Пора раскрыться!

Во сне Тсунаёши чувствовал неясное тепло. Он, конечно, понимал, что нужно было бы проснуться для того, чтобы дать бой новому дню, полному боли и разочарования. Его внутренние часы вопили о том, что он опаздывает в школу. Но Тсунаёши пытался не обращать на этот вопль никакого внимания, чувствуя непонятное тепло, прямо-таки жар, вместо того, чтобы встать. Он почувствовал, как его шеи коснулись чьи-то тонкие пальцы - Реборн часто делал так во сне. Ему казалось, что чьи-то волосы падают на его лицо, а уши тревожит что-то мягкое и тёплое. Тёплое настолько, что почти жарко, доводящее до мурашек, заставляя поджимать губы и в то же время отнимая всякое желание открывать глаза. Он полагал, что, когда он откроет глаза, это наваждение исчезнет. Когда чья-то ладонь легла на его талию, аккуратно проходясь пальцами и сминая шуршащую ткань ночной рубашки, и кто-то прикусил ухо в районе ушной раковины, перед этим пройдясь горячим языком по всей длине, Тсунаёши не выдержал и открыл глаза. И, как знал, наваждение мгновенно исчезло. Только уши до сих пор горели, до сих пор огнём ощущался чувственный игривый укус, а на талии, где, казалось бы, некогда лежала чья-то тёплая ладонь, как будто бы остался горящий след. Перед ним не оказалось больше признаков того, что это действительно было, кроме его собственных ощущений. Реборн лежал рядом на кровати (так вышло, что им пришлось делить одну кровать на двоих) и с самым что ни на есть невинным видом смотрел ему прямо в глаза. -Реборн? Репетитор поднял бровь, видимо, посчитав, что удивление в голосе ученика оттого, что тот всегда просыпался раньше Тсуны. Правда, он несколько ошибался. “Неужели?” -думал Тсуна, но, поджав губы, подумал, что нет. -”Не думаю, что это так”. Тем не менее репетитор не просто так постоянно вставал раньше Тсунаёши. Он делал это специально для того, чтобы поиздеваться над глупым учеником, съесть его еду, не оставив ему ни крошки на завтрак. И то, что киллер сделал исключение сегодня, изрядно настораживало. -Хаос, -из-под одеяла показалась его невинная, сияющая теплом и, самое главное, добротой, как будто на него, мать вашу, вылили целое ведро святой воды, улыбка. Во всяком случае, такое выражение Тсунаёши не видел на хорошо знакомом лице очень давно. “Случилось что-то страшное!”-подумал Тсунаёши-кун. -Скажи, ты что-то натворил? -с совершенно суровым выражением посиневшего лица спросил он, не по наслышке знающий, чего можно ожидать от сильнейшего киллера. В любом случае, у киллера вдруг стало такое выражение лица, что можно было с точностью сказать - ему нравилась степень синеватости лица напротив. -М? -он обворожительно ему улыбнулся. -С чего ты взял? "Да он же точно что-то натворил!” -пронеслось в голове у Тсунаёши-куна, лицо которого теперь неожиданно побелело. От стресса. Он внимательно рассматривал довольное лицо напротив своими напуганными до смерти глазами. Он рассматривал его улыбку. Да тут не ведро, на него несколько канистр этой воды вылили. Десятилитровых! Наверно, это люди и называют “очищением”. Взгляд Тсунаёши-куна забегал по пространству, то ли в поисках ответа, то ли заранее ища спасения, и наткнулся на будильник, стоящий на прикроватной тумбе. Восемь часов утра. Тут Тсуна обратился вихрем, вопя и силясь найти свою школьную форму, которую, конечно же, он найти не смог. Так получилось, что тогда, когда он был согласен на что угодно, даже на “костюм отпетого мафиози”, он не нашёл ничего, что бы ему подходило. -Реборн, почему ты меня не разбудил? -жалобно вопил он, стоя посреди комнаты в одной пижаме. Репетитор, еле отнимая голову от подушки, сел на кровати и внимательно посмотрел на Тсунаёши. -Я пытался будить, -спокойно ответил репетитор и даже чуть расширил глаза, когда стоявший к нему спиной Тсунаёши неожиданно повернул голову к нему, показывая свои офигевшие глаза. “Неужели?” -думал Тсуна. Сильнейший киллер усмехнулся, доставая откуда-то из-под подушки пистолет и мягко направляя его на прихуевшего Тсунаёши-куна: -Опоздай в школу со своей посмертной волей. Последнее, что слышал Тсунаёши перед тем, как его голову в очередной раз затопили сожаления, это злобное, совсем не невинное хихиканье репетитора. Уже стоя у хорошо знакомого чёрного хода школы и взламывая замок (правильно, его же ничему жизнь-то не учит), Тсунаёши думал, что, в принципе, не было смысла искать одежду. Даже если бы он оделся в “костюм отпетого мафиози”, он бы всё равно в итоге остался голышом. Он даже был удивлён тому, что репетитор использовал на нём пулю предсмертного желания, ведь Тсунаёши давно научился пользоваться перчатками. “Может, он хотел отвлечь меня?” -подумал Тсунаёши, застывший с отмычкой подле чёрного входа в одних трусах. -”Отвлечь от того случая”. Он провернул в двери отмычку и замер.

Я пытался будить.

Неожиданно у Тсуны застучало сердце и всё поплыло перед взором расширившихся глаз. Он и думать не хотел, что это могло бы означать, если бы его подозрения действительно оказались правдой. Да и может ли Реборн, его пафосный репетитор-киллер, захотеть вдруг поцеловать его? Тем более так эротично, как он, предположительно, сделал сегодня утром? Наконец открывая дверь чёрного хода, он сожалел о том, что всё это может и вовсе оказаться его небольшой фантазией и в конечном итоге ни к чему не привести. “Неужели, я действительно нужен такому, как он?” -думал Тсунаёши, ступая в одних трусах по лестнице, ведущей из подвала школы в приличный мир, в котором, очевидно, Тсунаёши-куну не было места, и вдруг услышал неясный женский крик. Он сначала остановился, размышляя о том, не стоит ли ему остаться внизу, раз наверху творится что-то опасное, а потом подумал, что, если по школе бегает маньяк, который может настигнуть его в любой момент, он меньше всего хочет оставаться в подвале, и пошёл дальше, выбираясь на первый этаж. По всему первому этажу слышался оглушительный девичий визг, который никак нельзя было увязать с безмолвием школьных коридоров во время занятий, которое удивительно сочеталось с тишиной в голове Тсунаёши-куна в это же время. И что вы думаете, Тсунаёши пошёл разбираться, в чём тут дело? Ну уж нет, если в мире и существуют благородные рыцари, которых частенько называют ещё и “самыми настоящими мужчинами”, то это точно никак не относится к Тсунаёши-куну. Если пожелаете, его можно назвать, скорее, первоклассным мудаком, чем мужчиной, отважным до безрассудства. В смысле, в нём было дофига безрассудства, но, когда дело касалось сохранения собственной жизни, Тсунаёши весь обращался в интеллект. Даже если само упоминание этого слова с его именем порой выглядит абсурдно. Размышляя, Тсуна решил, что, чем спасать некую девушку, лучше озаботиться своим благополучием. В этом случае он был самым настоящим эгоистом. Но если подумать, какая, на самом деле, тяжёлая жизнь у Тсунаёши-куна, его можно понять: он живёт с репетитором-садистом, за ним каждый день гонится школьный маньяк-извращенец, ещё один извращенец с ананасом на голове заглядывает к нему в гости исключительно для того, чтобы, как он часто говорит, “забрать себе его тело”, малолетний маньяк в костюме коровы пытается грохнуть его репетитора-садиста, забираясь к нему в квартиру исключительно через окно и иногда оставаясь у них жить, и к тому же всегда существует опасность, что его друг взорвёт дом или придёт чувак с кривыми бровями и набьёт морду его репетитору-садисту, представляя, что это сам Тсунаёши. Плюс ко всему, все думают, что он просто подонок, у которого напрочь отсутствует страх, храбрец, которого давно не видел свет. Короче говоря, Тсуна мудро решил ненадолго спрятаться где-нибудь, тем более, заодно можно избежать какой-нибудь случайной встречи с Хибари-саном. Он решил, что просто накроется простынкой в медпункте и притворится мёртвым. Таким, каким его желает видеть большая часть его окружения. Его голова снова опустилась на подушку, он накрыл себя простынкой, скрывающей его наготу, и с дивным умиротворением прикрыл глаза, слыша истошные крики той девчонки. Ей Богу, сейчас ничто не могло заставить его рисковать своей жизнью. Вдруг, истошные крики стали чувствоваться отчётливее - кто-то открыл дверь медпункта. Тсунаёши дёрнулся, но в остальном остался неподвижен. О, он не собирался подавать никаких признаков жизни. Единственное состояние, в котором никто не хочет втянуть в дикие авантюры, это мёртвое. Чем он сейчас и занимался - пародировал мертвеца. Но даже эта мера особо ничем ему не помогла: кто-то наглый вздёрнул ткань, под которой он надеялся быть не замеченным. -Савада! -прокричал какой-то школьник так, что Тсуна поморщился. О да, в этой школе все его знали - не было ни одного человека, который не знал бы Саваду Тсунаёши. Кто-то думал, что он - псих, кто-то был уверен, что храбрец, и, судя по тому, как часто его просят о помощи, большинство просто совмещало понятия “псих” и “храбрец” в одно единственное - “супер-герой”. Может, кто-то и не мог решить, кто он такой, но имя знали абсолютно все. Благодаря своим безбашенным знакомым, в особенности, репетитору-киллеру, Тсунаёши являлся самым узнаваемым школьником города. Почти как супер звезда. Некий школьник серьёзно на него посмотрел, хотя Тсуна и был уверен, что почти невозможно относиться серьёзно к человеку, который носит чёрные трусы с розовыми сердцами, как чёртов эмо-бой (ещё одно из многочисленных последствий крайне неудачных споров с Реборном). -Савада, я знаю, что ты даже не спишь, -он сказал это, и Тсуна открыл глаза. -Дело в том, что нам срочно нужна твоя помощь. На самом деле, Тсуна был уверен, что, даже если эти придурки будут уверены, что он находится в коме, они его вытащат чуть ли ни с того света для того, чтобы втянуть в неприятности. -Дело в том, что Хибари-сан... -Эй, парень, -прервал его Тсунаёши-кун. -Ты в курсе, что я тут как бы голышом! -Это не имеет значения, Савада-сан, Вам лучше пойти со мной. Класс. В последний раз, когда ему говорили те же самые слова, его взял в плен длинноволосый седой мужчина. Если честно, это был какой-то кошмар: он держал его взаперти и оглушительно орал что-то про мафию прямо ему в ухо, подсовывая свою, в прямом смысле, руку-меч ему под челюсть. После того случая у него появились проблемы со слухом! То заточение с орущим типом можно даже назвать травмой детства, если бы это не произошло в средней школе. Было бы не круто, если бы Реборн его тогда не спас. Он до сих пор не знает, кто это и что произошло. -Да ты сумасшедший! -сказал парень, разгуливающий по школе в одних эмо-трусах. -Неужели никто другой не может решить твою проблему? -К сожалению, -скорбно покачал головой чувак, которого явно ничем не смущал вид Тсунаёши-куна. -В нашей школе, нет, в нашем городе не найти человека, который был бы храбрее Вас. -Да с чего вы все взяли, что я храбрец?! -Ну, -парень как-то странно на него посмотрел. -Кто же ещё отважится носить такое в школе, где зверствует Хибари-сан. Тсунаёши сначала даже не понял, но, одновременно с этим, тут же оскорбился. Ему показалось, что парень считает ненормальным то, что тот до сих пор ходит по земле. Лишь потом он догадался - он имеет ввиду, что ходить в трусах не только некрасиво, но ещё и опасно. -Я...-начало фразы “Я и сам не в восторге!”, но он не успел её закончить, потому что паренёк неожиданно схватил его и прямо голышом, как будто намереваясь изнасиловать за ближайшим углом, потащил его в сторону до сих пор издававшихся истошных криков. В итоге странный парень, в котором Тсуна одно время даже начал подозревать насильника, притащил его, отчаянно сопротивлявшегося, к месту сбора довольно-таки большой охающей толпы, забившей коридор тем же способом, что и волосы в ванной. Тсуна не любил большие скопления народа: он считал, что, чем больше народу, тем более вероятна возможность какой-нибудь катастрофы крупного масштаба. А он, между прочим, не хочет помирать вместе с остальной частью человечества. Если подумать, никто так не заботится о сохранении собственной жизни, как это делал Тсунаёши-кун. Он предпринимал целую кучу ходов для того, чтобы ничто сенсационное не могло разрешить его спокойствия. Однако каждый его день превращался в праздник абсурда: он был лакомым кусочков для извращенцев, таких как Мукуро-кун и Хибари-сан, к нему заявляются всякие некрасивые типы с перьями в волосах, дабы набить ему морду, его и вовсе пытаются выкрасть ненормальные психи для того, чтобы тупо проорать ему в ухо что-то про мафию и акул. Если задуматься, то, когда был в плену у того странного ублюдка с длинными волосами, он узнал много всего интересного об акулах. Как будто побывал в музее. -Расступитесь, я привёл его! -громко и уверенно говорил парень и все, как ни странно, покорно раздвигали перед ним свои плотные ряды. В тот момент, когда Тсуна сравнил этого школьника с Иисусом, его взгляд упёрся в хорошо знакомую спину - спину Хибари-сана. Ну да, там, в медпункте, этот чувак говорил что-то про проблемы с Хибари-саном. Теперь становится понятно, зачем ему нужна была храбрость, которой, однако, не было в Тсунаёши-куне. Когда Хибари-сан чуть посторонился, Тсуна мог увидеть заплаканную девушку, которая до сих пор визжала так громко, будто держала в руках рупор. По её лицу стекала тушь, на губах отчего-то размазана помада. Видимо, Хибари-сан остановил её за косметику - это считалось несоответствием с дресскодом. В общем, считалось тем же самым, что и если бы она пришла не в школьной форме, а, например, в “костюме отпетого мафиози”, как Тсуна буквально вчера. Все знают, что Хибари-сан делает с такими перцами, когда обнаруживает лично, но эта девка так пронзительно визжала, что Кёя ничего не мог сделать. Она буквально покорила его ультразвуком. Когда люди сзади Хибари-сана стали перешёптываться активнее, тот навострил уши. Когда же он услышал фамилию Савады, он резво развернулся, сверкая глазами и начиная рыскать по толпе людей, надеясь отыскать этого сукина сына. Надо сказать, искать долго ему не пришлось. Тсуна не имел никаких шансов смешаться практически ни с какой толпой. Единственное исключение - толпа эксгибиционистов. О, вот это он умел. Ну, или вовсе на нудистском пляже. В общем, он увидел его и тут же охренел от увиденного. Его глаза стали настолько маленькими, что Тсунаёши даже стало страшно. И тут он подумал: вот если Хибари задерживал эту девушку просто потому, что у неё макияж броский, то что он сделает с Тсунаёши, который и вовсе стоит перед ним, в общем-то, без всякой одежды. Они одновременно сделали один шаг. Тсунаёши назад, Хибари вперёд. Потом второй точно такой же. Третий. Когда присутствующим стало казаться, что они решили здесь станцевать танго, Тсунаёши рванул прочь, слыша, как за спиной по-звериному рычит Хибари-сан. На этот раз, когда Тсуна пришёл домой, снова истерзанный и недовольный своей жизнью, Реборн был в привычном ему костюме, правда, не отказал себе и в баночке ореховой пасты. Видимо, только пришёл, куда-то уходил. Ну да, собственно, Реборн часто так делает тогда, когда сильно нужен Тсунаёши-куну. Обладатель самых чёрных глаз придирчиво осмотрел своего ученика с ног до головы, держа ложечку во рту. Он сидел на том же диване и смотрел на него, обернувшись через спину. -М, -он вынул ложечку изо рта, немного испачкавшись своей сладостью, как маленький ребёнок. -Ты в таком виде протащился по всему городу? -Хибари до сих пор меня ищет, -пробурчал Тсунаёши и плюхнулся на диван, чуть ни упав на самого репетитора-киллера. Он развалился, пытаясь показать, насколько он раздражён, а киллер смотрел на него и хлопал глазами, держа в руках эту чёртову банку. Ну да, конечно, это не очень приятно - бегать по улицам города совершенно голышом от странноватого маньяка с оружием. Да ещё и, плюс ко всему, с босыми ногами. Этот вопрос вообще с отдельной историей. Хорошо, он понимает, что, когда его настигает эта пуля, под действием сильнейшей эйфории он разрывает свою одежду, но куда тогда, блять, девается его обувь? Как она, блин, оказывается отдельно от него, чаще всего, в каком-нибудь дерьме? Не снимает же он её, когда находится в режиме посмертной воли! Неожиданно мужчина запрокинул голову, вытягивая сильную соблазнительную шею, и громко захохотал. Тсуне стало по-настоящему страшно: конечно, репетитор часто посмеивался, усмехался и тем более подтрунивал, но никогда Тсуна не видел, чтобы тот прямо-таки безудержно смеялся. Звучит по-идиотски, но Тсунаёши смотрел на это зрелище так, как будто безудержный смех сильнейшего киллера противоречил законам природы. -Т-ты чего? -спросил Тсунаёши дрожащим голосом, но репетитор вовсе как будто его не слышал за своим дурацким, походящим на сумасшедший смехом. Ну да, Реборн - единственный человек, который может заставить Тсунаёши показать свой страх. Он толкнул своего репетитора в плечо: -Эй, хватит ржать, -нервно произнёс он. -Ты меня пугаешь. Киллер прикрыл глаза рукой и согнулся, постепенно приводя себя в порядок. Он выглядел достаточно потрёпанным, на его щеках был румянец и незначительные следы влаги. -Я просто представил, как это смотрится со стороны обыкновенных людей, -весело ему улыбаясь, говорил Реборн. -Тсуна, ты не зря считаешься звездой этого города! -Замолчи, -раздражённо отозвался Тсунаёши и ладошкой спихнул шляпу с головы этого ублюдка, одновременно обижаясь на то, что тот над ним прямо-таки угорает. -Между прочим, это всё ты виноват. Реборн ещё посмеивался, весело смотря на ученика, а тот всё больше обижался. К тому моменту, когда гнев Тсунаёши уже был готов к тому, чтобы выбраться наружу, ему в рот неожиданно подсунули ложку с ореховой пастой. Это было, поверьте, не менее забавное зрелище: раскрасневшийся от кипящей внутри ярости, со сдвинутыми на переносице бровями и надувшимися щеками, Тсунаёши выглядел просто потрясающе. Выше всяких похвал. На его вопросительный взгляд мужчина только ласково прищурился и улыбнулся: -Это так я хочу загладить свою вину. Тсунаёши умудрился фыркнуть даже с ложкой во рту и, посасывая ложечку, прислушался к ощущениям. Паста, которую так полюбил его домашний бес, была, если честно, очень вкусной, но, какой бы она не была, Реборн по-прежнему оставался подлецом. В такт своим мыслям Тсуна демонстративно выплюнул ложку изо рта. На удивлённый взгляд Реборна он ответил так: -Я не буду есть пасту, которой ты меня задабриваешь. Киллер весело усмехнулся и с воинственным видом повалил его на диван. Тсуна неуклюже плюхнулся на спину, пытаясь вырваться, но оставаясь на месте, потому что ловкий киллер перескочил и сел ему на бёдра, заломив руки выше головы и теперь удерживая одной своей рукой. -Тогда, тебе в обязательном порядке придётся съесть это, -зловеще усмехаясь, сказал ему репетитор, тыкая ложкой ему в плотно сомкнутые губы. Через несколько бесславных попыток пропихнуть ложку к нему в рот, Реборн наклонился, подаваясь вперёд и хищно на него смотря. После того, как Тсунаёши мотнул головой, репетитор сильнее сжал его коленями. В тот момент Тсуне казалось, что бабочки у него в животе, появившиеся ещё тогда, когда киллер уселся к нему на бёдра, превратились в звёздочки у него перед глазами. В любом случае, его выдало то, как соблазнительно он замычал какое-то ругательство, стараясь не размыкать губы. Если бы его рот был открыт, это бы наверняка было уже стоном, а не мычанием. -Хоу, я тебя возбуждаю? -спросил хитрый репетитор, кладя до конца вытянутую руку к нему на грудь и выглядя при этом жутко привлекательно. Тсунаёши сглотнул нервный комок в горле, чувствуя, как ниже пояса подымается приятное чувство, отдающееся бешеным биением сердца, которое прекрасно чувствовал Реборн своей ладонью, поставленной к нему на грудь. Он лёг на него почти всем туловищем, невозможно приближаясь, но только ещё крепче сжимая его бёдра. Он снова нервно сглотнул, вспоминая утренний инцидент и стараясь не возбуждаться. В следующий раз Тсуна почувствовал лёгкое и почти невесомое прикосновение к губам и сладкий вкус ореховой пасты. Ему показалось странным то, что он чувствовал эту сладость, взявшуюся откуда ни возьмись. И вдруг он понял, почему. "Боже" -думал Тсунаёши, -"Он же испачкал губы ореховой пастой" В конце концов, оба отвлеклись друг от друга, когда услышали звук чего-то, упавшего на пол. Они повернули головы и каждый мог созерцать ошарашенный взгляд Занзаса, который явно пришёл не вовремя. Мужчина так охренел, что, влиятельный и сильный, он мог только бесшумно закрывать и открывать рот. Он тряс пальцем, показывая то на Тсунаёши, то на Реборна. Рядом с ним стоял, по всей видимости, его злобный соратник, и вот на его фоне Занзас выглядел ещё не так жалко и беспомощно - у того нижняя челюсть вообще, кажется, пробила пол. Мда, сейчас они выглядели двусмысленно, как никогда. Конечно же, Реборн с Тсуной были удивлены таким гостям, как эти двое, но те явно выглядели куда более поражёнными. Поражёнными до глубины души. Первым нашёл, что сказать, Занзас: -Савада Тсунаёши, почему ты лежишь сверху на Реборн-сане?! -его голос срывался, он напрягал своё пересохшее от недоумения горло. -Подожди, -обратился к нему напарник своим хриплым голосом. -Так это же, наоборот, Реборн сверху. -Что ты мне говоришь! -возмущался Занзас, когда Тсуна постепенно понимал, что крупно попал. -Неужели ты не можешь понять, что Тсунаёши сверху? -Босс. -соратник положил ладонь на его плечо. -Я имел дело с Савадой Тсунаёши. Это тот, что снизу.