Заучка из другого мира

Тьма разрушенных коридоров, обломки стен, лестниц, холод, звук удара чего-то железного о камень — ах да, это же Невилл выронил меч Гриффиндора. Тот самый Невилл Долгопупс, который с самого первого дня нашего знакомства поражал всех, и меня в том числе, своей рассеянностью. И вот, наконец, он стал героем, он убил змею Волан-де-Морта, разрушил последний крестраж. Теперь Гарри сможет убить злого мага, и мир, наконец, освободится от его гнета… Вот только жаль, что я этого уже не увижу. Рон зажимает мою рану, нанесенную ядовитыми клыками Нагайны, змеи темного мага, но, несмотря на его ладони, из шеи продолжает литься огромное количество крови. Такую рану уже не залечишь. Невилл подбегает ко мне, падает на колени и отбрасывает меч в сторону — а вот и неприятный звук удара металла. — Гермиона, прости, я не успел… — в глазах Долгопупса стоят слезы. Неужели он винит себя в моей скорой смерти? Но он здесь вовсе ни при чем, я же… горжусь им. Говорить было ужасно тяжело, но я все же попыталась: — Не смей винить себя! Ты — герой, я не хочу, чтобы ты и мысли допускал о каком-либо сожалении на мой счет. Невилл опустил взгляд на разрушенный заклятьями каменный пол Хогвартса, моего второго дома. Хотя, за последние годы он играл роль большую, чем дом родительский. Как бы ни было стыдно мне это признавать, но это так. Я даже отчасти рада, что погибну здесь, в таком родном месте, а не в каком-нибудь закоулке, подкарауленная Пожирателем смерти. Я погружалась все глубже в пучины своих раздумий, возможно, в последний раз, ведь кто знает, что происходит после смерти. Но ждать мне осталось недолго, скоро я удовлетворю свое любопытство. Однако угасающее сознание все же уловило всхлипы Рона. Он плакал, как маленький мальчишка, с которым я познакомилась в одиннадцать лет. Тот маленький Рон также однажды плакал при мне из-за сущего пустяка: он пролил чернила на пергамент с огромным эссе по зельеварению, в которое вложил много труда. Тогда я лишь усмехнулась и, взмахнув волшебной палочкой, отчистила лист от клякс. И вот сейчас этот мальчишка плачет, как и тогда, но теперь его руки не в пятнах от чернил, они запачканы кровью. Моей кровью. Ему больно… а я, я должна облегчить эту боль, должна помочь Рону забыть меня так быстро, насколько это вообще возможно. А для этого нужно причинить ему другую боль. — Рон, прости, раз такое дело, — горько усмехнулась, — то я должна сказать тебе правду. — Какую еще правду? Тебе нельзя разговаривать! Невилл, ну какого хера ты сидишь?! Найди мадам Помфри! Похоже, что у Уизли начинается истерика, но мне, несмотря ни на что, нужно быть хладнокровной, чтобы помочь ему. Я с трудом поднимаю руку и сбрасываю его ладони со своей шеи, бросаю короткий взгляд на растерянного Невилла — он все понимает и, в последний раз взяв мою руку в свои, сжимает ее, а затем бережно отпустив, оставляет нас. Его поникшие плечи дрожат, когда он уходит вдаль, туда, где для меня места уже не будет… — Что ты делаешь, Гермиона?! Я почти остановил кровь! — Рон вновь попытался приложить ладони к моей шее, но я дернула головой. Он с долей паники в глазах посмотрел на меня. В груди защемило, но я продолжила свою бессердечную речь: — Мне уже не помочь, даже такой болван, как ты, должен был догадаться. Просто успокойся! Я все еще не сказала самого важного. — Что?! Что может быть важнее твоей жизни?! — То, что я тебя не люблю! — из последних сил сказала я. Попытки Рона закрыть мою рану руками ослабли, он замер, взгляд опустел. — Гарри? — просто сказал он. Уизли даже не спрашивал, он будто точно знал. — Да, — в тон ему ответила я, но внутри оборвалось все, все то последнее, что удерживало меня в этом мире. — Прости, но я никогда тебя не любила. Передай Гарри, мне горько из-за того, как все вышло, что омрачила этот день, — слеза потекла по щеке, и это была моя последняя слеза, а дальше — тьма… Я уже никогда не порадуюсь с друзьями победой, никогда не поцелую Рона, не обниму маму с папой, я больше не сделаю ничего… Не увижу, как Рон, раздавленный горем, опускает мои веки, как Гарри, только что победивший величайшего темного волшебника, склоняется над моим телом с тихими рыданиями, и как множество волшебников поднимают свои палочки к небу, расчищая его от туч в честь всех тех, кто погиб, сражаясь за свободу. Тьма поглощала мои мысли, чувства и разум. Это конец, конец моей жизни…

***

Я проснулась в слезах — нет, не так, я проснулась из-за слез. Я буквально захлебывалась в рыданиях. Сон был таким реальным, я умирала, а потом эта всепоглощающая темнота. Вот это облегчение! Боже, Рон! Где же все, чем все закончилось?! И самый главный вопрос… Где же я?! Я оглядела совершенно незнакомую мне комнату с нежно-желтыми стенами. Интерьер также был для меня чуждым. В полном замешательстве я выглянула в окно и, заметив вывески с иероглифами, замерла. Какого Мерлина я в Японии?!