Говорящая с призраками

Мы — призраки, Мы — призраки среди этих холмов, Повсюду — от этих пышных зеленых деревьев До земли под ногами. James Vincent McMorrow — Ghosts

      Приложив сотовый к уху, Ева рассматривает собеседника напротив. Заказанные чизбургер и картошка уже достаточно остыли, чтобы вызывать только отвращение, тем более, когда готовили здесь так-себе. Парень съезжает вниз по диванчику, от чего из-за стола выглядывает лишь его темно-русая голова: ему скучно.       — И ты хочешь, чтобы я, что? — спрашивает Браун, перебирая пальцами картошку на тарелке, прикидывая, а стоит ли её есть холодную, или проще оплатить счет и смыться отсюда.       — Может, ты спрячешь свой телефон, а то у меня такое чувство, что меня игнорируют? — говорит парень, недовольно взглянув на неё.       — Чтобы на меня смотрели, как на поехавшую, когда я буду говорить с тобой? Нет уж, спасибо, а тут какое-никакое, но прикрытие.       Ева улавливает только тихий смешок собеседника, но не придает этому значения. Парень спешит сам объяснить смену своего настроения.       — Ну, знаешь, нормальные люди призраков не видят, — он пожимает плечами и насмешливо смотрит на блондинку, словно подтверждая, что мол «да, ты поехавшая». Браун только закатывает глаза.       Она не выбирала себе эту способность; ей было бы достаточно уметь хорошо танцевать или декламировать наизусть стихи Лоуэлла. Любой талант, данный ей свыше, сгодился бы, но судьба решила наградить Еву способностью видеть то, что скрыто от глаз обычных людей, но тем ни менее, идет нога в ногу со временем и тесно переплетается с реальностью. Браун думает, что каждый должен знать о существовании другого мира, куда отправляются души после смерти, потому что одной ей с этим разбираться трудно. Блондинка рада, что может помогать людям, которые заплутали на перепутье, — кто-то забыл попрощаться или извиниться, а кто-то просто был привязан к определенной вещи — но иногда вникать в жизни других, не имея возможности строить свою, становится невыносимо.       — Так вот, что я поняла, — пытается расставить всё по полочкам Ева, тихо стукнув ребром ладони по столу. — Тебя сбил автомобиль, так? Ты здесь потому, что что-то не дает тебе успокоиться.       — Да, будто что-то меня держит, — объясняет парень. Его зовут Филипп, и он сто сорок третий на счету Евы Браун. — Может, тебе стоит поговорить с моей мамой?       — Как давно ты, — блондинка понижает голос, — умер?       — Пару недель назад, — парень говорит об этом спокойно, будто рассказывает о том, чем он завтракал. У Евы были разные «клиенты»: кто-то громко рыдал, не в силах примириться со своей кончиной, кто-то спокойно рассказывал ей свою историю, желая побыстрее упокоить душу, а некоторые даже были рады умереть, но такое случалось редко.       — О’кей, — Браун задумывается на пару минут, прикидывая, что можно сделать. — Я схожу к тебе домой, поговорю с ней. Либо твоя мама никак не может смириться с твоей кончиной, либо ты привязан к вещи, которую она оставила в память о тебе.       — Всё так сентиментально?       — Я вижу, ты не слишком часто проявляешь свою любовь к близким, — Ева выгибает бровь от недовольства — ей не нравилось, когда кто-то из призраков не думал о чувствах своих родных, потому что они — мертвы, а любящие их люди никогда не смогут вернуть свою жизнь в привычное русло. — Люди хотят помнить, Филипп. Идем, — говорит девушка, подхватив джинсовую куртку с диванчика и бросив пару баксов на стол. Парень поднимается следом за ней, и пара вместе выходит из забегаловки.       На улице поднимается ветер, небо заволакивает тучами, а Браун ежится от холода. Иногда она завидует призракам, потому что они не чувствуют перемен погоды, им не нужно оплачивать счета. Когда они прощаются с этим миром уже навеки, могут не волноваться о насущих людских проблемах, вроде барахлящего телевизора в номере отеля или пьяном мужике, который пристает в баре. Их уже ничего не беспокоит. Хотя, Ева уверена, тем, кто попадает в ад, не сладко там приходится, и они бы с радостью променяли вечность на пересоленные спагетти или кредит в банке.       — Мой дом в паре кварталов, — говорит Филипп, указав пальцем в сторону большого супермаркета, и Ева, накинув на себя куртку, двигается за парнем, спрятав телефон в задний карман штанов.       Автобус привёз блондинку в Дейтон, штат Теннесси. Именно здесь она и нашла Филиппа. Ну, точнее, он сам её нашел. У Евы есть дом, где любящий отец и брат ждут её возвращения, но Браун решила посвятить свою жизнь помощи заблудшим душам подальше от своих близких, чтобы не подвергать их опасности. Она колесит по штатам, помогая тем, кому это нужно, и, помимо этого, смотрит на мир, узнает что-то новое и интересное. Это своеобразный опыт, который, девушка уверена, когда-нибудь пригодится. Все люди, которых она повстречала на своём пути, знающие про «другую сторону» или нет, мертвые или живые дают ей какой-то урок, будь он плохой или хороший.       Минут через тридцать они останавливаются у небольшого домика с покатой крышей. Ева немного мнется у заборчика, раздумывая, как бы лучше представиться и начать разговор о Филиппе, но всё же входит во дворик, поднимается по ступенькам и стучит в дверь.       — Скажи мне, ты учился или работал? — быстро спрашивает Браун у парня, который с легкой грустью в глазах смотрит на кресло-качалку на крыльце дома. Можно только представить, что чувствует сейчас призрак, или сколько дней своей жизни он провёл на этом крыльце, не имея возможности вернуть их.       — Я оканчивал школу, — отвечает Филипп как раз в тот момент, когда дверь открывает темноволосая женщина. На ней темно-синее домашнее платье; бледное лицо и мешки под глазами выдают именно то, что блондинка и ожидала увидеть, — горе.       — Здравствуйте, — здоровается Ева, а женщина внимательно осматривает посетительницу, и девушке даже кажется, что она тяжело вздохнет и закроет дверь прямо перед её носом.       — Кто вы?       — Меня зовут Ева, — представляется Браун, — я знала Филиппа. Простите, не смогла прийти на похороны. Мои соболезнования.       — Спасибо. — Взгляд женщины становится еще более пустым, чем прежде: наверняка, она любила своего сына больше всего на свете, и блондинка даже не представляет, каково ей сейчас. — Входите.       Мать Филиппа пропускает Еву внутрь, а сам парень быстро заходит следом, будто боясь не успеть проскочить проём. Его взгляд задерживается на каждой мелкой детали, когда тот смотрит на свою мать, а после проходится по всему дому. Одно парень знает точно — он жалеет. Жалеет о том, что уделял маме недостаточно времени, что отнекивался от её заботы и иногда грубил ей, а ведь она так сильно любила его. Любит до сих пор. По сути, все люди или призраки начинают о чём-то жалеть, когда уже не могут вернуть прошлого. Такова наша суть.       Браун замечает, что Филипп скрылся из вида, но считает, что парню нужно осмотреться здесь, чтобы не только понять, что его держит в этом мире, но и попрощаться со своей прежней жизнью.       Женщина приглашает Еву присесть, и девушка с удовольствием принимает её предложение, потому что от волнения ноги кажутся ватными. Хозяйка дома предлагает чай, но Браун вежливо отказывается: когда происходит подобное, блондинке и кусок в горло не лезет, пока она не поможет близким людям отпустить друг друга.       — Откуда вы знаете моего сына? — спрашивает она. Кажется, вопросы женщина задавала автоматически, но Ева прекрасно понимает, что только бередит еще не зажившие раны.       — Мы познакомились в школе, — уверенно отвечает девушка. Лгать она отлично научилась, потому что, когда помогаешь призракам, любая ложь может послужить во благо этому делу. Ева всегда верила в то, что говорила, поэтому ложь ей давалась словно новый, смутно знакомый язык, на котором необходимо научиться говорить, чтобы выжить. — Я до сих пор не могу поверить, что это произошло. Надеюсь, вы держитесь?       — С трудом, — горько отвечает женщина. — Он был моим единственным сыном. Моей гордостью. Я так его любила. Люблю, — исправляется она.       Ева берёт женщину за руку, но, кажется, последняя даже не обращает на это внимания. Каждый раз, когда Браун видит родственников и друзей умерших, которые не знают, куда себя деть от горя, у нее самой застревает комок в горле. Терять любимых — это совсем не то, что хочется переживать.       — Он вас тоже любил, — уверяет блондинка мать Филиппа, а парень тем временем находит себе место на лестнице, что ведёт на второй этаж. — Он редко показывал, что чувствовал, но я точно знаю, что он благодарен вам за всё, что вы для него делали.       — Вы так думаете? — неуверенно спрашивает женщина.       — Да. У него был сложный характер, — за день общения с Филиппом не составило труда это понять, — но он любил вас, и я думаю, он бы хотел, чтобы вы были счастливы.       У женщины на глазах выступают слёзы, и Еве кажется, что она сама вот-вот заплачет. На минуту девушка даже забывает, зачем пришла сюда, полностью поглощена чужим горем, пытаясь разделить несчастье с совершенно незнакомой, чужой женщиной.       — В моей комнате всё на своих местах, она ничего не тронула, — говорит Филипп, но голос его дрожал.       «Значит, это не вещь», — думает Браун сквозь призрачные эмпатические чувства, сжав руку матери парня.       — Я понимаю, что это трудно, — тихо говорит девушка, — но вы должны отпустить Филиппа. — Она старается, чтобы её голос звучал, как можно мягче, но он то и дело дрожит, и блондинка запинается.        — Как я могу… — она плачет, а Ева закусывает губу, побоявшись тоже расчувствоваться.        — Мне кажется, что Филипп не найдет упокоения, пока вы не примите его уход. Вы держите его здесь.        — Здесь?        — Да.        — Кто вы? — женщина после этих слов настораживается, чуть вытягивается на диванчике, словно этот непривычный страх вселяет в неё немного больше жизни за последние недели, и Браун молится, чтобы она не стала кричать или вызывать полицию.        — Я — его друг. Я вижу его и говорю с ним. Знаю, звучит фантастически, но он стоит рядом с вами.        — Мне так жаль, мам, что не говорил тебе, как благодарен за всё. А та ссора накануне из-за сломанного телевизора сейчас кажется такой мелочью. Если бы я мог всё изменить, я бы обязательно…        Ева передает эти слова медленно, наблюдая, как с каждым упомянутым фактом глаза женщины блестят, уголки губ опускаются, и комнату заполняют громкие рыдания. Боже, как же девушке хочется скорее бежать отсюда. Браун поднимается с места и кладёт руку на плечо убитой горем матери.        — Простите.       Она ненавидит становиться этим самым спусковым механизмом, который запускает их горе по второму кругу.       Блондинка быстро выскакивает из дома, даже забывая закрыть за собой дверь, оставляя призрака и его мать наедине. Вдогонку она слышит громкое «спасибо», и, наверное, сделанной работы достаточно, чтобы дать Филиппу спокойно уйти.        Ева шагает по тротуару, чувствуя, как голова начинает болеть от пережитого. Главным минусом после общения с призраками была мигрень, и это единственное, от чего Браун не могла бежать.        Сегодня её ждёт другой город, другой штат, запись в собственный дневник и прокручивание событий в голове десятки раз, анализируя — так она поступала всегда.        После таких драм, её собственная душа всё еще не может успокоиться.