнула она последнее слово, — тебе сказал? — Что он мог сказать?.. Ну, он предложил мне место в компании, — ответил Люк и взглянул на нее сердитыми светлыми глазами. — Не знаю уж, на что он рассчитывал. Я, конечно, отказался, — поспешно заверил он и отвел взгляд. — Еще он сказал, что открыл счет. И что ты не примешь эти деньги, так что... он открыл его на мое имя. Но половина твоя. — Вот как? — усмехнулась Лея, выдыхая дым. — Удивительным образом успел изучить нас, а, братец? Учитывая, что он в глаза меня не видел с тех пор, как умерла мама. Просто удивительно! — Ну, в этом он оказался прав, — пожал плечами Хан и вдруг подмигнул Люку. — Да что ты говоришь? — зло сощурилась Лея, и Хан тут же отодвинулся на стуле. — И что, по твоему, мне делать с этими деньгами? — Можно же использовать их... для пользы дела, — предложил Люк. — Для митингов, для листовок, и... — Капитал, который сколотили на военных разработках?! Для антивоенного движения? Какая невыразимая ирония! — вскипела Лея. — Что дальше? Бомбы ради мира? Рабство для свободы? Ох, погоди-ка... а не с такой ли войны ты только что вернулся? Вот же черт! Черт! Она сердито отбросила недокуренную сигарету на деревянный настил террасы, спохватилась и растоптала ее подошвой. Почему-то представила Люка с щеткой в одной руке и совком, зажатым между колен, и нервно засмеялась, поймав недоуменный взгляд Хана. — Ну а ты что думаешь? — Ничего я не думаю, — буркнул Хан. — Это ваши семейные дела. И то верно, подумала Лея, избегая смотреть на Люка, который сгорбился на стуле. Внезапная догадка окатила ее мгновенным холодом. — Люк, — неуверенно позвала она. — Ты же не снимал со счета деньги? Скажи, что ты не стал. — Ни цента, — покачал он головой. — Хотел сначала с тобой посоветоваться. Лея кивнула, но не почувствовала облегчения. Она всегда отгоняла мысли об отце, и поступила так же и в этот раз. — Вот и поговорили, — заключил Хан и поднялся на ноги. — Пошли, — кивнул он Люку, — прокатимся. Ничего больше не нужно? — Нет, — огрызнулась Лея, но уже без былого запала. — Разве что в аптеках стали продавать мозги. — Вся мировая история была бы другой, — усмехнулся Хан. — Но если вдруг, я возьму ящик и отошлю в Белый дом. Ребятам нужнее. — Идите уже, — вздохнула Лея и склонилась над столом, собирая тарелки, чтобы он не смог увидеть ее невольной улыбки. Люк на мгновение задержал руку у нее на спине, проходя мимо — его обычный способ успокоить сестру — и уже через минуту ссора показалась Лее нелепой и глупой. Зашумел мотор, раздался шорох отсыпной гравийной дороги, и они уехали, оставив Лею наедине с вещами, о которых она пообещала себе не думать — хотя бы во время этих внезапных каникул.