ave atque vale

      Панем. Великое и могучее государство, которое восстало из пепла. Все его пороки возвеличиваются, а недостатки обращаются в достоинства. Панемом правит президент Сноу — человек, который смог объединить /захватить/ двенадцать независимых государств. Он — наш король, хранитель мира, отец и повелитель. И никто не смеет ему противиться, ибо любого накажут очень жестоко. Ни Сумеречные охотники Первого дистрикта, ни вампиры Второго, ни Меченосцы Девятого. Никто.       Мы живём ради Панема и умираем ради Панема.       Каждый год из каждого дистрикта требуется один парень и одна девушка от 12 до 18 лет. Они должны поехать в Капитолий, столицу Панема, и учувствовать в Голодных играх — варварской бойне, которая проводится для развлечения капитолийцев и позиционирует себя как напоминание о неповиновении. Когда-то давно люди бунтовали против системы. Но уже 74 года в Панеме царит мир, а Игры забавляют публику вместо спортивных соревнований.       Меня они не особо волнуют, потому что опасность подстерегает на каждом шагу. Как одна из крыс Бочки, я вынуждена бороться за свое выживание с этим ненавистным городом. В двенадцать лет меня украли работорговцы и продали в один из Домов удовольствий Кеттердама. Я была рабыней, была проституткой, теперь я — Призрак. Сейчас мне шестнадцать, поэтому на роль трибута есть претенденты и пореальнее. Но всё же, стоя между всеми этими детьми, я невольно вздрагиваю, ведь есть что-то угнетающее в этой толпе, которая стоит под палящим солнцем. Немая, угнетённая. Покорённая и покорная.       Волосы мужчины, ответственного за дистрикт Четыре, разукрашены в чудовищные цвета. Я могла бы незаметно подкрасться к нему сзади и распороть глотку одним из своих кинжалов, но стою неподвижно, затаив дыхание. Где-то в толпе парней находится Каз, и я невольно молюсь, чтобы не выбрали его. Он непревзойдённый жулик, но всё это скорее для Кеттердама. Не для арены. Не для Игр.       — По традиции, сначала девушки, — громогласный голос мужчины проникает в моё сознание. Он запихивает свою руку в стеклянный шар и достает одну маленькую бумажку. Подходит к микрофону и с улыбкой говорит:       — Инеж Гафа.       Моё сердце пропускает удар.

***

      Всё происходящее позже было для меня как в тумане. После того, как я поднялась на сцену, мужчина вытащил бумажку из резервуара для парней. Жребий пал на Уайлена Ван Эка и, хотя видела я этого парнишку впервые, фамилия принадлежала одному из богачей Кеттердама, поэтому Уайлен скорее всего приходился ему сыном. То, что выбрали его, было невообразимо, ведь папочка должен был постараться, чтобы имя сына вписали как можно меньшее количество раз. Но вид младшего Ван Эка был не ахти какой. Весь потрёпанный и замызганный. Не верилось, что это богатенький наследник. Но думать над этим было ни к чему. Чтобы вернуться домой, нужно было убить его, вот и всё, что должно меня интересовать.       Потом я сижу в комнате, которая предназначена для прощаний. У меня нет родителей и нет родственников. Есть только Отбросы, но вряд ли кто-то из них пришел бы.       Ни плакальщиков, но похорон       Но всё же один человек пришёл. Самый неожиданный человек в мире.       Каз Бреккер со своей неизменной тростью и с жестким выражением лица. В чёрных перчатках и хорошем костюме. Грязные руки пришёл попрощаться со своим Призраком.       — Я пытался их убедить в том, что ты не можешь ехать на Игры, ведь принадлежишь Перу Хаскелю, но они сказали, что ты принадлежишь Панему, — сказал он и видно было, что признавать поражение для него было хуже всего.       — Ты не сможешь вытащить меня из этого, Каз. Это не дела банд и даже не дела Кеттердама. Это дела государства. Спасибо тебе за всё. Надеюсь, ты найдёшь нового Паука, — вымолвила я, смотря на него.       — Мне не придётся искать нового, если вернётся старый. Ты сможешь победить, Призрак. Победить, вернуться ко мне и помочь завоевать этот город, — уверенно проговорил Бреккер.       — Мы оба знаем, что шансы у меня очень малы, — сказала я немного раздражённо.       — Ты же Призрак. Один к двадцати трём — не самый плохой расклад. При чём они будут грызться между собой. Ты справишься, если раздобудешь ножи.       — В любом случаи, подыщи мне замену. Кеттердам не будет ждать моего возвращения, — выдавила я слабую улыбку.       — Ни плакальщиков, — произнёс Каз.       — Ни похорон, — продолжила я.       Так мы желали друг другу удачи. Так мы провожали друзей на смерть.