В твоих руках...

      Танец за танцем… пока не стопчутся туфли. Сегодня был выпускной в новую жизнь. И было не важно – умеют ли они танцевать, хотят или не хотят – танцевали все.       Малфой кружился в вальсе с Полумной, аккуратно придерживая ее за талию. И чем дольше девушка была рядом с ним, тем больше ему хотелось ее поцеловать. Так, что к концу то ли пятого, то ли десятого танца, он резко остановился и, прижав ее к себе, все же поцеловал.       Полумна удивленно посмотрела на него и ничего не сказала. Позже этой ночью, в одной из высоких башень замка можно было встретить двоих, что самозабвенно целовались под выкройкой сияющих звезд. Никто бы не мог понять, как именно так получилось, но так просто случилось.       Но еще задолго до этого был объявлен танец любящих сердец – танец, на который друг друга приглашают только те, кто не сомневается в своей любви друг к другу и кто планирует эту любовь разделить до конца своих дней.       Гарри и Джинни первыми вошли в круг, Рон и Гермиона присоединились к ним, и еще несколько пар осмелились показать всем, что они нашли свои вторые половинки и счастливы. Малфой чувствовал что-то странное, его раздирало пригласить на этот танец Полумну, но он понимал, что для этого рано.       Эйлин в роскошном платье стояла у стены и отказывала всем, кто приглашал ее на другие танцы. Казалось, она не согласится танцевать ни с кем. Но неожиданно рядом с ней оказался высокий мужчина с длинными черными волосами, в длинном темно-фиолетовом сюртуке и черной мантии, взметавшейся при ходьбе, как крылья черного ворона, что готов был взлететь… вот-вот…. уже, чуть-чуть…и достать до неба.       Так чувствовал себя профессор. И это внезапно стало заметно и его движение в сторону девушки, будто колоколом прозвучало по всему залу и все обратили на него внимание.       И все увидели, как он протянул девушке руку. Даже те, кто уже вошли в круг и танцевали, застыли на месте. И сама музыка, что игралась на патефоне, вдруг тоже замерла, подчиняясь какому-то общему состоянию оцепенения.       Разве не знал мистер Снейп правил этого танца? А может быть, он прослушал, когда объявили именно «вальс любящих сердец»? Может быть, он хлебнул лишний стаканчик не совсем обычного тыквенного сока, подаваемого специально по поводу выпускного в маленьких бокальчиках и на радостях, что его «любимый» Поттер наконец-то покидает Хогвартс и можно жить покойно, решил станцевать?       Снейп никогда не танцевал прежде. Никогда. Ни разу в жизни. Никто не видел, чтобы профессор зельеварения приглашал на танец хоть кого-нибудь. Хоть последнюю завалящую метлу в чулане, собираясь подмести пол. Сомнительно было, что он когда-либо хоть какие-то движения танца повторял, даже глубоко наедине с собой.       А сейчас он протягивал руку девушке, приглашая ее на «вальс любящих сердец».       Все ожидали реакции Эйлин с большим нетерпением, чем ожидали выпускных оценок до этого. В конце концов, оценки определяли лишь их будущую жизнь, а реакция Эйлин давала ответ на все вопросы прошлого… впрочем, этот ответ мог обернуться в еще больше вопросов.       И девушка смущенно опустила взгляд. Краска едва тронула ее щеки. Но она взяла его за руку. Несколько протяжных вздохов разорвали тишину, но тут же смолкли. Снейп и Эйлин прошли в центр зала. Тишина стала полной. Музыка не выдержала такого потрясения и совсем замолкла.       Он мог бы, конечно, взять слово и объявить всем о том, что Эйлин его жена. Мог сказать хоть что-либо. Но ему было все равно на всех этих людей вокруг. Он знал, что раскроет правду в этот самый день и именно таким образом уже давно. Это было красиво. И Эйлин любила танцевать, хотя никогда ему этого не говорила.       Снейп досчитал до трех, но музыка не возобновилась, тогда он услышал их собственную музыку. Биение сердец, шорох платья Эйлин, едва ощутимый трепет ее дыхания. Эта музыка была прекраснее самых прекрасных вальсов и сонат.       Он начал танец. Уверенно, легко – так, словно танцевал тысячу раз до этого.       Но это был первый танец в его жизни, если не считать тех двух уроков, что он сам себе дал накануне.       Музыка по-прежнему не звучала, и все по-прежнему застыли на своих местах, ошарашено наблюдая за происходящим. А Снейп и Эйлин кружились в вальсе. И музыка им больше уже не нужна была.       А когда они остановились, Снейп поцеловал Эйлин.       Бесстрастная, музыка все же пришла в себя первая. Патефон кашлянул пару раз, и музыка разлилась по залу, сбрасывая со всех оцепенение и возвращая в реальность.       Снейп и Эйлин продолжили танцевать.       МакГонагалл сочла своим долгом объявить о том, что Локвуд уже несколько недель носит фамилию Снейп. Вряд ли потому что этот поцелуй мог серьезно разрушить репутацию школы. Выпускники уже не считались учениками, и – совершеннолетние – они могли целоваться с кем угодно. Пусть даже и с профессорами зельеварения.       Но это было слишком прекрасно, чтобы об этом промолчать.       Реакция у всех была разная, но равнодушным эта новость не оставила практически никого. Может только те, кто уже был в курсе этого, не удивились. Рон ссыпал направо и налево проклятьями и ругательствами. Другие тоже бурно стали обсуждать эту новость. Братья Уизли, которые по какой-то нелепой случайности оказались на выпускном Рона, хотя свой собственный – как и весь последний курс – они с таким успехом прогуляли, о чем-то стали оживленно переговариваться, отчаянно жестикулируя руками, пытаясь что-то доказать друг другу.       В минуту, когда музыка ненадолго стихла и все перестали танцевать, именно они первыми заговорили.       - Раз уж вы изволили жениться, профессор,- начал Джордж.       - А мы неоднократно и не только мы, полагаю, спорили о том, что вы скорее станете деканом Гриффиндора, чем женитесь,- продолжил Фред.       - То, полагаю, будет справедливо поздравить вас с этим событием.       - И у нас для вас найдется подарок. Не совсем подходящий к случаю…       - Но так и вы не предупредили нас о случае!       Близнецы переглянулись и широко улыбаясь, подошли к профессору и Эйлин ближе. С этими двумя у Эйлин были странные отношения. Они были старшими братьями ее подруги и вечными нарушителями спокойствия в Хогвартсе. Лично они почти никогда не общались.       Эйлин посмотрела на Снейпа. У него был задумчивый и странно-печальный вид. Они ошиблись в одном, они ошиблись и в другом.       Он был деканом Гриффиндора. И он был женат.       И он, чтоб его, был счастлив!       Он принял из рук близнецов подарок и, улыбнувшись, слегка наклонил голову.       - Благодарю,- слетело с его уст очень тихое, но спокойное и уверенное.       Он раскрыл ладонь – безделица, случайно оказавшаяся у одного из близнецов в кармане. Два миленьких голубка, нежно воркующих друг против друга, то и дело, сталкиваясь клювами. И от каждого такого столкновения в воздух взлетало с десяток сердечек, которые тут же растворялись, и появлялись снова.       Фред думал подарить их Джинни и Гарри. Но для них можно будет найти подарок и позднее. Никто ведь не знал, что профессор женится!       Эйлин и Северус сидели на двух стульях, крепко сцепив руки, и рассеянно смотрели на веселящихся выпускников. Снейп убедил Эйлин остаться хотя бы до полуночи.       Эйлин думала, что выпускной принесет ей больше радости, но вся ее радость была сосредоточена вокруг одного единственного мужчины. И значение имел лишь танец с ним, и лишь проведенное с ним время. Она не хотела больше ничего. Он почти насильно заставил ее потанцевать немного с Малфоем и сплясать какой-то странный танец с Джинни. Он сказал, что если она этого не сделает, то будет потом жалеть.       А она желала лишь о том, что вообще пришла на этот выпускной. Нужно было похитить декана Гриффиндора и отправиться с ним прямиком к нему домой.       Это будет там. Их первый раз случится именно в его спальне, в которую не проникает дневной свет, в которой вечный мрак его души, что она рассеет окончательно. Обязательно.       Она не сомневалась, что они будут счастливы, не смотря ни на что. И тем более, не смотря в прошлое.       Прошлое прошло. Только сейчас имеет значение.       Она повернулась к нему и тихонько поцеловала его плечо, поверх сюртука и мантии, но он почувствовал тепло ее губ – или ему показалось, что почувствовал.       Он посмотрел на нее, и она улыбнулась ему так тепло, так мягко и нежно, что у него в душе все оборвалось. В который раз.       Он сошел с ума. Еще раз.       Платье на ней удивительного красного цвета с золотом. Ее тетя тоже когда-то заканчивала Гриффиндор, и очевидно, когда она его заканчивала, была мода вносить цвета своего дома в платья. Оно удивительно шло Эйлин, хотя Снейп и полагал, что зеленый ей идет больше.       Платье подчеркивало ее талию и грудь. А широкий вырез прикрывали золотистые кружева. Такие же кружевные были и рукава и нижняя юбка, что проглядывала под основной красной, в меру пышной юбкой.       В полночь все вышли во двор смотреть фейерверки, которые запускал профессор Флитвик, к огромному неудовольствию Филча. Потому что этот всегда был недоволен, и уж тем более, когда ученикам было позволено петь, танцевать и вести себя шумно, насколько у них хватит сил.       Когда отгремел последний залп разноцветных искр на небе, все поспешили зайти обратно в замок. Все, кроме двоих людей. Они незаметно скрылись за деревьями и, когда все разошлись, вышли из своего укрытия на тихую и безмолвную ночь.       Снейп взял Эйлин за талию и, не спрашивая, закружил в танце. Музыкой им была ночь и неожиданно начавшийся дождь.        Они не заметили дождя. Они не слышали его шума и не чувствовали, как их одежда становится мокрой. Они не видели того, что вокруг была совершеннейшая тьма, как звезды и как солнце сияли их счастливые глаза.       Впрочем, они не смотрели друг на друга. Эйлин опустила голову на плечо мужчине и он, все еще держа ее за талию, медленно кружил ее в танце, подчиняя себе полностью. Эйлин не пришло бы в голову противиться.       - Ты вся промокла,- сказал он вдруг в крайней степени удивления. И только тогда они заметили, что идет дождь. И промокла не только она, но и он.       - Нужно вернуться в замок и переодеться,- пробормотала Эйлин. Внезапно с осознанием происходящего, она поняла, что ей холодно. Зубы ее застучали друг о друга.       - Нет. Мы уже не вернемся в замок,- спокойно возразил мужчина и, взяв Эйлин за руку, куда-то быстро повел ее за собой.       За ворота школы, откуда уже можно было трансгрессировать. И они трансгрессировали на порог его дома.       Здесь тоже шел дождь. И темные окна его дома смотрели на них неприветливо и пугающе, как глазницы иссохшего черепа.       Не отпуская руки девушки, Снейп толкнул дверь, и они вошли внутрь. Он зажег лампы и растопил печь одним взмахом палочки.       Они оба знали, что это случится сегодня. Эйлин боялась, но теперь она знала, что бояться – это нормально. И что страх пройдет в ту секунду, когда Снейп коснется ее тела.       Мужчина был словно пьян, хотя еще не успел вкусить и глотка вина. Ему хватало лишь аромата. Он уже сводил его с ума. Поверить, что она – та, которую он любил и желал больше жизни – теперь его, он не мог.       Он никогда не верил в это до конца. Ни тогда, когда их объявили мужем и женой, ни тогда, когда он уже снимал с нее одежду. Ни сейчас.       Чем он заслужил ее? Имел ли право коснуться ее чистого и невинного тела собой. Мерзкой и скверной жизнью своей?       Но это были вопросы, на которые он не имел права искать ответы. И задавать их сейчас он не должен был.       Она выбрала его. Она отдала ему свою жизнь. Не цена и не плата.       Одна их любовь.       Любовь не задает подобных вопросов. Любовь просто берет то, что принадлежит ей.       Девушка принадлежала Северусу, как и он принадлежал ей. И это было нерушимым и непреложным. Еще до того, как она прокляла их любовным проклятьем… они были друг для друга. Предназначены.       - Идем, тебе нужно согреться,- он потянул ее за руку, что все еще держал в своей руке и завел в ванну.       Снейп открутил краны, вылил в ванну содержимое пузырька, что взял с полочки над раковиной и остался стоять на месте. Эйлин стояла за его спиной, и он почему-то боялся обернуться к ней.       Он услышал шелест платья, что медленно упало на пол, и не выдержал. Он обернулся. Эйлин зажмурилась, чуть отводя в сторону голову, но руки ее даже не дернулись, чтобы прикрыться. Ей было не по себе. Она никогда ни перед кем не стояла вот так – совершенно нагая и никогда раньше, она не принадлежала никому, как теперь принадлежала своему мужу. И она знала, что ее тело принадлежит ему, и она не должна этого стыдиться. И все равно, она закрыла глаза.       Девушка продрогла в намокшем платье и теперь отчетливо дрожала. Она почувствовала руку своего мужа у себя на щеке и открыла глаза. Его лицо было освещено тихой и теплой улыбкой.       - Тебе нужно согреться,- повторил он только потому, что ему нужно было что-то сказать.- Горячая вода тебе поможет. Отдохни немного…       - Я не устала.       Он с сомнением посмотрел на ее ноги. Она сняла туфли и под ними обнаружилась пара свежих мозолей. Она проследила за его взглядом и чуть заметно пожала плечами.       - Давай, не будет торопиться,- сказал он.       - Не будем,- выдохнула она эхом.       И он поцеловал ее, с напором, так что ей пришлось отступить, пока за ней не оказалась стена, и она не уперлась в нее. На их счастье стена эта была кафельная, а не штукатуренная, иначе бы ей было больно, так ей лишь стало еще холоднее.       - Северус,- прошептала она, когда его губы скользнули вниз, на ее шею.       Он остановился и посмотрел ей в глаза. Это был первый порыв страсти, и он прошел так же быстро, как вспыхнул. Эйлин заслуживала больше, чем такой страсти, что не видит ничего и не обращает ни на что внимания. Этим порывом, он почти овладел Эйлин или у стены или на этом твердом кафельном полу, лишь бросив на него свою мокрую мантию. Его передернуло от осознания этого и того, что он готов был сделать ей больно.       - Да, я сказал, не будем торопиться,- прошептал он с виноватой улыбкой.- Прости, но я не был готов увидеть тебя без одежды.       - Тогда… пойдем в спальню?       - Нет, тебе нужно согреться… ты вся как лёд. Отдохни… эта трава вернет тебе силы…       Он подал Эйлин руку, чтобы помочь ей залезть в воду, но она не успела взять его за руку.       Во входную дверь раздался тяжелый и долгий стук.