В твоих руках...

      - Мисс Локвуд?!       Глаза профессора смотрели на нее в упор, так что по коже пробежал озноб. Всю землю обойди, но такого взгляда не встретишь ни у одного живущего и существующего на ней. Этот взгляд легко проходил сквозь оболочку тела и цеплялся в самую мякоть души. Она знала, что он владеет легилеменцией, но также знала, что директор запретил ему использовать ее на студентах давным-давно. Вот только был ли этот уговор в силе теперь, когда Дамблдора больше нет? Когда профессор сам себе директор?       Внутренний голос шепнул ей сопротивляться. И она попыталась. Но не так-то просто было понять, где именно по осколкам ее души бродит сознание профессора.       Он видит то, о чем она думает.       Мисс Локвуд в который раз подумала, что она дура. И увидела едва заметную ухмылку на губах профессора. О да! Он копался в ее голове, словно это был его шкаф со склянками для зельеварения. Он вытаскивал наружу все, что она хотела бы от него спрятать.       Шкаф, значит?       Она сжала руку в кулак, так что ногти плотно вошли в кожу, оставляя полукруглые отметины.       А потом она захлопнула дверцу шкафа.       Профессор отшатнулся, словно этой дверцей она попала ему по лицу. И удивленно уставился на нее.       - Кто научил вас этому?       - А кто разрешил вам копаться в моих мыслях?       - Я задал вопрос! – голос профессора имел не меньшее воздействие, чем глаза. Глаза его даже теперь смотрели остро, по-орлиному – как хищник на свою жертву. Если он и был озадачен или шокирован тем, как легко она вышвырнула его из своей головы, то быстро пришел в себя. В его арсенале пыток самим собой было еще много оружия.       - Я тоже! Вы ведь дали слово Дамблдору, что не будете копаться в головах студентов! Или со смертью директора, ваше слово перестало что-то значить?!       - Кто. Вас. Научил. Этому? – игнорируя все ее нападки, раздельно произнес профессор.       - Никто... Вы. Только что.       - Вы заперли свои мысли в моем шкафу со склянками,- задумчиво произнес мужчина. Улыбка превосходства пробежала по его губам едва заметной тенью, голос зазвучал чуть мягче и вкрадчивее. Небеса! Он наслаждался тем, что происходит. Он всегда наслаждался своей властью над теми, кто был ниже него. Хотя, возможно, будь у него власть над теми кто выше, он бы наслаждался и ей.       - И что?       - Моем шкафу,- повторил он, словно разжевывая очевидное для неразумного дитя. И видя, что она все еще ничего не понимает, раздраженно добавил.- В моей голове. Собственно мне теперь совсем не сложно.       Девушка почувствовала, что ей физически становится нехорошо, словно его проникновение в ее разум было чем-то материальным и ощутимым. Словно его рука оказалась внутри ее головы, внутри его шкафа со склянками для зельеварения, и шебуршит там.       Их сознания будто стало единым, и комната эта исчезла и растворилась в воздухе. А они оказались в его собственном кабинете, где стоял тот самый шкаф.       Она видела и шкаф этот и сам кабинет, который был его спальней, и не предназначался для приемов, лишь однажды, когда по ошибке забрела сюда и получила тогда знатное наказание. Теперь все было точно так же. В точности точно также. Даже одна из его мантий висела на невидимом крючке в воздухе. А в котелке у огня варилось какое-то зелье. Оно пахло мятой и полынью.       Профессор стоял к ней спиной у стола. И на нем не было мантии. Лишь белая рубашка и простые черные брюки. И кроме того, он был босым.       Он обернулся.       - Вот значит, о чем вы думаете,- проговорил он, но губы его не шевелились. Это разговаривало не воспоминание, а реальный профессор, оставшийся где-то в реальной жизни.       - Нет! – закричала Локвуд, но ее голоса не было слышно. Профессор из воспоминания подошел к ней и, больно взяв за плечо, выставил ее за дверь.       - Минус пятьдесят очков Гриффиндору! – процедил он сквозь зубы.       - Только пятьдесят? – профессор в реальности разразился смехом.       И все исчезло еще раз и только шкаф, зависший в черном пространстве. И рядом с ней оказался реальный профессор. И он легко распахнул створки шкафа, и склянки посыпались прочь, исчезая в черной бездне под их ногами.       - Остановитесь,- прошептала девушка.- Остановитесь или это станет неправдой.       - Собственно, мне-то все равно. Но, зная вас, я могу сказать, что после нашего урока окклюменции, _это_ станет еще большей правдой. Я имею в виду для вас. _Только_ для вас.       И он достал из дальнего угла шкафа, заставленное склянками, заваленное пергаментами и книгами нечто, что она так пыталась спрятать.       Нечто красное и размером с ладонь. Оно пульсировало в его руке, словно маленькое сердце. Но это было не сердце. Это было кое-что более ценное…       Ее душа.       - Мисс Локвуд, в следующий раз вы спрячете это получше.       Она не поверила, когда он протянул ей руку и очень бережно передал в ее руки _ее собственную душу_. Он мог швырнуть ее на пол, мог растоптать, мог сделать все, что угодно. Но он отдал ее ей.       И все исчезло. Они снова были в директорском кабинете. И в воздухе только едва уловимо все еще пахло мятой и полынью. В руках ее ничего не было.       - Если бы вы были умнее, вы бы поняли, что я обманул вас. Как вы могли спрятать что-то в моей голове, когда вы проникнуть в нее не можете? Но поверив, вы открыли мне свой разум целиком и полностью.       - Это бесчестно! – воскликнула девушка. Щеки ее пылали. Она готова была провалиться со стыда сквозь землю и еще дальше. Лишь бы никогда! Никогда больше не слышать его голос, не видеть его и эту ухмылку в уголке его губ.       Как же она ненавидела его в это мгновение! Она готова была его проклясть за то, что он сделал! Но, когда она уже готова была сказать самое страшное проклятье, которое только знала, она вспомнила, как бережно он отдал ей ее душу. Передал прямо в руки, а не вернул на холодное место в шкаф.       И слова застряли у нее в горле комком. А глаза защипало. Она держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться.       - Я полагаю, что этот урок вы усвоили, мисс Локвуд.       Борясь с нахлынувшими слезами, она не заметила, как он подошел ближе и только, когда он опустил руку на ее плечо, она отчетливо вздрогнула. Он медленно убрал руку с ее плеча.       - Я даю вам свое слово, что в ваш разум без вашего ведома, я больше проникнуть не попытаюсь. А теперь идите. Я жду вас в понедельник.       - Для чего? – сдавленно выдавила из себя девушка.       - Чтобы продолжить наши уроки окклюменции,- сказал он прежним своим голосом, показывающим его превосходство над ней, и заодно над всем остальным миром.       Она и хотела бы сказать, что не хочет. И вообще, когда это они успели договориться об этих уроках? И после того, что сейчас было, разве это уместно?       Но она ничего не смогла сказать. И лишь стояла на одном месте и сдавленно дышала. Слезы все же выплеснулись у нее из глаз тонкими струйками, и это не осталось незамеченным профессором.       Она ожидала очередного укола, очередной гадости, ухмылки его губ. Но он сделал вид, что не замечает ее слез. Он сознательно упустил такой шанс посмеяться над ней?       - Десять очков Гриффиндору за придумку с моим шкафом, а теперь идите. Идите же! У вас уроки! Вы же не хотите, чтобы эти плюс десять трансформировались в минус сто?       Девушка только смогла качнуть головой и на негнущихся ногах покинула его кабинет.       Было полвторого дня. А ей казалось, что уже глубокий вечер. И вместо получаса в этом кабинете, закрывающимся за ней с помощью магии теперь, она провела там целый день.