***
— Может, спуститесь? — увещевала Чапел, будто хорошая прислуга помогая стащить с него грязные одноразовые перчатки. — Пациенты от вас не убегут, а вот над планетой мы стоим всего четыре часа. Мистер Спок говорил, что там много озер, приятный ландшафт и теплый климат… Доктор? — Этот ваш мистер Спок… — пробормотал он, с трудом вслушиваясь в ее болтовню и делая запись в медицинском журнале. — Мне и тут неплохо. — Как знаете, — пожала она плечами, — а я спущусь и вам того же советую. Первая вещь, которой учат на медицинском — пореже слушаться медсестер. Леонард пожалел, что пренебрег этим, едва ступил на планету, потому что вспомнил, что эта неразлучная парочка тоже наверняка где-то неподалеку. Сумерки таяли в невысокой фиолетовой траве, и в небе начинали зажигаться первые редкие звезды. Должно быть, Кирк не просто так выбрал эту планету — она и правда чем-то напоминала Землю. А вот и он сам — что-то в груди Маккоя приятно зашевелилось, когда Джим со своей привычной и до неприличия сияющей улыбкой приподнялся со смятого травяного ковра и помахал ему. — Я уж боялся, что мой судовой хирург решил оставить своего капитана наслаждаться видами одному. Маккой хмыкнул. По этой невинной манере говорить никогда невозможно понять, планирует ли Кирк строить глазки осознанно или это у него выходит само собой, когда кнопку «флирт» заедает. Хотя Леонард был уверен, что в случае Кирка эта кнопка пожизненно приведена в работающее состояние, подпертая увесистым кирпичом. — Вы были правы, капитан. Звездную систему М-1026 действительно можно наблюдать в эту погоду с самой планеты, — подал голос Спок. Маккой не сразу заметил его в траве: вулканец лежал на спине, нелогичным образом рассматривая звезды, пусть и не потеряв при этом ни капли достоинства. Джим хорошо на него влияет, надо признать. — Я понимаю, почему ты так страстно ждал моей компании. Он может испортить какой угодно момент, — кивнул Маккой, устраиваясь рядом. — Как ты его терпишь? — Мне особо не из чего выбирать. Проведение времени с каждым из вас условно можно представить как выбор между одной из сторон вечной дихотомии — ворчания и занудства. Ориентируясь на меньшее из зол, я предпочитаю второе. Леонард усмехнулся. Он не хотел этого признавать, но шутка и правда была неплохой. Он прилег и закрыл глаза, чтобы не взбеситься снова, ненароком увидев, как эти двое снова будут трогаться, превращая увольнительную в очередное злоебучее свидание. А они наверняка это сделают. Он не всегда понимал, зачем Кирк со Споком вообще брали его с собой куда-то в такие моменты. Да, в стенах лазарета на него можно было положиться и даже услышать дельный совет, но что насчет свободного от службы времени? Он не представлял, чем может дополнить этот и без того совершенный союз. Пустая болтовня ради оттачивания остроумия? О, это, конечно, меняет дело. Или его специфическое чувство юмора? Тот еще кусок барахла. Сквозь легкую дрему до него донесся приглушенный голос Спока. Он не расслышал, что именно сказал вулканец, но ответом послужил мягкий переливающийся смех Кирка. Но хуже всего было то, что он был не против.***
По крайней мере до тех пор, пока эти идиоты не додумались потрахаться прямо у него в медблоке. Не то чтобы Боунс сильно сомневался в том, кто из них обычно сверху — Джим был норовистым и резким только на мостике, но увиденное им в тот день переходило все границы. Опрокинутый поднос с инструментами, укатившийся под биокровать обрывок бинта и разбитый гипо. Смятые брюки, брошенные на пол сразу неподалеку от трикодера. И посреди всего этого великолепия он сам — все еще перемазанный какой-то сажей, в обрывках золотой форменки, гордый и царственный капитан флагманского корабля звездного флота, Джеймс Кирк, с совершенно самозабвенным видом скачущий верхом на внушительном вулканском члене своего старшего помощника. Глаза Кирка были закрыты, а изо рта вырывалось тяжелое прерывистое дыхание и время от времени кое-что еще, чего Маккой предпочел бы не слышать нахрен никогда: — Спо-о-ок! — глубокий, просящий стон, от которого сам Леонард чуть не пропустил вдох. Кирк глубоко податливо прогибается, запрокинув голову, и вулканец с готовностью подхватывает его бедра, уверенно держа и так откровенно нанизывая на себя его тело. Блядь. — М-м-м, Спо-ок, ты— Джим не слышит себя и становится слишком громким даже для этой крошечной смотровой: ладонь Спока быстро взлетает к его губам, но Кирк не дает так просто заставить себя умолкнуть. Он срывает со своего лица бледную изящную руку, и Споку приходится приподняться, чтобы поравняться с ним. Даже в такой ситуации лицо вулканца все еще мало что выражает, но Спок по-человечески чувственно закрывает глаза, когда прижимается к губам капитана, издав низкий приглушенный выдох. Секундой позже пальцы Спока снова приходят в движение, мягко ложась на мелдинговые точки. Маккой так и не решился официально застукать их в тот день и просто трусливо сбежал.***
Леонард смотрит на себя в зеркало над раковиной, надеясь, что ледяная вода поможет смыть с его лица усталость после шестичасовой операции. Нет, правда. Даже если пуститься в фантазии и предположить хотя бы теоретически… Боже. Ему все еще совершенно нечего предложить. Нечего предложить Споку — он и вполовину не такой жизнерадостный и вечно горящий, как Кирк, скорее даже наоборот. И нечего Джиму, потому что он едва ли тянет на статус кого-то такого же привлекательно-сложного и экзотичного, как Спок. Он старомодный и немолодой, и не может трахаться всю ночь напролет со всеми этими вулканскими телепатическими штучками. Он снова подумал о Джиме и с досадой отвернулся от своего отражения. Они были полными противоположностями. Перешагнув через брошенный прямо на пол одноразовый хирургический костюм, Леонард выходит в плохо освещенный коридор, давая наконец глазам отдохнуть от резкого света операционной. Иногда ему кажется, что он слышит их где-то в лазарете по ночам. Вряд ли им хватило ума выбрать его медотсек местом для своих свиданий — зачем, в конце концов? — но кто знает. Скорее всего, это игра воображения: стройный силуэт в синем, зеленоватые скулы, то и дело мелькающие вдали длинные тени. Маккой не может охарактеризовать их конкретнее, потому что даже здесь он остается верен привычке экономить энергию и не любит, когда по вечерам свет горит во всех неиспользуемых помещениях сразу. Возможно, они даже знают график его ночных дежурств. Или он становится параноиком. Но иногда он находит оставленные сувениры — трикодер или ПАДД — и, хотя Леонард не берется утверждать наверняка, но скорее всего они принадлежат Джиму или Споку. Эти вещи появляются сами по себе и так же незаметно исчезают из медблока в рабочей рутине — чего и следовало ожидать. Он резко останавливается, обернувшись в поисках источника звука. Приглушенное, прокатившееся по стенам эхо глубокого выдоха. Померещилось? Маккой сутулится, спрятав руки в карманы и продолжая свое шествие до кабинета. Временами ему начинает казаться, что эти двое хоть на его рабочем столе готовы потрахаться, лишь бы затравить его окончательно. *** — Доктор? — Спок заглядывает к нему заполночь, приведя с собой слегка сопротивляющегося Джима. Едва не поперхнувшись, Маккой быстро перестает качаться в кресле. Даже успевает пинком задвинуть открытый ящик, на дне которого организовано кладбище пустых бутылок. — Спок, в самом деле— Кирк вяло пытается отцепиться от Спока, но вулканец неумолим: одним движением он подворачивает рукава на его форме, обнажая на запястьях следы синяков от чьих-то очень длинных пальцев. От Боунса не укрылся и мелькнувший из-под края воротника малиновый след от укуса на правой стороне шеи Джима. Почему-то он уверен, что если Кирка раздеть, на его теле можно будет найти еще больше этих собственнических меток. — Плоды любви вулканца и человека, — острит он, горько ухмыльнувшись, пытаясь скрыть обиду. — Мне вас поздравить, или вы что-то еще хотели? — Мы были в спортзале, а потом я неудачно упал, — как ни в чем ни бывало объясняет Кирк, будто не слыша этого язвительного предположения. Спок стоит рядом, словно непоколебимое изваяние. — Отличное время для спарринга, — соглашается Маккой, кивнув на часы. Час двадцать семь ночи. — Вам повезло, что у меня нет личной жизни, и я допоздна торчу на работе. Он поднимается и какое-то время роется на полке с медикаментами перед тем, как заняться руками Джима. Его движения клинически точны, но в них все равно помимо его воли проскальзывает какая-то неуместная ласка. — Сделаешь с ним что-нибудь серьезное, и я тебя застрелю, — сквозь зубы шипит он напоследок, вручая Споку заживляющий спрей. — Пошли вон!