Воспоминания из будущего

Хейден был ослеплён ярким белым светом, пронизывающим каждую клеточку его тела и взбудораживая сетчатку голубых глаз. Юэн предупредил, что сейчас они оба окажутся в сознании Кристенсена, где и будут тренировать навыки блокировки. А затем они вместе легли на широкую кровать («Удивительно, у меня она в два раза уже», — мимолётом подумал Хейден) и заснули. Юэн наглотался волшебного чая, а на студента, похоже, действовал ещё тот самый, что дала ему Джоанна. И теперь они оба должны были встретиться в неизведанном доселе мире — самом страшном, угнетающем, самом «безопасном и одновременно жутко опасным», по словам профессора, — сознании. Месте, где сходятся все мысли и соглашаются все действия, фабрике снов и воображения. Прибежище рассудка и ума. В самом центре воспоминаний Хейдена. Он стоял на неровной поверхности, оглядываясь по сторонам. Он не мог понять, дует ли здесь ветер, шумит ли вода или песок волочится по земле, образовывая бурю. Потому что здесь не было ничего. Лишь белый дым. Расстилавшийся по поверхности, удерживающей ноги и туловище Хейдена, он влачился в разные стороны и исчезал в далёкой бесконечности. Из дыма, словно из-за кулис, появлялся Юэн: сначала лишь отдалённое бежевое пятно, затем стали чётко проявляться голубой и коричневый цвета — цвета его рубашки и брюк. Затем Хейден отчётливо услышал шаги, что было довольно странно. Пространства не было, зато присутствовали гравитация и сила трения. Что же это был за странный мир в его голове со всеми надлежащими законами физики? Юэн появился из дыма, который разошёлся вокруг него, как вода вокруг Моисея. «Он знает толк в эффектных появлениях», — про себя отметил Хейден, а затем поприветствовал профессора. Тот стоял, запустив руки в карманы брюк, напротив студента, выдерживая лёгкую улыбку на устах. — Ну что, как тебе здесь? — Немного, кхм, — он прочистил горло, — непривычно. Только сейчас он стал замечать какой-то свист в ушах и тонкие чёрные точки перед глазами, как будто сознание не желало проявляться перед ним — как будто оно не загружалось, словно компьютерная игра. Он потёр виски в надежде избавиться от неприятных ощущений, но это не помогло. Он зажмурился и издал хриплый стон. Юэн с хитрой ухмылкой посмотрел на него. — Чувствуешь это? Всё в порядке. Я пробрался в твоё сознание. Это всё делаю я. Могу убрать, — он эффектно щёлкнул пальцами, и дискомфорт словно улетучился. Хейден снова почувствовал себя нормально, не считая лёгкого шока. — Но это ещё не всё. Могу вот так сделать, — Юэн снова демонстративно щёлкнул пальцами. На смену старому ощущению пришёл белый шум в ушах, какой обычно бывает в телевизоре при поломке антенны. Хейден прямо-таки мог видеть расплывающиеся перед ним белые и чёрные точки, а ещё — отвратительный визг в ушах. — Зачем вы это сделали? — насторожился Хейден. — Ну, теперь ты знаешь минимальный ущерб от присутствия кого-то лишнего в твоей голове. Всё это лишь иллюзия, навеянная моими действиями, — казалось, Юэн гордится собой. — Смотри, что ещё можно сделать… Не успел он это сказать, как Хейден отчётливо услышал тысячи голосов, разной тональностью произносившие непонятные слова. Был шёпот, были бас и крики, было тонкое чудесное пение. Сотни языков смешивались между собой и что-то пытались передать Кристенсену, и он не мог уловить знакомых голосов. — Это всё, что ты когда-либо слышал в своей жизни, — пытаясь перекричать нестройный рой, говорил Юэн. — Все речи, что ты отложил в своей памяти. Я просто вытащил их наружу. Я тоже слышу их, и они просто ужасны. Представь, как много мы можем помнить. Даже самые незначительные слова, обрывки фраз из телевизора. Всё… О, мне показалось, или там был мой голос? Он что, так отвратительно звучит? — Юэн скривил лицо в недовольстве. Хейден хотел было сказать, что голос Юэна мелодичен и прекрасен — настолько, что ему хочется слушать его всю жизнь не отрываясь, даже если тот будет вслух читать пособие «Как собрать автомобиль» для начинающих. Но не сказал. И тогда Юэн щёлкнул пальцами. Всё исчезло. — Надоело, знаешь ли. Это очень… — он причмокнул губами, подбирая подходящее слово. — Напрягает. Хейден в изумлении стоял прямо перед ним, вообще понятия не имея, что происходит. Столько мыслей роилось в его голове, как прямо сейчас роились голоса, и он боялся прямо сейчас упасть без чувств — было бы… нелепо. Он настолько запутался во всём, что происходит, что не представлял, как дальше будет чему-то учиться. Само осознание того, что он находится в своей собственной голове, сводило его с ума. Раньше он представлял свой мозг иначе. — Успокойся, Хейден, — проговорил Юэн. — Я вижу, как ты трясёшься. Профессор подошёл к нему поближе и положил свою руку на плечо. От этого прикосновения тот почувствовал исходящее тепло. — Всё это нереально. Не на самом деле. Это происходит лишь в твоих мыслях. Вот насколько они сильны. И это был лишь один эксперимент. Я вытащил наружу обрывки твоих воспоминаний. А теперь представь, что могут сотворить более опасные переселенцы. К примеру, они могут сделать вот так… И в один миг они оказались стоящими возле высокого храма — вроде Хейден видел такой на фотографии в какой-то книге. Исчезло бесконечное белое полотно, а под ногами оказался твёрдый пол — тёмно-зелёная плитка. Теперь он даже мог чувствовать погоду: лёгкий ветер обдувал волосы, палящее солнце светило прямо на них. Он видел, как профессор, задрав голову, с улыбкой смотрел на величественный храм. Высокий, с широким и прочным куполом, он восходил к небу, дотягиваясь до него огромным крестом на возвышении. Вокруг было шумно: люди ходили туда-сюда, гремели вспышки фотоаппаратов, лились речи на незнакомом языке… Хейден испуганно озирался по сторонам. — Успокойся, мы в Ватикане. Я здесь был однажды… — Юэн с восхищением смотрел на купол. — Может быть, в другой жизни. Но чувствую, что был. — Но я-то никогда не был, — возразил Хейден. — Ага. Я перенёс в твой разум своё воспоминание. По-моему, одно из самых удивительных мест в мире. А что насчёт тебя? — он оторвал взгляд от золотого купола и подмигнул Хейдену, отчего тому стало не по себе. — Может, посмотрим, что таится в закоулках твоей души? Не успел Хейден хоть что-нибудь ответить, как картинка перед ними сменилась, словно менялись кадры в кино. Происходила какая-то странная деформация реальности. Как будто он находился в четырёхмерном пространстве, где всё менялось — и одновременно оставалось на месте. И тут же храм словно раскрошился на мелкие атомы, а голоса людей испарились в воздухе. Перед ними вмиг предстал зоопарк: яркий, громкий, несущий в себе тысячи запахов и звуков. Так же, как и возле храма, вокруг ходили люди, одетые в разноцветные одежды; одни несли на плечах детей, другие держали их за руку и вместе с ними ели сахарную вату и другие десерты. Здесь пахло кормом для животных и сеном. Ветра не было — погода стояла безоблачная. Юэн посмотрел вниз и увидел прямо перед собой низкого светловолосого мальчика, с аппетитом поедающего ванильное мороженое. Он с интересом наблюдал за зеброй, спрятавшейся в клетке. «Мама, мама, — он тянул темноволосую женщину за длинную юбку-карандаш, — смотри, какая красивая…» — восхищённо повторял он. Мать мальчика была высокая и обладала стройным станом, а её улыбка была ярче полуденного солнца. Юэн, не скрывая улыбки, следил за мальчиком, а Хейден стоял рядом, не в силах проронить ни слова. Его глаза были стеклянные от набегавших слёз. Он смотрел за каждым движением женщины, от лёгкого взмаха руки до шагов. Она присела, разговаривая с сыном, показала на что-то в клетке, и мальчик залился чистым искренним смехом. Хейден, не понимая, что он делает, продвинулся вперёд. Он не замечал своих шагов. Не видел их. Он видел только женщину и мальчика, сидевших впереди. Он протягивал руку, пытаясь дотянуться до них, но, как только он приближался, то ладонь уходила сквозь плоть представших людей. Они были лишь призраками, к которым нельзя было притронуться. — Ма… — прошептал Хейден, опускаясь на колени. Не успел он как следует насмотреться на неё — прекрасного сияющего ангела — как всё испарилось. И зоопарк, и зебра, и привкус клубничной сахарной ваты. Лишь образ женщины и мальчика надолго отпечатались на сетчатке глаз Хейдена. Он спрятал в ладони лоб и покачал головой, избавляясь от назойливых призраков прошлого. Обессиленный, он упал на колени — туда, где до этого стоял маленький он и где его мама гладила его по спине. — Что это было? — отрывая руки от лица, он в гневе смотрел на Юэна. — Твоё воспоминание, — ответил профессор. — Это было моё лучшее воспоминание… — Прости, — опустив глаза, прошептал МакГрегор и вновь щёлкнул пальцами. Они стояли у кромки бегущей воды — река медленно перерастала в водопад, ветер плавно обдувал волосы обоих, а где-то вдалеке пели птицы. Слёзы застилали глаза Хейдену, но он поднялся и посмотрел на сияющее лазурное небо. — А это что за место? — равнодушно спросил он. Он пытался не всхлипывать, утёр глаза, мокрые от слёз, и выровнялся. Это всё происходит не на самом деле, но как же чертовски больно было вновь оказаться там, где всё ещё было хорошо, а душа пела от радости каждое утро с восходом солнца. — Здесь Лиам впервые всё мне рассказал. Точнее, немного вдалеке… Мы каким-то образом переместились. Это воспоминание я взял из твоей головы, значит, ты уже видел это в своей жизни. Возможно, ты и не помнишь. А, может, ты окажешься в нём в будущем. Душа ведь бесконечна — она может подкидывать нам разные, так сказать, локации. — Хорошо… — Хейден сглотнул слюну. — И что мы будем делать здесь? — Ну… — Юэн обошёл его и встал спиной к горизонту — туда, где солнце нависало над облаками. — Сейчас я вновь попытаюсь прочитать твои воспоминания. А ты — не впускай меня. — Но как у меня получится? — Хейден развёл руки в сторону. — Я даже не знаю, как это делается. — Никто не знает, — ухмыльнулся Юэн, и тут же Кристенсен согнулся пополам — его голову пронзила острая боль. Вокруг был шум. Такой, что он сбивал мысли Хейдена и перемешивал перед собой, и тот оказался в бегущем потоке воспоминаний, обрывочных фраз и образов. Перед ним мелькали его однокурсники, знакомые, продавцы в магазинах и даже знаменитые личности: они все говорили свои привычные фразы, и предложения сбивались в какофонию. «Вам подсказать что-то?…Хейден, что ты думаешь насчёт квантовой теории поля?…Вы не подскажете, как пройти к главному корпусу университета?…Атом находится в двух состояниях одновременно…Хейден! Хейден, ты в порядке?…Да, две недели назад я выпустил новую книгу…Потерпи немного. Скоро сможешь прилечь. Только — ты спокойнее, хорошо?…Добро пожаловать на борт, мистер Кристенсен…» — Поразительно! — кричал Юэн. Воспоминания нахлынули на Хейдена, как цунами, и он стоял в самом сердце урагана из фотографий, действий и слов. Откуда-то извне что-то пытался сказать профессор, явно управляя его разумом. — Все твои воспоминания за последние несколько дней! — продолжал тот. — Видишь? Я владею ими всеми. Тебе не спрятать ни одно! Посмотрим, что есть ещё. Юэн сделал движение рукой и крутанул поток урагана. — Что есть ещё раньше? И он ткнул пальцем в небо — наугад вытащил из закромов памяти Хейдена самое мрачное. Самое тёмное воспоминание в его жизни. Громкий смех и музыка, льющаяся из колонок, сменилась скрежетом тормозов, криками и ужасающим, ослепляющим светом фар. Юэн понял, что это могло означать. Со страхом в глазах он остановил это воспоминание, в упор посмотрев на Хейдена. Тот не просто был разгневан. Он был подавлен. Разбит. Уничтожен. Раскрошен на мелкие атомы, как тот храм в Ватикане в его иллюзиях. Опустившись на колени, он исподлобья посмотрел на Юэна сквозь дым, застилавший глаза. — Зачем? — лишь прокричал он. — Зачем вы всё это делаете? Но ответ Юэна поразил его не меньше. — Это не я. — Да? А кто тогда? Может, Джоанна? — кричал Хейден. — Вы специально выбираете мои самые сильные воспоминания, вы хотите меня раздавить, профессор! — Это не я, Хейден! Я бы не доставал такие угнетающие воспоминания. Я лишь хотел посмотреть пару сцен из учёбы в школе или что-нибудь наподобие этого. Лёгкие, ненавязчивые воспоминания — вот с чего мы обычно начинаем. Послушай! Прямо сейчас кто-то ещё атакует твой разум. Если ты не выгонишь его из своей головы, придётся туго. Контролируй свои мысли, представь себе самое безопасное — или самое желанное — место на земле. Можешь вернуться к водопаду или в Ватикан, что угодно! Но не позволяй ему проникать в твой разум. Хейден, внутренне разрываясь от постоянных воспоминаний, кричал во всё горло, подавляя их. Всё, что угодно. Всё, что угодно… Любое место на планете… Самое безопасное… Самое желанное… В один миг он, упав на импровизированную землю, испытал жгучую боль и утрату сознания. Он терял себя, терял Юэна — всё, что происходит вокруг. Он слышал лишь отдалённые звуки и крики, перед ним вновь и вновь бежали адские воспоминания. И тогда — он, раскинув руки, дал свободу своей сущности и увидел, как белый свет льётся отовсюду. Самый тёплый, самый чистый и добрый свет прямо сейчас проникал сквозь него, закидывая в ещё более сильные мысли. И тогда они с Юэном оказались… В квартире профессора МакГрегора. Этот свет превратился лишь в свечение ламп из люстры. Хейден лежал на диване, Юэн сидел рядом, на стуле, и всё, что он мог сказать, было лишь: «Поразительно…» Они пребывали в шоке. Самом настоящем шоковом состоянии. Оба не могли выдавить ровным счётом ничего. Потому что такое на своей практике Юэн видел впервые. Хейден вновь чувствовал какой-то скрип в своей голове, словно его оглушили и теперь к нему понемногу возвращался слух. — Хейден, — МакГрегор сглотнул слюну, — ты справился на уровне профессионала… Восхитительно. Ты только что смог проконтролировать сознание таким образом, что выкинул из него незнакомца, но оставил меня. И перенёс нас в мою квартиру… — Вы сказали самое безопасное место… — выдохнул Кристенсен. — Это всё, что пришло мне в голову. Юэн, раскрыв рот, осмотрелся, словно до последнего не верил, что это его квартира. — Сказал бы сразу, что хочешь переехать, — усмехнулся он, и Хейден вдруг испытал накатившее на него… новое, совершенно незнакомое чувство. «Он может шутить даже в самых загадочных обстоятельствах», — подумал он и поистине восхитился своим профессором. Словно тот подарил ему кусочек надежды. Хейден присел на диване, ощущая острую жажду. А ещё — страх. Неизведанный и неиспытанный страх. Он боялся за свою жизнь, за своё сознание, за всё, что произошло. Он видел яркую улыбку Юэна и боялся её потерять. А потому и трясся за неё даже больше, чем за самого себя. Сегодняшний день показал ему что-то невообразимое, и он был напуган утратой… буквально всего. А особенно — того, что приобрёл так внезапно. В последнее время. — Профессор, — испуганно проговорил он, — что это было? — Не знаю, — тот вздохнул, — но ты справился со всем блестяще. Поздравляю. Кажется, нам стоит сказать Джоанне, что научиться блокировке сознания быстро — действительно возможно. — Господи… — падая обратно на диван, промолвил Хейден. — Кажется, это был один из самых ужасных дней в моей жизни… Юэн осторожно наклонился над ним и погладил короткие светлые волосы. Полюбовался светом голубых глаз, пухлыми розовыми губами, на которые можно смотреть вечно, словно на льющуюся воду и играющее пламя, и одарил студента отеческим поцелуем в лоб. — Ты молодец, Хейден. Ты справился даже с большим, что можно было предполагать. А затем они очнулись на одной кровати на базе переселенцев. И Хейден чувствовал себя измождённым. Настолько, что, пустив одинокую скупую слезу, заснул сейчас же, без промедления, повернувшись к Юэну. А когда он провалился в сон, то не заметил, как очутился в объятиях своего профессора.