Тебе никогда не скрыться от смерти

Джун выбежала из дворца своей матери, пробежала мимо каменных построек у дворца и помчалась вниз, по каменной дорожке, под тяжелыми каплями проливного дождя, в сторону города у воды, который носил древнее название — Фара́м. Именно с этого города и началась вся история их мира, которая разрослась на много веков, ведь время здесь летит гораздо медленнее, чем где-либо еще. Ее голубое платье давно промокло, неприятно обтягивая и плотно прилегая к ее стройному телу, лишь тяжелый подол юбки постоянно мешался при беге, из-за чего блондинка собрала его и прижала к груди. Быстро перебирая белесыми ногами в новеньких высоких сапожках до колена, Джун вбежала в город через большую, заросшую диким плющом, каменную арку и оказалась на одной из плохо освещенных улочек. Город окружал высокий каменный забор, точно такой же заросший, как и сама арка. Три входа и выхода, два из которых обычно охранялись королевской охраной, а третий представлял из себя плохо заделанную дырку в заборе, ведущую через густолесье к маленькой бухте и дикому пляжу. Говорят, там водятся Кэлва́ры — духи умерших людей, чаще всего самоубийц или жестоко убитых мучеников и мучениц, являющиеся заплутавшим людям в виде страшных существ, разной формы и вида. Но Джун не верила в эти сказки, которыми взрослые пугали детей, чтобы те не убегали за пределы их города — поиграть в догонялки или колесики. Дома располагались хаотично, некоторые образовывали круг, в центре которых образовывались уютные дворики, где по вечерам собирались живущие здесь семейства. Но все же несколько главных и крупных улиц здесь имелось, где двухэтажные строения стояли четко в ряд. Выглядели домики особым образом: первый этаж состоял из камня, чтобы в особенно дождливые дни грязь не впитывалась в доски, а второй этаж — уже из обычных деревянных досок или торфяных блоков, которые наполовину защищала массивная крыша из желобчатой черепицы или плитняка. Окна закрывали разновидные шторы, а с наружи дома были увешаны всякими самодельными побрякушками. Камины обычно находились на первом этаже, у одной из стен, иногда с навесом, на котором сушили одежду или хранили какие-то вещи. Некоторые дома, на более статусных и оживленных улицах, состояли полностью из камня. Домики шли вплоть до большой городской пристани, где ловили рыбу, готовили ее и подавали в трактирах за не совсем большую стоимость. У воды жили, в основном, более бедные жители города и их семьи. Один из входов в город располагался у самой пристани и вел он на пляж, где по левую руку плескалась различная морская живность в бескрайнем море этого мира, омывая остров со всех сторон, а по правую — высокие скалы, на верхушках которых росли деревья. Чуть дальше скалы заканчивались и начинались тропинки, ведущие в совершенно разные части острова; некоторые заросли, в основном те, которые вели через лесок, почти у самого пляжа, на огорожденную магическим барьером территорию Мераням, некоторые вели прямо к королевскому замку, а остальные — в другие небольшие поселения в лесах на территории матери Джун. Когда мама и тетя сестер еще ладили, территория острова была едина. Два больших города — Фарам и Хабр, который принадлежит сейчас Мераням, своими размерами превосходили даже саму территорию дворца правительниц. Перейдя на шаг, девушка остановилась у наполненной дождевой водой деревянной бочки, переводя дыхание. Темнело. Факелы под крышами и отливами становились ярче. Убрав со лба мокрые прядки от редкой челки и протерев глаза костяшками пальцев, Джун двинулась дальше, в сторону пляжа, чтобы через него, по воде, проникнуть на территорию тети и разыскать там сестру. Проходя улицы за улицей и никого не встретив из жителей, предпочитавших сидеть в дождливый вечер либо дома, либо в харчевнях, блондинка обогнула статую Первого Мастера Кружитцу в центре города и через пару длинных улиц вышла, наконец, к городскому пирсу. Густой туман плотно засел над морем, но шум далеких штормовых волн был вполне различим, помимо ливня и прохладного ветра. В воздухе веяло рыбой и морской солью. Девушка повернулась к распахнутым воротам и сильно удивилась тому, что они были открыты. Но куда же делись стражники? Джун хотела было спуститься по каменным ступенькам вниз и вступить на мокрый песок, как увидела вдалеке едва различимые и движущиеся к воротам фигуры. По мере их приближения девушка насчитала четверых человек. Их керосиновые фонари отчетливо помогали разглядеть их одежду: длинные накидки с капюшонами на головах, мечи и ножи за поясами, тяжелая обувь. Блондинка в спешке поднялась по ступеням обратно, чуть не спотыкнувшись на самой последней, и спряталась за несколькими бочками, доверху наполненными рыбой, тихо затаившись и наблюдая за незнакомцами через щель, которые спокойно перешли через ворота. Только тогда, когда они поднялись по ступенькам и прошли мимо бочек, Джун разглядела идущую за спинами трех незнакомых мужчин свою сестру, в темно-красной тунике, доходившей ей, примерно, до середины бедра, плотно подпоясанной ремнем вокруг талии, а также черные штаны. На ногах красовались высокие сапожки на небольшом каблучке. Образ дополняли темный платок на голове Павлины, красиво обмотанный вокруг шеи, другой конец которого свисал с ее плеч и едва касался поясницы, и стальной меч за поясом, поблескивающий в свете керосиновых ламп. Джун изумилась, ведь девушкам, к тому же «королевской» крови, было позорным выйти на улицу в штанах. Павлина вместе со своими телохранителями быстро исчезли из виду, и только сворачивая за дом, лишь на мгновение, сестра обернулась в сторону пирса, сверкнув янтарными глазами в темноте, и скрылась за поворотом. Дочь Правительницы выбежала из своего укрытия и, перебежав через улицу, пару раз поскользнувшись в грязи, но не упав, оказалась у дома, за которым скрылась Павлина. Выглянув из-за угла, блондинка увидела, как четверо заходят в бывший дом главного советника ее матери — Эдгарда Джинкинса, через главный вход. Один из мужчин остался снаружи — встав спиной к двери, скрестив на груди руки и застыв на месте. Джун быстро переметнулась на другую сторону улицы. Раз с парадного в дом не попасть, значит получится через дворик с другой стороны. В крайнем случае в окно. Конечно, девушке было жутко интересно разузнать, что они здесь делают, ибо не поговорив с сестрой, блондинка считала, что упустит кучу дальнейших возможностей. Джун впервые за долгое время чувствовала, что от их разговора многое поменяется. Но могла ли она предугадать, что это даст начало определенной цепочки событий, надолго изменившей этот мир. К сожалению, запасная дверь была закрыта. Джун вздохнула и тихонько просунула руку в щель, между наполовину открытым окном и импостом. Дотянувшись худенькими пальчиками до защелки и дернув ее вверх, окно распахнулось перед ней, словно дверца шкафа со сладостями перед ребенком, лицезреющего на целую корзинку любимых конфет в шуршащих фантиках, так и наровящих нарушить запрет матери — не перебивать аппетит перед обедом. Оказавшись на довольно просторной кухне, Джун, плавно наступая на носочки, прошествовала в коридор. Со второго этажа доносились приглушенные голоса. Спиной к лестнице и к ней самой стоял еще один мужчина. Блондинке ничего не оставалось как схватить железную вазу и, крепко сжав горлышко, — ударить его по голове. Если бы она вовремя не поймала тяжелого мужчину, осторожно уложив его тело на ковер, то на весь дом раздался бы сильный грохот, который услышали бы абсолютно все находящиеся здесь люди. Девушка обрадовалась открывшемуся ей проходу на второй этаж, на котором располагался кабинет Эдгарда и проход оттуда в его спальню. Но перед тем, как идти наверх, девушка почти бесшумно подошла ко входной двери и закрыла ее на несколько замков, после чего развернулась обратно к лестнице. По мере приближения ко второму этажу, голоса становились все четче и четче, пока, наконец, Джун не увидела свою сестру, поодаль которой, у своего стола, стоял озадаченный мужчина. Увидев любимую дочь Хитоми Эдгард воспрял, словно увидел ангела. Его голубые глаза заблестели от появившейся надежды на спасение. Обычно зачесанные назад волосы сейчас были растрепаны и некоторые пряди спадали ему на глаза. Худощавое телосложение выдавали очень острые скулы и вытянутое лицо, а также руки, предплечья в особенности, которые не закрывала белая рубашка, небрежно закатанная до локтя. Кожаная жилетка коричневого цвета ярко поблескивая в свете нескольких ламп, расставленных по комнате, и люстры со свечками, под потолком. — … но теперь, когда нам никто не сможет помешать, я отомщу за того, чьи кости сейчас покоятся где-то далеко-далеко за пределами нашего мира. Ты ведь его помнишь? Ты помнишь моего отца? Как убивал его? Павлина говорила медленно, размеренно, специально растягивая предложения. Ее голос был тверд, как никогда. Острый кинжал, что находился в сжатой руке, с непонятной золотистой эмблемой на темной деревянной рукоятке, был направлен острием вниз. Джун много чего слышала про этот кинжал, которого, некоторые, называли довольно просто — Юни, но никогда, до этого момента, не видела его своими глазами. Поговаривали разное, вплоть до того, что ранее он принадлежал умершей женщине, что с мужем и его другом, который называл себя сыном Создателя, однажды прибыли сюда из другого мира. Женщина умерла в муках, принеся в этот мир невинное чадо — девочку, чьи короткие, но кудрявые красные волосы заполнили своим светом самые темные уголки замка. Говорили, что кинжал, который выронила из рук в ту роковую ночь служанка из-за того, что тот неведомым образом раскалился до красноты — излучая непонятную энергию, заполонившую всю комнату своим ярким свечением и иероглифами в виде длинных золотых лент, что извивались словно змеи, проходя сквозь стены и людей, сразу исчез в покоях Хитоми, где позже был выкран, только неизвестно кем. — Нет… — протянул мужчина, соврав, — о чем ты вообще говоришь? Пока что незаметное для Павлины присутствие Джун действительно ободряло Эдгарда. — Ты лжешь! — закричала брюнетка, — Ты прекрасно его помнишь, а у меня нет никаких воспоминаний, потому что ты лишил нас с Джун его. Ты и наша мать! И я лишу тебя твоей жалкой жизни так же, как ты лишил жизни моего отца! С этими словами шатенка занесла над его грудью кинжал, но была остановлена своей сестрой, подбежавшей к ней со спины. Выбив клинок из ее руки, который с пронзительным звоном упал на каменный пол, Джун схватила сестру за плечи, но та сумела вырваться, но тут же была схвачена и повалена на пол мужчиной. Он придавил ее к полу, крепко сцепил руки на ее шее и начал душить. Павлина в панике начала бить ногами об пол и схватила своими пальцами его запястья, тщетно пытаясь расцепить его крепкую хватку. — Стой, что ты делаешь! — закричала Джун, пытаясь оттянуть Эдгарда в сторону, но вместо этого мужчина оттолкнул ее от себя ударом ноги прямо в живот. Блондинка упала на пол, перед этим хорошо приложившись затылком об угол письменного стола. Увидевшая это Павлина быстро переменилась в лице. Испугалась. — Как же я рад, что ты сама пришла ко мне и мне не пришлось тащиться в вашу вонючую навозную яму за твоей теткой и тобой лично! Ты жалкая, бездарная шлюха… всего лишь копия своей еще более никудышный сестры, самой настоящей неженки и лентяйки, которая не способна больше ни на что, кроме как постоянно ныть и пользоваться положением своей матери! — гневно процедил он, брызгая слюной, после чего резко убирая руки и ударяя Павлину кулаком по лицу. Девушка вскрикнула, не успев вдохнуть столь необходимый воздух и захрипела, схватившись рукой за левую щеку. Эдгард, тем временем, поднялся на ноги, закрыл двери на ключ, задернул шторы и развернулся к валяющемуся поодаль кинжалу. — Эн ран моэн са… — зачитал он, после чего вся комната замерцала. Это было защитное заклинание, огородившее комнату от вторжения в нее посторонних. Джун простонала и еле открыла глаза, помутневшим взглядом осматривая сестру. Мужчина поднял с пола клинок, положил на стол и резким движением поднял блондинку на ноги. — Да как ты смеешь произносить эти слова! — разгневанно зарычала Павлина, на что получила такой же пинок, но в грудную клетку. Джун закричала и начала вырываться, но крепкая мужская хватка не позволяла ей этого сделать. В конечном итоге руки девушки были крепко связаны прочными прутьями и скованы между собой через кольцо, в виде ручки двери от спальни мужчины. Блондинка яростно орала, когда Эдгард приблизился к Павлине и схватил ту за ноги, пытаясь оттащить в середину комнаты, но в удачный момент шатенка смогла вырвать ноги из его крепкой хватки и схватить рядом стоящую кандилу с зажженными свечками и опрокинуть ее на мужчину. Пока он падал и кричал от жжения на лице и руках от огня, Павлина поднялась на ноги и успела схватить кинжал, как вдруг резко была прижата к столу. Эдгард схватил ее за волосы и начал бить головой об деревянную поверхность мебели. Все вещи, лежащие на нем, разлетелись в разные стороны. Тем временем, Джун смогла дотянуться ногами до одиноко стоящей вдоль стены свечи в подсвечнике, на стопке книжек, и притянуть ее к себе ногами. Свеча почти касалась прутьев, но этого было недостаточно. Схватив зубами ручку от подсвечника, блондинка запрокинула голову назад и вытянула шею, пытаясь хоть так дотянуть свечу до прутьев. Когда они вспыхнули, а небольшая часть воска вылилась ей на подбородок, Джун, сдерживая сильные порывы слез от боли на запястьях от горящих прутьев, наконец, смогла отползти в сторону от начавшего распространяться огня по гобелену и ковру. Оценив обстановку и то, что Эдгард снова повалил Павлину и избивал ее, Джун решила действовать незамедлительно, пока ее не заметили. Схватив кинжал, что валялся за спиной у мужчины, Джун замахнулась и даже не задумываясь вонзила его тому в плечевой сустав. Безумный крик, наполненный болью, пронзил всю комнату. Эдгард завалился на левый бок, схватившись за нож и пытаясь вытащить его. Джун оттащила сестру за плечи в сторону заблокированной двери. Чары вокруг комнаты потихоньку рассеивались. Мужчина поднялся на трясущихся ногах, истекая кровью. Левая рука крепко сжимала рукоять, правая держала рану. Джун встала на ноги, загородив собой еле живую сестру. — Я не позволю тебе убить ее! — произнесла шатенка, поднимая валявшийся подсвечник. — Никогда! — Если бы ты только знала, кого защищаешь! — рыкнул мужчина, медленно двигаясь в их сторону. — Она не достойна жизни! — Ты не имеешь права решать, кто достоин жизни, а кто нет! Кем ты себя возомнил? — Я действую по поручению твоей матери! Она приказала мне убить ее! — Она не могла приказать убить свою дочь! — сорвалась на крик девушка. — Ты ничего не понимаешь. Ты не понимаешь, что нас будет ждать, если Мераням одержит победу над Нашей Королевой! Этот мир сгорит в огне тирании, в которой мы все окажемся лишь по твоей вине, Джун! Дай мне убить ее и я обещаю, тебя больше пальцем никто не тронет! — Нет! — с этими словами блондинка накинулась на мужчину. Джун игнорировала сильную боль и жжение в некоторых местах, где Эдгарду удавалось зацепить ее кинжалом. Ноги сами несли ее вперед, руки сами наносили удары подсвечником, который вот-вот развалится в ее руках на части. Павлина приподняла разбитую голову и посмотрела на так рьяно защищавшую ее сестру. После всего, что Павлина ей сделала. Силы совсем покинули черноволосую. Глаза медленно закрывались, тело становилось мягким и неподвижным. Девушка и не заметила, когда остатки магии совсем исчезли, послышались взбудораженные голоса, и как за ее головой широко распахнулась дверь, в кабинет ворвались Хитоми и множество стражников, вместе с членами совета и все смотрели на то как Джун, не переставая, наносила удары подсвечником по распластавшемуся на столе телу мужчины. Кровь брызгала в разные стороны, острые края прибора то вонзались в его плоть, то в ту же секунду вырывались с противным звуком. Та часть тела, что когда-то являлась его головой, была похожа на кашу, залив кровью и остатками мозга всю поверхность стола. А блондинка, обезумев, и теряя контроль над собой, никак не могла остановиться, пока кровь мужчины не залила ее глаза, помимо всего остального тела. Лишь тогда, упав на колени, Джун остановилась. Следящая за всем происходящим Мераням, обращенная в черную ворону, которая пару минут назад прилетела сюда из своего замка за своей племянницей, сидела на подоконнике, уцепившись за него своими цепкими когтями. Женщина не могла поверить в то, что произошло и как все обернулось. Она пыталась прийти Павлине на помощь и раньше, но из-за блокирующего заклятия никак не могла проникнуть в комнату. Павлина, сопровождаемая удивленными взглядами подданных, заприметив ворону что-то прошептала и растворилась в дыму все еще горящего рядом гобелена. Хитоми сделала шаг навстречу Джун, закрыв рот рукой. Осознание того, что ее дочь сейчас убила человека, нарушила уйму законов и понимание того как придется ее наказать, заставили женщину закричать и зарыдать, так же падая на колени.

***

Холодный пол и стены круглой башни нехило отбивали желание погружаться в сон, особенно, когда перед тем, как сюда бросили, раздели догола. Сплошной камень и выточенное в одной из стен узкое окошко — единственный способ наблюдать за тем, что происходит снаружи. Что уж говорить о леденящем голую кожу ветерке, что гулял по камере, циркулируя по кругу. У Джун было достаточно времени, чтобы обдумать все, что она сделала. Но недостаточно сил, чтобы вытерпеть все пытки, что устраивает ей каждый день родная мать. По законам, девушку должны были казнить ещё в день убийства, но являясь наследницей правительницы, Хитоми не могла допустить этого. Под всеобщее негодование народа Джун была заточена в башне на неопределённое количество времени, пока вся эта история не утихнет. Но шли дни, жители требовали казни. Они не знали истинную причину поступка Джун, не знали, каким на самом деле являлся человеком Эдгард и почему девушке пришлось сделать то, что она сделала. И ради кого она пошла на этот поступок. Защищая родную сестру, девушка обрекла на себя страдания. Одна лишь надежда, чтобы услышать слова благодарности от Павлины, заставляла её терпеть все пытки. Лицо родной сестры-близняшки в сладком бреду, что окутывал ее каждый раз, в котором она так мило дёргала маленьким носиком в детстве, когда чего-то не понимала. Сквозь слезы, Джун улыбалась. Перед ней — не мать, настоящее творение Первого Мастера Кружитцу, а видение сестры, что так резко оборачивалась и смотрела на Джун за решёткой с полными глазами сочувствия и слезами сожаления о всех тех издевательствах, которые терпела блондинка изо дня в день. Словно, это будет продолжаться вечность. Гневные речи матери уже не долетали до ушей Джун. Сладкий голос Павлины нашептывал разные выдуманные сказки, что любили рассказывать девочкам няньки. — Я бы поступила так снова… — шептала Джун видению сестры, когда мать, закончив, уходила прочь. — Я бы ни секунды не медлила… Павлина кивнула, опуская холодные руки на больные места и водя ими по всему телу свернувшийся калачиком девушки. Джун ничего не чувствовала. — Это все защитная реакция мозга, тебя здесь нет… Павлина улыбнулась и легла рядом с сестрой, поглаживая ее по голове. Её длинные темные волосы, заплетенные в две косы, спадали с плеч, едва касаясь пола. — Я всегда буду рядом, даже если меня здесь нет, ты же знаешь! Вот здесь. Павлина дотронулась рукой до того места, где всё ещё бьётся сердце Джун и вновь улыбнулась. В этот момент сестрёнка с силой ткнула её в область сердца и Джун открыла рот, задыхаясь в резком потоке боли и нахлынувших чувств. Все вокруг почернело и исчезло. Блондинка закатила глаза, несясь по воздуху, словно дракон, что так и стремился куда-то ввысь, а потом падал, словно обессиленная тушка добычи, мёртвое мясо, выпущенное из острых когтей. Всё смешалось в один единый комок — все чувства, эмоции, дыхание и движения исчезли в пустоте того бреда, что накрыл ее сознание своим ковром немыслимой агонии, распространяясь по ней быстрее выпущенной стрелы, так и норовя догнать убегающую жертву своего безумия. Остатки разума кричали, что вот он — конец настал и Джун готова была сдаться, пока размытый образ Павлины вновь не предстал перед затуманенным взглядом в абсолютную пустоту, что так и манила к себе, влекла, повышая желание нырнуть в неё и раствориться в своём же сознании. Сестра что-то кричала, эмоции сменялись каждую секунду, пугая Джун ещё сильнее. Это могло продолжаться бесконечно, пока знакомые прикосновения и доносящиеся издалека голоса не привели Джун обратно в чувство. Ну и ещё ведерко холодной воды. Темнота потихоньку рассеялась, а вместо размытого образа Павлины появился более чёткий Теи, что так усердно трясла блондинку за плечи. Ещё две тёплые руки держали Джун за голову. Слегка уловимый запах сырости и грозы за окошком давали понять, что вот-вот начнётся шторм, возможно, даже ураган. Джун приоткрыла веки, пытаясь понять, что происходит вокруг. Голос и пронзительное призвание её имени начинали сильно бить по ушам, раздражая. — Джун! Джун! — Тея почти рыдала, срываясь на гортанный крик. — Не кричи… — раздражённо прошептала блондинка, застонав. — Зак, она дышит! Она снова дышит! — радостно закричала рыжеволосая, чем еще больше разозлила Джун, но сил чтобы это как-то выразить не было совсем. — Хвала Первому Мастеру Кружитцу! — обрадовался парень, помогая Тее приподнять девушку. — Господи, как же она тебя… — со слезами простонала рыжеволосая, смаргивая подступившие слезы и быстрее натягивая на подругу штаны. Некоторые раны на ногах потихоньку затягивались, образуя массивные рубцы и шрамы. Изогнутые, некрасивые шрамы, что так и пестрили своей краснотой на исхудавшем теле блондинки. — Сколько дней я здесь? — хрипло, с упором произнесла Джун. — Больше двух недель. Тебе нужно выпить это зелье, — Зак дождался, когда Теона наденет на подругу рубашку и, все еще поддерживая голову Джун, прислонил к ее губам горлышко фляги, — оно снимет боль и прибавит сил. Блондинка жадно ухватилась за нее руками, с неимоверной скоростью поглощая содержимое. Хоть зелье и было горьковатое, но всяко лучше, чем хлебать грязную, дождевую воду с пола. Через пару минут рыжеволосая закончила с обувью и помогла парню поднять Джун на руки. — Почему пахнет гарью? — слабо протянула блондинка, прижимаясь всем телом к другу и ухватившись правой рукой за его плечевой доспех. — Твоя тётя переступила границу и движется с огромной армией к замку, сжигая маленькие деревеньки одну за другой! — ответил Зак, аккуратно спускаясь по крутой лестнице вниз. — Твоя мать велела нам идти за всеми в лес, воевать, но мы не можем больше терпеть твое заточение здесь! Она не тронет тебя, пока мы рядом! — кричала за спиной парня Тея, вскрикивая, когда послышался грохот и башня над их головами начала раскалываться на две части. — Они уже здесь! — закричал Зак, на секунду остановившись и посмотрев в узкое окошко. Огромная армия предстала его взгляду, на пляже, с другой стороны замка. — Но как же битва в лесу? Её не было? Они нас обхитрили? — не унималась Тея, перескакивая ступеньку. — Я не знаю! — раздражённо пробасил Зак, выбегая в коридор, следом за ним выбежала рыжеволосая, за спиной которой упало два больших камня. — Надо укрыться в городе, раз их цель — замок. Город они не сразу начнут сжигать, раз идут с другой стороны. — Тея, Зак! К троице подбежали ещё двое мальчишек и две девчонки. — Говорят, ещё одна армия движется к городу. Королева закрылась в своих покоях и не выходит. Все паникуют! — воскликнул один из мальчишек, Джон. — Совет пытается принять хоть какое-то решение, но наша основная армия сейчас в лесу, они не успеют добраться обратно, к замку. Его окружают! Нас просто обвели вокруг пальца! — вторила Джону Фелиция, тяжело дыша. Послышался ещё один грохот, ребята пригнулись. С потолка посыпался щебень. — В тронный зал, быстрее! — шептала Джун, потянув Зака рукой за бороду, обращая внимание на себя. — Зачем? — удивился парень. — Отнеси меня туда, я молю тебя! — чуть ли не плача, застонала блондинка. — Я пойду с вами! — настояла Тея, чуть ли не крича. — Мы тоже! — в унисон крикнули остальные. — Нет! Вы должны защищать замок! — тяжело произнесла дочь Правительницы, пытаясь не отрубиться. — Мы твои друзья и никуда не уйдём, слышишь? — разозлилась рыжеволосая. Пробежав взглядом по сверстникам, что стали ей почти как семья за последний год, смирилась. Спорить было бесполезно, Джун кивнула и компания двинулась перебежками к тронному залу. Под шум и грохоты снаружи компания прибежала к двум плотно закрытым с той стороны дверям. Положив Джун на пол, парни начали наваливаться на двери, но та совсем не поддавалась. Длинный коридор, в котором они находились, подсвечивался лишь двумя факелами. Огонь мирно полыхал, извиваясь танцем под гуляющий по замку ветер. А крики и звуки битвы за стенами лишь усиливались, ещё больше угнетая атмосферу внутри помещения. В один момент, послышался ещё один сильный взрыв и стены затряслись так, что Джун почувствовала спиной сильнейшую вибрацию, исходящую со стороны моря. Девчонки напряглись, доставая свои мечи из ножен и, на всякий, вставая в стойку. Ещё пара взрывов и конец коридора осветился множеством движущихся в их сторону факелов. Мира, что стояла рядом с Фелицией с луком в руках, тяжело вздохнула, натягивая тетиву и готовая стрелять в любой момент. Двери с характерным скрипом раскрылись и парни ввалились в тронный зал, падая на грязный пол. Девчонки оттащили Джун внутрь и вновь закрыли двери. Парни, уже успевшие подняться на ноги, навалились на справа стоящую статую пытаясь уронить её под дверью, чтобы хоть немного задержать врагов. И у них получилось. Подхватив Джун с двух сторон под подмышки, девочки выбежали с ней на середину огромного зала. Разбитые стекла и сорванные гобелены, которые валялись вперемешку с осколками на полу, в пыли, вводили Джун в отчаяние. Некогда величественный зал был наполовину разрушен, как и большие надежды девушки выбраться отсюда, по крайней мере, живой. У колонн, на лестнице, почти у самых железных дверей, которые являлись единственным входом в тронный зал, стояла Мераням, с не маленькой армией приспешников за спиной. Рядом с ней, в смиренной позе и опущенной вниз головой, находилась Павлина. Её мокрые от дождя волосы прилипли ко лбу и скулам, изо рта валил густой пар. С ураганом пришел и холод. Мурашки пробежались по всему телу. Фелиция и Тея попятились с Джун назад, к трону, а мальчики встали впереди, обнажив свои ножны. На сие действие у Мераням лишь приподнялись уголки губ. Гордо подняв голову, женщина приподняла подол своего фиолетового платья и, перешагнув порог, вошла в тронный зал. Павлина последовала за своей тётей и встала позади неё. Лишь тогда, она подняла голову и окинула взглядом присутствующих, после чего украдкой взглянула на Мераням, когда та начала говорить. — Как мило, что вы пытаетесь защитить свою Принцессу, вот только… — женщина приподняла левую руку, — все это зря! С раскатом очередного грома, Мераням щёлкнула пальцами и вся компания, за исключением Джун, поднялась в воздух, паря в трех метрах от пола. Блондинка упала на колени и из последних сил уперлась руками в грязную поверхность, дабы не свалиться всем телом на пол. Парящие в воздухе девочки пытались кричать, но из-за блокирующего их голосовые связки заклятия, у них получалось лишь открывать рты и мотать руками и ногами. Парни дергались в разные стороны, пытаясь хоть на миллиметр приблизиться к своим валяющимся на полу мечам. Постукивания каблуков эхом раздались по всему залу. Джун казалось, что прошла целая вечность, пока тетя подошла и остановилась в метре от нее. Названная Принцесса с трудом подняла голову вверх, смотря четко в глаза Мераням, в которых не увидела ничего, кроме любопытства. В последний раз они виделись, когда Джун было десять. Женщина подозвала Павлину и вынула из-за ее пояса стальной меч, расписанный разными символами, светящимися фиолетовым в её руках. Покрутив им и поудобнее схватившись, Мераням чуть склонила голову набок и уперлась самым острым кончиком оружия в горло родственнице. Джун затаила дыхание. Одинокая слеза скатилась по щеке, что не укрылось от зоркого взгляда тёти. Блондинка закрыла глаза. Лёгкий взмах и слеза исчезла. Небольшая царапинка на скуле, из которой тут же вытекла свежая кровавая струйка. — Открой глаза, дитя… Джун послушалась. Весь мир словно остановился и шум битвы за стеной затих. Капли дождя зависли в воздухе, пропитанного гарью и кровью, из-за чего вдохнуть полной грудью было горько и противно. Тёплые пальцы дотронулись до её подбородка, поднимая и заставляя посмотреть на Мераням. Джун посмотрела, сдвинула брови и нахмурилась. — И узри всю прелесть нового мира! Резким движением оттолкнула её голову за подбородок в сторону, кивнула Павлине, и пошла к широкой лестнице за троном, что вела в другие залы замка. Женщина, закинув меч себе на плечо, что-то напевала, пока не скрылась из поля зрения. Сестра опустилась на колени перед Джун и положила свои руки той на голову. — Мы… Я благодарна тебе за твой поступок. Ты поступила правильно! Павлина с сожалением подняла на сестру взгляд. — Но наш враг — та, что считает себя истиной Королевой этого мира. — последние слова черноволосая прошептала почти в губы, одаривая своим дыханием. Джун подняла на неё взгляд. — Многие столетия правления, а мир застыл в мании величия нашей матери, словно ложка в банке янтарного мёда. Хочешь, я покажу тебе, как это можно изменить? Павлина провела рукой по лицу сестры, остановившись подушечками пальцев на висках. Джун почувствовала слабость, вперемешку с режущей болью в висках и вскинула голову, снова проваливаясь в пугающую пустоту. Джун вновь летела, словно маленькая пылинка, оседая на полу вымытого зала. Кругом люди, целые толпы. Кто с оружием, кто без. У всех счастливые лица. Локации сменялись одна за другой. Остров, город. Дни и ночи. Жизнь идёт своим чередом. Дети бегают между грядок, собирают богатый урожай. Все люди обеспечены до конца своих дней. Остров процветает, а на троне восседает Мераням. Правит Новым миром. Но сквозь эту красоту пробивались тёмные тени, полосками разбивая и меняя реальность. Павлина, воздействуя на разум Джун, сморщилась. Черноволосая теряла контроль над собой и тонкая грань, которую пыталась усмирить в себе девушка, начала расширяться с ещё большей силой. Новый город. Красивый. У Джун закружилась голова. Люди, чьи лица были смазаны, окружали её, идя кто куда. Но лишь один парень стоял поодаль, скрестив руки на груди и смотрел в одну точку, не шевелясь. Павлина пыталась убрать руки с висков сестры, но не могла. Она видела все тоже самое. Словно сама была Джун. Чувствовала каждый отблеск эмоций, что клумбами расцветали у нее в груди. Джун двинулась в его сторону, но люди постоянно толкали её, задевали своими плечами и руками. Горькое чувство паники охватило Павлину. Всё шло совсем не по плану. Способности совсем не подчинялись ей. Когда Джун подошла, он не двинулся. Даже тогда, когда она дотронулась до него своей рукой. Странное чувство. Девушка развернулась и прижалась своим плечом к нему, смотря туда же, куда и он. Жёлтые буквы на чёрном фоне и человечек в кимоно. «Моджо Додзё Великого мастера Дарета» — вроде ничего особенного. Блондинка склонила голову вбок, а в следующую секунду в висках вновь закололо. Павлина пыталась вернуть контроль и вытащить свое сознание из сознания сестры. Джун присела на корточки и закрыла уши руками. Гул в голове стоял сильный. Но тот парень, что стоял рядом, схватил её за руку и дернул вверх. Схватив её голову, таинственно прокричал: — Найди нас! Тоненькая нить, что связывала сестер, порвалась и обе девушки вернулись в реальность. Джун откинулась назад, схватившись за голову, тяжело дыша. В висках по-прежнему колотило. Павлина шептала что-то несвязное, полулежа. Несколько человек подбежали и помогли ей подняться. Джун зарыдала, почти завыла. Накопленные эмоции били ключом, изливались из нее, рекой растекаясь в разные стороны. Все присутствующие удивленно на нее уставились. Блондинка поднялась и на трясущихся ногах поковыляла к окну. Слезы душили. Глаза, под прозрачной пеленой, уже совсем ничего не различали, кроме расплывчатых стекол на полу и остатков оконной рамы, за которым следовал обрыв. Волны внизу бушевали, разбиваясь о скалы. Девушка подошла настолько близко, насколько могла. Сильный ветер подхватил ее засаленные локоны, а дождь обмочил всю измазанную грязью рубашку. Тея в ужасе забилась ногами руками, теряя над собой контроль, прекрасно понимая, что хочет сделать ее подруга. Но никто из находящихся здесь людей даже не шелохнулся по направлению в ее сторону, что ужаснуло рыжеволосую еще больше. Джун на секунду обернулась. Множество мокрых дорожек блестело на ее щеках, губы дрожали от внутренней истерики, а затуманенный, но пронзительный взгляд говорил о всей серьезности ее решения. Павлина боялась вздохнуть. Неужели решится? Решилась. Одно резкое движение в сторону окна. Секунда, вторая, третья. Вдох, выдох. Стремительное падение вниз вселяло ужас, что пробивался своими острыми когтями прямиком до костей, не позволяя в последний раз вдохнуть морского воздуха, перед тем как почувствовать острую боль в груди и провалиться в темноту. На этот раз — в настоящую.