Dependent

Обычно ночной город красив: пустые темные улицы, освещаемые желтым светом фонарей, редко проезжающие автомобили и едва уловимый звук деревьев, посаженных на участках, тот самый запах ночи, который ни с чем не спутаешь, запах листьев и совсем немного дыма. Свет из окон и разворачивающиеся в них сцены — сколько же всевозможных сюжетов для историй в этих окнах можно найти! — или окна совсем темные, в которых уже давно погашен свет. Все это чьи-то жизни. Маленькие, совсем незначительные для тебя и значительные для кого-то. За темным окном, возможно, спит ребенок. Может, сидит какой-то мечтатель, смотрит в небо и думает, что же ему уготовит судьба, к примеру, завтра. Или какой-то несостоявшийся художник, возможно, писатель. Может быть, того, кто там скрывается, очень жестоко наебали, поэтому в глазах слезы. Или там спит любящая пара, прижимаясь как можно ближе, словно переплетаясь телами, и это — самый лучший момент в их жизни, потому что они вместе. А, возможно, комната пуста, и тот, кто там жил, увы, уже не вернется. Никто никогда не смотрит в темные окна, потому что это чья-то маленькая история. Потому что никогда не знаешь, что там может ждать. Потому что мешать чужой истории нельзя. Обычно ночной город красив, но совсем не тогда, когда в глазах слезы, а в груди — дыра. Не слева и совсем не маленькая. Огромная, на всю грудную клетку и сквозная. Образная, конечно. На деле там только нежно голубая мятая рубашка, которую Стэн сжимает сильнее, чтобы не срывать голос в слезах. Ночные улицы Дерри не захватывают дух и не затягивают своей красотой. Здесь не хочется задержаться или, не дай Бог, остаться. Здесь неуютно, темно и малость страшно. Или не малость. Маленький город совсем не означает тихий город, и Дерри тому самое прямое доказательство. Городок, население которого едва превышает тридцать тысяч, совсем не такой уж и спокойный, зато дешевый и, уж точно, экологичный. Встретить новые лица — редкость. Не то чтобы здесь все кишело преступниками, нет. Здесь каждого хулигана знают в лицо, каждого воришку знают все, и… жители Дерри не отличаются особой лояльностью и милосердием. Обращаться в специальные органы охраны не нужно, когда есть такой вариант, как самосуд, что здесь обозначает почти что казнь. Конечно, в таком городе тебе промоют все кости. Здесь ничего ни от кого не скроешь. О тебе знают абсолютно все, начиная от имени, фамилии и возраста и заканчивая познаниями о том, с кем ты дружишь, встречаешься и, уж конечно, спишь. Даже если не знаешь чего-то, можно просто подойти к первому встречному и спросить. Ответят без затруднения и точно. В голове жутко шумит, на глазах пелена слез. Такое чувство, будто Стена просто отстранили от жизни. Будто совершенно ничего нет, пустота. Нет ни улицы, ни домов, ни людей… Совершенно ничего. Тихие всхлипы и слезы по щекам. Мокрый ворот куртки и легкого свитера неприятно холодит кожу. Он всхлипывает и трет лицо руками, пытаясь стереть слезы. Не особо то и получается, и он просто их растирает по лицу. Он осматривается, чтобы понять, где оказался, и — непонятно, то ли к радости, то ли к разочарованию — осознает, что до его дома остается еще совсем немного. Пусть на улице холодно и ветрено, но возвращаться домой тоже не хочется. Хочется просто бродить по городу, совершенно бессмысленно и без цели, но хотя бы не оставаться одному в пустом доме с огромной дырой в груди и грузом мыслей. Стэн продолжает идти, всхлипывая, опустив взгляд на асфальт, укрытый слоем листвы. В голове совершенно пусто. Попросту нет ни одной темы для мыслей. Тем более, учитывая, что о Билле он пообещал себе больше не думать. Больше думать не о чем. — И что же это мы такие правильные, а так поздно одни гуляем? — До Стэна донесся знакомый голос, пропитанный насмешкой и не предвещающий ничего хорошего. Ну конечно. Кто же еще. Парень совсем забыл, что практически по соседству с ним живет Ричард Тозиер собственной персоной, мать его. В голове звенящую тишину нарушают, как ему кажется, слишком громкие шуршащие звуки, когда альфа, видимо, встает со ступенек лестницы перед его домом. Стэн так и не решается поднять глаза с асфальта на него, вглядываясь совершенно пустым и отчасти напуганным взглядом в пустоту перед ним. Еще при первом знакомстве с Ричи Стэн отправил его в коробочку под клеймом «Ничего хорошего, но нужно потерпеть», и до этого момента как раз-таки терпел, потому что таких самодовольных ублюдков, как он еще поискать надо. Но – о, чудо – нашел. И ведь такое отношение у омеги к нему было совсем небеспричинно. Стэн ведь всегда чувствовал себя под взглядом Тозиера как под прицелом. Если многие восхищались им, считали душой компании и просто лапушкой, то Урис вел себя с ним, будто с диким хищным животным. Бдительно, максимально спокойно и не давая тому почувствовать его слабость. Единственное, что успокаивало, это то, что рядом с Биллом он ничего не посмеет сделать Стэну, да и в их небольшой компании тоже. А вот то, что он чем-то навредит Стэну, было лишь вопросом времени. Милая для всех улыбка почему-то больше напоминала оскал, а темные глаза раскурочивали людей, не давая укрыться за слоем одежды и напускной маской спокойствия. Стэна он раскусил слишком быстро для такого балабола, коим являлся для всех. В компании обычно встречались такие личности, которые мало говорят и много слышат, видят, и те, кто, наоборот, много говорит и ничего не замечает вокруг. В Тозиере имелись оба качества. За своим привычным трепом он подмечал абсолютно все, даже то, что скрыто от глаз. И если это заметить, то становится слишком не по себе. Что, собственно, Стэн и испытывал все время, находясь рядом с ним. Гребаное чувство тревоги никак не хотело покидать кудрявую голову, будто прямо сейчас он кинется на него и убьет на месте. С Биллом было совершенно не так. С ним спокойно, уютно и… С Биллом, да. Уже бессмысленный поток мыслей прервали холодные пальцы на щеке. На самом деле они не особо то и отличались от самого Стэна. – Стэнли, – Тянет Ричи, улыбаясь будто дружелюбно, будто способен на это. Стэн поднимает взгляд на него, совсем не волнуясь о том, как же жалко, наверное, сейчас выглядит. Слезы больше не льются по щекам. Сухие соленые дорожки неопрятно стягивают кожу, а ветер обдает омегу холодом. Почему-то он совсем не подумал, что может так сильно похолодать. Это так, к сведению, чтобы никто не говорил, что он слишком много думает. Ричи продолжает растягивать свой большой рот в подобии улыбки, будто совсем не замечая состояния парня. – И кто только мог так обидеть принцессу? – Наигранно встревоженно мурлыкает он, и Стэн грустно усмехается, бессмысленно отводя взгляд в сторону. Почему бы и не поиграть по его правилам, если уж совсем все равно? Взгляд цепляется за недокуренною сигарету в правой руке альфы, которую он отводит немного в сторону, чтобы ненароком не подпалить одежду. Хотя Стэн бьется об заклад, что ему нет никакого дела до одежды. О Тозиере ходят самые разные слухи, и, к сожалению, Стэн знает, что большая часть из них — чистая правда, совсем не бессмысленные разговоры, выстроенные чисто на больной фантазии. Правда в том, что после его «магического преображения» из противного низкого очкарика в «прекрасного принца, мать его» добротная часть школы теперь пускала на него слюни и мечтала «заездить» под себя (правда почему-то ни у кого еще не вышло). Правда в том, что перетрахал он всех, кто был не против и не влепил ему пощечину по самодовольной роже. Его списку мог бы позавидовать кто угодно, но почему-то все, кто туда попал, этим не особо гордились. И почему-то к своим рассказам он никогда не добавлял то, что за периоды гона он бездумно повязал три омеги, совсем не думая о банальной защите. Конечно, родители подсуетились и замяли дело. Двоим пришлось обращаться за медицинской помощью и делать аборт (на этом тоже настояли родители), а третьему просто тогда повезло, не залетел. Про это довольно быстро пошли слухи, но их прижали сразу, на корню, и не дали уйти дальше. В близком кругу он как-то про это проболтался, а потом просто пожал плечами, будто ничего такого, привычное дело. Никто ничего поперек не посмел сказать. Большая часть выходок ему сходила с рук. Родители старательно устраняли все его проколы, но слухи слухами и останутся. В голове созревает совершенно идиотская идея, в другое время и момент она бы и не подумала туда заявиться. Всю абсурдность ситуации он осознает куда позже, а пока медленно ведет рукой по черной футболке с каким-то принтом, на которую Ричи накинул темную толстовку. Он практически буквально чувствует, как в нескольких сантиметрах от его лица альфа растягивает губы в еще большем оскале. С ним не нужно говорить, он читает по жестам тела и глазам умело, будто психолог. Только сейчас Стэн улавливает сигаретный дым и пьянящий запах дорогого красного вина, терпкий и насыщенный, который всегда преследовал альфу. С ним не было спокойно и тихо, как с… С ним было все слишком на грани. Слишком на животном уровне, слишком резко, временами грубо. Без лишних слов, они друг друга слишком хорошо понимали, когда вместо разговора использовал тела. Ричи сейчас не издевается и не просит ничего говорить, подыгрывает и старается не вспугнуть, знает, может. Стэн ведет рукой выше, проходясь по крепкой груди, ныряя за ворот толстовки и притягивает ближе. Совсем немного, настолько, чтобы не оставлять сомнений Ричи, что нужно делать. Его губы не влажные и не мягкие. Они больше напоминают наждачку, которая неприятно царапает влажные от слез губы омеги. Не то. Он проводит по сухим коркам на губах Тозиера и тот позволяет больше, приоткрывая рот и давая волю Стэну. Для того, чтобы подкосились ноги, нужно немного больше, чем с… Когда раньше Стэну хватало одной улыбки в свой адрес, сейчас нужно, отбросив все лишние мысли, прижаться вплотную к тому, кого считал противным, и не думать о… страхе? Страхе, который вызывает только мысли о том, чем вполне может закончится сегодняшний, слишком насыщенный на события день. В любой другой ситуации он бы мог поразиться тому, насколько в такие моменты инстинкты напрочь перекрывают здравый рассудок, но, собственно, процесс уже был запущен. Хотя где-то на краю сознания все еще был тот Стэн, который отчаянно кричал о том, какой он идиот и что он, черт возьми, должен прекратить это все. Потому что отец будет просто вне себя от ярости, когда узнает о выходке сына. Потому что на уровне инстинктов он все еще тянется к тому высокому голубоглазому парню с темными волосами, которые на солнце отливали рыжим. Потому что слышать восторженные «ох» и «ах» Беверли и Эдди он совсем не готов. Потому что потом он не сможет нормально находится даже рядом с Ричи. А, нет, тут все в порядке. Какой бы козлиной Тозиер не был бы в глазах Стэна, он, на удивление, довольно тактичен в этом деле. То есть были случаи, когда он мог припомнить кому-то из омег, с кем они провели прошлую ночь, но это было только в самом начале, и вскоре, видимо, надоело ему. Ну или он попросту уже не помнил всех, кого перетрахал, поэтому решил помалкивать. И, понятное дело, от его своеобразного юмора их компанию уже ничего не спасет. Хотя не запомнить то, что сейчас творил Стэн, он вряд ли мог. Но омега просто был уверен, он ничего не скажет, не намекнет, не даст повода стыдится чего-то или избегать его. Видимо, Стэн где-то очень серьезно проебался, если дал понять Тозиеру, зачем все это вообще было. Он ничего не говорил, не выставлял его идиотом. Просто в какой-то момент он поймал на себе его взгляд, который особо ничего не значил, возможно, он полный параноик и все такое, но его передернуло: «он знает». Тема никогда не уходила не в то направление, что могло бы раскрыть маленькую тайну омеги, да и они никогда не были хорошими друзьями, чтобы говорить о таком. Просто Ричи дал понять, что знает. После того случая ничего катастрофического не происходило. Можно было бы и расслабиться, но Стэн слишком осторожничал. В последнее время он и без того слишком сильно расслабился. Больше не было никакого смысла трястись от нечаянно брошенного в его адрес взгляда. Да пусть хоть объявленье про это повесят. Тот, ради кого собственно и был устроен весь этот цирк, уже знает. Смысл теперь? Снова бояться? Бояться того, что про это узнает слишком много людей, и начнутся издевки? Вот такой вот Стэн неудачник, если даже истинному не нужен, так? Возможно. По крайне мере, теперь он знает, что стало тому причиной. Думал ли он, что расскажет про это Биллу и все вдруг наладится, что он бросит Беверли и что они дружно за ручку упляшут в закат? Нет. Конечно, нет. Стэн — полный реалист. Мечтать можно о многом, но не надеяться на это. Мечты когда-нибудь могут исполнится, может, нет, а, может, и вовсе забудутся. Но жизнь остается, хочешь ты того или нет. И самое страшное в этом то, что в какой-то момент ты забудешь, о чем так искренне мечтал, забудешь то, как именовал свой смысл жизни. Забудешь, как и все взрослые, потому что так легче. Намного легче вычеркнуть из памяти плохое и оставить только хорошее. Забыть – удел слабых. Сильные делают выводы и живут дальше. Может его отец и жесток, груб и суров с ним, но он учил быть сильным. Он четко выделил границу между слабыми и сильными, и приказным тоном велел держаться вторых. Но в какой-то момент Стэна подкосило и, вновь встав на ноги, он оказался слаб. Немного переступил грань, совсем чуть-чуть, но слишком далеко, чтобы вернутся. А отец лишь неодобрительно покачал головой, но в жизни он еще не знает этого. Все будет потом. А пока на спину омеги ложится большая ладонь и аккуратно придерживает. Он сам движется вперед, сам прижимается ближе и только чувствует, как Ричи усмехается ему в губы. Видимо, альфе надоело бездействовать, и какой-то момент он прикусывает нижнюю губу Стэна, от чего тот вздрагивает, распахивает глаза и ловит на себе изучающий взгляд. Он резко втягивает воздух ртом и позволяет делать альфе с ним все, что тому только взбредет в голову. В темноте лицо, освещаемое лишь светом фонарей, кажется слишком бледным, на нем ярким контрастом веснушки, потемневшие глаза – уже без тех ужасных очков, потому что около месяца назад он заменил их линзами, и ему определенно так шло больше – раскрасневшиеся щеки и пухлые и мокрые от поцелуев губы. Волосы, которые раньше были чем-то, казавшимся гнездом, сейчас были в еще более растрёпанном состоянии, они казались словно частью окружавшей их тьмы. Несколько прядок, выбившиеся из общей копны, кудрями спадали на лоб и частично на глаза. Они совсем на мгновение так и зависли, Стэн с раскрасневшимися щеками и губами уставился в глаза Ричи, а тот смотрел в ответ ему в глаза, легко оттягивая нижнюю губу. Альфа вновь подался вперед, медленно, даже немного робко, и Стэн нашел это довольно забавным. Ричи, который знать не знает о вежливости и сдержанности, сейчас так нежно целует его, Стэна, гладит по спине и совсем не думает издеваться. В голове ну никак не вяжется образ с действительностью. Поцелуй будто совсем не грозит перейти во что-то большее. Они иступленно целуются, медленно и как будто бы даже влюбленно. Ричи медленно отстраняется, следя за тонкой ниточкой слюны, соединяющей их губы. После отпускает омегу и делает несколько шагов назад, изо всех сил стараясь сдержать сбившееся дыхание, показывая Стэну пример. Он не говорит ни слова, лишь разворачивается и уходит в направлении двери, выбрасывая то, что раньше было сигаретой, куда-то в сторону. Стэн так и остается стоять посреди тротуара, смотря в спину альфе. Он останавливается у двери и, распахивая ее, отходит в сторону, раскинув руки в приглашающем жесте, освобождает дорогу и практически галантно немного кланяется. Тозиер смотрит прямо в глаза омеги, чувствуя его метания. А Стэн чувствует себя жертвой, загнанной в угол, упрямо отбрасывая мысль о том, что сзади полная свобода и возможность сбежать, а он делает шаг прямиком в лапы хищника.