Послушание

Выдрыхнувшись до одиннадцати, что мне несколько несвойственно, я немного поворочался, планируя сегодняшний день. До последнего оттягивая необходимость вставать, я написал Кате, спросил, во сколько она сегодня заканчивает. В три, значит... Не лучший и не худший способ провести выходной. Приняв душ, я поскреб щетину и решил все-таки побриться. По пути к Олесе заехал за цветами. Я никогда не знал, какие ее любимые, так что каждый раз беру нейтральные красные розы. — Давно не виделись, — стараясь не смотреть ей в глаза, я разглядывал утоптанный снег на тропинке, — не знаю, нахуя я прихожу, уже даже не люблю тебя давно. Короче, пока. Положив цветы у надгробия, я ушел. Фотка на памятнике еще такая, с укоряющим взглядом, бесит меня пиздец. Все время думаю, что просто рано сдался. Но теперь-то уже что. По пути в торговый центр позвонил маме, как обычно после посещения Олеси. — Да неужели, — язвительно, без приветствия, напоминая, в кого у меня такой ублюдский характер. — И тебе привет, ма. — Ты все еще якшаешься с теми бандитами? Блять, да они уже все в костюмах ходят давно, куда им в бандиты, ебана. — Скорее, они якшаются со мной, — я сунул в зубы сигарету, прикурил, пока стоял на светофоре. Со всеми этими нервами походу опять начну паровозить, а то, вроде, достиг всего пары в день, — слушай, я тебе деньги же присылаю, не похер ли, откуда они? — Не матерись при матери! — я закатил глаза так, что аж стало больно. — Внуки у меня когда появятся, а? — Во-первых, мадам, я вам сын, а не конвейер по детопроизводству, — паркуясь на стоянке, я прижал телефон к уху плечом, чтобы освободить правую руку, — во-вторых, Максим до сих пор думает, что у него нет бабушки со стороны отца, могла бы и приехать. — Ты это серьезно? — так обрадовалась, надо же. Правда, мой дикий гогот все испортил, она разозлилась и бросила трубку. Ну а хули, с таким отношением ко мне я ей своих детей не доверил бы, если бы у меня они были. Ладно, по крайней мере, я после этого разговора не самый обиженный остался, обычно она меня доводит до ручки. Два имеющихся зоомагазина меня не особенно порадовали, все не то совсем. Правда, продавец в одном отыскала среди нового товара, который еще не разложили, то, что мне понравилось. Попытавшись поточнее вспомнить вчерашние ощущения, я решил, что вполне подойдет. Ошейник из плотной матовой кожи, с бархатистой внутренней стороной и без лишнего количества металлических элементов. Вроде как, нержавейка тут, можно и не снимать перед душем. Представив, как он будет смотреться на ее длинной шейке, я был вынужден очень медленно прогуливаться к машине, чтобы остыть. На стоянке у универа, куда я приехал в полвторого, обнаружился большой босс. Мы поздоровались, закурили — все как в старые добрые времена. Подтянулся Семен, потом их бабенки. Попиздев немного за жизнь и узнав координаты нужного декана, я пошел выполнять обещание решить проблему. Мне пришлось почти двадцать минут ждать, пока эта тетка соизволит прийти. Я уже начинал злиться, так что сходу посулил ей все смертные кары, если она кому-нибудь что-нибудь ляпнет про мою нижнюю. — Ничего вы мне не сделаете, молодой человек, — высокомерно ухмыльнулась она, до безобразия напомнив мне мою маман, — а она заслужила. — Заслужила? — приподняв бровь, я удобнее устроился в кресле. — Не кажется ли вам, что вы охуели? — и, перебивая возмущенно закудахтавшую деканшу, продолжил: — Это ее отец был больным ублюдком, если помните, а она сама сыграла в Павлика Морозова. С какого хуя она должна какой-то левой бабе еще что-то платить? И насчет "ничего не сделаю", — набрав номер ректора этой шараги, с которым буквально месяц назад сидел за одним столом в бане, я подождал пару гудков, — Валерон, здоров! Ага, я вот тут по делам в универе твоем, заскочу? Слушай, ты же можешь уволить декана? Ну, пока не надо, не торопись, это так, чисто в теории спрашиваю. Ага, щас приду, — картинным жестом убрав мобильник, я скептически уточнил: — мы пришли к взаимной договоренности? — Пришли, — кисло ответила деканша. По пути к кабинету ректора я написал Катерине, что решил проблему и в три буду ждать у главного входа. Выпив кофе с коньячком и от души потрепавшись за жизнь, без пяти три я все же засобирался. Если у Кати беспричинно начнут провисать оценки, я еще раз сюда наведаюсь, только уже не с теоретическими вопросами. Стоя у дверей, я прятал руки в карманах от холодного ветра и все думал, покусывая фильтр незажженной сигареты. Чего творю, а? Она мне только отсосала, а я уже бегаю утрясаю ее локальные пиздецы. Не спорю, отсосала богически, но блять. С другой стороны, про возраст уже можно не спрашивать, раз в универе учится, да? Хотя, если первый курс, ей может быть и семнадцать, мало ли, может и меньше, хрен ее знает, какая она там вундеркиндер. Надо все-таки спросить, минет еще куда ни шел, а трахать малолетку я точно не буду, ну нахуй. Не посадит никто, конечно, а вот совесть будет по ночам злобно в уши шипеть, не надо давать ей еще один повод. Когда она вышла среди своих соплеменниц, я прикусил фильтр, чтобы не улыбнуться. Такая ошарашенная мордашка, хотя я предупредил, что буду здесь. Катя осторожно ко мне приблизилась, как к клетке с медведем, честное слово. Если уж я решаю ее проблемы, а она моя нижняя, все должны об этом знать. Так что я вытащил сигарету и чуть наклонился. Девочка правильно поняла, приподнялась на носочки. Это даже поцелуем не назовешь — смазанное прикосновение приоткрытых губ, но достаточно. Поцелуи будут дома. — Надо заехать чё-нибудь пожрать взять, — я прикурил по пути к машине, — а то у меня есть только пиво. Что хочешь? Я заехал в кулинарию, в булочную, даже поездил немного кругами по городу, просто чтобы понаблюдать за выражением ее лица. Напряженно ждет, когда уже можно назвать меня хозяином, нервно колупает ноготь, все поглядывает. Так трогательно. Все же доехав до дома, я забрал из багажника пакеты, закрыл машину. Катя ходила за мной хвостом, как привязанная, пряча нос в высоком воротнике темной парки. Ботинки эти меня подбешивать начинают. Купить ей, что ли, нормальные берцы? Восьмое марта вон через две недели, а то и меньше, можно сразу летние. На практике, летние можно носить весной и осенью, летом для них слишком жарко, даже я в кроссовки переобуваюсь. — У меня для тебя есть подарок, кстати, — доставая ключи из кармана уже в лифте, я с удовольствием проследил, как она дернулась и попыталась расслабиться. — Для меня? — сглотнув, девочка уже явно перебирала варианты. — Скорее, для моей нижней. Вы же одно лицо? — рвано кивнув, Катерина явно прикусила губу. — Значит, для тебя. А теперь еще пара моментов, которые надо обсудить, — отпирая дверь, я поставил пакеты на пол, — тебе лет сколько? — Девятнадцать, — я тихонько, чтобы она не слышала, облегченно выдохнул. Видимо, она молодо выглядит, потому что не красится. Пошла у девчонок мода моську штукатурить до неузнаваемости, кошмар какой-то. Ладно замазанные прыщи или подведенные глаза, но с таким боевым раскрасом ходят, шо пиздец. — Если тебе не нравится что-то из моих действий, я должен об этом узнать, понятно? — девочка кивнула, нерешительно топчась на пороге. — Мы еще не играем, так что делай, что хочешь. Она стащила куртку, разулась, тихо спросила, можно ли ей сходить в душ. Как меняется ее поведение в моем логове, сразу будто меньше делается, преданно заглядывает в лицо. Не нижняя, а чудо какое-то. Запихав еду в холодильник, я в легком мандраже походил кругами по комнате. Настоящего, хорошего подчинения не было уже пару лет, наверное, все со злыми взглядами и огрызаниями. Так, нахуй спальню, будем на диване, сидя удобнее. Так что я сходил за презиками и своей любимой короткой веревкой, грубой, давно распушившейся в местах, куда часто приходились узлы. Она будет проскальзывать по коже при движении рук, натирая, девочке понравится. Потом, правда, чтобы не было раздражения, надо смазать кремом, если у меня еще остался. Становилось жарковато, так что я сменил свитер на футболку. Дом не должен раздеваться, это участь саба, я вон даже не разулся. Можно было бы просто выебать ее, выдрать пожестче, чтобы кричала и просила, но это позже, это не так интересно. Стукнула дверь ванной. Блять, как же мне сейчас будет хорошо... — Нравится? — я вручил ей еще запечатанный ошейник. Она рассматривала подарок, я рассматривал ее ноги, почти не прикрытые полотенцем. Отличный выбор, девочка, хвалю. — Да, хозяин, — тихонько, кажется, вполне искренне. Что же, ей не терпится начать игру, мне тоже, значит, будем играть. Разорвав упаковку, я зашел ей за спину и аккуратно, чтобы не перетянуть, застегнул знак принадлежности мне одному. — Не давит? — держится на середине шеи, но под ним пролазит палец, по идее, должно быть нормально. Катя покачала головой, и я взял с подлокотника веревку. — Если будет слишком туго, скажи. Руки — не шея, вязал я уже не так деликатно. Узел не самозатягивающийся пока, потом можно будет добавить ей сложностей, когда привыкнет ко мне и к веревке. Она отвела плечи назад, напрягаясь, ей же потом будет так неудобнее, устанет, но пусть, это быстро пройдет. Красиво выгнутую спину грешно прикрывать полотенцем, так что я сбросил его на пол. Какая пропорциональная девушка, связанные запястья ровно на уровне гладких ягодиц. Позже усложню, запретив прикасаться руками к заднице, чтобы все время держала их на весу. Не удержавшись, я собственнически провел ладонями по ее спине, поцеловал под ошейником, в плечо. Чуть подтолкнул, придерживая за талию, чтобы сделала пару шагов вперед. Основная зона действия — диван, как-никак. — Не двигайся, — тихо приказал я, обходя ее и касаясь кончиками пальцев мягких губ, — ни звука. Девочка сглотнула, глядя на меня. Глаза блестят как, как хочется скорее, да? Стоило только мне положить руки ей на плечи, она чуть приподняла голову. Я без сожаления влепил ей пощечину, разумеется, не сильнее, чем вчера. Не стал даже говорить, за что, малявка сама знает. Извинилась бы, но нельзя. Умница. Мне хотелось прижаться к ней, ощутить лучше, как она мелко подрагивает, но помучить себя самого — дело святое. Я ласково оглаживал ее грудь, медленно, зная, что шершавыми ладонями по вставшим соскам — приятно. Маленькая такая, практически одни соски, проступившие от неудобного положения рук ребра под кожей, гладкие бока. Красивое тело, в моем вкусе. Сисек бы побольше, но это придает ей особой хрупкости, как фарфоровой кукле. Тем приятнее причинить боль и видеть, как маленькая хрупкая куколка тащится от этого, слышать ее довольные стоны. Вспомнив вчерашнее, я завелся буквально с полоборота, но силой воли задавил возбуждение, оставляя на поверхности концентрацию. Мне нравилось наблюдать, как скользят мои собственные загорелые руки, жилистые и здоровые, по ее немного смуглому мягкому телу. Подняв взгляд на ее мордашку, я чуть-чуть наклонился и лизнул тонкие губы. Катя подалась навстречу практически всем телом, приоткрывая рот. Я ударил лениво, слабо, напоминая и ставя на место. Еще раз, потому что она глухо застонала. Тяжело дыша, девочка опять замерла, глядя на меня широко раскрытыми глазами, и ох уж эти мне огромные зрачки торчка. Но лучше такая зависимость от эмоций, чем от веществ. Невозможно было оторвать взгляд от моей грубой темной кисти с массивными спортивными часами, ласкающей нежную красивую девушку. Горячие, скользкие от смазки губы напрягались вместе с бедрами, но за это не нужно наказывать, она еще не умеет так хорошо себя контролировать. С каким удовольствием я буду ее всему учить... Катерина застонала сквозь плотно сжатые зубы, когда я мягко коснулся клитора. Пощечина и сразу же еще одно прикосновение. И еще. От следующего удара она застонала, не дожидаясь ласки, попыталась губами ухватить мои пальцы. — Очень плохо, — спокойно, пусть и хрипло произнес я, ударяя куда серьезнее, чтобы наказать по-настоящему, а не доставить удовольствие. Отступив на полшага, я с удовлетворением отметил, что она виновато опустила взгляд. Считая про себя, я смотрел на нее, скрестив руки на груди. Ждет еще прикосновений, но не может попросить. Отголосок движения руки был хорошо виден по плечу, но я не стал за него наказывать. Она уже наказана. Катя заметно начала нервничать, когда я досчитал до сорока, на семидесяти бросила на меня осторожный взгляд. — Не расстраивай меня больше, — досчитав до ста, я протянул руку, ухватил ее за кольцо на ошейнике и уселся на диван. Уткнув ее лицом в ширинку, я сцепил зубы, когда через ткань ощутил, что она лижет давно вставший член. Извиняется, значит. Умничка. — Давай сама, — скомандовал я, расстегнув тяжелую пряжку, с которой она без рук точно не справится. Ее волосы достаточной длины, чтобы можно было намотать в два оборота, но я сделал один и положил ладонь на заднюю сторону ее шеи, пока девочка зубами справлялась с пуговицей и молнией. Уже почти расстегнув, она дернулась, но не отстранилась. Приподняв ее голову, я ласково погладил моментально проступившую ярко-красным царапку. Видимо, собачкой прищемила, глупышка. Я предоставил ей самостоятельно вылизывать член, подготавливая его, прикрыл глаза, позволил себе резко выдыхать, когда хотелось застонать. Ей ведь нравится видеть, что мне хорошо, вчера вон чуть в сабспейс не ушла. Сегодня она сразу взяла глубоко, я ладонью почувствовал, как дрожат от напряжения мышцы ее шеи. Чуть передвинув руку, я пальцами накрыл ее горло и сквозь зубы застонал, ощутив в полной мере все движение. Активно принимая, Катя тяжело дышала, едва успевая вдохнуть, торопилась и явно теряла контроль над собой. Потянув за волосы, я снял ее с члена, достал из кармана презерватив. — Иди к папочке, — пробормотал я, помогая ей устроиться у меня на коленях. Тут же одернул себя, заглянув ей в лицо, но она то ли не услышала, то ли ей плевать. В любом случае, сейчас начинается самое сложное для нее. Я не разрешил отклониться назад и упереться руками в мое бедро, не разрешил наклониться вперед. Держа за волосы и шею, не помогал держаться прямо и двигаться, только не давал наклоняться. Скоро у нее устанут и начнут ныть ноги, посмотрим, что будет. Девочка двигалась размашисто, покачиваясь и явно изо всех сил сжимая зубы. Смотрела мне прямо в глаза, жмурилась, полностью садясь на член, сжималась на нем. Горячая, узкая, бесстыдная, как и положено хорошей нижней. Идеальной. За тихий стон я легко шлепнул ее по щеке. Сглотнув, Катя замолчала. Я видел, как судорожно сокращается ее шея от стараний не шуметь. Не выдержала, застонала еще раз, почти всхлипнула, рывком насадившись, глубоко, жадно стискивая. Я сильно, без жалости, со звонким шлепком опустил ладонь на ее ягодицу, заставив вздрогнуть, сжал пострадавшее место. И переборщил, ублюдок. — Больно? — хрипло прошептал я, стирая слезу с ее щеки. — Пожалуйста, хозяин, — дрожащим шепотом, не переставая двигаться, жмурясь, — я не хочу, чтобы это кончилось, пожалуйста, я не хочу кончить... — Ты должна, — несмотря на жалобный всхлип, Катерина все быстрее и мельче прыгала на члене, приоткрыв рот и почти не дыша, — сейчас. Твердый приказывающий тон сработал — она вскрикнула, прогибаясь в спине, вжимаясь промежностью в меня так, что я и сам кончил, успев ухватить ее за плечи и не дать сильнее свести лопатки, чтобы сама себе суставы не вывернула. Тяжело выдыхая, я притянул ее к себе, целуя шею, грудь, мокрые щеки. — Ты такая умница, детка, — бормотал я, на ощупь распутывая узел, — пять звезд тебе, маленькая. — Простите, хозяин, — всхлипнула она, все никак не переставая рыдать, — я не могу... — Это нормально, — успокаивающе гладя ее по спине, я отбросил веревку, — просто сбрасываешь напряжение, все хорошо. Я уж думал, слишком сильно тебя ударил. — Нет, хозяин, — всхлипнув, девочка послушно слезла с меня, потирая крошечными кулачками покрасневшие глаза. — Полежи пока на спине, пусть плечи отдохнут, — присев на корточки рядом с диваном, я аккуратно ее уложил и погладил по голове, — ты сегодня молодец. — Можно будет еще, хозяин? — маленькая нимфоманка, а, какой просящий взгляд... — Нет, — я чмокнул ее в плечо, — только один раз в день, детка, иначе я могу потерять контроль и сделать тебе слишком больно. Кивнув, Катя явно расстроилась. Посмотрим, может, ее порадует, что я обязательно выебу ее так, без игры. А пока что я встал и пошел в душ, а то весь потный, как скотина. Наскоро ополоснувшись, я натянул домашние треники и вернулся к ней. Я еще не говорил, что игра окончена, так что мне интересно, не решила ли она, что оргазм и конец игры наступают одновременно. Лежала, как я положил, умничка. — Ну ладно, все, на сегодня хватит играть, — взяв ее на руки, я улыбнулся, когда она расслабилась. Как же идеально это все, аж не верится, — ты сегодня остаешься? — Ну, планировала, — игриво прищурилась Катерина, я засмеялся, качая головой. Две разных девочки, в разной степени послушных. И обе мне нравятся. — Руки-ноги не болят? — посадив ее в ванну, я включил теплый душ. — Ой, а он не испортится? — попытавшись прикрыть руками ошейник, Катя явно серьезно забеспокоилась. — Не должен, — сняв резинку с ее волос, я аккуратно их расправил, — можешь оставить его здесь, думаю, общество не поймет, если ты будешь все время в нем ходить. — А можно забрать? — робко попросила она, поглаживая матовую кожу. Хочет всегда ощущать себя принадлежащей. Усмехнувшись, я кивнул и заглянул в шкафчик в поисках увлажняющего крема, который отлично снимает раздражение и был куплен специально для нежных женских рук. Поставив полупустой тюбик на стиральную машинку, я достал из кармана валяющихся на полу штанов запасной презерватив и положил его рядом. А то вечно в самый неподходящий момент то при открывании порвется, то при раскатывании, ну его, лучше всегда при себе иметь дублер. — Ты же сказал, мы сегодня больше не будем, — озадаченно приподняв брови, Катя потянулась добавить себе горячей воды. — Играть не будем, — сев на корточки, я положил локти на бортик ванны и пристроил подбородок на сложенных ладонях, — или просто так не хочешь? — Хочу, — мягко улыбнулась она, наклоняясь ко мне. Первый нормальный поцелуй вышел властным, мокрым и грязным, но мне того и надо, в принципе.