дауншифтинг

когда тэхен заканчивает старшую школу и не без скандалов поступает на вычурный факультет «история искусств» в местном университете тэгу, родители пусть со слезами и криками, но все же принимают тот факт, что ни о каком менеджменте или финансах речи больше не будет, и что тэхен по стопам старшего брата-умнички никак не пойдет. а когда отучившись два с половиной года, куратор его курса предлагает тэхену обмен на семестр в йонсей, тот вообще не думает ни секунды. пакует вещи сразу по прибытии домой и долго-долго слушает наставления матери о том, что питаться нужно регулярно, звонить домой как минимум два раза в неделю, а преподавателей слушать очень внимательно. тэхен только кивает все это время как какой-нибудь китайский болванчик и улыбается довольно криво, пока покупает электронный билет на ближайшую дату и время. еще, тэхен думает как ему будет здорово в своей маленькой комнате общежития, и о том, что с соседом точно нужно поладить. где какую полочку он прибьет, какие занавески повесит, и вообще. но вот он здесь, посреди огромного шумного вокзала, и жить будет со своим крутым ответственным хеном, за которым только следы целовать и радостно молиться на каждую фотографию. тот же в сеульском на менеджменте, чтоб его, дохрена молодец. у тэхена отваливаются руки, отняло ладони и заиндевели пальцы. он упрямо тащит за собой большущий квадратный чемодан обклеенный вдоль и поперек яркими наклейками и стикерами, и совершенно не обращает внимания ни на холодный дождь, с размаху лупящий по взлохмаченному затылку, ни на колючий ветер, забивающийся прямо за отогнутый ворот кожанки. стеклянный бокс какой-то неизвестной остановки выплывает из-за первого же поворота, и тэхен блокирует мигающий россыпью мелкой водяной крошки экран смартфона, засовывая тот в задний карман. через метр от предупреждающего о запрете парковки знака, совершенно нагло припаркован внушительный черный внедорожник, и пока тэхен смаргивает крупные капли серого мартовского дождя с ресниц, ему успевают подмигнуть фарами, и даже посигналить. «долбоеб», думает тэхен, «там же знак», думает. джин не думает, что он долбоеб, и о всяких там штрафах видимо вообще не наслышан. как только права получил, одному ему и известно. он жмет на кнопку разблокировки, и высовывается своей лохматой русой головой в приспущенное тонированное окно, улыбаясь ярче фар и только-только зажигающихся вдоль оживленной четырехполосной магистрали фонарей. — эй, — говорит он. и выпрыгивает в дождь. в холод. и колючий предвечерний туман. шустро закидывает габаритный чемодан тэхена в багажник, так, будто тот нифига и не весит, и прыгает обратно в тепло салона, где уже пригрелся раскрасневшийся от резкого перепада температур тэхен. тот дергает свисающие спутанные провода тянущиеся из светящейся приглушенно-синими панели, и подсоединяет практически сдохший телефон к блоку зарядного, чтобы отписать родне. — эй, — устало зеркалит тэхен, когда джин заводит рычащий мотор и наконец выруливает из-под забитого вымокшими раздраженными людьми козырька остановки. в горле болезненно саднит, и тэхен тянется к полулитровой бутылке теплой воды, что приютилась в захламленной чеками и салфетками подставке, недалеко от подлокотников, и отдает непонятным вкусом после разгазировки. — долго ехал? сокджин в своей розовой толстовке и забавной шапке, похож то ли на суфле, то ли на подростка-переростка, но никак не на серьезного студента самого престижного университета и типичного ботана. он даже голову не поворачивает на тэхена. утыкается на гудящие машины впереди, и только мерно стучит пальцами по кожаной обивке руля в такт какой-то сопливой попсе из радио. — больше четырех часов, с учетом небольших пробок при въезде. тэхен расслабленно вытягивает свои бесконечные ноги в драных скини, смотрит вперед и крутит головой из стороны в сторону, как игрушечная транспортная собачонка, когда они проезжают мимо шумного мендона. от изобилия огромных билбордов, ярких рекламных банеров и пестрых названий разномастных заведений у тэхена рябит в глазах. — устал? — скорее заебался. — мычит он в сложенные ладони, которыми растирает лицо. и джин понимающе кивает. как-то дохера понимающе. — как предки? сокджин громко и протяжно сигналит какому-то зазевавшемуся пешеходу на перекрестке, и резко уходит вправо. машину виляет и трясет, чемодан в багажнике натужно кряхтит, а тэхен давится испуганным вдохом. воздух застревает где-то меж реберных дуг. — как обычно. все еще не могут смириться с тем, что я решил дернуть по обмену. тэхен откидывает упавшие на лоб, все еще влажные после промозглой мороси, волосы назад и прибивается виском к шву между стеклянно-гладким салоном из черной кожи и плоским окном. джин опять сворачивает, но на этот раз тэхен уже не думает о том, что их унесет в гребаный кювет. они медленно катятся вслед замызганным задницам нескольких автомобилей впереди и останавливаются напротив улыбчивой веснушчатой девчонки в окошке заказов. у той смазанная подводка и растрепанный тонкий хвост на затылке. она совершенно не меняется в лице, когда сокджин говорит ей «два клубничных крушера и три бакета по двадцать пять крылышек». и когда предлагает попробовать терияки или добавить пак картошки фри. она все с тем же лицом принимает тонкую пластиковую карту из рук джина и просит проехать к следующему окну, а тэхен все смотрит на небольшие черные потеки под ее глазами, и почему-то сочувствует. мелкий гравий мягко поскрипывает под зубчатыми шинами, когда они отъезжают на парковку. там — тихо и пустынно, а еще, прямо как в американской тэнейджер дрим — большой экран и несколько гудящих разноцветных машин под ним. тэхен заглядывает вперед и откусывает из своего ведра, хрипло гыгыкая, когда сокджин говорит, что на самом деле совершенно забыл о том, что тэхен приезжает сегодня. и купить продукты на двоих, он тоже, кстати, забыл. зато в холодильнике есть бутылка вискаря неизвестной давности и ящик пива. и ветчина. и банка кимчи от матери, а в ящиках есть острый рамен. и плазма в зале есть, даже джойстики и потрепанный плейстейшен где-то под диваном завалялись. и тэхен, громко сербая из черной трубочки свой холодный милкшейк, думает, что пожалуй, в сеуле ему слишком нравится. что хен не такой уж мерзкий ботан, как тэхен о нем изначально думал. и что возможно, совсем чуть-чуть он даже прикольный.