***
Стояла безоблачная погода, и местное солнце пекло настолько сильно, что возможно было спрятаться лишь в тени деревьев. Энакин проклял свои многочисленные полотна, в которые был завернут. «Тоже мне, нашли, во что одеть джедаев», с гневом подумал он. Воинам лучше было ходить в лёгкой, ничем не нагруженной одежде, однако кому до этого было дело? Он сделал глубокий вдох и облокотился о парапет, слегка отклянчивая бедра. Назревала война клонов. Он знал это — всякая информация, сказанное на совете джедаев, не могла ускользнуть от него, даже если сильно желала. А у Энакина была прилично развита неприличная привычка подслушивать: он был юрким и проворным. В отличие от Хейдена, которому лишь предстояло обучиться таким качествам. К слову о Хейдене, то в теле Энакина он чувствовал себя неловко. Он был способен управлять чужим телом ровно, как и своим, как будто в компьютерной игре. Только в отличие от виртуальной реальности здесь он перенимал на себя все ощущения от физических до моральных, в том числе боль, раздражение, симпатию и даже любовь. Любовь… в реальной жизни он мог с уверенностью сказать что любит Юэна, любит его по-настоящему, возможно, так, как его мама полюбила Джона в своё время…, а может, и Адама. Только здесь, во сне, все его чувства стирались, и Хейден был подвластен Энакину и его внутреннему миру. Иными словами, Хейден уже не был сам собой, он терял собственную личность. Как только он просыпался и возвращался в реальность, все чувства вновь приходили к нему и он вновь ощущал эти утонченную любовь к своему профессору и удушающую горечь от давней гибели своей матери. Жизнь и смерть боролись в нем, а он сам боролся с Энакином, его второй личностью. С чем он боролся? Ответ прост. Пока Хейден Кристенсен пылает любовной страстью к Юэну МакГрегору, Энакин Скайуокер и понятия не имеет об этом. Он совершенно другой человек с другой судьбой, другим внутренним миром, большую часть которого — Хейден мог чувствовать это — занимала Падме, прошлая инкарнация которой была не кем иным, как Натали. Сновидения были не простой штукой и обладали множественными хитрыми свойствами. Как только переселенцы понимали, каким даром обладают, тут же задавались вопросами: почему во сне они все знают об окружающей их обстановке, почему примерно представляют, в тело кого они поселились? Ответ был довольно прост, и в лагерях руководство просвещало новичков в подобных делах. Когда человек погружается в видение, в его сознании тотчас же появляются данные об обстановке и его месте в ней. Можно провести аналогию с компьютерной базой данных. При открытии определённого файла можно видеть некоторое количество информации, которое нужно узнать. Так и переселенец, попадая в прошлое, осознаёт, во-первых, в какой стране он находится, что его окружает и какова его цель. Следуя именно этому руководству, он не теряется, и его поведение от этого не становится странным, что как раз может негативно сказаться на ходе истории. Примерно так же обстояли дела с будущим. Хейден знал, кто такой Энакин, почему он находится в другой галактике и кто, в принципе, такие джедаи. Однако Юэн говорил, что он попал в другую ситуацию. Как раз он ничего-то и не знал о своих локации и миссии. Ему самолично пришлось раскапывать информацию про джедаев, звездолеты и Силу — первые компоненты его снов, с которыми он встретился. Иными словами, восприятия окружающей среды в глазах Юэна и Хейдена отличались в разы. И это пугало последнего, потому что он не знал, что такое с ним происходит. Энакин услышал голоса позади себя и обернулся, чтобы посмотреть, кто стоял рядом с ним на смотровой площадке. Это была Падме: она разразилась громким смехом, заслышав шутку одного из консулов. Она сидела здесь, за резным столом, а падавану наказали охранять её. Что ж, приказано — значит, будет выполнено. — Энакин, посидел бы с нами, — лицо Падме отряда искренняя улыбка, и Энакин не уставал любоваться ею. Этот ангел во плоти, самая красивая, добрая и справедливая девушка, которую он встречал в своей жизни — после его матери. И он, вопреки уставу джедаев, гласившему запрет привязываться эмоционально к кому бы то ни было, чувствовал к ней влечение, которое в реальной жизни чувствовал Хейден к МакГрегору. — Спасибо за приглашение, — Энакин пожал плечами. — Но я не могу развлекаться на службе, — он остановил взгляд на бокале алкогольного напитка, сквозь стекло которого Падме пристально смотрела на падавана. С его уст не сходила блаженная улыбка от осознания того, что он находится рядом с объектом своей влюбленности. Хейден мог помнить, что произошло в реальной жизни перед тем, как он предался глубокому и крепкому сну. Смотря на окружающие его шедевры природы, так сильно напоминавшие те, что украшали Землю, он перебирал в мыслях все последние события. Знакомство с Джоном Бойегой, богатым нотариусом и по совместительству его бывшему потенциальному отчиму, сыграло приличную роль в его жизни. Он узнал историю своей матери из уст человека бывшего близким по отношению к ней, а ещё он понял, что его мать и была той самой Дейзи — той самой Евой, героиней переселенцев. Мало того, он не был её родным сыном, а лишь бродягой в никому неизвестной деревне, который наверное скончался бы от холода и голода если бы женщина его на подобрала. От осознания этого факта сердце у Хейдена падало куда-то вниз и так и не возвращалось, оставляя его с сильным дискомфортом и дичайшей болью в груди, от которой ему не суждено было избавиться. Проходили дни; учебная неделя в скорости подошла бы к концу, и Хейден не знал, проведёт ли он эти выходные так же насыщенно, как и прошлые, сблизится ли он со своим профессором ещё больше, чего так страстно желал. В последнее время он не был даже уверен, сможет ли проснуться после страшного сна и вновь увидеть, как солнечные лучи восходят из-за горизонта, как можно говорить о выходных, следующей неделе и даже месяце? Хейден вздохнул и отвернулся, наблюдая, как водопад скатывается по ущелью вниз и с громким шелестом превращается в реку. Спустя пару минут он услышал слова прощания обещания встретиться сегодня вечером. Энакин обернулся, чтобы посмотреть, что происходит, и увидел, как Падме с вежливой улыбкой провожает консула, благодаря за визит, а затем, удостоверившись что он ушёл убрала улыбку со своих уст и с обеспокоенным видом подошла к Энакину. — Что случилось? — она остановилась у парапета и одной рукой ласково погладила его по плечу. — Выглядишь так, словно тебя что-то тревожит. Энакин махнул рукой, продолжая смотреть куда-то вдаль. — Разве эта вселенная позволяет нам говорить о делах, произошедших в далеком прошлом? — он вздохнул. — Если тебе нужно выговориться — конечно, — в её голосе звучала забота. А под ней она скрывала неподдельный интерес. Энакин тут же почувствовал это. И не знал, стоило ли доверять почти незнакомой девушке свои семейные тайны. С другой стороны, она заслуживала знать важную информацию о человеке, вдохновлявшем её. — Я недавно был у одного нотариуса, — начал он, и Падме не сводила с него выпытывающего взгляда. — Раньше он был близок с моей матерью. Мне удалось узнать кое-что у него насчёт своего происхождения. Дело в том, что… я был найден в одной деревне, выращен и воспитан Евой, Падме. Ева — моя приемная мать. Падме не могла вымолвить ни слова. Её карие глаза бешено бегали, пока она осознавала информацию. — Та самая Ева? — Есть только одна Ева. И она погибла в автокатастрофе десять лет назад. Вот тайна её смерти. Ни битва разумов, ни убийство от руки Адама. Потеря управления — по официальной версии, — он печально хмыкнул. — Этого не может быть… — ошеломлённо прошептала Падме. — Ведь её душа должна была в кого-то переселиться, а если бы это было так, то наши ученые мигом бы её обнаружили. У нас слишком развитая система поиска переселенцев, чтобы мы утеряли, возможно, самого сильного из нас. — Тем не менее ваша система не нашла меня, — выдал Энакин. — Есть кое-какие погрешности. Кстати, ты говорила, что её душа, душа моей матери, перенесется в другое тело. Возможно ли, что когда-нибудь этот круг замкнётся и разум погибнет навсегда? Падме покачала головой. — Душа бесконечна. Она всегда будет искать чистые, не занятые тела, дабы обрести пристанище. — Ты имеешь в виду, моя мать фактически может быть жива? — Энакин, все источники указывают на то, что Ева погибла в схватке разумов с Адамом, а сам Адам бесследно исчез. — Но вы противоречите сами себе! Если она погибла, то снова возродится. Натали удручённо опустила взгляд. — Я сожалею, Энакин. Но Адам захватил её разум. А душа не должна существовать отдельно, без него. Он убил Еву. Чтобы навсегда оставить её себе. Хейден тяжело стукнул кулаком по парапету, после чего зарыл пальцы в волосы и спрятал глаза. Падме невольно вздрогнула, испугавшись его движений. — Вы не можете знать наверняка! — воскликнул он, отворачиваясь. Вид водопада уже не успокаивал его. — Послушай меня, Энакин! — Падме обошла его и встала рядим с ним, заглядывая в его голубые глаза. — Их битва отличается ото всех, что была до этого. Адам навсегда забрал её сознание с собой, чтобы Душа Евы не нашла его. Она исчезла навсегда, а вместе с ней и Адам. Я сожалею, Энакин… Но Евы больше нет. Она больше не вернётся к нам. — Тебе-то откуда знать? Ты пристально следила за ними, чтобы такое заявлять? — в глазах Энакина проступали первые слёзы. — Ты не можешь говорить так уверенно, просто потому что прочла все эти книги! Они — полная ложь, вот что я скажу тебе. Ева не могла умереть. Она не могла… Просто так… Сдаться ему. Нет, она не могла. Энакин отвернулся и отошёл от Падме, стараясь побыть наедине с собой, хоть и должен был охранять сенатора. Девушка вновь обошла его, стараясь говорить с ним лицом к лицу. Она просто терпеть не могла, когда к ней поворачивались спиной. — Энакин! — Падме сжала пальцы в кулаки в неистовом возмущении. Ещё бы — ведь кое-кто её не слушал, когда она считала, что говорит правду. — Я не могу представить, как тебе больно, но надежда… — Надежду нельзя терять, Падме, — он скрестил руки на груди. — Не в этом случае. Мы должны найти мою маму. Мы должны отомстить Адаму, этому мерзавцу, посмевшему поднять руку на святую женщину. И положить на неё свои чёрные глаза. Энакин вновь подошёл к парапету, делая глубокие вдохи и стараясь загнать слёзы обратно, туда, откуда они пришли. Становилось тяжелее. Внутренний мир Энакина вновь начал овладевать Хейденом, и память о Еве потихоньку уходила от него. На смену прибывали чувство долга и желание охранять Падме, а ещё — сблизиться с ней. И стать по отношению друг к другу не просто сенатором и личным телохранителем, выполняющим службу по решению более высокого круга. — Послушай, Эни, — Падме подошла к нему и накрыла своей ладонью его собственную. Это уменьшительно-ласкательное ублажало его слух, и он уже уставал думать обо всём, что его тревожит, хотелось лишь отдаться инстинктам и ощущениям и погрязнуть в этом волшебном мире навсегда. — Послушай, — повторила Падме. — Если твоя мать жива — а после твоих слов я верю, что она жива, — мы найдём её, я обещаю. Я помогу тебе, что бы ни случилось. Даже если надежда будет гибнуть, я останусь с тобой. И она, ласково прикоснувшись к его щеке ладонью, прикоснулась к его сухим устам своими, влажными, и поцелуем вытерла скупые слёзы, только начавшие катиться по его щекам. — Хорошо? — спросила она. Энакин кивнул. Он верил ей.***
А затем Хейден проснулся, вспоминая, что только что увидел. Он очнулся в общежитии, на жёсткой кровати, и тишину нарушал храп его соседа. Наверное, стоило рассказать о своём происхождении Юэну. Что он сегодня собирался сделать. Обязательно. Потому что он чувствовал, что Юэн знает больше, чем говорит.