Ради них...

      Это трудно было назвать дракой. Скорее это было просто избиение. Учёный ещё с первых ударов осознал физическое превосходство клона над ним и даже не сопротивлялся. Диктор только прикрывал голову и лицо руками, иногда тихо вскрикивая от особенно болезненного попадания по спине или животу. Поздними ночами, когда на базе выживших лишь в холодной мастерской оставался гореть слабый огонёк Шрам часто представлял себе, что сделает, когда доберётся до своего мучителя. Одна лишь мысль о мести разжигала потухающее пламя в красных глазах. Желание бороться, прессуемое жестоким иллюзорным миром проекций, сбрасывало с себя оковы. Довольно жестокие мечты… Хотя нет, не мечты. Это слово и Красный не совместимы — подтвердит любой знакомый революционера. «Он ответит, — словно мантру, повторял Номер Один вполголоса, почти безумно глядя в пустоту, — за всё ответит. За каждый крик, за каждую смерть… За всё…» Это стремление не давало Роберту спать по ночам. Но реализация навязчивой идеи не приносила той радости, которой ожидал Шрам.       Революционер притянул учёного за ворот, грубо отрывая его от пола, и с силой швырнул Диктора в сторону. Мужчина с хрипом впечатался поясницей в край стола, неестественно прогибаясь. Тихо, но отчётливо хрустнули кости. Учёный упал на колени, уперев ладони в пол. Из его рта вместе с кровью вырвался судорожный кашель. — А я думал, ты за справедливость, Номер Один, — насмешливо просипел Диктор, хрипя. Учёный, опираясь на стену, поднялся с пола, глядя на Шрама сквозь треснутые стёкла очков. Они и сейчас блестели в слабом свете ламп, не давая увидеть глаз мужчины. Красный помнил, с каким священным ужасом Бобы глядели на это лицо, скрытое в постоянной тени, и сколько страха у них вызвали обычные стёкла в оправе. Революционер очень хотел, чтобы от этого блеска не осталось и следа. И ударил Диктора по скуле. Возможно, там останется синяк. Пластиковые палочки треснули и распались на две ровные части, с тихим стуком приземляясь вместе с хозяином на пол. Дрожащими руками учёный потянулся к сломанным очкам, но тяжёлая подошва армейского сапога вдавила его пальцы в холодную металлическую поверхность. Диктор зашипел. — Не тебе здесь говорить о справедливости, — зло отчеканил клон, глядя на своего создателя сверху вниз. — Думаешь, что тебе можно о ней говорить? — мужчина не поднимал головы, всё ещё скрывая под волосами свои глаза. Но даже так Шрам разглядел на лице учёного самоуверенную улыбку. — Да, более чем, — нарочито спокойно произнёс Красный, убирая ногу с ладони Диктора. Мужчина недоверчиво посмотрел на конечность и поспешно притянул к себе ушибленную руку, вздыхая со слабым облегчением. Зря. Революционер, ослеплённый яростью, резко пнул создателя в живот, а после опустился рядом с ним на пол, продолжая наносить хаотичные удары, уже не заботясь о том, куда они приходятся. Халат Диктора из белого уже давно покрылся бордовыми пятнами, приобретая грязно-красный оттенок. Тяжело дыша, Шрам вдавил учёного лицом в пол. Тот хрипел и слабо отбивался, но даже если бы и видел оппонента, то вряд ли бы смог хоть что-то противопоставить закалённому вечной враждой клону. Красный, схватив Ди за волосы несколько раз ударил его лбом о металл. По комнате пронёсся и тут же затих протяжный крик. Мужчина уже не вырывался, его тело слабо дрожало. Роберт, пошатываясь, поднялся. Содранные костяшки на обожжённых кулаках неприятно болели — перчатки уже давно изодрались от такого обращения. Диктор отчаянным рывком перевернулся на спину, шумно втягивая воздух. Он болезненно морщился и жмурился. Под нижней губой и носом помимо синяков появились кровоподтёки. — Думаешь, тебе сейчас плохо? — спросил революционер, глядя на то, как учёный, опираясь на стол, пытается подняться хотя бы в сидячее положение, — А как думаешь, каково было Бойцу?       Мужчина ничего не ответил. Он вцепился в столешницу побелевшими пальцами, перетаскивая своё туловище на стоящее позади стола кресло. Оно жалобно скрипнуло. Тоже пострадало во время драки. Диктор откинулся на его спинку, запрокидывая голову, вероятнее всего, пытаясь остановить кровь. Шрам затрясся от ненависти. Даже сейчас, под угрозой смерти, эта тварь показывает, насколько ему наплевать на тех, кого он мучает. Вернее, мучил. — Отвечай мне! — рявкнул Красный, в несколько шагов преодолевая расстояние от него до стола. Роберт схватил создателя за ворот халата, отрывая последнего от кресла и, возможно, душа, — Думаешь, это ты сейчас мучаешься?! — Папочка? — раздался в комнате испуганный возглас. Этот голос не принадлежал ни Смиту, ни Диктору. Слишком тонок и звонок он был, да и ни у одного из мужчин губы в этот момент не шевелились. Шрам судорожно разжал пальцы, отпуская учёного. Тот с хрипом отстранился от клона, держась за горло. Красный, сдерживая внутреннюю дрожь, обернулся. Не может быть… На пороге кабинета стоял мальчик. Нормальный маленький мальчик лет пяти. Ребёнок недоумённо оглядывал разгромленную комнату. Поваленные шкафы, из которых повыпадали книги, отломанные дверцы, пол, покрытый щепками и мелкой канцелярией, кровавые разводы на каждой поверхности — следы недавней борьбы. На фоне всего этого малыш со светло-русыми волосами выглядел ещё меньше. — Папочка? — повторил мальчик, утирая нос ладошкой, скрытой под рукавом несоразмерно большой для ребёнка рубашки. — Д-да, я здесь, — шёпотом, практически про себя пробормотал революционер. Это точно не симуляция. Вон, её король сидит сейчас на своём сломанном троне, истекая кровью. Роберт медленно недоверчиво сделал несколько шагов навстречу малышу, словно боясь спугнуть крохотное чудо. Чудо, которое он полюбил ещё с первого взгляда, там, на больничной койке, когда малюсенькие ручки крепко обнимали его за шею. — Папочка! — ребёнок, путаясь ногами в полах рубашки, бросился вперёд. Смит тоже ломанулся навстречу мальчику, стремясь поймать его раньше, чем крошечные ножки споткнутся обо что-то. Шрам опустился на колени и раскинул для объятий руки…       Но его сын пробежал мимо. — Папочка, тебе больно? — малыш, всхлипывая, забрался на руки к Диктору. Ребёнок попытался вытереть кровь на лице учёного рукавом одежды, но лишь больше размазал уже свёртывающуюся тёмную субстанцию по коже. — Нет, солнышко, папа в порядке, — Ди прижал дрожащие ручки к губам и нежно погладил мальчика по голове, — просто я и твой дядя чуть-чуть поссорились. — Ч-что…? — Красный неверящим взглядом уставился на создателя. — Удивлён, Номер Один? — Учёный усмехнулся, прижимая к своей груди русую головку, — Ну, что ж, знакомься, это мой сын.