Наваждение

      Что такое тайна? Что мы знаем о ней? Каждый, из нас знает только то, что позволяют ему знать, и, наверное, каждый носит в сердце какую-то свою тайну, какую-то информацию не предназначенную для посторонних ушей. Маленькую или большую, пустяковую или страшную. Информацию, что издевательски изнывает изнутри. Кто-то однажды похоронил тайну внутри себя и дал самому себе клятву никогда не вспоминать её, кто-то боится своей тайности, как огня, и тщательно выстраивая стены и муры вокруг, охраняет её, кто-то прячет секрет за напускной бравадой и кощунством, высмеивая всё вокруг себя. Эти тайны тяготят, эти тайны обжигают, эти тайны кровоточат по больным участкам израненной души.       В Роуз была одна тайна. Даже не одна, и не две. Роуз сама была тайной.       Шум заполнил всю комнату. Струя воды под сильным напором билась о стенки раковины от чего расплескивалась на пол, на стены, на зеркало, после чего стекала обратно вниз. Роуз стояла и устало всматриваясь в своё отражение, уперев руки в ее края, из зеркала на неё смотрело нечто, нечто такое, чего она никогда не хотела видеть, но видела каждое утро. Нечто напоминающее её саму, но уже не то. Рыжеволосая девушка в зеркале была чересчур худой, темные глаза запали и вокруг образовались большие круги, от чего глаза казались ненормально большими. Бледная кожа, казалось, отдает серым, от чего создавался большой контраст с огненно-рыжими волосами, что спутанными кудрями рассыпались по плечам вниз к бедрам. Тяжелые ресницы сейчас, казалось, причиняли ей боль. Она периодично закрывала и открывала глаза. Не смотря на усталый вид, голова была пустой от мыслей, и эта пустота приятной прохладой растекалась по венам, собираясь где-то в районе солнечного сплетения. От этого по бледному телу пробегали мурашки, но Роуз даже не пыталась с ними бороться, эта ледяная пустота приносила ей необыкновенное удовольствие. Она не хотела её прогонять, ведь она не знала, когда ещё сможет ощутить эту блаженную легкость. Когда ещё сможет усыпить тонны той информации, что годами скапливается, синтезируется и хранится на задворках её сознания.       Раскрыв глаза снова, Роуз нехотя уставилась на себя. Ей до тошноты не нравилось то, что смотрело на неё из зеркала, она видела в глазах презрение, а на губах ухмылку, будто та девушка все знала и могла что-то сказать или сделать, но она молчала и только пристально смотрела на Роуз. Через какое-то мгновение девушка, наконец-то опустила тонкие длинные пальцы в воду, оставив их там, давая привыкнуть. Сначала она хотела включить теплую воду, но потом подумала, что только холодная сможет вернуть её к реальности. Словно пытаясь смыть какую-то невидимую маску, Роуз медленно выплескивала на лицо все больше и больше ледяной воды, но от этого стало только хуже. Вместо того, чтобы взбодриться и вернуть в голову мысли о предстоящих сегодня делах, в её сознание вернулось что-то другое, то о чем она пыталась не думать, не вспоминать, пыталась смириться и продолжать жить, как делала это раньше.       «И так вот каждый год, каждый чертов год одно и то же. Те же люди, те же кабинеты, те же уроки. Только обязанностей больше. Все в этой школе должна делать Роуз Уизли. Председатель комитета по бережности и правильном применении школьных книг — Роуз; председатель защиты плохо приспособленных к жизни магических существ (комитет, созданный Хагридом) — Роуз; староста девушек шестого курса — Роуз; командир отряда по соблюдению школьных правил и порядка, угадайте кто, да — Роуз; я даже в команде Когтеврана по-квиддичу умудряюсь играть, и это, пожалуй, единственное место, где я не капитан. А хоть кто-то меня спросил хочу ли я этого я. Конечно нет. Роуз Уизли, дочь Гермионы Грейнджер, которая на данный момент учитель трансфигурации в Ховгартсе, поэтому Роуз всегда должна делать все, чтобы оставаться идеальной в глазах матери и всей школы. Как я все это ненавижу».       Роуз принялась медленно расчёсывать длинные волосы. Расчёска застревала в спутанных волосах от чего Роуз морщилась. Она принялась медленно сплетать их в длинную косу, после чего надела блузку, синюю юбку и того же цвета галстук, и в самом конце мантию, на которой был выбит герб Когтеврана. Схватив свою сумку, она в последний раз взглянув на себя в зеркало и улыбнулась. Не стирая улыбки со своего бледного лица, девушка двинулась на уроки.       «Ничего нового, ничего. Как же меня это достало. Даже я остаюсь неизменной с первого учебного года, и это однообразие меня убивает. Я Роуз Уизли, я всегда должна оставаться Роуз Уизли, в любой ситуации, при любых обстоятельствах я должна оставаться дочерью Гермионы Грейнджер, и это меня убивает не меньше».       С этой мыслью в голове и улыбкой на лице девушка шла по коридору. Навстречу своими компаниями шагали студенты. Все весело здоровались с ней на что она вежливо кивала в ответ. Гул учеников заглушал все другие звуки. Роуз уверенно шла вперед не переставая улыбаться, от чего сводило скулы.       «Меня достало то, кем меня считают эти люди… Они считают меня «самой». Самой умной студенткой Хогвортса, самой прилежной ученицей, самой дисциплинированной и ответственной, самой эрудированной, начитанной, здравомыслящей».       Роуз ехидно улыбнулась и на секунду прикрыла глаза, чтобы скрыть боль.       «А еще самой страшной, самой скучной, самой неинтересной и самой неприятной девушкой. Дочерью Гермионы Грейнджер. Дочерью заместителя директора Хогвортса, дочерью самого строгого преподавателя. Самым последним звеном в их безупречной семьи. Самым ущербным и самым гнусным».       Именно так чувствовала себя Роуз последние шесть лет. Каждое утро Роуз Уизли начиналось с таких мыслей, что больно проедали её внутренности. Они, как раскаленное железо стекали из головы по венам, просачиваясь в грудь, желудок, кишечник, во все мышцы и кости, они ломили её по утрам и ночью, они ядовитой субстанцией прожигали глаза и тяжелые веки, они не давали дышать. Ожоги не успевали заживать, снова и снова разъедаемые новой порцией яда. Эти мысли не покидали её никогда, перекрывая совсем другую правду: студенты Хогвортса боялись Роуз, как прокаженной, боялись, что любое их правонарушение, любое не совсем прилежное поведение в несколько мгновений долетит до ушей Гермионы Грейнджер, которая отличалась особой строгостью, особенно к родным детям. Не смотря на уважение к героине войны, студенты боялись попасться именно ей, ведь её наказания самые продолжительные и тяжелые, не говоря уже о том, что она всегда снимала большое количество балов из факультетов.       С прозрачными глазами и натянутой улыбкой Роуз шагала на урок, и она уже была почти в конце коридора, почти у лестницы, ведущей на занятие заклинаний, как вдруг её окликнули:       -Роуз! — Голос доходил с другого конца коридора, и по началу девушка не поняла кто и откуда её зовет, пока он раздался ближе. — Роуз, постой!       Сердце девушки бешено заколотилось, и ноги остановились сами собой. Бледное лицо вмиг превратилось в пунцовое, ладошки вспотели, воздух вместе с вдохом остановились где-то на полпути и там же потерялись.       -Ох, Роуз, я уже думал, что не догоню тебя, — веселый мужской голос звучал прямо у затылка девушки и смысла делать вид, что она его не слышит уже не было. Набрав полные легкие воздуха, Роуз наконец-то обернулась.       -Доброе утро, профессор Николсон, — сердце не переставало выскакивать из груди, а голос предательски дрожал.       -Ты чего такая красная? — обеспокоенно спросил мужчина, сведя вверх темные брови.       -Пустяки, — соврала Роуз, — проспала и быстрее обычного собиралась, наверное потому, — она снова улыбнулась своей фирменной фальшивой улыбкой, которая обозначала, что «лучше её дела быть не могут», все это время волнуясь лишь о том, чтобы учитель не заметил стука её сердца, что, казалось, вот-вот выскочит.       -Понятно, — веселее ответил профессор, — я чего тебя остановил — не видел тебя вечером на ужине, да и на вечеринке тебя не было, я волновался, не стряслось ли чего.       -Я просто устала с дороги и решила прилечь, — снова соврала она, — со мной все в порядке, не волнуйтесь, профессор.       -Ну и отлично, — Николсон озарил Роуз лучезарной улыбкой, и она улыбнулась в ответ, — ну ладно, я должен идти на занятие, а ты заходи ко мне после уроков, у меня в кладовых завалялся отличный альпийский чай, за одно и поболтаем, как всегда. Я уж и забыл, когда мы нормально разговаривали.       -Да, непременно, — Роуз нехотя согласилась и была ужасно счастлива, когда он развернулся и пошагал обратно, как вдруг остановился и снова обернулся к ней.       -Чуть не забыл, тебя искала профессор Грейнджер, хочет с тобой поговорить.       -Спасибо, — грустно ответила она, так и оставаясь смотреть ему вслед.       Звонок вывел девушку из раздумий и она быстро побежала на заклинания. Профессор Флитвик уже начал урок, когда Роуз забежала в аудиторию и села на свободное место рядом Элис Лонгботом.       -Простите за опоздание, профессор, — вежливо сказала девушка, вытаскивая из сумки учебник.       Профессор кивнул и продолжил лекцию. Слушала Роуз невнимательно, все мысли летали в коридоре рядом из Люком Николсоном — профессором зельеварения в Хогвортсе, от которого сердце её просто вылетало из груди и когда это началось девушка не понимала сама. Лукас Николсон был другом Тедди Люпина, они вместе учились на Гриффиндоре, а после окончания Хогвортса он остался здесь преподавателем. Они были знакомы с детства, по этому Роуз всегда знала, что в любое время может обратится к нему за советом, помощью или просто поговорить по душам. Так и было. С первого курса она зачастила к нему на чай, они разговаривали, смеялись, вмести учились и Люк был её другом. Единственным настоящем другом. И сама того не замечая Роуз начала чувствовать к нему что-то большее, чем просто дружбу. По началу она не понимала, что именно чувствует, а когда поняла, то стала избегать учителя, стараясь ограничить их общение к минимуму — занятия и случайные встречи в коридоре. Так вышло и сегодня.       -Почему ты не записываешь? Мама проверит — тебе не поздоровиться, — тихо прошептала Элис подсовывая ей конспект.       -Спасибо, — Роуз опомнилась и взялась переписывать.       -Что с тобой? Ты на себя не похожа, — спросила Элис продолжая записывать слова Флитвика.       -Ничего, не выспалась, — солгала Роуз, опустив голову ниже.       -Может ты заболела, ты вчера легла спать в девять вечера.       -Нет, все в порядке, — резче обычного ответила девушка и оставшуюся часть урока они провели молча.       Когда урок закончился Роуз нехотя двинулась в кабинет профессора Грейнджер, стараясь идти как можно медлинние. Душа была не на месте и девушка цеплялась взглядом за все, что было вокруг неё, чтобы найти причину остановиться, но таковой не было. Даже Софи Забини не сосалась с Малфоем. Наконец Роуз остановилось у двери, немного подумав она постучала.       -Входите.       Девушка открыла дверь и набрав полные легкие воздуха шагнула вперед.       -Роуз, доброе утро, — равнодушно поприветствовала дочь Гермиона.       -Доброе утро, мама, — с тем же равнодушием ответила девушка.       -Сколько раз тебе говорить, — сердито окрикнула Гермиона, — здесь я тебе не мама, здесь я профессор Грейнджер и ты должна обращаться ко мне соответственно.       -Извините, профессор, — с трудом сдержевая гнев ответила Роуз.       -Что с Вашим видом, мисс Уизли? — строго оглядела её заместитель директора. — Почему такая бледная? Я не видела Вас за завтраком, по утрам надо кушать.       -Я не хотела есть, — тихо ответила Роуз.       Гермиона поднялась и подошла ближе, почти лицо к лицу.       -Что значит не хотела? — прошипела она. — Здесь нет никакого хотела или не хотела. Тебе дают завтрак — ты ешь, дают обед — ты ешь, ужин — ты снова ешь. Тебе задают домашнее задание — ты учишь, учишь до того, пока не профессор не откроет рот от твоих знаний. Свои обязанности ты должна делать идеально и лучше. Ты поняла мене?       Сердце Роуз выскакивало, ладошки вспотели в стиснутых кулаках, она чувствовала, что ей всё тяжелее и тяжелее сдерживаться.       -Поняла, — тихо ответила она.       -Хорошо, а то мне показалось, что ты забыла кто ты и чья ты дочь, — Гермиона развернулась на каблуках и села обратно в кресло.       -Нет, профессор, это забыть невозможно.       Гермиона пронзительно смотрела на дочь, как будто пыталась увидеть что-то новое. Но вскоре сдалась и достала из верхнего ящика пергамент.       -Профессор Макгонагал решила, что тебя нужно назначить старостой школы, ознакомся со своими новыми обязанностями, — Гермиона дала ей в руки лист.       -Этого не может быть, я только на шестом курсе.       -Оно и лучше, к следующему году будешь гораздо опытней и квалифицированней большинства старост, - холодно отрезала Гермиона.       -Но, ма… Профессор, это нереально, я очень загружена, на мне большинство кружков и комитетов Хогвортса, — возражала Роуз, едва сдержевая слезы.       -Да, я знаю, — Гермиона достало ещё один пергамент, — поэтому я решила, что ты должна бросить команду по-квиддичу.       -Нет, — резко возразила девушка, — я не могу бросить квиддич, я люблю играть, моя команда ценит меня, да я не хочу в конце концов.       -Следи за языком, Роуз, — сердито свелась на ноги Гермиона, — если я считаю, что квиддич тебе не нужен значит не нужен.       -Но Хьюго ты не запрещаешь играть, — уже не сдерживала себя Роуз.       -Хьюго такой же безответственный, несерьезный, ограниченный и глупый, как и его отец.       -Наш отец не такой.       -Именно такой, а ты не такая и ты должна быть умнее их, — Гермиона глубоко вздохнула и села обратно. — Квиддич отупляет мозг.       -Это неправда, — снова возразила девушка. — Ал и ПиДжей играют, и они отлично учатся.       -Наводя детей Поттера в пример, ты должна была вспомнить, что о них говорят в «Магическом еженедельнике» и какую репутацию эти двое нажили себе и как испортили репутацию Гарри.       Гермиона сверлила взглядом дочь, а та мать.       -Ты бросишь играть, и будешь находить время для отдыха или же останешься в команде и забудешь, что такое сон, но ты станешь старостой Хогвортса и это не обсуждается. Можешь идти.       Роуз хотела что-то сказать, как-то возразить. Мысли разрывали её мозг, сердце грудную клетку, дыхание ускорилось, но она молчала, сверля глазами мать, что уже не смотрела на неё. И тут раздался звук — кто-то стучал в дверь кабинета.       -Да-да, входите, — ответила Гермиона спокойным уравновешенным голосом.       В кабинет вошел Скорпиус Малфой. Лучезарная улыбка на его лице говорила о том, что этот парень шел в кабинет заместителя директора с куда большей радостью, чем её собственная дочь.       -Доброе утро, профессор Грейнджер, вызывали? — парень выровнялся с Роуз и также улыбнулся ей.       «Гадкий слизняк и подлиза», — подумала Роуз и стеклянными глазами взглянула на него.       -Доброе утро, Скорпиус, — Гермиона ответила ему такой же озорной искренней улыбкой. — Вот, Роуз, это Ваш коллега и напарник, он заступает на место старосты мальчиков. Могу Вас поздравить, мистер Малфой.       -Большое спасибо, — в голосе Малфоя чувствовался восторг и самодовольство, но виду он не подал, — очень неожиданно, я ведь только на шестом курсе.       -Мы с профессором Макгонагал посоветовались и решили, что лучше вас обоих с этими обязанностями не справиться никто, — говоря это Гермиона смотрела на Малфоя, от чего Роуз закатила глаза.       -Прекрасно, — усмехнулась фальшиво девушка, — можно я возьму свое назначение и пойду, должно быть занятие уже началось.       -Да, мисс Уизли, Вы можете идти, а Вы, Скорпиус еще останьтесь, — вежливо промурлыкала Гермиона, не глядя вручая Роуз её назначение и обязанности старосты.       -До свидания, — развернувшись, Роуз быстро двинулась к двери.       Роуз не понимала куда она шла, не понимала как выбирала лестницы и коридоры, как захлопнула дверь туалета и сползла на мокрый пол. Она не до конца понимала, как начала плакать навзрыд, кусая сухие губы. Смятый лист пергамента намок в луже, а чернила понемногу размывались, переставая быть понятным ровным почерком профессора Макгонагал. Плач умолкал, только вода не переставала ритмично капать на пол.       -"Обязанности старосты Хогвартса", — раздался неземной голос рядом с раковиной.       Подняв голову, Роуз увидела Плаксу Миртл и снова разрыдалась.       -Ех, Роззи, и почему ты приходишь плакать именно ко мне? — приведение опустилось рядом с девушка и положило прозрачную голову на её плечё.       Да, в Роуз была тайна, и не одна. Большинство из них мирно покоятся в глубине её души или были тщательно запечатаны за семью замками. Большие тайны, и маленькие, пустяковые и страшные. Но только одна тайна поедала её живём, только одна сковывала её по рукам и ногам, только одна не давала девушке дышать. Роуз Уизли всем сердцем ненавидела в этом мире одного человека. И этот человек — её мать.