Грехи отцов

Весеннее солнце пригревало с той самой силой, что заставляет поверить в скорое наступление жаркого лета. Гомон вернувшихся в свои гнезда после длительной зимовки птиц заглушал все остальные звуки леса. Даже сверчки и кузнечики, праздновавшие приход весны громкими песнями, всего лишь вплетали своё весьма громкое звучание в птичьи трели. Вся природа радовалась наступившей весне, и даже змеи лениво выползали из своих зимних нор и шуршали в траве, разворачивая блестящие кольца тел навстречу солнцу. Свежий воздух лесной чащи приятно охлаждал неспешно тянущих карету лошадей и сопровождающих её всадников. Покачиваясь на лесной дороге карета неспешно направлялась в глубину леса. Возница делал все возможное, чтобы ямы и ухабы не потревожили его высокородных пассажиров. Сопровождаемые бароном Константином Фольксвейном* и многочисленным отрядом лучших его рыцарей в карете ехали два самых дорогих барону человека — его прекрасная молодая жена и полугодовалый сын. Барон слегка осадил своего коня и, поравнявшись с каретой, заглянул внутрь и улыбнулся: его сын сладко спал на левой руке матери; правой рукой она поглаживала дитя, доверчиво прижавшееся к её груди и что-то тихо напевала. Обе служанки, сидевшие напротив, тоже уснули от тихой ласковой песни. К вечеру дорога вывела их из леса; деревья расступились, открывая прекрасный вид на поляну, усыпанную яркими пятнами цветов. Тёплый весенний ветер проносился над ними, склоняя чашечки цветов, и казалось, будто сама природа приветствует прибывших. Три человека, снимая на ходу широкие капюшоны, закрывающие лица, подошли к отряду, совершенно спокойно спешивающемуся с лошадей. — Приветствуем вас, барон Фольксвейн, — выйдя чуть вперёд, поклонился один из них. С левой стороны его шеи под горловиной длинного плаща можно было заметить вытатуированный символ друидов — трискелион, похожий на треугольник, образованный тремя спиралями. Над правой бровью начиналась ещё одна татуировка, спускающаяся по щеке и прячущаяся под плащом. — И я приветствую вас, уважаемые. — улыбнулся в ответ барон, склоняя голову в приветствии. — Эмерин знал о вашем прибытии и попросил нас отправиться навстречу. С нами вы будете в безопасности. — Конечно. — вновь согласно кивнул барон. На улице уже стемнело. Отряд барона встал лагерем под сенью деревьев близ поляны. Сам же барон с женой и сыном отправился за друидами. Пройдя мимо нескольких больших, но уютных одноэтажных домов, полускрытых деревьями и заросших плющом, обвивавшим их до самого конька крыши, они вошли в пещеру. Несмотря на ночь, уже полностью вступившию в свои права и укутавшую лес тёплой весенней темнотой, пещера хорошо освещалась факелами, стоявшими почти в каждом уголке каменных лабиринтов. Лишь тот тупик, куда привели барона с семьёй трое его провожатых, скудно освещался единственным костром, горевшим посреди песчаного пола пещеры. Дым от костра уходил вверх, в небольшую щель между камнями, откуда луна упрямо, но бесполезно пыталась осветить того, кто ждал прихода Фольксвейнов. Войдя из хорошо освещённой широкой пещеры в полутьму, барон не сразу заметил за пламенем костра ожидавшего их мужчину. Он неподвижно сидел у самого пламени, внимательно вглядываясь в танцующие всполохи огня. Лишь когда мужчина одним плавным движением встал, барон и его жена увидели того, к кому добирались почти два дня. Эмерин, один из могущественных чародеев своего времени, с первого взгляда казался обычным землепашцем — мускулистые плечи, крепкие руки с отчётливо выделяющимся шрамом на левом предплечье. Даже одет он был не так, как обычно одевались друиды — в простую посеревшую от множества стирок рубашку с коротким рукавом и такие же простые штаны. Видевшие множество дорог сапоги сейчас стояли в углу, у такого же невзрачного сундука. Лишь длинные, давно поседевшие волосы, убранные зелёной вышитой лентой, да висевший на груди серебряный трискелион выдавали его принадлежность к друидам. Более того, серебро амулета означало, что стоящий перед бароном чародей является главой клана. Впрочем, барон и сам знал об этом — эти земли выделил друидам ещё его отец в обмен на магическую поддержку лесного народа. И ни разу не пожалел о своём решении — поселившийся в его землях клан принёс в его владения процветание и благополучие. Подданные барона не голодали даже в самые неурожайные года; все опасные магические твари, угрожавшие простому народу, были убиты или изгнаны за пределы баронства. Даже колдуны-ренегаты, предавшие Старую Религию ради денег или власти, опасались появляться на землях, что охранял клан Эмерина. Но сейчас барон прибыл к друидам не за помощью. Он хотел узнать будущее своего сына. Кем станет младенец, до сих пор спящий на руках матери? Что его ждёт? Будет ли он великим правителем, про которого станут рассказывать легенды? Или он будет очередным никому неизвестным бароном? — Ваша Милость, — уважительно наклонил голову Эмерин и протянул руку для рукопожатия. — Я знал о вашем прибытии и все подготовил. — Благодарю вас, Эмерин. Барон ответил на рукопожатие и вновь удивился — ладонь могущественного чародея была крепкой и мозолистой как у рыцаря после многочисленных тренировок с мечом. Эмерин отошёл к столу, незаметно притаившемуся в тёмном углу, и чем-то там погремел. Вернулся он с двумя серебряными кубками. — Это вино с травами, — ответил он на невысказанный вопрос. — Оно поможет вам расслабиться и увидеть больше. Затем он принёс уже приготовленную колыбель, сплетенную из тонких прутьев и устланную изнутри широкими листьями и шёлковой тканью и две небольших подушки для сидения. Барон отдал друиду оба уже пустых кубка, и, несмело взяв сына на руки, медленно опустил в колыбель. Родители младенца удобно уселись рядом с ним и наблюдали за дальнейшими действиями друида. Эмерин взял со стола что-то, завернутое в светлую ткань. Опустившись на колени перед колыбелью, он аккуратно положил туда кристалл размером с ладонь. — Это кристалл Неотида, — тихо, опасаясь разбудить спящее дитя, сказал Эмерин. — Он покажет вам будущее. Младенец сладко причмокнул во сне и повернулся на бок, обнимая кристалл маленькими пальчиками. Друид улыбнулся, умиляясь этому. — Смотрите в пламя, — прошептал он родителям. — Там будет ваше будущее. Эмерин обошёл огонь, встал с другой стороны, развел руки в стороны, словно обнимая пламя, и начал медленно и напевно читать заклинание. Барон Фольксвейн и его жена смотрели на языки пламени. Они сплетались и закручивались, танцевали на углях, пытаясь вырваться и осветить полумрак пещеры. Барон не мог оторвать завороженного взгляда от появляющихся пламенных вихрей и водоворотов, поэтому пропустил тот неуловимый момент, когда в пламени начало появляться изображение. Вначале это было острие меча, направленное в небо. Изображение уменьшилось, и барон увидел руку в латной перчатке, держащую этот меч; затем оно уменьшилось ещё больше, и всадник, держащий меч, привстал в стременах и опустил руку, указывая острием меча вперёд. Первый ряд конных воинов сорвался в атаку, увлекая за собой следующие ряды; остальные не отставали от них, но удерживали строй. Барон, увлечённо наблюдавший за началом сражения, ярко представил себе грохот копыт, торжествующие крики воинов, смело несущихся в атаку, лязг мечей, вынимаемых из ножен. Тем временем предводитель этой армии вырвался вперёд. Размахивая оружием и что-то крича, он поднял голову вверх и посмотрел в небо. В этот самый момент на вражескую армию спикировал дракон, поливая её задние ряды огнём. В глазах врагов, ещё стоявших на месте начала появляться паника. Редкие лучники неорганизованно стреляли в дракона, но его шкура была слишком прочна, чтобы пара стрел, всё-таки попавших в него смогла причинить ему какой-то вред. Одновременно с второй волной огня, накрывшей врагов, первая линия всадников ударила в нестройные ряды противника, сметая воинов в первых рядах. Фланги вражеской армии начали разбегаться, не обращая внимания на своих командиров. Через минуту картина битвы, представшей перед бароном, сменилась другой — предводитель войска медленно подъезжал к белокаменным воротам величественного замка. Он остановился у запертых ворот и снял шлем. Молодой всадник, которому на вид можно было дать лет двадцать пять — тридцать, устало улыбался. Его короткие волосы были мокрыми от пота, но серые глаза лучились улыбкой, заставляя улыбаться всех, кто ехал рядом с ним. Он что-то весело сказал подъехавшему к нему мужчине, и тот сверкнул глазами, выставив вперёд правую руку с татуировкой трискелиона на запястье. Ворота замка дрогнули и медленно отворились. Изображение в пламени вновь изменилось. Захватчик сидел на троне, крутя королевскую корону в руках. Мужчина-маг, открывший ворота города, склонился перед ним в поклоне. Остальные двое, стоявшие перед троном — молодая синеглазая девушка и крепкий юноша с завязанными сзади в узел тёмными волосами, последовали его примеру. Захватчик рассмеялся и небрежно надел корону, вставая с трона и выпрямляясь во весь рост. Воины, находившиеся в зале, преклонили колени. Новый король белокаменного замка пошёл к выходу тронного зала. За его плечами развевался алый плащ с вышитым на нем золотым драконом. Картинка угасла, оставляя после себя те же языки пламени, не позволяющие оторвать от них взгляд. Эмерин устало опустил руки и сел прямо на песок у костра, продолжая смотреть в огонь расширенными глазами. Барон взглянул на предсказателя — тот был растерян и удивлён. — Эмерин? — спросил барон. — С вами все в порядке? — Это… — Эмерин дрожащей рукой заправил выбившуюся прядь волос обратно под ленту. — Это король… Барон широко улыбнулся: — Мой сын станет королём! — Его плащ. — Эмерин не мог собраться с мыслями после увиденного. — Золотой дракон на алом плаще. Это знак короля Былого и Грядущего. Величайшего короля, что объединит Альбион. Предсказатель посмотрел на младенца, сладко посапывающего в колыбели, а затем перевёл взгляд на его родителей: — Это очень старое пророчество. В нем говорится о великом короле, который объединит все пять королевств и будет мудро и справедливо править Альбионом. Это видело множество предсказателей, но раньше не было человека, хоть как-то связанного с этим пророчеством. Мне посчастливилось быть первым и провозгласить приход великого короля! Эмерин посмотрел на довольных родителей и предупредил их: — Пророчества коварны. То, что мы видели, действительно произойдёт, но в дальнейшем может случиться все, что угодно. Он помолчал, раздумывая стоит ли говорить счастливым родителям о дальнейшей судьбе великого короля, и произнёс: — Магия будет всегда защищать короля, и магия его же и убьёт. Баронесса взяла сына на руки, прижала к себе и тихо шепнула: — Тебя ждёт великая судьба, мой маленький Утер. -------------------- *Согласно легендам отца Утера действительно звали Константином, всё остальное — моя буйная фантазия.