В твоих руках...

      Эйлин очнулась от прикосновения теплого летнего ветерка к ее щекам и медленно открыла глаза. Она лежала на скамье, а голова ее покоилась на коленях Снейпа. Они были наверху какой-то из башен Хогвартса. Вокруг было темно и очень тихо. Только на полу стояла одна единственная свеча, которая вряд ли освещала хоть что-либо, но создавала иллюзию жизни. Иллюзию… какое верное это было слово – Эйлин казалось, что она не жива.       - Все хотел спросить,- сказал Снейп, скорее чувствуя, нежели видя, что она пришла в себя.- Почему эта Полумна живет в башне Гриффиндора?       - Ее подруга и соседка по комнате погибла, и Джинни попросила МакГонагалл… до конца учебного года.       - Все перестали следовать правилам…       - Северус, что случилось?       - Ты потеряла сознание. Я подумал, что свежий воздух не помешает. Эта башня закрыта для учеников, когда-то одна девушка прыгнула с нее вниз. И теперь ее неупокоенный дух пугает всякого, кто посмеет нарушить ее покой.       - И что мы тогда здесь делаем?       - Меня она боится.       - И не только она… Северус, я не знаю, что со мной случилось…       - Это ничего, Эйлин. Ты устала и перенервничала. И даже не думай просить прощения,- поспешно добавил он, словно читая ее мысли.- А то будет казаться, что мы что-то делаем не так. А я хочу верить, что мы все делаем правильно.       Он поправил покрывало, которым она была укрыта, и оставил руку лежать у нее на плече.       - Тебе лучше?       - Думаю, да.       - Тогда мы еще успеваем спуститься к ужину. Ты не переживай. Всему свое время.       Эйлин медленно села, спуская ноги на пол. Она подвинулась к Северусу и он с готовностью ее крепко обнял. Странные чувства бродили в его груди. Он любил Эйлин и он желал ею обладать, но в то же время ему казалось правильным то, что у них ничего не получилось из-за ее обморока. И он понять не мог, как эти две прямо противоположные эмоции так легко уживаются рядом.       - Я люблю тебя,- прошептала Эйлин очень тихо.       - И я,- Снейп поцеловал ее в висок.       Конец недели наступил быстро. Пятница – последний учебный день перед выходными. Эйлин больше не выпало возможности остаться с Северусом наедине. Он постоянно был чем-то занят, а после уроков его осаждали мерзкие слизеринцы, с огромными просьбами помочь подготовиться к экзамену. Сам он никому не помогал. Оставлял после уроков нескольких особенно недисциплинированных (кажется, только по его мнению) гриффиндорцов и под его присмотром, они объясняли заклинания слизеринцам.       Кабинет его был занят, и сам он тоже.       Эйлин сходила с ума. Она готова была даже бросить обучение немедленно, чтобы иметь возможность закричать во весь голос, чья она жена. Но… она ведь дала слово.       Она раньше не давала слов, которые было бы так трудно сдержать. Но всякий раз она вспоминала данное Снейпом слово для Дамблдора. Слово, из-за которого ему пришлось убить этого самого Дамблдора и делать много других вещей, которые он не хотел бы делать. Так что, она должна была быть сильной, хоть в четверть, хоть в восьмую долю такой же сильной, каким сильным был Северус.       Когда ей становилось особенно невмоготу, и она почти порывалась встать и на весь класс или большой зал, или гостиную Гриффиндора – смотря где она находилась в этот миг – закричать, что Снейп ее муж, она закрывала глаза и вспоминала свадьбу. Это ее немного успокаивало.       Чувствовала она себя неважно. Она почти не спала из-за переживаний, и вдобавок, помогая Гарри разобраться с некоторыми вопросами на экзамены, обнаружила, что сама пропустила целый раздел травологии. И перестала спать совсем, пытаясь наверстать упущенное.       Она должна была сдать этот экзамен хорошо, нет даже не хорошо – а блестяще. Превосходно! Чтобы она могла найти любую работу, какую пожелает.       Хотя она понятия не имела, какую работу желает. Она сдавала расширенный список предметов на экзамене, именно из-за того, что так и не смогла придумать профессию себе по душе.       В пятницу их, даже несмотря на плотный график уроков, все же отпустили пораньше. И в два часа дня они были уже свободны и вольны идти хоть на все четыре стороны. Можно было отсыпаться до самого понедельника, или, наоборот, с новыми силами погрузиться в книжки, не отвлекаясь больше ни на что.       Гарри, Гермиона и Эйлин задержались после урока зельеварения в кабинете Слизнорта. Зелье у них не успело приготовиться, а они хотели сварить его как следует. Не то, чтобы Эйлин хотела – ей на зелья всегда было ровно, но она работала с ними в команде, и ей пришлось остаться. Сам Слизнорт куда-то поспешно ушел.       Они бы могли спокойно доварить свое зелье, разлить его по фляжкам и, убравшись, убраться подальше, но когда это им было так легко жить?       В кабинет зашел Малфой. Он уже совсем пришел в себя, забыл все, что не следовало бы забывать, припомнил то, что следовало бы забыть. И снова вел себя заносчиво и непроходимо глупо.       - О, святая троица в новом составе,- заметил он.- Что, Поттер, одной грязнокровки тебе мало?       - Моя кровь уж почище твоей будет,- безразлично швырнула ему Эйлин.       - Да ладно? Ну мой-то папаша не сидел в тюрьме и по его милости не погибли мои родные!       Щеки Эйлин вспыхнули.       - Кто сказал это тебе? – прошептала она.       - Да разве ж важно?..       - Ее отец хотя бы Пожирателем не был! – проговорила Гермиона. Малфой пропустил ее комментарий мимо ушей, словно сама девушка не существовала вовсе.       - Слизнорта, вижу, нет? Ну, тогда я пойду. Снейп, хотя и мерзким зельеваром был, а все ж таки всегда торчал в своем подземелье. Это теперь он из себя не весть что возомнил… учит нас защищаться… когда лучше бы не строил из себя пресвято…       Эйлин, которая все не могла прийти в себя из-за того, что Малфой откуда-то узнал про нее больше, чем ему следовало знать, плохо контролировала себя.       - Перестань говорить в подобном тоне о Снейпе! – закричала она.       Будь на месте Малфоя кто другой, он бы подумал, что крик ее неспроста. А просто так не кричат на весь кабинет такие вещи. Но это был Малфой, и кроме своей собственной злости и желчи, он не видел ничего.       - Неужели профессор обзавелся поклонницей на факультете Гриффиндора! Невидаль ужаснейшая!       - Заткнись, Малфой! – Гарри чуть выступил вперед, закрывая собой девушку.       - Святой Поттер, как обычно. И тут поспел – обелил имя профессора, сделал его чуть ли не героем… да только сказать вам, что такое Пожиратели? Бывшие или нет… они убивали! Да, не выкатывай ты так свои глаза, Локвуд! Они убивали и пытали. Я знаю целое семейство, которое было замучено и убито вашим ненаглядным профессором! Можешь, спросить у него про Ридов.       - Закрой свой поганый рот, Малфой!       - Тише-тише… Поттер. Думаю, нам обоим не нужно, чтобы нас выгнали из школы под конец учебного года. Девчонка запуталась, я открыл ей глаза. Ничего личного.       - Держись от нее подальше!       - О, это с удовольствием.       - А ты значит, тоже убивал и мучил, Пожиратель? – выплюнула ему в лицо Гермиона.       - К счастью для тебя, я не успел начать,- невозмутимо отозвался Малфой,- ты была бы первой, грязнокровка!       Им повезло, что рядом не было Рона, иначе их перепалка вспыхнула бы с новой силой. Гермиона же была вполне здравомыслящим человеком, чтобы не продолжать и дать Малфою спокойно уйти.       Гарри развернулся и схватил Эйлин за плечи.       - Не слушай его, поняла!       - Он ведь прав!       - Не слушай его! Малфой никогда не бывает прав.       - Что здесь происходит? – тяжелый голос профессора Снейпа раздался позади них. Все трое взметнули на него свои пристальные взгляды. Эйлин не выдержала его взгляда в ответ, она отвернулась.- Вы двое вон, мисс Локвуд, вы останьтесь.       - Не верь Малфою! – еще раз проговорил Гарри, отпуская девушку и покидая кабинет.       - Что именно тебе сказал Малфой?       Эйлин посмотрела на него, цепко вглядываясь, пытаясь разобрать малейшее изменение мимики его лица, когда она скажет…       - Про семью Ридов. Про семью, которую ты…- она не смогла продолжить говорить.       Он вздрогнул. И страдание отчетливо отразилось морщиной у него на лбу.       - Эйлин, послушай…       - Ничего не говори! Дай мне две минуты! – Эйлин закрыла лицо руками и отвернулась. Снейп убрал ее руки от лица.       - Нет, Эйлин. За две минуты ты успеешь придумать оправдания для меня, в которое сама поверишь.       - А не должна?       - Нет, потому что это правда. Все, что сказал Малфой. Я был Пожирателем, я делал то, что делают все они… я убивал, пытал, мучил… я думал, вида того сожженного дотла поля достаточно, чтобы понять, что я за человек?! В моей душе нет ни капли света… не было… я держался за любовь к Лили, чтобы не сгинуть безвестно и бессмысленно. А может, любви давно уже и не было. Любовь в таком черном сердце не живет.       - Ты не такой! – все еще упрямо воскликнула Эйлин. Снейп бы рассмеялся, если бы у него были хоть какие-то силы, чтобы смеяться.       - Нет, я такой! Я был таким… до того, как Волан-де-Морт пал, убивая Гарри. А я как безвольная скотина, что ведут за повод, пошел за Дамблдором, потому что поклялся служить ему до его смерти… и все равно, что он не уберег Лили. Я ведь дал слово. Это слово и любовь к ней – все, что у меня было. Светлые ли они были? Не думаю. Один – долг. Второе – бремя. Любить – это тяжкое бремя, когда ты любишь ту, что отдала себя другому, что променяла тебя на другого, и еще тяжелее – когда ты любишь ту, что умерла. Ты подумала, что знаешь меня, раз понимаешь мое отношение к Поттеру и мотивы моих поступков. Возможно, но ты ничего не знаешь о том Снейпе, каким я был тогда.       Северус замолчал, тяжело вдыхая и выдыхая воздух. Его исповедь осязаемо жгла изнутри грудную клетку. Сердце раскалывалось от безымянной боли.       Он был проклят. Он всегда был проклят.       - Может, это даже лучше, что так…       - Как так?       - Я подам прошение в Министерство и наш брак расторгнут, ввиду того, что он не был завершен.       - Как это мерзко…       Снейп отрицательно покачал головой.       - Нет, Эйлин, не это мерзко. Прости, что я поверил в возможность счастья.       Он развернулся и быстрым шагом двинулся к двери.       - Северус, подожди! – крикнула она.       Но он не остановился. Слова ее ударили его по щекам, но он не вернулся. Глупец, что поверил в возможность любви и счастья! Несчастный, решивший, что грехи возможно искупить…