Воспоминания из будущего

Хейден небрежно кинул тетрадь в рюкзак, томно вздыхая и бросая взгляд на большие часы висевшие над дверью аудитории. Пять вечера… он усмехнулся. В Англии в это время пили чай, а он лишь уходит с лекции — измученный, уставший, его голова падала от количества поступивших знаний. Благо, была пятница, а значит, завтра у него был шанс хорошенько выспаться. Хейден сошёл по ступенькам словно вальяжно влачащийся по коридору принц что собирается спуститься на бал. Попрощавшись взглядом с кабинетом, преподавателем и сокурсниками, он вышел из университета и пошёл туда, куда его меньше всего влекло сердце — к общежитию. И чтобы не вступать на его порог слишком быстро, он решит сделать круг по городу, вернувшись обратно лишь при появлении первых звёздах на небе. Он шёл по пустынным улицам, облачённым в предвечерние сумерки, выискивая на небе луну или очертания двух влюблённых, бывших в прошлом заклятыми врагами, а в настоящем обретших тень истинного чувства. Он искал их верного младшего брата, с такими же рыжими лежавшими в аккуратной причёске локонами и сияющими светлыми глазами. Он ходил по городу призраков, где каждый оставил после себя след. Каждый дом, переулок, проспект обретали собственные тени, тени прошлого и ещё не забытого. Хейден думал обо всем и ни о чем конкретно, держа перед глазами образ своей матери в объятиях Чёрного Человека. Он видел на месте себя маленького Юэна, рыщущего по городу в поисках единственного друга. Он видел, как подземные ходы и забытые богом закоулки оживают под прикосновением ноги его матери: из-под асфальта и выхлопных газов тянутся цветы, а город наполняемся свежестью и былой силой, силой природы, не обременённой количеством фабрик, заводов и жилых комплексов. И затухают, как только Ева встречает Адама, сулящего гибель всему живому. Удивительная ирония. Хейден дошёл до общежития слишком рано. Удручённо опустив голову вниз, он коснулся дверной ручки, понимая, что отрекается от свежего воздуха и полной страсти, дыхания, новизны, чуда жизни. Дойдя до своего этажа, он, уже снимая рюкзак, попытался открыть входную дверь, но та была заперта. Видимо, его сосед тоже не отказался от полной приключений прогулки. Хейден пошарил в карманах в поисках ключа и нечаянно наткнулся на связку. Тёплую после проведённых в кармане суток, он достал её и сразу же вспомнил вчерашний вечер, когда Юэн с мольбой в глазах дарил ему сию ценную вещицу. Спрятав слезы, он развернулся на сто восемьдесят градусов и, уверенно подняв голову и грудь, вышел снова, теперь тая в душе крепкое стойкое желание обрести истинный дом.

***

Когда Юэн МакГрегор шагнул из лифта под скрип открывающихся дверей на лестничную площадку, устланную плиткой, первое, что он почувствовал — манящий запах свежего ужина. Похоже, он мог учуять колбасу, сыр и зелень, а также изысканные соусы. «Соседи, что ли, готовят?» — подумалось ему, как только он вспомнил, что живет напротив парочки итальянцев, умевших лакомиться своими национальными блюдами соблазнительных вкусов. Он облизнулся, стараясь унять аппетит, и прошёл мимо. Достал ключи, прикоснулся к ручке двери и, как только та открылась, он остался стоять в изумлении и огромном шоке. сам не понимая, насколько сильно он этого хотел, профессор увидел на своей кухне копошащегося с посудой Хейдена Кристенсена. Громко шумело радио, передавали последние новости, и ароматный запах ужина доносился со стороны плиты. Удивленно уставившись на студента, который, словно молодая женушка, дожидается мужа с работы и готовит ему ужин, опытно возился с огромным противнем. Юэн чуть не уронил портфель с документами. Хейден сразу же заметил его присутствие и приветливо улыбнулся. — Я долго ждал вас, — произнёс он. — Где вы так долго ходите? Уже почти девять. Юэн оторопел. Он спал? — Вы смотрите так, словно вместо меня здесь какой-нибудь… пингвин. Разве вы не помните, как сами дали мне ключи? Я решил прибрать тут и приготовить ужин. У вас в квартире настоящий завал. Вы бы знали, сколько съестных припасов я обнаружил в морозилке и сколько из них я вынужден был выкинуть. А вы проходите, Юэн. Стоите как неприкаянный. МакГрегор слова вымолвить не мог. Вся квартира была начищена до блеска, даже в тёмной поверхности комода в прихожей, казалось, можно было увидеть собственное отражение. — Опережая ваши вопросы: да, я все сделал сам. Да, за пару часов, — Хейден разложил ужин по тарелкам и встал напротив столешницы, уперев руки в бока. — Похоже, вы не собирались задавать эти вопросы, так? Тогда, может быть, пройдёте? — он склонил голову. — Не зря ведь я осваивал навыки итальянских поваров, чтобы заставить вас съесть хоть что-то сытное. Юэн положил портфель, снял рабочий пиджак, оставшись в жилете и рубашке, и вымыл руки, не говоря ни слова. Хейден был самой настоящей хозяйкой, на нем — хоть женись. От осознания этой мысли он сглотнул слюну и уселся на высокий стул, оглядывая ужин. Ещё несколько минут были слышны лязг вилок по тарелкам и звук подливающегося чая вперемешку с приятными мелодиями доносившимся из радио. Хейден довольно улыбаясь кидал косые взгляды на Юэна, ещё не совсем верившего в происходящее. — Вы потеряли дар речи? Или потратили голос на лекциях? — попытался пошутить Хейден. — Я в огромном шоке от того, как ты стараешься ради меня, — выдал Юэн, с аппетитом наворачивая лазанью. Настолько вкусной еды он не пробовал наверное уже несколько лет. В последнее время он питался в забегаловках или же полуфабрикатами несмотря на приличный доход. Он иногда заглядывал в магазин в поисках каких-нибудь изысканных блюд, готовку которых приходилось откладывать на потом, и Хейден наконец отыскал их в дебрях холодильника. — Вы помогли мне, теперь моя очередь вам помочь. Я всего лишь хочу, чтобы вы были накормлены. «Ему суждено было родиться женщиной с высоченным уровнем заботы о мужчине, и никем иначе», — подумалось Юэну. — Спасибо тебе большое, Хейден, — он старался не прятать взгляд в котором читалась истинная благодарность. — Мне действительно это очень приятно. Они пригубили остаток ужина в тишине, не находя тем для разговора и слушая медленную музыку, не нарушавшую их покой. Изредка они перекидывались словами, чистыми формальностями, интересуясь как прошли день и лекции — их расписания, в принципе, были похожи. Они оба не хотели доедать ужин слишком быстро — иначе пришлось бы снова искать темы, а возможно, так и провести вечер в неловком молчании — немом крике душ. Тогда Хейден решил взять инициативу в свои руки и, заметно покраснев, опустил взгляд и прошептал: — На самом деле я пришёл сюда не только потому, что хотел накормить вас. Юэн напрягся. — Если тебе нужна моя помощь, я не оставлю тебя, Хейден. Выкладывай. Кристенсен, отложив вилку, принялся докладывать профессору то, что хотел: — Дело в том, что, когда мы были в лагере, я случайно подсмотрел сквозь замочную скважину, как в бальном зале обучали вальсу. Я подумал, что у меня, скорее всего, не получится взять курсы на базе, так как мне откажут — ну, вы понимаете, ведь я всё-таки не прошлое вижу, а будущее. Но они танцевали так красиво, так утончённо… Я не понимал, насколько сильно хочу обучиться вальсу, а вы, пребывая в лагере уже несколько лет, наверное, знаете, как его танцевать, так что… Дыхание сбивалось, а слова не находили нужных мест в предложении. Капли пота стекали по лбу, голос дрожал. Он так и не мог выразить свою мысль полностью, но Юэн понял его, как если бы тот не говорил ничего. Профессор вытер губы салфеткой, отложил вилку в сторону и поднялся. — Иди сюда, — он уже встал в нужную позу, раздвинув руки и ноги, как-то предполагали правила танца. Jason Donovan — Sealed WIth A Kiss Хейден, смущённо поднимаясь со стула, подошёл к Юэну, и тот сам руководствовался конечностями студента, направляя их в нужные стороны. Кристенсен каждый раз вздрагивал от прикосновения МакГрегора, дыхание замирало, а сердце билось всё чаще. Крепкие руки держали его собственные, и он позволял им управлять собой — это было тем единственным, чего он хотел в последнее время. — Просто делай, что я скажу, — Юэн серьёзно, не моргая, посмотрел в глаза Хейдена и уловил его взволнованный взгляд. Тот никогда не был так близок ни с девушками, ни с мужчинами — его поведение выдавало этот факт. Но МакГрегор явно старался забыть о нём всякий раз, как на горизонте появлялся Кристенсен. От него веяло молодостью, девственностью, и, как бы Юэн того ни отрицал, это вызывало в нём сильнейшее желание завладеть мальчишкой. Хейден кивнул, как только по радио заиграла приятная медленная музыка, и профессор принялся учить его танцу. Вначале он показывал первые движения: как переставлять шаги, с какой скоростью и темпом. Как вести партнёра в вальсе и как его держать, а потому и положил руки Кристенсена на свою талию, снова замечая, как тот вздрагивает и чуть ли не падает в обморок. — Пожалуйста, держись, Хейден, — улыбнулся Юэн. — Второго обморока от тебя я не приму. Кристенсен издал нервный смешок, и они продолжили. Левую ногу влево, к ней приставить правую, затем направить вперёд и направо. Нехитрые движения превращались в сущую пытку для Хейдена, когда руки Юэна лежали на его плечах. Он старался запоминать шаги, но всё, что он запомнил — горячее дыхание Юэна возле своей шеи, его прикосновения и голос, диктующий, что делать. Он уже не считал обучение вальсу у профессора отличной идеей, так как это приносило ему огромное количество неудобств. Но в то же время — непередаваемое наслаждение. Хотя мы прощаемся с летом… — доносилось из приёмника, и Хейден в первый раз посмел заглянуть в глаза Юэну, который всё твердил, что у того всё получится — нужно лишь много тренироваться. Любимая, я обещаю тебе… — Юэн прижимал к себе студента, следя за его движениями. Тот, обомлев от столь сильной близости, постоянно сбивался с общего темпа и оступался, наступал МакГрегору на ноги, но тот не чувствовал боль — он просто продолжал двигаться дальше. Что буду отправлять тебе всю свою любовь… — Помогая Хейдену, Юэн бормотал слова песни под носом, хотя Кристенсен подозревал, что тот обладает плавным и музыкальным голосом. Он наблюдал, как тот, возможно, погружаясь в воспоминания, профессионально танцевал, ведя за собой совершенного новичка. В письме, запечатанном поцелуем… Эта песня навевала Юэну мысли о его прошлом и о тех утратах, что он пережил. В свои молодые годы он и не подозревал, что когда-то потеряет Еву, отдавшуюся власти Адама, но ещё больше он и представить себе не мог, что будет держать в своих руках её сына, пускай и приёмного. Тем не менее он видел этот блеск в глазах и то же испуганное, взволнованное выражение лица, и он понимал, что дело добром не кончится. Ещё одно прикосновение, ещё один полный влюблённости взгляд — и он не выдержит, хоть и пытался держать себя в руках больше всего. — Вы чудесно поёте, — прошептал Хейден, заслышав, как Юэн повторяет текст песни. — Я пою отвратительно, — усмехнулся тот. — Даже не пытайся мне льстить только потому, что тебе нечего сказать. — Сплошная клевета, — не растерялся Кристенсен. Они продолжили. По мере того как звучала песня, Хейден стал улучшать свои способности и теперь действительно старался двигаться в такт музыке, причём — правильно. — Да, это будет холодное одинокое лето, — пропел Юэн, стараясь, чтобы диапазон его голоса не выходил за рамки шёпота. — И я уже чувствую пустоту, — подпел Хейден, и МакГрегор с удивлением заглянул в его глаза. Он расслабил руки на его плечах и сцепил их замком за шеей. Ладони Хейдена поползли вниз, скатываясь с талии профессора всё ниже к бёдрам, и он прижимался к нему. — Но я буду посылать тебе все мои мечты каждый день… — Юэн сглотнул слюну, понимая, к чему всё приведёт. Он прикрыл глаза и оставил уста открытыми. — … в письме, запечатанном поцелуем, — добавил Хейден и опустил голову, оказываясь ближе к губам профессора. Юэн поднял руки, зарываясь пальцами в кудрях Кристенсена. Его губы уже были наравне с губами Хейдена, и они оба ощущали невыносимый жар. Кристенсен мог поклясться, что его сердце с такими ударами выпрыгнет из груди, а дыхание остановится и он так и растворится в этом моменте, прощаясь с внешним миром. Юэн уже мог чувствовать влажные губы Хейдена, этого бесконечно привлекательного юноши, являющего собой истинное знание о красоте. Словно бог, тот оказался в его руках, а его доверчивые прикосновения служили благословением. Он овладевал этим телом, медленно, осторожно, как это рисовал в своих мечтах Хейден, боясь поспешить. Слишком сильно боялся поспешить, потому что, когда их губы были готовы соединиться в потоке чувств, а руки — ласкать друг друга, тишину, словно гром, прорезала громкая трель, возвращавшая их обоих во внешний мир. Юэн, в гневе раскрыв глаза, потянулся в карман за телефоном, отвечая на звонок. Хейден успел догадаться, кто звонит. Они убрали руки и встали друг от друга на расстоянии полуметра, пока МакГрегор слушал, что ему докладывал Лиам. Хейден мог подслушать их разговор, но он был слишком расстроен и разозлён, чтобы воспринимать информацию. Только что он был готов получить искреннее наслаждение от поцелуя профессора и его ласковых прикосновений, о коих ему могли бы сниться блаженные сны, если бы он не видел в них фантастические миры. Интересно, каков на вкус мог бы быть его поцелуй? Такой же, каким одарила Падме Энакина? Или — более чувственный, более проникновенный, более страстный? Теперь о нём оставалось лишь мечтать. А звонок Лиама перебил всё. И испортил день, который мог закончиться невероятно хорошо. Настолько невероятно, что лишь об одной мысли о возможности получить райское наслаждение, вновь оказавшись в объятиях опытного Юэна, явно знавшего, как обращаться с молодым телом. Так и манили они друг друга — юность пыталась дотянуться до зрелости, а зрелость искала упоения в молодости. Убрав телефон, Юэн грустно посмотрел на Хейдена и произнёс: — Снова летим на базу. Лиам сказал, это срочно. Информация, которую они узнали, может в значительной мере повлиять на будущее, представленное нам судьбой.