Мы живы, пока жива надежда "2"

Вика выдохнула, выйдя на улицу из здания суда. Ну и процесс был, казалось, чего решать, а затянулся до вечера. Они, с Павлом Сергеевичем, ее наставником, «успешно» проиграли дело. У ответчиков доказательств вины было собрано достаточно. Их истцу придется выплатить штраф за испорченный фасад здания*. Парень забыл о видеокамерах на административном здании напротив, но еще каким-то образом пытался доказать, что это не он. Впрочем, выбор — исправительные работы, или штраф. Истец выбора последние, его возможности это позволяют. Родители богатые, золотая молодежь — творит, что хочет. Не так давно Вику с командировкой отправили в соседний городок, где все стены изрисованы граффити. Куда смотрит руководство города? Это же просто отвратительно. Пока Кузнецовой, а Вика оставила свою девичью фамилию, давали только такие мелкие административные правонарушения. Но скоро, как сказал Павел Сергеевич, она сможет приступить и к куда более серьезным делам, она стажировалась адвокатом. Только это дело помогло ей отвлечься от одной мысли, терзавшей ее. Кому-то удалось разыскать ее в Питере из Москвы. В прочем, она не особо пряталась. Но ей сообщили, что Максим попал в аварию, и это ее встревожило. Вика сразу подумала о мести из прошлого, о той страшной школе, которую они дружно сожгли, как казалось навсегда, дотла. А недавно она получила по е-мейл еще одно странное последние от некоего историка Тимофея Хащенко, исследовавшего запрещенные эксперименты нацистов в ходе Великой Отечественной войны. Не так просто он ей написал. Это уже один и два. Должно будет обязательно случиться что-то третье, что вернет ее в прошлое, которого она так остерегалась последние два года, от которого бежала, и которое хотела забыть. Три - это закономерность. И чего ждать ей еще, и стоит ли ехать в Москву к бывшим друзьям и бередить старые раны, она не знала. Девушка прошла в переход, находилась в размышлениях, и не заметила, что за ней следят. Парень в темной куртке с капюшоном следовал за ней. Он был высокий, шел, чуть наклонив голову, так, чтобы никто не смог его узнать. И действовал так, чтобы никто не мог понять, что он идет именно за Викой. Очень скоро они встретятся. Очень скоро она не поверит этой встрече, и очень скоро захочет его убить. Однако ей придется с ним поговорить. Он следовал за ней вплоть арки, которая вела во двор ее дома. Девушка была в своих раздумьях, и даже не успела среагировать, как к ней подкрались и схватили ее, зажав рот руками. — Тихо, не кричи, есть разговор. Вика узнала этот голос, и по ее телу пробежали мурашки. А вот и третья закономерность. Надо было утренним поездом ехать в Москву, разрешение получено, но она отказалась. Вика дернулась, промычав: «пусти, пусти», укусила ему руку. — Дура! Ни капельки не изменилась, — мужчина от боли отдернул руку. Вика обернулась, и ноги ее подкосились, да. Это был он. — Уваров… Вадим? — Догадаться несложно, согласись? Пригласишь на чай? — Ухмыльнулся Вадим — Откуда я знаю, что ты не прячешь в кармане куртки нож, чтобы меня убить? Зачем я тебе? Я уже несколько лет не общаюсь ни с кем из «Логоса», — попятилась Вика. — А я вот, решил вспомнить былое. Точнее, меня заставили. Не строй такие глаза, и не спрашивай, как я выжил, хотя я знаю, что именно это ты хочешь спросить. Вика помнила тот день пожара, когда ребятам и Антону Уварову на помощь пришел Володя Соколов, и Максим Морозов не успел выстрелить в Вадима, это сделал за него агент Князева. Все ребята видели, как на груди у Вадима почти рядом с сердцем разлилось алое яркое пятно крови. В том, что он умер, у них не было никаких сомнений. Они не стали забирать тело. Просто ушли с территории пансиона. А Вадим, подумала Вика, видимо, каким-то чудом выжил. В темном переходе никого не было, все прохожие уже прошли чуть дальше, и им совсем не нет дела до разговора на повышенных тонах. — Да! — Вика вскричала, — я видела, как в тебя выстрелил Соколов, я видела, как тебя оттолкнул Антон, я видела, черт возьми, как ты истекал кровью и был без сознания! — Знаешь, истекать кровью и быть без сознания это не значит умереть. Вы тут же свалили, даже не удосужившись проверить, жив я или нет. Тебе все-таки придется меня выслушать, это важно, и касается напрямую тебя. Кто-то начал убивать всех, кто был тогда в «Логосе». — Что? — у Вики оборвался голос, она больше ничего не могла сказать. Лишь молча кивнула — следуй за мной. До ее дома два шага. Она просто поговорит с Уваровым. Просто поговорит, просто поговорит и не будет ни во что ввязываться. Она надеялась на это. Спустя несколько минут они оказались в маленькой квартирке Вики, где она жила одна. — Проходи. — Морозова или Кузнецова, как тебя там сейчас? — Поинтересовался Уваров. — Кузнецова. Я думала, ты уже все разузнал, — сказала Вика. — Все, да не все. Я некоторое время скрывался, об этом чуть позже. И сейчас тебя хочу попросить об укрытии. — Наглость — твое второе счастье. Наверняка, ты в курсе, что всех, кто выжил в Логосе, заставили подписать бумаги о неразглашении событий»? Никто так и не знает правды, кроме нас, что там на самом деле произошло. Выдали версию про грипп и пожар, ах как все банально. Потому, я, кстати, и решила стать юристом, а потом и адвокатом, а не программистом. Слишком много лжи в нашей жизни, в моей жизни, Вадим, — не выдержала Кузнецова. — Знаешь, нацисты тоже могут измениться. Особенно, если они узнают, что не были никакими нацистами, а такими же подопытными крысами, как и все ученики школы-пансиона Логоса, еще начиная с ее открытия в 50-х годах прошлого века. Эту историю ты прекрасно знаешь. Но мне необходима твоя помощь, я тебя о ней прошу. Проект «Gemini» до сих пор работает, — сказал Вадим. Вика не нашлась, что ответить. Она думала, что со всеми нацистами покончено. Колчин умер в подземелье, у Флейшера случился сердечный приступ, Теодора Раубер повесилась в камере предварительного заключения. Псевдотец Морозова. О нем вот ничего не было известно после взрыва. Он без вести пропал. — И в Москве продолжает работать некая «Ingrid», но теперь это просто больница. И, насколько я знаю, твой бывший муженек попал туда после аварии. — Не так быстро, пожалуйста. Ты хочешь, чтобы у меня лопнула голова, определенно, — Девушка разлила горячий кофе по чашкам, — А теперь, пожалуйста, подробней. Вадим улыбнулся, но уже как-то измученно и устало. Не было уже той неподражаемой улыбки, которой он одаривал школьниц в «Логосе», и те таяли сиюминутно. Вадима за эти пять лет явно сильно потрепало, думала Вика. И что могло случиться, чтобы ярый нацист, убивший в прошлом столько жизней, вдруг изменил свои убеждения. Совесть замучила? Уваров начал свой рассказ… *** Московская Квартира. Поздний вечер, девушка и парень отдыхали после трудного рабочего дня. Девушка рассматривала себя в зеркало, смывала вечерний макияж, и думала о том странном парне, который пытался с ней поговорить. Она не помнила, чтобы видела его раньше. Однако от прикосновений стало жарко. Будто какие-то маленькие электрические разряды пробежали, поэтому так быстро она отдернула свою руку. После ее пробуждения ей сказали, что она Алиса Романова, попала в крупную катастрофу, едва не лишилась ног, благодаря новейшим методикам и ее упорному стремлению и желанию ходить, через 1,5 года она смогла сделать первый шаг. Еще через полгода уже полноценно, хоть и медленно, но передвигаться. За ней присматривал сотрудник реабилитационного центра, Алексей Барышников. Позже, они поняли, что нравятся друг другу, и начали общаться все больше и больше на разные темы. Еще спустя год парень предложил ей жить вместе, и она согласилась. В ходе выяснения, что она детдомовская, из ближайшей родни у нее никого нет. А те родственники, которые жили на Урале, узнав, в каком она положении, отказались от нее. С ними девушка виделась только в глубоком детстве. Сама Алиса об этом ничего не помнила, ей пришлось принять все это на веру, хоть это и было крайне тяжело. Алиса глубоко вздохнула, собралась духом, и позвала Алексея, который в это время лежал на диване и слушал музыку в наушниках. — Да, Алис, — отозвался он. — У меня сегодня произошел один странный случай. Как будто я встретила знакомого, но не могла вспомнить, кто он такой. Хотя, поначалу он меня очень испугал. В особенности тем, что назвал Дашей. Это как-то может быть связанно со мной? - Спросила девушка. — Не думаю, Алиса, — Алексей потянулся, и сел на диване, — скорей всего, твой знакомый просто обознался и принял тебя за свою знакомую. — Но он смотрел на меня так, как будто призрака увидел, — засомневалась Алиса, про ощущение от прикосновений к незнакомцу она не стала рассказывать. — Всякое бывает… Не бери в голову, — небрежно отмахнулся Барышников. С этого момента Алисе стало казаться, что от нее что-то скрывают. Скрывают что-то очень важное. Какую-то важную часть жизни, которую она не помнит. Спустя некоторое время, когда Алиса была на кухне, Алексей набрал номер, который не был занесен его в справочную книжку. — Бабуля? — спросил он, когда на том конце провода ответили. — Какая я тебе бабуля? — ответил старый, уставший голос. — Здравствуй, Теа. у меня к тебе дело, — начал Алексей, — это нетелефонный разговор, а поэтому вкратце. Алиса встретила Андрея. — И? — Пока ничего не помнит. Но если она увидит его снова… — Сделай так, чтобы этого не случилось. Это задание на твоей совести. Алиса поручена тебе. И ты знаешь, насколько это важно. Ты все понял? — Да, — ответил в трубку Барышников, и нажал на сброс. Многие думали, что его родная бабушка, Теодора Раубер, повесилась в следственной одиночной камере. Но на самом деле это не так. Подделав свое самоубийство, ей удалось скрыться. Впрочем, о том, что она его бабушка, почти никто не знал.