дауншифтинг

из квартирного блока сокджина на седьмом этаже громко орет. то есть, блять, они даже еще не зашли. и на лестничной кто-то чем-то громыхает, помимо звучных басов из колонок. — ну у тебя и соседи, — сочувствует тэхен. он думает, что сокджин их наверняка очень сильно ненавидит. и что к экзаменам или промежуточным с такими людьми через стенку готовиться примерно тоже самое, что покорять эверест. — ой, — говорит джин и скромно улыбается. — забыл предупредить, что иногда живу не один. и все. катит дальше за собой этот все еще большой и тяжелый чемодан тэхена, шуршит перекрученным шарфом и верхней одеждой, пока ищет в своих безразмерных карманах связку ключей. тэхен только контужено кивает и топчется за широкой спиной хена. и это его «иногда живу не один» как-то неожиданно настораживает. потому что тяжелая малоприличная музыка доносится как раз-таки из-за его двери. и сокджин таким поворотом не то чтобы даже удивлен. как оказывается немногим позже, у сокджина в квартире — бесконечный проходной двор. и даже спустя неделю проживания тэхен не может понять, сколько же на самом деле людей здесь все-таки живет. ярлык «ботан обыкновенный» на сокджине стойко держится часов этак двадцать, а потом они выпивают пак пива на двоих, курят на балконе чужие ментоловые сигареты «это не мои, честное пионерское», жуют перед приставкой острый рамен прямо из пышущих жаром коробух, и тэхен вдруг чувствует себя по уши платонически влюбленным в этого смешного несуразного идиота. и эта толстовка его розовая, ей-богу. и шапка дурацкая. сокджин классный. хоть, как и оказывается, нифига не ответственный взрослый. с ним уютно. тэхену нравится. ему вообще много что нравится. сокджиновы друзья, которые на всю голову чем-то ударенные, нравятся. и что его со всеми знакомят, руку на плечо закидывают, выпивкой угощают — тоже нравится. тэхен скидывает черную прокуренную сокджинову толстовку с кричащим ярко-красным «фак йор опинион» в кучу грязной одежды в ванной и плетется в кухню за водой, потому что три банки пива, точно ебаные дементоры, кажется, высосали из его организма всю влагу. прямо в этот миг реальность кажется расплывчатой и сюрреалистической. он пьет до тех пор, пока подбородок не отнимает, и боком пробирается обратно в собственную комнату, твердо намереваясь, наконец, разложить все свои вещи по полкам и цветам. в животе тяжелеет и поджимает, и тэхен поднимается на ноги, на ощупь пытаясь добраться до ванной, чтобы отлить, как: — хули надо? на толчке сидит какой-то щуплый пацан с выбеленными волосами. у него страшные глаза, дымящаяся сигарета в зубах и газета в руках. тэхен хлопает глазами и ртом еще несколько секунд, прежде чем все тот же пацан не говорит ему: — ты че, еще и глухой? тэхен криво скалится ему в ответ и протискивается боком к раковине, собираясь наконец–таки отлить. его вообще-то мало ебет, у кого там какие дела с толчком и газетой, в принципе. он ведь мальчик приличный, как бы срал на чужие проблемы. — сорян, я по–быстрому, — говорит он и вынимает мягкий член из трусов. белобрысый чувак опять смотрит в свою газету и стряхивает в сокджинову кружку. «ебаный пиздец» , думает тэхен и заправляется обратно, вжикая молнией драных джинсов. «чертов проходной двор», думает. руки он моет спешно и на кухне. мелкого пацана зовут мин юнги, и тот ему вообще-то хен. играет в баскетбол за местную университетскую команду, иногда пишет ту самую малоприличную музыку, учится с сокджином в одной группе и, кажется, готов хена до смерти то ли отпиздить, то ли отлюбить. тэхен себя в их компании чувствует странно неуютно. примерно как гондон — надежнее, когда он все-таки есть. потому что юнги с сокджином иногда так странно друг на друга пялятся, что ебать все тэхеново хрупкое неокрепшее сознание. или жуют хот читос и смотрят какой-то мыльный бразильский сериал (ебать что), а в следующий момент сидят на разных концах дивана и «пошел ты нахер, мудень». иногда к хену заходит намджун, задорно улыбается ямочками, и его-то тэхен знает уже неделю как. намджун тощий, долговязый и какой-то дохера прошаренный во всем и сразу. как и зачем — знать никто не знает. с этим своим странным чувством стиля на грани. тэхен кринжится так с этого всего. ему намджун очень-очень нравится, потому что тот умный, взрослый и какой-то бесконечно далекий. на всю голову музыкой пришибленный и вообще чуть ли не лицо местного андерграунда. большая звезда в широко известных узких кругах. гордость и краса всего сеула. а потом вдруг оказывается, что нифига намджун не крутая звезда с потертого плаката клуба чхондама, а самый простой балбес с тупыми пошлыми шутками и бородатым юмором. что учится на философском и недавно расстался с очередной девчонкой, потому что «нихера не понимаю, че им не хватает-то?». тэхен смотрит, как тот странной пружинистой походкой сваливает на балкон перекурить, и улыбается в кулак, потому что вот прямо сейчас намджун похож на какого-то стремного покемона. они сидят на диване в гостиной, и когда успел подвалить хесан — не знает никто. тот протискивается к балкону и хлопает крепко призадумавшегося намджуна несколько раз по плечу, где его кривопалая грабля в бесконечных кольцах так и остается висеть. они что-то там активно обсуждают, и тэхен отворачивается на мигающий в полуметре экран. на диване — большом и мягком — крошки чипсов и панировка от курицы. справа, под ним — непочатый пак пива и несколько сваленных в кучу шелестящих пачек закусок. тэхен чешет живот под толстовкой и не успевает моргнуть (или открыть новую банку пива), как уже продувает в нид фор спид юнги. джин на другом конце дивана смеется своим высоким визгливым смехом, и отныне тэхен не может злиться больше ни на что в этом мире. теперь-то понятно почему хен был не против сожительства. они ведь смогут круглосуточно рубиться в какие-нибудь файтинги, чтобы после едва выползать на пары с огромными синячищами под глазами и термосом булькающего кофе в придачу. впрочем, такой расклад тэхену как раз-таки нравится. и пока он мстительно подпинывает джойстики под диван, а злобный коротышка юнги пытается его придушить, никто не замечает, как в прихожей громко хлопает входная дверь.