В твоих руках...

      Эйлин Локвуд, ученица выпускного курса факультета Гриффиндор, сидела за столом в общем зале в совершенном одиночестве. Справа и слева от нее оставалось много места, хотя, в общем-то, на скамьях и было довольно тесно. Она словно прокаженной стала, и с ней никто не разговаривал.       Только ей было все равно. Одиночество стало верным спутником: оно не причиняло боль и не было способно предать.       Как странно… здесь все любили этого Поттера, словно он был чудом во плоти, пророком, раскрывающим путь на Небеса… а не обычным мальчишкой, которому не повезло оказаться не в то время и не в том месте, или попросту родиться не в том месяце. Родись он где-нибудь в декабре, и все было бы в порядке. Но нет же, он родился именно в июле. И теперь все носятся с ним, как с писаной торбой! Все надежды на него возлагают!       А уже два месяца прошло, а от него ни слуху, ни духу.       Чем он там вообще занимается? Ищет Крестражи, чтобы убить Волан-де-Морта. Замечательно! И как же он, интересно, их ищет?       Она почувствовала на себе пристальный взгляд и подняла голову. Напротив нее за столом сидела Джинни Уизли. Рыжая девушка не успела отвести глаза. И понимая, что уже поздно, стойко выдержала презрительный взгляд бывшей лучшей подруги.       У Эйлин теперь только такой взгляд и остался. Она помнила, как они с Джинни познакомились. Это было в тот день, когда Джинни нашли в проклятой Тайной комнате. Ах да, ее Гарри нашел! Поэтому он и был героем. А она была лишь Эйлин Локвуд, девочкой, которая всегда ошивается рядом со святой троицей. Они так и не приняли ее в свою компанию. Только Джинни дружила с ней.       А теперь не осталось никого.       - Чего? Я обрызгала тебя тыквенным соком? – спросила Эйлин довольно громко. Джинни неловко заерзала на скамье.       - Нет. Я хотела поговорить.       - Снова обвинять меня в предательстве? У нас с вами разные точки зрения на предателей.       - Но Гарри сказал, что это был он! Все вокруг так говорят… - Джинни наклонилась ближе, чтобы их не услышали. Но Эйлин было все равно, и она продолжила говорить громко.       - А я говорю, что это не он. Вот ты и решай, кому ты будешь верить, мне или всем? Но если ты не веришь мне, то… зачем ты вообще со мной разговариваешь?       - Гарри видел это.       - И снова здравствуйте. Тебе какое дело, во что верю я, и если я не верю твоему Гарри, оставь меня в покое и все!       - Ты моя подруга. Я вижу, что тебе плохо…       - А еще ты видишь дополнительные очки для Гриффиндора, и все они от профессора Снейпа. Ну да, я ведь предала вас. Я ведь теперь на его стороне. А может даже вместе с ним на стороне Волан-де-Морта!       Последнее она выплюнула уже совсем громко. И сидящее рядом гриффиндорцы замолчали и с опаской покосились на нее.       Дело было и в этом тоже, несмотря на то, что она стабильно приносила «доход» в копилку общих очков факультета, все эти очки были от их ненавистного профессора зельеварения. И так как теперь, будучи директором, он у них ничего не вел, становилось непонятно, где и за какие заслуги она эти очки зарабатывала. Шпионила за ними? Доносила ему все, что вызнавала о путешествиях Гарри Поттера? Беда была в том, что о Гарри в Гриффиндоре никто ничего не слышал. И даже Джинни понятия не имела, где находится ее брат.       Значит, она могла сливать другую, менее ценную, но полезную информацию.       За все это, от нее бы не отвернулись, расскажи она честно, зачем каждый понедельник и четверг посещает кабинет директора с двух до четырех часов дня, пренебрегая всеми остальными уроками в это время. Ну и в довершении, если бы она не заявила во всеуслышание, что не верит в то, что профессор Снейп убил Дамблдора. Просто не верит и все. И плевать, что там видел Гарри Поттер и что подтвердил даже этот хорек Малфой. Не прямо, но косвенно.       Впрочем, ей так было даже лучше.       Ей не нужно было объяснять ничего про уроки окклюменции. О том, что она с каждым днем все больше преуспевает в этом искусстве. И может составить конкуренцию даже Снейпу. Хотя нет. Со Снейпом ей никогда не сравниться. Вот с самим Волан-де-Мортом сколько угодно. Но не с профессором.       Ей никогда не забыть, как он обманом проник в ее сознание и достал из своего шкафа ее душу. В его руках ее душа обрела очертания и форму. Раньше – это был лишь сгусток какой-то материи, но он достал его из шкафа, и она увидела, что душа ее похожа на сердце. Только цвет ее более малиновый, и вдобавок она крепко-накрепко исполосована черными полосами – глубокими шрамами. Ей никогда не забыть, что он не посмеялся над этим. И не швырнул ее душу, а бережно отдал.       Всякий раз, когда она вспоминала об этом, ее сердце замирало в груди каким-то отчаянным, трепетным волнением. Почему он – профессор, которого все ненавидели и презирали (впрочем, это конечно было за что), грубый, надменный, строгий и даже жестокий – сделал то, что было ему совсем не свойственно?       Он не пожалел ее, но словно сочувствовал ей в этот миг. Он посмотрел на ее разодранную душу и ничего не сказал об этом. А теперь, вот уже две недели дает ей уроки окклюменции и действительно не проникает в ее сознание глубже, чем это нужно для обучения.       Это заставило ее по-другому посмотреть на него. И все эти годы, что она, как слепая дурочка ненавидела его только потому, что его ненавидела святая троица, рассыпались прахом, и она увидела Снейпа таким, каким он был всегда.       Да, грубым! Да, надменным! И да, придирающимся ко всяким мелочам!       Но он всегда был справедливым и всегда был честным!       Снейп, каким он ей открылся в этот миг, не был способен убить Дамблдора – человека, который ему доверял. И значит, он этого не делал.       Вот и все, что она решила для себя. Вот и все, во что она поверила. И будет верить, даже если, покопавшись в сознании Гарри Поттера, когда тот вернется, увидит своими собственными глазами в отражении неизмененного прошлого, что аваду-кедавру в директора швырнул все же Снейп.       - Зачем ты ходишь к Снейпу два раза в неделю? О чем вы разговариваете? Что происходит? Пожалуйста, я хочу тебе помочь! – горячо зашептала Джинни, игнорируя все прочие нападки подруги.       - А не боишься, что не сможешь этого вынести? Не по твоим плечам ноша!       - Не говори так, Эйлин! Сегодня понедельник, хочешь, я пойду с тобой.       Локвуд даже рассмеялась. А потом резко оборвала свой смех.       - Спасибо, Джинни,- сказала она искренне. – Но для всех будет лучше, если мы оставим все как есть.       Она решительно поднялась из-за стола и кинула быстрый взгляд на стол преподавателей. Она пропустила момент, когда профессор Снейп ушел. Время еще было. До двух часов оставалось двадцать минут, и вместо того, чтобы бежать наперегонки с призраками, можно было спокойно доесть свой десерт. Но она была сыта по горло косыми взглядами своих однокурсников. Святые Небеса, на нее даже слизеринцы смотрели с подозрением! И это всего лишь из-за нескольких встреч в неделю с директором, и пары десятков лишних очков! До чего дошел Хогвартс!       Она вышла из общей залы, и на ходу поправляя растрепавшиеся волосы, пошла в подземелье.       Их встречи всегда проходили в директорском кабинете, но отчего-то сейчас она не пошла туда, а поспешила совсем в другом направлении. Она вспомнила народную поговорку, про любопытную Варвару с оторванным носом, и истерически хохотнула, представив, как профессор Снейп открутит ее собственный нос.       Она словно чувствовала запах мяты и полыни, который вел ее вперед, все ниже и ниже в холодные подземелья слизеринцев. Интересно, а как вообще, заселяя детей в подобные условия, можно ожидать, что они вырастут добрыми и честными? Школе нужно здорово пересмотреть политику общежитий и Шляпу заодно! Школе нужно выкинуть Шляпу. Потому что однажды, она уже ошиблась. И теперь Эйлин вынуждена была платить за эту ошибку.       Она свернула от общей гостиной Слизерина и пройдя еще пару коридоров, решительно толкнула дверь комнаты Снейпа.       Она знала, что профессор там. Чувствовала запах мяты и полыни. Странный и не очень приятный запах, который тем не менее приносил ей какое-то смутное облегчение.       Только зайдя внутрь, она поняла, зачем именно сюда пришла. Она должна была спросить, что за зелье он варит, прячась ото всех в своей спальне. Она должна была знать, что за зелье пахнет мятой и полынью.       Зазнайка Гермиона непременно бы отправилась в библиотеку, чтобы через пару ночей бодрствования и так любимого ею чтения, дать точный и исчерпывающий ответ. Рон бы отважился спросить о зелье у мадам Помфри. А Гарри, этот всеобщий любимчик и личный трофей профессора Слизнорта, поинтересовался бы у него.       Для Эйлин эти варианты не подходили. Хотя вариант с книгами был не так уж и плох. Она подумала об этом только сейчас.       Когда было уже поздно.       Профессор обернулся на стук двери. Он чуть нахмурился, возможно, он искренне полагал, что больше никогда эта особа не осмелится войти сюда, после того, как на третьем курсе, он вычел у Гриффиндора аж пятьдесят очков за этот ее проступок!       Тогда это было случайностью… мальчишки из Слизерина подшутили над ней и заперли где-то в подземелье. Она пыталась выбраться и найти путь наверх. Но сейчас, она пришла сюда осознанно. Пришла сюда за ним.       - Я, кажется, ошибся, когда полагал, что вы способная ученица! Я запретил вам заходить в эту комнату четыре года назад.       - А еще вы дали слово, что не будете копаться в моем сознании!       - Разве я его нарушил?       - Вы сегодня пытались прочитать, что думает Джинни, когда мы разговаривали с ней!       - Так мисс Уизли - это ведь не вы.       - Но вы пытались прочитать, что думаю я, через ее мысли…       - Как-то это сложно, не находите? – он слегка усмехнулся.- Зачем мне читать ваши мысли, мисс Локвуд, когда они у вас все на лице написаны? Вы пришли узнать, что за зелье я варю здесь, чтобы никто о нем не прознал и не _пронюхал_?       Последнее слово он сказал до того презрительно, что девушке снова стало не по себе.       - А может вы пришли сюда, чтобы снова что-то спрятать в моем шкафу?       Он чуть выставил вперед ладонь и резко повернул руку к себе. Дверцы шкафа распахнулись настежь, в то время как входная дверь захлопнулась за спиной девушки.       Эйлин опасливо покосилась за плечо и все же сделала несколько шагов к раскрытому шкафу. Он был совершенно пуст. Ни одной даже самой завалявшейся склянки. Совсем неподходящее место, чтобы что-то прятать.       Но она знала, что это не правда. Она достала палочку и сотворила рассеивающее заклинание. Прозрачный воздух осыпался пылью вниз, и она увидела стоящие ровными рядами маленькие прозрачные склянки с мерцающей голубоватой жидкостью в них.       - Воспоминания? – ахнула девушка.       - Да,- глухо отозвался профессор.- Раз вы пришли сюда, вместо того, чтобы отправляться в наше обычное место для занятий окклюменцией, я предлагаю вам научиться разделять воспоминания и складывать их в подобные хранилища.       - Зачем это нужно, профессор? Чтобы не забыть?       - Чтобы не помнить. То, что причинило нам однажды боль в состоянии причинять ее снова и снова, покуда мы помним.       - То есть, все эти воспоминания… вы стерли их из головы?       - Некоторые невозможно стереть полностью. Но можно, по крайней мере, не помнить боли.       - Почему вы думаете, что мне это нужно?       - Потому что я видел вашу душу, мисс Локвуд.       - Я не понимаю… вы не станете отрицать, что служите,- как только она начала говорить, уверенность покинула ее, и прежде так легко произносимое имя, она не смогла произнести теперь, и позорно мелочно струсив, сказала, как говорили все,- Тому-кого-нельзя-называть?       - Волан-де-Морту,- спокойно поправил ее профессор.- Я не стану вам отвечать, но очень хотел бы послушать, к чему вы клоните?       - Зачем вы обучаете меня окклюменции и способности разделять воспоминания? Зачем вы носитесь со мной, словно я ваша дочь или лучшая, способная ученица! Я ведь ни то, ни другое… я просто девушка, которая однажды по ошибке зашла в эту комнату… а две недели назад пришла в ваш директорский кабинет, чтобы получить наказание за то, что доставала профессора Слизнорта! А вы вместо наказания принялись меня обучать всему этому! Что происходит, профессор?! Мне нужны объяснения! Мне нужны ответы! Вы не можете так просто оставаться равнодушным – здесь и сейчас, когда все считают вас убийцей Дамблдора и презирают! Вы должны сказать им, что вы этого не делали!       - А кто, по-вашему, убил его?- саркастическая ухмылка пробежала по губам профессора, а глаза стали холодными ровно лед.- Может быть, мистер Поттер?       - Малфой.       - Малфой,- задумчиво отозвался Снейп и пройдя мимо девушки, как следует закрыл дверцы шкафа, а потом вернулся к камину, на огне которого стоял небольшой котелок, распространявший запах мяты и полыни. Он помешал зелье ложкой и всыпал туда что-то, достав пакетик из кармана.- Малфой слишком труслив и слаб, чтобы сделать подобное. Малфой всего лишь ребенок! – сказал он жестко и, обернувшись к ней, вцепился взглядом в ее глаза. Она чувствовала, как он борется сам с собой, пытаясь остановить себя и не проникнуть в ее сознание. Потому что он дал ей слово.       Но он хотел знать, что она думает о нем на самом деле. И почему пытается защищать, когда никто, когда _ни один_ даже не думает, что это возможно – защитить или оправдать мерзкого, поганого убийцу их обожаемого директора!       Их сознания снова слились в одно, но не он проник в ее разум, а она зацепилась за его глаза и вторглась в его мысли, вошла – без стука и предупреждения – как десятком минут ранее ворвалась в эту комнату.       Она увидела черную боль. Это был последний и самый отчаянный щит, который он выставил, чтобы она не проникла дальше. Но ее было не остановить. Давясь ледяным воздухом осязаемой боли, она прошла сквозь черную завесу… и увидела астрономическую башню.       Увидела вспышку зеленого света, сорвавшуюся с его палочки и пронзившую грудь седого старца – их покойного директора. Она увидела Малфоя – он стоял рядом и не двигался, в ужасе, страхе и оцепенении. Она увидела и Гарри Поттера, что прятался где-то внизу. И на его лице была ярость. А потом она посмотрела в лицо профессора…       Что-то резко коснулось ее плеча, до боли сжимая и выдергивая из этого воспоминания. Профессор отшвырнул ее прочь. И она упала на пол, больно ударившись спиной о кресло.       - Вы убили его? – задыхаясь, проговорила она.       - А с чего вы взяли, что я его не убивал?! – закричал Снейп. И это был, кажется, первый и единственный раз в жизни, когда кто-то слышал, как кричит профессор. Он никогда не опускался до крика, ему достаточно было и его замогильного голоса, нараспашку обнажающего души тех, к кому он обращался.       - Я хотела… я поверила это.       - Зачем? – спросил профессор каким-то упавшим, глухим голосом. Совсем не похожим на его прежний голос.       - Вы знаете зачем,- сказала она, с трудом поднимаясь на ноги и намереваясь уйти. У двери она обернулась.       Она смотрела в его черные глаза, просто черные глаза без холода и презрения. Черные глаза, которые не понимали, что происходит, и почему можно было просто верить в то, что он не убивал Дамблдора, зная, что на самом деле он это сделал.       А еще она вспомнила о количестве склянок с воспоминаниями в его шкафу. Можно, конечно, предположить, что не все они заключают в себе боль, но даже если всего лишь четверть из них – это причиненные ему кем-то страдания, и того довольно, чтобы озлобиться на весь мир.       Как странно устроен мир. Эйлин поняла, что не может ненавидеть профессора, даже не смотря на то, что сама видела, что случилось в башне.       - Вы знаете зачем,- повторила она и добавила,- вы видели мою душу.       Она дернула на себя дверную ручку. Но дверь была плотно закрыта заклинанием. А спина у девушки от удара о кресло отчаянно болела. Она дернула ручку сильнее, острая боль пронзила все ее тело от позвоночника до головы и бесстрашная мисс Локвуд, отчаянная Эйлин Локвуд лишилась сознания.       Она уже не видела, как профессор Снейп в последний миг успел взмахнуть палочкой и, падая, она остановилась в сантиметре от пола и не ударилась еще и об него. Потом он так же взмахнул палочкой, и ее тело перенеслось на его собственную кровать.