Звукоподражательное Doki Doki обычно передаёт стук, учащённое биение сердца
В это утро стояла удивительно полнейшая тишина, лишь изредка прерываемая щебетом птиц, а солнце для такой рани было слишком ярким, благодаря чему уже сейчас создавалось приятное впечатление о дальнейшем продолжении дня. Впрочем, это далеко не значило, что я перестал относиться ко всему этому скептически. Разумеется, я чертовски взволнован, как и все остальные участники. Прежде всего потому, что главной задачей является привлечение людей в наш скромный клуб, и нельзя было допустить, чтобы что-то пошло не так. Однако, несмотря на всё это, я уверен в том, что все мы очень постарались. Пусть я ещё не видел результатов работ других девушек, но знал, что сработали они отлично, сомневаться в них у меня не было ни единой причины. Как и желания, в общем-то. По крайней мере, я точно уверен в успехе моей с Нацуки работы. Спокойный солнечный свет бликами отражался на поверхности стола, огибая золотой полосой каждый кекс, словно пытаясь сделать их ещё более привлекательными. Я не смог сдержать улыбки. Аппетитный вид кексов навевал воспоминания о вчерашнем дне, и обстановка на кухне в этот момент как будто бы резко сменилась, превратив всё в полный хаос, но нельзя сказать, что всё это выглядело неприятно, скорее наоборот. Во всём этом бардаке прослеживался какой-то шарм, что-то такое приятное и тающее во рту, со сладким привкусом шоколадной глазури и запахом ванили. Хотя всё же стоит признать, что такое чувство вызывало не только это занятие. Возможно, это всё было бы не так приятно, будь на месте Нацуки кто-нибудь другой. Вчера мне удалось увидеть её с совсем другой, приятной и действительно милой стороны. С той стороны, в которую сложно не влюбиться. Я тряхнул головой. Что это за мысли вообще такие? Сейчас стоило бы подумать совсем о другом. Взяв со стола лист со своим стихотворением, я в очередной раз пробежался глазами по тексту, проговорив вслух некоторые моменты и убедившись, что звучит не так уж и плохо, хотя я до сих пор не могу представить, как буду читать это перед публикой. Глубокий невольный вздох сам вышел из моей груди. Сейчас лучше стоит думать о том, чтобы эта самая публика набралась. Самое последнее, что мне хочется видеть, так это разочарованные лица девушек, если все наши старания окажутся тщетны. К тому же, это может негативно сказаться на Монике. Возможно, сильно расстроившись, она даже решит закрыть клуб… Бред. Моника — девушка сильная и будет продолжать делать всё, чтобы добиться своих целей. Любой ценой. Мне вообще трудно представить ситуацию, которая могла бы сломить её. Да и не хочется представлять. Нет, нужно думать лишь о хорошем. Мероприятие пройдёт на высшем уровне, в этом можно не сомневаться. В конце концов, нужно уже научиться смотреть на мир позитивно, как это делает Саёри. Пора бы уже брать с неё пример. Вдруг раздалась мелодия дверного звонка. Сначала это был одиночный сигнал, но потом звонящий стал более настойчивым, и мелодия, теперь уже не прекращаясь, заполнила весь дом. «Вспомнишь солнышко, вот и его лучики, да?». Я усмехнулся на сравнение Саёри с солнышком. А с другой стороны, разве это не правда? Поспешив к двери, я быстро её открыл, распахнув перед Саёри, буквально лучившейся от радости. — И с каких это пор ты от меня запираешься? — улыбаясь, спросила она, ворвавшись внутрь. — Не ожидал, что ты придёшь так рано. Я вообще удивлён тем, что ты не проспала, знаешь ли. — Это значит, что я — умничка, правда? — она лучезарно улыбнулась мне. Всё-таки приятно снова видеть её такой радостной. Её вчерашнее угнетённое состояние разрывало мне сердце, но теперь, когда я вижу её улыбку, чувствую, как меня начинает переполнять счастье. Наверное, нет ничего приятнее того, что близкий тебе человек снова в порядке. Я усмехнулся. — Я горжусь тобой, Саёри. Это признак того, что ты и дальше будешь вставать вовремя. И да. Рад, что с тобой всё хорошо. — А? — Саёри выразила глубочайшее недоумение. — А что со мной может быть не хорошо? — Ну, знаешь. Вчера на тебя было прямо-таки больно смотреть, а сегодня я вновь вижу твою искреннюю улыбку. Это меня очень радует. — А, ты про это, — она хихикнула. — Забудь. Честно, я понятия не имею, что на меня нашло. Наверное, инопланетяне вновь пытаются воздействовать на человеческий разум. Улыбка не спадала с её лица. Её глупая шутка окончательно заставила меня поверить в то, что с ней точно всё в порядке. — Итак. Где кексы? — Саёри ринулась на кухню. — Эм, Саёри, стой! — учитывая некоторые особенности Саёри в плане приёма пищи, я поспешил за ней, иначе, понимал я, от той кучи кексов на столе мало что останется. — Ааах, — заворожено произнесла Саёри, увидев подносы с кексами. — Как аппетитно они выглядят, — восторженно протянула она, потянувшись рукой к одному из них. — Саёри, нет! — крикнул я, но было уже поздно. От кекса в руке Саёри был откусан приличный такой кусочек. — Ох. Что ж, надеюсь, Нацуки не заметит пропажи, — не позволив Саёри взять ещё один, я накрыл подносы скатертью, чтобы они не соблазняли её лишний раз.***
К счастью, добрались до клубной комнаты мы быстро и без особых происшествий, разве что только почти всю дорогу Саёри пыталась вынуть из-под скатерти ещё кекс, но сделать этого я ей не позволил. Всё-таки я пообещал Нацуки. Подозрительно вообще выглядит тот факт, что она доверила мне это дело, учитывая, насколько серьёзно относится к этому. Помимо этого, из моей головы не выходили её вчерашние слова о том, что она испытывает несколько дней некое чувство, но… Что бы это могло значить? И может ли значить, что… это именно то, чего я пытаюсь добиться? И значит ли, что такое доверие с её стороны как раз вызвано именно этим? Эта мысль вскружила мне голову, и внутри меня забурлило какое-то странное чувство. Так происходит каждый раз, когда я задумываюсь о Нацуки в таком плане. Вот уже несколько дней… Я невольно нахмурился. Быть может, я просто всё выдумываю. Быть может, ни это её действие, ни её слова не имеют под собой никакой значимой основы. Что ж, в любом случае лучше всё понять мне поможет сегодняшний фестиваль, благодаря которому, думаю, я узнаю, чего же действительно хочу. Смогу понять, что же действительно чувствую. До мероприятия, подходящего ближе и ближе, оставалось всего ничего, но это время мы не теряли зря, оформляя класс. Юри очень хорошо постаралась с декорациями и вывесками. Удивительно даже, как она сама в одиночку со всем справилась. Кроме того, помимо всего этого в комнате царила лёгкая и расслабляющая атмосфера, создаваемая каким-то очень приятным ароматом. Скорее всего, это тоже дело рук Юри. Если так, то она явно сделала всё, чтобы создать правильную обстановку. Встав посреди класса, Моника с серьёзным видом ещё раз всё проверила, тщательно осмотрев украшенное помещение и, убедившись в том, что всё в порядке, позволила себе с облегчением вздохнуть. — Похоже, к фестивалю всё готово, — улыбнулась она. — Всё выглядит так здорово! — воодушевленно воскликнула Саёри. — Полагаю, мероприятие обещает быть восхитительным, — тихо вставила Юри. — Что ж, надеюсь, все готовы к выступлению, — улыбка Моники стала ободряющей. — Да, только вот есть одна небольшая проблема, — я оглядел класс, только сейчас поняв, что чего-то не хватает. Чего-то маленького и вечно всем недовольного. — Вас не смущает то, что Нацуки нет? — А? Она разве не здесь? — на лице Моники отразилось искреннее удивление. Вновь оглядев комнату, она озадачено вскинула брови. — И никто не заметил её отсутствия? — меня бы возмутило подобное поведение девушек, если бы не тот факт, что я и сам лишь сейчас это заметил. Тем более, что все были заняты подготовкой к фестивалю, и я бы и дальше не замечал её отсутствия, если что-то делал. Как бы грустно это ни звучало. — Я думала, что если кексы здесь, то Нацуки должна быть неподалёку, — Моника в задумчивости начала постукивать пальцами по парте. — Нет, нет, нет, мы с Саёри донесли их сюда, — я почувствовал, как растерянность набирает во мне обороты. — Нацуки я не видел со вчерашнего вечера. Вдруг вспомнив кое о чём, я начал судорожно ощупывать карманы в поисках телефона, но, похоже, чёртово устройство осталось дома. Именно сейчас, в самый неподходящий момент. — Проклятье… — прошипел я. — И что теперь делать? — Фестиваль начнётся через полчаса, — послышался голос Юри, в мгновение ставший более уверенным. — Как бы несправедливо это не звучало, думаю, у нас совершенно нет времени искать Нацуки. — Но мы ведь не можем начать без неё! — раздосадовано воскликнула Саёри. В глазах её играло возмущение вперемешку с неопределённостью по поводу всей ситуации. — Согласен с Юри, — вступил я, игнорируя Саёри. — Может, правда придётся… — Но это не означает, что мы должны бросить её, — перебила меня Юри. От её серьёзного и слишком уверенного взгляда, совершенно ей неприсущего, мне стало немного не по себе. — В конце концов, мы один клуб. Мы должны держаться вместе, — после этих слов на лице Юри появился лёгкий румянец, словно она только сейчас поняла, что говорит. На пару секунд в комнате повисла тишина. Этой небольшой речью Юри в очередной раз застала каждого из нас врасплох. Наверное, это её хобби. — Да! Именно! Юри права! — энергично поддержала Саёри, после чего лицо Юри окончательно залилось краской. — Ага, может, тогда вы обе побежите искать её? Вся эта ситуация ужасно меня разозлила. Где-то глубоко в душе я согласен с ними, но эти полчаса, а, возможно, уже и меньше, неумолимо давили, и даже если кто-то пойдёт за Нацуки, есть шанс того, что можно опоздать на начало фестиваля. Так что логичнее будет предположить, что без одного человека обойтись куда проще, чем без двух. Ещё я зол на Монику. Я всегда думал, что она достойный лидер, прекрасный президент, она именно та, кто может заведовать клубом. Но сейчас, в такой сложный момент, когда даже Юри принимала какие-то решения, Моника не могла ничего сделать, потому моя вера в её способности начала разрушаться. Но больше всего злости у меня было по отношению к Нацуки. Возможно, человеку с её характером может быть плевать на других людей, но вот так подводить всех? Даже если у неё вдруг появились какие-то дела или проблемы, можно было бы попросту предупредить остальных. Впрочем, подумав об этом, я сразу осёкся. Учитывая то, что никто больше не догадался позвонить ей, я понял, что больше ни у кого нет её номера, а мой телефон так и остался одиноко лежать на столе. Наверное, сейчас он там разрывается звонками Нацуки, отчаянно пытавшейся дозвониться мне. От этой мысли злость на девушек автоматически сменилась злостью на самого себя. — Так что делать, Моника? — Саёри умоляюще посмотрела на нашего драгоценного лидера. Мне стало жаль смотреть на свою подругу. Вся эта ситуация сильно её расстраивала, особенно если брать в учёт её эмоциональность. Приняв холодное выражение лица, Моника отвернулась ото всех нас и задумалась. Её молчание длилось несколько секунд, этого вполне хватило, чтобы принять решение. — Кто-то должен сходить за Нацуки, — она вздохнула. — Юри права. Мы не должны бросать друг друга, — она повернулась к нам. На лице её я чётко видел усталость. — Похоже, кто сходит за ней, уже все решили, верно? Моника благодарно мне улыбнулась. В конце концов, я начал чувствовать некую ответственность за Нацуки после вчерашнего проведённого с ней дня, так что, возможно, как для меня, так и для других девушек, её поиски считались моим личным долгом. — Только вот где она живёт? Вновь молчание. Я уже осознал, что сдерживаюсь просто из последних сил. Неужели этот вопрос поставил всех в тупик? То есть, конечно, я не думал, что Моника должна знать всё обо всех, но разве никто из них не общается с Нацуки? Задумчивость, вновь появившаяся на лице Моники, и поражённое выражение Саёри окончательно убедили меня в этом. — Ум-м… — послышалось со стороны Юри. Все разом посмотрели на неё. — Я знаю её адрес. Мы живём по соседству, и… — Живёте по соседству? — прервала Моника робкие объяснения Юри. — И тебя совершенно не смутило то, что она не вышла из дома? Наши взгляды вцепились в несчастную Юри, чьё лицо сейчас напоминало скорее ярко-красный шарик. — Она всегда выходит гораздо раньше меня, — заикаясь и запинаясь, начала судорожно объясняться девушка. — И сегодня я подумала, что она вновь ушла раньше, а я просто не заметила, — закончила она, опустив взгляд. Мне стало немного грустно смотреть на её беззащитное выражение лица и, судя по сконфуженному виду Моники, не мне одному. — Простите, я должна была… — Всё в порядке, Юри, — положив ладонь ей на плечо, Саёри ободряюще улыбнулась. — Ты ни в чём не виновата. Её слова вызвали у Юри осторожную полуулыбку. — Так где она живёт? Мне пришлось немного надавить интонацией. Мы и так потратили слишком много времени, нельзя было больше медлить. Услышав от Юри адрес, я пулей выскочил из класса. — Поторопись! — послышался позади голос Моники. «Да стараюсь я, стараюсь», — пробурчал я себе под нос. Хорошо, что дом Нацуки находился неподалёку. Это в корне изменило положение. Так я хотя бы смогу добраться до неё быстрее.***
Я бежал со всех ног и, вконец уставший и запыхавшийся, я добрался до нужной улицы даже быстрее, чем предполагал. Возможно, слишком быстро. Взгляды девушек, полные надежды, всю дорогу стояли у меня перед глазами, заставляя меня бежать всё быстрее. Я не мог подвести их. В конце концов, действительно, мы ведь один клуб. Небольшой, непопулярный, но дружный и единый. И если кто-то попал в беду, то все остальные обязательно придут на помощь. Меня чуть передёрнуло от такой пафосной мысли, звучащей уж слишком слащаво-мило. Забавно то, что она пришла мне именно возле дома Нацуки. Забавно во всех смыслах. Дом этой маленькой семьи заметно отличался от остальных стоящих рядом домов своей аккуратностью. Ни единой щели, ни единого места, где была бы стёрта краска, наоборот, дом, как и крыльцо, были идеально выбелены, а все дыры едва заметно заделаны. Похоже, отцу Нацуки совсем небезразлична презентабельность. Не став больше медлить, я подскочил к двери и, собравшись уже было забить в звонок, осёкся, увидев, что вместо него из стены торчало лишь несколько коротких проводков. И это было по-настоящему удивительно, ведь сильно контрастировало со всем идеальным видом дома. Почему бы отцу Нацуки при всей его щепетильности не отремонтировать звонок? Как будто бы как он, так и его дочь, не считали этот атрибут нужным. Но сейчас это было совсем не тем, что должно занимать мои мысли. Оторвавшись от звонка, я забил в дверь кулаком как можно сильнее, чтобы кто-нибудь из обитателей дома меня услышал, однако, где-то с минуту как полный кретин долбясь в чёртову дверь, в ответ я получил лишь само его отсутствие. Но не мог же я, в конце-то концов, просто взять и уйти?! Отчаявшись, я просто надавил на ручку, грубо толкнув дверь вперёд и, не ожидая, что она без возражения отопрётся, ввалился внутрь. Что ж, всё оказалось куда проще, хоть и вот так вот вламываться в чужой дом было не особо приглядной перспективой. Да и я мог столкнуться не с Нацуки, а с её отцом, и это меня совсем не радовало. Всё-таки раз уж он настолько строг с собственной дочерью, то сомневаюсь, что будет сильно приветлив с рандомным парнем, проникнувшим к нему в дом. Но выбора у меня всё равно больше не оставалось. — Нацуки! — крикнул я, получив в ответ лишь собственное эхо, прошедшее, казалось, по пустому дому. Я решил пройти внутрь. Если Нацуки дома, то мне нужно её найти, даже если ради этого придётся обыскать каждую комнату. — Нацуки! Во второй раз я крикнул громче, как будто был уверен, что никого здесь нет, и чем глубже я проходил внутрь, тем сильнее поражался тому, какой в этом доме соблюдался порядок. Каждая вещь стояла именно на том месте, на котором должна быть, и совершенно нигде нельзя было заметить, чтобы где-то что-то не так торчало, лежало, стояло или висело. Была соблюдена идеальная, можно сказать, стерильная чистота. Ни единой пылинки, ни единого пятнышка или жирного отпечатка пальцев. Ничего, что могло хотя бы намекнуть на беспорядок, настолько дотошно была проведена в этом доме уборка. Если всё это дело рук Нацуки, то я даже готов позавидовать её перфекционизму в этом плане. Вдруг до моего слуха дошли странные прерывистые звуки, исходящие с одной из комнат, и чем ближе я к ней приближался, тем они становились более слышны. Это было что-то вроде жалобного скуления, отдалённо напоминающего плач, режущего мне уши и раздирающего душу одновременно. Наконец, добравшись до комнаты, я тихонько заглянул внутрь, и дыхание моё перехватило. Перевёрнутая, иногда даже сломанная мебель, какие-то бумаги и осколки от ваз и статуэток беспорядочно усеяли комнату. Увиденная мной картина разительно отличалась от того, что было до этого, из-за чего на мгновение меня охватил ступор, из которого вырвало то же самое скуление, заставившее меня опустить глаза, и сердце моё дрогнуло. Среди всего этого хаоса и всеобщего безобразия посреди комнаты сидела Нацуки, дрожащими руками отчаянно собиравшая осколки в мешок для мусора и издавшая эти самые звуки. Я думал, что от всей этой картины у меня разорвётся сердце. Было очень непривычно видеть Нацуки в таком отчаянии и беспомощности, и от этого мне стало как-то очень жутко и неприятно, и одновременно больно за Нацуки. Я со всех сил сжал кулаки. Было нетрудно догадаться, что именно её отец всё это устроил, доведя девушку до такого состояния, и мысль эта побуждала во мне съедающую ненависть, настолько сильную, что она чуть ли не брала меня под свой контроль. И между тем крепло одно довольно необычное для меня чувство по отношению к Нацуки. Тёплое нежное чувство, которое каким-то образом тянуло меня к этой недружелюбной на первый взгляд особе со слишком высоким, но при этом не становящимся неприятным, словно нашедшим приемлемую середину. — Нацуки? — едва слышно произнёс я, чтобы привлечь её внимание. От неожиданности вздрогнув и громко вобрав в себя воздух, она замерла, перестав собирать осколки. Затем медленно обернула голову в мою сторону, и заплаканные глаза, посветлевшие от слёз, удивлённо расширились. Не отрываясь, она пристально смотрела на меня в упор несколько секунд, а потом её удивлённо-испуганные глаза постепенно всё ярче начали сверкать разгневанным блеском. — Ты… — вырвалось из неё вместе с выдохом. Я заметил, как маленькие кулачки сжались, а лицо покраснело от злости. — Какого чёрта ты здесь делаешь?! — в порыве гнева выпалила она, в долю секунды подскочив на ноги, а розовые волосы взъерошились, как у разозлившегося кота, готового накинуться на своего провокатора. Я не растерялся. — Тебя ищу, если ты не заметила. Фестиваль вот-вот начнётся, а как нам управиться без тебя? В моём голосе слышалась злость, и да, я действительно был зол, но мне стало стыдно за это чувство, ведь я понимал, какова ситуация, и искренне сочувствовал Нацуки. Всё-таки не она во всём этом виновата, поэтому я решил усмирить свой гнев. — Фес… фестиваль? Розовые брови в недоумении подпрыгнули, а на лице появилось изумлённое выражение, будто она впервые услышала об этом. Похоже, семейные проблемы настолько заняли её мысли, что она совершенно забыла о мероприятии. — Чёрт… — произнесла Нацуки, и глаза её забегали. — Чёрт, чёрт, чёрт… — забормотала она, сдвинувшись с места и начав собирать с пола все вещи, с каждой секундой ускоряясь. — Нацуки, нам надо идти. — Вот уберу всё здесь, и пойдём, — погружённая в собственные мысли, она говорила как будто не мне, совершенно не замечая моего присутствия. — Издеваешься? У нас мало времени, — грозно сказал я. Она бегло глянула на настенные часы. — У нас ещё как минимум пятнадцать минут, а жизнь у меня всего одна, и если я сейчас всё это не уберу, то могу её лишиться, — торопливо говорила Нацуки, мельтеша по комнате и быстро приводя её в порядок. — Помоги мне лучше, — нахмурившись, буркнула она, посмотрев в мою сторону. Выбора у меня, похоже, не было. Она не пойдёт, пока в комнате не засияет идеальная чистота, как и во всём остальном доме, а вдвоём её создать получится куда быстрее. Удивительно, но всё это заняло у нас от силы несколько минут. Мы работали в едином темпе, как один механизм, последовательно и правильно выполняющий свою работу. Без слов и препираний, словно читая мысли друг друга, словно именно в них говоря, кто что должен делать, настолько органично шло дело. Такими темпами комната, наконец, была приведена в порядок. Я глянул на время. Мы едва-едва успевали, нам явно следовало поторопиться. Поставив последний предмет на отведённую ему полку, запыхавшаяся Нацуки ещё раз всё судорожно осмотрела бегающими глазами. Она тяжело вздохнула, опершись руками о бёдра и устало опустив голову. — Я, конечно, понимаю, что это не моё дело, но… Что здесь произошло? На данный момент это был единственный вопрос, который интересовал меня. Она медленно подняла голову и, пусть её взгляд и не был направлен на меня, в нём я увидел нотки раздражения. Её лицо казалось настолько грозным, что от самого его вида мне стало холодно, и я даже уже подумал, что при очередном моём вздохе может пойти ледяной пар. — Тебе-то какое дело? Нацуки буркнула, как ошпаренная двинувшись к выходу из комнаты, по пути захватив с полки небольшой предмет, отдавший металлический звук. Похоже, это был ключ. — Тебя всё-таки послали за тем, чтобы загнать меня на грёбанный фестиваль При слове «фестиваль» её заметно передёрнуло, а весь вид её выражал одно сплошное недовольство. — Короче, пошли уже. Мне почему-то кажется, что тебе не хотелось бы подводить Монику, — сказав это с какой-то язвинкой, она пренебрежительно глянула на меня, и от взгляда этого мне стало немного жутко. Не возражая, я вышел из комнаты, а затем поспешно покинул и сам дом. На выходе Нацуки на некоторое время задержалась, заперев дверь, и получилось сделать это у неё с трудом, как будто с ключом были какие-то проблемы. Это меня насторожило, но, благо, мне хватило ума не заострять на этом внимание. Когда Нацуки всё же разобралась с дверью, я было уже решил побежать по направлению к школе, но сделать этого не удалось. Меня остановил голос Нацуки. — Эй, — коротко окликнула она меня, обратив моё внимание на себя. Подойдя к ней чуть ближе, я заметил, как постепенно менялось её недоброе выражение лица на обмякший взгляд и лёгкий румянец. Она не смотрела на меня, упорно избегая встречи с моим взглядом, словно это могло стоить ей жизни. — Спасибо. За помощь. Она произнесла это настолько тихо, что я был готов поверить в то, что это мне лишь послышалось в свисте дуновения ветра, если бы не смущённое лицо Нацуки с её фирменными нахмуренными бровями, правда, в этот раз вовсе ни недовольно, а как-то по-иному, задумчиво. Её слова поразили меня, и я не сразу нашёл, что сказать. Услышать что-то подобное от неё я никак не ожидал. Возможно, я всё-таки слишком рано оклеймил Нацуки последней злюкой. — Эм… я… всегда рад помочь, Нацуки. Я постарался ответить максимально мягко, с усмешкой наблюдая, с каким трудом у неё получается бороться со смущением. Некоторое время длилось молчание, во время которого Нацуки то открывала, то смыкала губы, словно постоянно осекалась, хотя по её напряжённому виду было видно, как она пытается подобрать правильные слова. — Ты здесь, хм… — она вновь прервалась и, сделав глубокий вдох, продолжила: — Лишь из-за того, что остальные попросили тебя найти меня, да? Тон её голоса понизился, из-за чего каким-то волшебным образом он стал более приятным, как будто бархатным, и это очень необычно контрастировало с тем, как обычно она говорит. Ладонь её вжалась в ручку двери, а сама Нацуки смотрела на неё в упор, и во взгляде её читалась неопределённая эмоция задумчивости и понимания чего-то грустного. — Эм… на самом деле, — поначалу я замялся, собираясь с мыслями. — Я волновался о тебе, Нацуки. Волновался о том, что с тобой могло что-то случиться. И, наверное, лично хотел удостовериться в том, что с тобой всё хорошо. Я готов был провалиться сквозь землю со стыда. Да, это было именно то, о чём я думал, но от того, как банально оно прозвучало, мне захотелось прямо здесь и сейчас расшибить голову о стену. Однако на Нацуки мои слова произвели немного иной эффект. Тело девушки охватило ледяное оцепенение, от которого её заколотила мелкая дрожь. Её грудь приподнялась, полностью наполнившись воздухом, а взгляд, всё так же вперенный в дверь, излучал сильное удивление, словно я сказал что-то по-настоящему необычное, но ведь ничего такого на самом деле в моих словах не было. Но, быть может, для Нацуки всё это именно куда большее значение, чем для меня? Пусть её лицо было слегка затенено, и мне, скорее всего, лишь показалось, но я был почти уверен, что на пару секунд увидел её лёгкую улыбку, несмелую и едва видимую, из-за которой её лицо будто стало приятнее. Невольно улыбнулся и я сам. Но эти пара секунд прошли, и розовые брови вновь хмуро надвинулись на глаза. — Ладно, хватит уже медлить. Пора идти, — вернулась и та самая недовольная интонация. Такая резкая перемена вызвала у меня усмешку. — Что смешного? — полуобиженно спросила она, и я в ответ лишь покачал головой, с улыбкой глядя на неё. Обернувшись, я со всех ног двинулся к школе, а шарканье ботинок по сухой земле успокоило меня, дав понять, что Нацуки бежит следом. Ясное лучезарное небо легко висело над землёй, полностью охваченной весёлой зеленью, сияющей так ярко, словно она была нарисована гелиевыми ручками, а солнце, сверкая и переливаясь, освещало буквально всё, и ничего не могло спрятаться от его непоседливых лучей, и весь этот день словно играл всеми красками лета. Я разогнался так сильно, как мог, и, казалось, уже перестал чувствовать усталость и жару, мне было плевать на своё прерывистое дыхание. Я не бежал, а летел, не чувствуя ног, не чувствуя своего тела. А тем временем мимо проносились дома, редкие прохожие, уличные фонари и прочие мелочи из привычной для меня картины, которую я лицезрел каждый день, но ничего из этого не могло отвлечь меня от мысли, насколько занятным было всё происходящее. В этом было нечто умилительное и приятное, и я даже на некоторое время забыл о том, что мы опаздываем, что на фестивале я изрядно так опозорюсь перед публикой, забыл о других девушках из клуба, забыл обо всём, и сейчас только вся эта ситуация заседала в моих мыслях. А вместе с ней и Нацуки. Маленький, вечно всем недовольный злобный котёнок, у которого просто не получается казаться устрашающим, как бы сильно он этого не хотел. В памяти проплыли воспоминания о вчерашнем дне и о той самой по-настоящему милой и доброй Нацуки, которая скрывается под этой грозной маской, такой, которая бы точно понравилась всем вокруг, покажи она себя хоть раз на людях. Впрочем, она и показала. И этим человеком оказался я. При этой мысли сердце моё затрепетало от умиления. Пробежав ещё некоторое расстояние, я обратил внимание на то, что что-то изменилось. Будто что-то пропало, и я не сразу понял, что именно. Но наконец до меня дошло, что того шарканья за спиной уже не слышно. — М? Нацуки? — остановившись, я обернулся и нахмурился. — О, ну ты серьёзно? Полусогнувшись, опершись руками на колени, Нацуки стояла за метра три от меня и тяжело дышала. По её лицу водопадом стекал пот, который она едва успевала стирать рукавом пиджака. — Нацуки, ну же! — прикрикнул я, чувствуя себя её старшим братом, уговаривавшим пойти в школу. — Иди… я… догоню… — с перебивками между глубокими вздохами пыталась говорить она, намереваясь не сдвигаться с места, не набравшись энергии. Этого, разумеется, я допустить не мог, ведь до открытия фестиваля оставались считанные минуты, и я понимал, что если мы немедленно не поторопимся, то можем подвести остальных. Именно поэтому мне ничего не оставалось, кроме как… — Что, у кого-то для этого слишком коротенькие ножки, да? Даже с такого расстояния я увидел, как сильно пальцы Нацуки вцепились в колени, и, подняв голову, она впилась в меня злобным взглядом. — Что. Ты. СКАЗАЛ?! — сквозь зубы процедила она, и я почувствовал опасность, исходящую от неё. Это значило лишь то, что я иду в правильном направлении. — Ничего. Я просто о том, что будь на твоём месте Моника… или, скажем… Юри, — я остановился, пронаблюдав за её реакцией. Лицо её краснело от злости, а зубы скалились. Впрочем, последнее вряд ли могло выглядеть устрашающе из-за выпирающего клычка. — Всё было бы куда быстрее. Выражение её покрасневшего лица стало ещё злее, а глаза превратились в два яростных огня, способных испепелить всё вокруг, и мне стало немного не по себе. Дразнить её так — это всё равно, что играть с огнём. Хотя что-то подсказывало мне, что гнев Нацуки гораздо опаснее. — Ты… — голос её почти перешёл на рык. — М? Хочешь врезать мне? — говорил я с абсолютно непоколебимым выражением лица. — Тогда тебе придётся догнать меня. Она заметно отставала от меня, но в этот раз её это не останавливало, похоже, настолько была сильна её злость. Во время того, как она бежала за мной, а я — от неё, позади себя я периодически слышал её злобное рычание, и это меня совершенно не пугало, а скорее забавляло. Забавляло настолько, что я готов был рассмеяться в любой момент, но всё же сдерживал себя. До какого-то момента. В конце концов, пропитавшись этим веселящим чувством, ощутив невероятный прилив исключительно позитивных эмоций, я позволил себе отдаться этому чувству и засмеялся, засмеялся так громко, как только мог, вкладывая в этот момент весь тот задор, все те чувства, что у меня были на сердце. Но самое удивительное заключалось именно в том, что в какой-то момент позади вместо разъярённого рычания я начал слышать звонкий смех Нацуки, которая, похоже, перестав на меня злиться, последовала моему примеру, и не важно, сознательно или нет. Мне был приятен этот слишком звонкий смех, немного похожий на детский. Обычно от переизбытка такого смеха начинает резать уши, но сейчас… Мне был приятен этот смех. Мне было приятно понимать, что она чувствует себя хорошо, словно добиться этого эффекта являлось моей целью. — Стой! — крикнула Нацуки, но в крике её не было ни капли злости. По нему я понял, что она улыбается. Всё это так сильно походило на игру, что Нацуки, кажется, совсем забыла о причине, по которой так яро пыталась меня догнать. Это меня радовало. В первую очередь, разумеется, потому, что, скорее всего, в конце нашей маленькой игры она меня не изобьёт. Я и не заметил, как резко одна локация сменилась на другую, и мы оказались в здании школы, в котором, к счастью, было заметно прохладнее, чем на улице. Все коридоры были уже забиты толпами учеников, куда-то спешащих с озабоченным выражением лица, и это сильно мешало мне. Риск быть пойманным всё больше усиливался по мере того, как Нацуки приближалась ко мне. Её маленькая фигурка позволяла ей без труда пробираться через эту толпу, для меня же это было слегка затруднительным, и я постоянно застревал среди этих бесконечных рядов, каждый раз в последний момент умудряясь улизнуть от моей преследовательницы. Эта погоня казалась бесконечной и здесь, в этой душной и муторной куче людей она, утратив свой шарм, начала меня утомлять, но дверь клубной комнаты, становящаяся всё ближе и ближе, давала стимул бежать быстрее. И вот он, последний рывок, и передо мной распахнулась дверь класса. Я облегчённо вздохнул, подумав, что Нацуки уже успела успокоиться за всё то время, что мы бежали, и не будет совершать никаких резких действий. Но я ошибся. Обернувшись в последний момент, я почувствовал, как она со всей дури врезалась в меня, и под её весом я упал на пол, приняв своей грудью упавшую на меня Нацуки. Первые пару секунд из-за неожиданности и боли в том месте, в которое буквально влетела девушка, я вообще не понимал, что происходит, но смех Нацуки, необыкновенное ощущение её тела, прижатого к моему, и лёгкий шуточный удар её кулачком мне в грудь помогли окончательно осознать всю ситуацию. Открыв глаза, я увидел широкую улыбку Нацуки, казалось, растянутую до предела, и её сверкающие глаза, источающие радость, немного даже напоминающую детскую, но от того не становившуюся менее приятной. — Ты попался! — хихикнула она, начав слабо начав слабо колотить меня в грудь, но, не позволяя ей продолжать это делать, я схватил её за запястья и чуть хитро улыбнулся. — Я не хочу тебя пугать. Но тебе следует оглянуться. На лице Нацуки появилось недоумение, но она всё же последовала моему совету. Оглядевшись по сторонам, она вдруг впала в ступор, её прежнее выражение сменилось на сильное удивление, почти что страх, а её расширенные глаза неотрывно смотрели в сторону Саёри, Юри и Моники, на лицах которых застыла точно такая же эмоция. На несколько мгновений, длившихся целую вечность, в комнате повисла тишина, а мой взгляд перескакивал от одной девушки к другой. Я казался из них самым спокойным, хотя Моника тоже пыталась сохранять спокойствие, пусть и её округлившиеся глаза явно показывали, что получалось это у неё неидеально. — Вы… очень красиво зашли, ребята, — наконец прервала тишину Саёри, сменив изумление на улыбку. Нацуки вздрогнула, сбросив с себя ледяное оцепенение, и посмотрела на меня сверху вниз, что было довольно непривычно, и в её испуганных глазах заблестело возмущение, резко перешедшее в ярко вспыхнувшую ярость. — Из… извращенец! — раздался её наполовину крик, наполовину рык. Она ударила меня в грудь, вот только теперь уже не понарошку, а со всей силы, выбив из лёгких весь воздух, и резко подскочила на ноги, начав интенсивно отряхиваться. — Я ещё и извращенец? — задыхаясь, выдавил я, едва поднявшись на ноги. — Это вообще-то ты в меня влетела! — Не переводи стрелки! — она буквально кипела от злости. Я уже был готов увидеть горячий пар, исходящий из её ушей. — Ты подставил меня! Домогатель, грёбанный извр!.. — Нацуки! — прервала её Моника. — Я уверена, что он не делал ничего в таком плане по отношению к тебе, — подняв указательный палец, вежливо попыталась защитить меня она. Спокойный вид Моники успокаивал и меня, хотя было видно, что она с трудом сдерживает улыбку в то время, как Саёри уже открыто смеялась. Юри же несмело бросала в нашу с Нацуки сторону осторожные взгляды. Похоже, вся эта ситуация казалась ей по-настоящему дикой. Пусть в её глазах и блестел интерес, воспитание всё же не позволяло пялиться лишний раз, а по лицу было видно, что всё это её слегка… расстраивало? — Нет! — Нацуки скулила от негодования. — Вы сами всё… — Мы видели лишь то, что скорее ты налетела на него, — Моника по-доброму улыбнулась. Я был искренне ей благодарен. Всё-таки радует, что она всегда знает, что сказать, чтобы защитить меня. — Это было так миленько, Нацуки! — Саёри в умилении приподняла сжатые кулачки, улыбнувшись во весь рот. Возмущение в Нацуки возрастало по мере того, как постепенно, всё гуще и гуще, её лицо заливалось краской. Её разъярённый взгляд вцепился в Саёри, которую это лишь больше рассмешило, а Юри теперь словно нарочно игнорировала всех нас, теперь уже даже не смотря в нашу сторону, вместо этого принявшись закреплять плакат. — Да как ты!.. — Что ж, если уж ситуация разрешилась, — сложив руки за спину, Моника бодро прервала Нацуки, — то нам остаётся разве что… хм, Юри? — Моника нахмурилась, заметив, как Юри пытается бороться с плакатом. — Эм… Тебе нужна помощь? — Нет, не думаю, — послышался голос Юри. — Я вполне могу справиться самостоятельно, — сказала она, но помощь ей была явно нужна, судя по тому, как её тело заметно напряглось, а изящные пальцы, держа одни узелки и судорожно ловя остальные, изо всех сил пытались удержать конструкцию. — Я что-то не уверен, — вполголоса сказал я, уже готовый прийти Юри на помощь, но меня успели опередить. — Давай лучше помогу! — раздался энергичный голос Саёри, из неоткуда появившейся около Юри. Не говоря больше ни слова, она схватила пальцами закрепки плаката, позволив Юри отнять от него руки и перевести дух. — Мне нужно взять кое-что из кладовки. Не могла бы ты немного подождать? — вежливо попросила Юри. — Конечно! — воскликнула Саёри, попытавшись показать большой палец той рукой, которой придерживала плакат, но, вовремя спохватившись, она в последний момент его поймала. — Хе-хе-хе, не волнуйся, я его не порву, — девушка лучезарно улыбнулась. Неуверенно посмотрев на неё, Юри всё-таки решилась пойти по направлению к кладовке. Её грациозная фигура двигалась плавно, словно порхала, словно это был даже не человек, а скорее призрак, не имеющий тела, не ведающий о силе тяжести, и волосы её при ходьбе плавными волнами очень необычно развевались по воздуху, как будто двигались в замедленном действии. Глядя на неё, как на какое-то прекрасное мистическое явление, я не мог оторвать взгляда, не смея даже моргнуть, настолько чарующим было зрелище. Неожиданно она остановилась возле меня и, не поворачивая головы, несмело взглянула на меня своими грустными глазами, которые, казалось, повидали немало плохого в этой жизни. Только сейчас взгляд этих глаз цвета сирени казался особенным. В нём всегда мелькала грусть, но в этот момент он был каким-то даже трогательным и определённо что-то за собой скрывающим. Или же мне просто так кажется. Скорее всего, второе. — Я благодарна тебе за помощь, — на лице Юри появилась нежная улыбка. — Трудно представить, чтобы мы делали, если бы не ты. По моему телу разлилось приятное тепло, вызванное её словами, сказанными сейчас как-то иначе, немного другим, более приятным голосом, адресованным лично мне и никому иному, словно во всём мире существовали лишь мы вдвоём. Я улыбнулся в ответ. — Хмф… Снизу послышался недовольный звук. Опустив голову, я увидел Нацуки, скрестившую руки на груди и пребывающую в том же состоянии, в которое её загнали Моника и Саёри. Удивительно, я и забыл о том, что она всё это время стоит рядом со мной. — Я рада, что ты здесь, Нацуки, — та прекрасная улыбка Юри исчезла, сменившись искренним дружелюбным выражением, создаваемым одним лишь добрым сиянием в её глазах и тёплой дружеской интонацией в голосе, в котором не слышалось ни капли сарказма. — А я-то как рада. Подняв наконец взгляд с пола, Нацуки с колким раздражением посмотрела на Юри, смутившеюся такой реакцией. В последний раз осторожно глянув на Нацуки, она поспешно ретировалась, вжав голову плечи, будто чувствуя, как мы провожаем её своими взглядами. — Она… довольно красива, правда? — пробурчала себе под нос девушка. — А? — опустив голову, я взглянул на неё, будто бы безучастно глядящую в пол, словно она находилась в какой-то недовольной задумчивости. — Ты что-то сказала? — я подумал, что это мне лишь послышалось. Довольно странно слышать такое от Нацуки, тем более в сторону Юри, с которой у неё были довольно сложные отношения. Да и к чему она вообще это? — Ничего, — сквозь крепко сжатые зубы сказала Нацуки, вцепившись пальцами в свою руку. От неё послышалось что-то похожее на рычание. — Как будто бы я не вижу, — выпалила Нацуки. — Как будто не вижу, как ты пялишься на неё. Как она пялится на тебя, — уровень её гнева и возмущения становился выше с каждым сказанным словом. — А самое главное!.. — Нацуки, — мягко прервал её я. — Ты говоришь это так, как будто тебя это сильно заботит. Я попытался улыбнуться, правда, глядя на выражение лица Нацуки, это получалось слабо. Я не до конца понимал, что всё это значит, и мне было не то, что непривычно, довольно жалко видеть Нацуки такой. Среди всей этой агрессии было ясно видно внутреннее угнетение, хорошо скрытое, но чересчур сильное, чтобы его можно было держать в себе. И от понимания этого мне становилось по-настоящему тяжело на сердце. — Что?! — оторопела она. Я уже был готов к тому, что она испепелит меня своим пристальным взглядом. — А знаешь, что? — она буквально давила на меня своим голосом. — Мне всё равно. С чего вдруг меня должно это вообще касаться, — сорвавшись с места, она попыталась уйти. — Постой, — я остановил её, несильно схватив за плечо. — Что ещё?.. — резко повернувшись ко мне, Нацуки проткнула меня своим яростным взглядом. Долго мешкать я не стал. Даже не знаю, как мне могло прийти такое в голову, но это было именно тем, что я не могу оставить без внимания, и, чуть ли не вновь её перебив, я начал поправлять её взъерошившиеся волосы, пытаясь вернуть их в прежнее состояние. Краем глаза я заметил, как резко сменилось злобное выражение лица на изумление, загнавшее её в ступор, из-за которого вся злость куда-то испарилась. Её оцепенение позволило мне дальше приводить её в порядок, поправляя съехавший бантик и подскочивший воротник. Да уж, гонка была та ещё. Нацуки, похоже, настолько хотела меня избить, что даже и не думала жалеть себя. Закончив работу, я окинул взглядом результат, который не мог меня не радовать. Я удовлетворённо улыбнулся. Всё-таки мне куда привычнее видеть опрятный внешний вид Нацуки. — Теперь гораздо лучше, правда? — П-пожалуй… — брови Нацуки невинно сдвинулись к носу, а в её смущённом взгляде, направленном куда-то в сторону, появилась доля печали, которую я совершенно не знал, как объяснить. — Опять ты меня дразнишь. Её голос был близок к шёпоту, но даже в нём я услышал нотки отчаяния, какие бывают у людей, зажатых в ситуации, которую они совершенно не понимали. Она бросила на меня взгляд, в котором проглядывалась тень недоверия. И, похоже, не только по отношению ко мне. Вся эта ситуация обескураживала её. Нацуки словно не верила во всё произошедшее и происходившее до этого, и мне казалось, что она придаёт этому слишком большое значение. И совсем не ясно почему. — Это ведь… совсем не то, что я думаю, верно? — её голос совсем стих, и я лишь каким-то чудом смог уловить её слова, как будто бы читал её мысли. — О чём ты, Нацуки? Она опустила взгляд, вновь засверкавший теми искорками присущей ей раздражённости. — Ни о чём. Просто забудь об этом, понял? — не глядя на меня, она отправилась в сторону кладовой, оставив меня одного в полнейшем недоумении. Я хмуро покачал головой. Порой я совсем не понимал, что у Нацуки на уме. А ведь самое ужасное, что при этом она чего-то от меня ждёт. Но как же мне понять, что именно делать, когда она постоянно уходит от ответа? Ранее я никогда ни с чем подобным не сталкивался, а теперь просто не знаю, как поступить. Если бы Нацуки дала хотя бы малейший намёк на то, чего хочет, может быть, тогда бы я помог нам обоим. Сейчас же я был просто зажат во всей этой ситуации наедине с полнейшим её непониманием, без выхода, без понятия, как её решить. И всё это сильно огорчало, ведь, если так продолжится и далее, то сомневаюсь, что наше общение надолго затянется. — У Нацуки довольно сложный характер, не так ли? Я обернулся на голос. Передо мной стояла Моника, приветливо улыбаясь и пристально смотря мне прямо в глаза, словно вглядывалась в душу. Не сказал бы, что этот взгляд был неприятным, скорее, наоборот. От его дружелюбия мне становилось как-то очень тепло и спокойно на душе, но между тем порой и немного не по себе. Именно из-за его пристальности. Иногда даже, когда я оставался, казалось бы, один, спиной начинал чувствовать этот взгляд, дружелюбный и жуткий одновременно. — Слишком сложный. Порой с ней просто невозможно разговаривать, — вздохнув, я посмотрел в сторону кладовки, будто думал, что увижу там Нацуки. До меня донеслось хихиканье Моники. — Что ж, такой уж она человек. Мы ведь не можем её перепрограммировать, так что придётся терпеть её выходки, — Моника хитро улыбнулась. — Или же перестать общаться с ней. Это ведь не так сложно, правда? На секунду мне показалось, что уголок её губ стал чуть выше другого, создав тем самым кривую усмешку, от которой вкупе с её словами меня проняла дрожь. Что это вообще значит? Мне была совсем неясна логика Моники. На её месте стоило бы скорее сплотить всех нас, нежели пытаться отвернуть друг от друга. — Что ты такое говоришь? Я с подозрением оторопело смотрел на неё. Брови Моники удивлённо поднялись, будто она лишь сейчас поняла, что ляпнула что-то не то. Только вот удивление мне это казалось совсем неискренним, насколько бы хорошо сыграно не было. — Действительно, чего это я, — она сконфуженно улыбнулась и чуть слышно хихикнула. — Но в любом случае, если вдруг у тебя появятся проблемы с Нацуки или ты не будешь знать, как поступить, то можешь прийти ко мне. Я всегда рада тебя выслушать, — она сложила руки за спину в своей фирменной позе, и глаза её по-доброму засияли. — Эм. Да-а. Так и поступлю. Не то, что бы я был уверен в своём обещании. Не хотелось лишний раз тревожить Монику по пустякам, но раз уж она президент клуба, то, наверняка, должна знать хоть что-то о каждой из девушек, поэтому может стать неплохим советчиком. — Моника! — звонко окликнула её Саёри, и я взглянул в её сторону, едва не вздрогнув от её удручённого вида. Похоже, случилось нечто не очень приятное. — Тут с буклетами… некоторые проблемы. — Проблемы? — недоумённо сдвинув брови к носу, Моника направилась в сторону Саёри, подавшей ей один из буклетов с таким мрачным выражением лица, как будто это была её предсмертная записка. О чём они говорили далее, я слушать не стал, да и это не получалось особо. К тому же, вряд ли я мог бы помочь им с чем-то. Тем временем к концу подходил последний этап оформления класса, с которым Юри довольно успешно справлялась. Окна, ранее завешанные чёрной бумагой лишь наполовину, теперь были закрыты ей полностью, и в помещении воцарился полумрак, разрушаемый лишь расставленными повсюду ароматизированными свечами. Атмосфера стала воистину чарующей, и я с восхищением озирался по сторонам, не в силах оторваться, любуясь настолько приятной картиной, полной грудью вдыхая мягкий цветочный запах. Однако кое-что меня всё-таки отвлекло. Вдруг послышалась бодрая мелодия звонких клавиш пианино, весело разнёсшаяся по всему классу, видимо, для привлечения внимания. Я не сразу понял, откуда эта мелодия доносится, но, заглянув за нашу небольшую импровизированную сцену, я увидел Монику, сидящую за пианино, мягко касающуюся его клавиш своими длинными пальцами, будто специально предназначенными именно для этого. Поймав её взгляд, я показал ей большой палец в знак одобрения, получив в ответ её благодарную улыбку, от которой на душе мне стало очень тепло. Всё-таки Моника довольно приятная девушка. Может быть, у нас как-нибудь появится время пообщаться подольше. Оглядевшись по сторонам в поисках своей лучшей подруги, я увидел её стоящую около входа, украшенного вычурной занавеской, сделанной из множества бумажных квадратиков. Саёри энергично размахивала руками и весело что-то кричала, пытаясь привлечь внимание. Похоже, она играла роль нашей зазывалы и прекрасно с ней справлялась, судя по заинтересованным выражениям лиц проходящих мимо людей. Оно и понятно, на эту девушку вообще довольно трудно не обращать внимания, но создавало это исключительно хорошее впечатление. Всё происходящее заставило моё сердце возбуждённо колотиться от счастья в ритм мелодии Моники. Всё вокруг показывало результат нашей совместной работы, безусловно, прошедшей более, чем успешно, и я был уверен, что это не останется без внимания. И я не ошибался. Через некоторое время в классе начали появляться посторонние люди, с любопытством оглядывающие декорации, а некоторые уже пристраивались около подносов с кексами. Это не могло меня не радовать, и моя уверенность в том, что всё пройдёт просто замечательно, укреплялась с каждым зашедшим человеком. Мелодия Моники зазвучала бодрее и веселее, как будто заметив результат всей нашей работы, она стала счастливее и энергичнее, чем обычно, и мне казалось, что сейчас я, как никто другой, понимал её. Всё было воистину чудесно, правда, не хватало одной небольшой детали, которая вновь куда-то запропастилась. Я так и не видел Нацуки после того, как она буквально сбежала от меня в свою любимую кладовку. Мне уже на ум пришла мысль, что она успела уйти домой. Но я понял, что, к счастью, мои подозрения не оправдались, когда, осмотревшись, пусть и не сразу, в глаза мне бросился небольшой загадочный силуэт, одиноко стоящий с другой, более скрытой стороны сцены, как будто Нацуки пряталась ото всех нас, от всего мероприятия. Неужели, на неё до сих пор настолько давил недавний случай, что она решила уединиться? А может быть, то, что произошло у неё дома не давало ей покоя. Эта мысль вернула меня в дом Нацуки, в ту комнату, погружённую в напряжённый хаос, в которой словно от стен отражались злые крики. Меня передёрнуло. Вспоминать всё это, а уж тем более представлять, что до этого было, крайне неприятно, и если уж я чувствовал это, то боюсь представить, какого сейчас Нацуки. Немного подумав и решив, что мне ни в каком занятии не найдётся применения, я отправился к ней. Всё-таки годы просиживания своего свободного времени в четырёх стенах научили меня кое-чему: если тебе плохо, никогда не оставайся наедине со своими мыслями. Они могут загнать тебя в ещё более неприятное состояние. Так что, если уж весь день мне приходится околачиваться рядом с Нацуки, то и мне же, похоже, придётся спасать её от того самого состояния. К тому же, если это также принесёт мне удовольствие, то почему бы и нет? Уже на подходе к Нацуки я заметил, как в полутьме она, щурясь, пытается разобрать слова, написанные на крепко сжатом в пальцах листочке, тихо проговаривая некоторые предложения, словно репетируя своё стихотворение. Возможно, сейчас было не самым лучшим решением лезть к ней, но ведь простая поддержка никогда не бывает лишней, правда? Однако с каждым шагом моя уверенность в этом потихоньку таяла. Когда я к ней подошёл, стараясь не загораживать последний источник света, она, казалось, даже не заметила меня, полностью сосредоточенная на своём деле. Она выглядела настолько занятой и погружённой в собственные мысли, что мне было даже жалко тревожить её, но я не помню ни одного случая, когда бы меня останавливало нечто подобное. — Волнуешься? — я пытался быть с ней как можно более дружелюбным и непринуждённым, чтобы ненароком не схватить лишнюю порцию её гнева. От неожиданности вздрогнув, она резко обернулась на источник голоса. — С чего бы это? — возмутилась девушка, нахмурившись, и опустив голову, словно не желая смотреть на меня. — Мне волноваться не за что. Я выступлю ещё лучше всех вас вместе взятых! — она самоуверенно усмехнулась. Да уж, самоуверенно. Пусть Нацуки и пыталась казаться такой, однако её слова совсем не совпадали с её явно взволнованным видом. Её руки дрожали, и листок, трясясь, сильно выдавал это, а в тех местах, где она крепко сжимала его пальцами, он начал мяться. И такое её поведение было вполне объяснимо, ведь ей предстояло выступить первой со своим стихотворением. Это было решением Моники. Она объяснила его тем, что пусть уж Нацуки отстреляется с самого начала, чтобы потом расслабиться и просто наслаждаться мероприятием, не суетясь под ногами и не создавая проблем. И в принципе это было правильным решением, за исключением того, что по виду Нацуки казалось, что она в любой момент может упасть в обморок от волнения. — Я в этом и не сомневаюсь, — я улыбнулся настолько бодро, насколько мог. — Ты ведь у нас профессионал, верно? Говорил я без единого намёка на сарказм. Не назвал бы Нацуки прекрасным чтецом, но и не сказал бы, что она не справится с этой задачей. В конце концов, её предыдущее выступление мне, можно сказать, даже понравилось, так что я искренне верил в её успех, пусть её стиль будет и не совсем понятен некоторым слушателям. От моих слов и без того небольшое тело Нацуки как-то странно сжалось, словно пыталось стать ещё меньше, превратившись в едва заметный комок и сбежать от моего взгляда, а листок, как мне показалось, затрясся ещё сильнее. Порой меня до глубины души поражало то, как сильно она нуждается в подобной поддержке. По-другому её реакцию на такие, казалось бы, простые слова, я объяснить не мог. — Так говоришь, как будто действительно так считаешь, — она бросила на меня косой взгляд, но сейчас в её голосе не слышалось никаких негативных эмоций. Я бы даже сказал, что Нацуки ведёт себя довольно дружелюбно. Я не смог удержаться от усмешки. — Я ведь уже говорил об этом, разве нет? — я улыбнулся, задержав свой взгляд на глазах Нацуки. — Ну, знаешь, — фыркнула она с нарочитым пренебрежением. — Мало ли ради каких целей ты это сказал. — О да, совсем забыл, я ведь состою в секретной организации, которая ведёт слежку за Литературным клубом и, чтобы выведать важные данные, я должен был втереться в доверие его участников. Нацуки по-доброму усмехнулась, покачав головой. — Я так и знала, что тебя надо было вышвырнуть в первый же день. Теперь, похоже, нам от тебя не избавиться. — О, да ладно тебе, неужели ты только об этом и мечтаешь? В наигранной задумчивости Нацуки отвела взгляд в сторону и, игриво улыбнувшись, посмотрела на меня. — Не-е-ет. Возможно, ты нам даже пригодишься. — Что значит «возможно»? Лишь захихикав в ответ, она вновь направила взгляд на листочек со стихотворением. Теперь она выглядела расслабленной. — На самом деле, — я решил продолжить свою мысль, и внимание Нацуки вновь было обращено на меня. — Я правда считаю тебя достойным писателем, кто бы что не говорил о твоём стиле. Если они считают его детским и несерьёзным, не способным донести какую-то важную мысль, то пусть идут куда подальше. Переживать тебе не о чем. Поверь мне. Я знаю, о чём говорю. Я думал об этом уже достаточно давно, и всё никак не было подходящего момента сказать это Нацуки, которой, я был почти уверен, было нужно при всей её необоснованной неуверенности в собственном таланте. И… судя по реакции девушки, я всё-таки оказался прав. Её непринуждённое выражение сменилось на что-то другое, совсем на неё непохожее. На её запылавшем лице, с мягко отбрасываемым на него горячим светом свечей, в полутьме сияли глаза, похожие сейчас скорее на розовые кристаллы, и с пристальной проницательностью смотрели на меня, а я не мог уже оторваться от этого взгляда. Как будто всё в этом мире перестало существовать, кроме одной единственной девушки. Капелька пота, медленно скатившаяся по её шее, пробралась за воротник, а небольшая грудь медленно вздымалась и опускалась, словно дыхание пыталось задать такт какой-то мелодии. Не знаю, что сейчас чувствовала Нацуки. Но мне казалось, что в данный момент я испытываю именно это чувство, от которого мне и самому становилось жарковато. — Я говорю правду. Сумев сказать лишь это, я, не зная зачем, осторожно взял её ладонь в свою, а Нацуки, не отрывавшая глаз от моего лица, не сразу это заметила. Бросив осторожный взгляд на мою ладонь, сжимающую её, она резко выпустила из груди воздух, и её напряжённые плечи, обмякнув, упали. Неожиданно для себя, я почувствовал, как мою ладонь мягко сжимают в ответ её пальцы. Удивлённый такой реакцией, я вгляделся в лицо Нацуки, увидев, как в глазах её вдруг промелькнуло что-то неожиданно приятное и душевное. Я вновь увидел ту самую Нацуки, с которой вчера остался наедине, вот только сейчас она казалась ещё более тёплой, как будто окончательно позволила своей мягкой натуре выбраться из-под этой злобной оболочки. Её лицо не двигалось, не снимало с себя эту нетипичную для неё, но такую красивую эмоцию, и лишь её глаза вдруг стали шире, словно на неё обрушилось внезапное осознание чего-то, что очень долгое время занимало её мысли, что заставляло её самой себе задавать вопросы и безжалостно искать ответы. И мне почему-то показалось, что сейчас, именно в эту самую секунду, оба мы поняли кое-что, чего не понимали раньше или не решались понять. Да, скорее всего, нам предстоит ещё долгий путь, чтобы развить то самое чувство, что мы осознали, и путь этот будет нелёгок. Но моё сердце не переставало греть осознание того, что та ледяная стена между нами, уже тающая, но упёртая, наконец-то треснула. И сейчас это казалось мне чуть не самым главным. Нацуки посмотрела на меня заблестевшими глазами, и мне даже не хотелось думать, почему они блестят. Эти глаза смотрели на меня сейчас как-то по-особенному, пристально, но не навязчиво, выражая непреодолимое желание отдать мне всю свою теплоту, всё самое лучшее, что только могут. Всё, чтобы лишь на миг увидеть мою радость. Возможно, я всё лишь выдумываю, но лишь от самого этого взгляда мне становилось безумно приятно, даже без этих мыслей. — Спасибо, — лишь прошептала она, и на лице её появилась красивая, не милая, а именно что красивая улыбка, полная теплоты и нежности, и от того, что я никак не ожидал этого от Нацуки, по моему телу расплылось обволакивающее жарким туманом наслаждение, и, казалось, ничто не могло разрушить столь прекрасный момент. Мягкое освещение свечей, приятный цветочный аромат и её глаза, так похожие на розовые кристаллы. — Что делаем?! Задорный крик заставил меня вздрогнуть и от неожиданности одёрнуть руку Нацуки, которая и сама была крайне шокирована такой резкостью. Я посмотрел в сторону источника этого крика, увидев перед собой улыбающуюся во все свои двадцать восемь зубов Саёри, буквально светившуюся от радости. И я боялся подумать, радости за что именно. — Эм… — Ты как всегда вовремя, — буркнула Нацуки, но Саёри не обидела, скорее наоборот, умилила такая реакция. — Хе-хе, что ж, я просто искала вас, чтобы сказать, что мы уже начинаем, но потом увидела, что вы и так прекрасно проводите время вместе, — девушка залилась смехом. Покраснев от стыда и оскалив зубы, Нацуки оторопело смотрела на Саёри. — Это не то, что ты!.. — Ага, я так и поняла, — хитро улыбнулась она. — Ладненько, как закончите, сообщите, что готовы. И да, Нацуки, удачи тебе! — напоследок подмигнув ей, Саёри, всё ещё хихикая, вприпрыжку двинулась в сторону Моники, похоже, слишком увлекшейся игре на пианино. — Что ж, — я осмелился прервать молчание. — Тогда увидимся после выступления, — посмотрев на Нацуки, я улыбнулся. Но моей улыбки она видеть не могла, ведь взгляд её был вклинен в пол. — Ага… — Тогда… удачи тебе. Уверен, ты прекрасно справишься. — Уверена, ты тоже, — с осторожностью глянув на меня, она улыбнулась одним лишь уголком губ. После этого она на ватных ногах поднялась по маленькой лестнице к кулисам сцены. Но, уже перед тем, как зайти за них, она полуобернулась ко мне и, бодро улыбнувшись, в шутку попросила меня не подводить остальных, и то, как она это сказала, явно не было похоже на то, что она верит в мой провал. Я почувствовал, как невероятный прилив сил мощными волнами разносится по моему телу.***
— Хе-хе, и было совсем не страшно, правда, Юри? Именно такими словами встретила Саёри сходящую со сцены Юри, которую просто трясло от волнения. — Тебе легко говорить, — голос Юри слегка подрагивал, но счастливая улыбка выдавала удовлетворение реакцией слушателей на её выступление. Каждый в зале заворожено слушал Юри, пребывая в каком-то волшебном оцепенении. — Но, в общем и целом, мне очень понравилось. — Понравилось? — весело усмехнулась Нацуки. — Судя потому, как ты сияешь, тебе не просто понравилось, — её задорная улыбка заставила Юри улыбнуться ещё шире. — Кто бы говорил! — хихикнула Саёри, легонько пихнув Нацуки в бок. Шутливо закатив глаза, Нацуки с улыбкой на лице пожала плечами. — Ой, да ладно, это ещё не значит, что я счастлива или типа того, — с нарочитой угрюмостью пробурчала она, скрестив руки на груди, но долго отыгрывать роль у неё не получалось — она почти сразу рассмеялась, вовлекши в это веселье остальных девушек. — Вы меня пугаете, — улыбнулся я. — Что такого было подсыпано в кексы, что с вами сейчас такое творится? — О-о-о, вот только не надо говорить так, будто тебе не понравилось, — обратилась ко мне Саёри. — Не в этом суть. Просто, кажется, моё выступление они приняли чуть холоднее, чем ваши. — Не надо так о себе, приятель, — Нацуки легонько стукнула меня кулаком в плечо в знак ободрения. — На самом деле, получилось здорово. И от неё-то такое слышать? Когда я успел добраться до такого высокого уровня? — Нацуки, надо же, я и не думала, что ты так легко можешь кого-то похвалить, — на лице Юри возникло изумление. Да уж, Юри, и не говори. Нацуки удивлённо вскинула брови. — Да ладно, иногда у меня складывается такое впечатление, что все вы считаете меня последней дрянью, — говорила она по большей мере в шутку, но её взгляд всё-таки подсказывал мне, что это заявление имеет под собой достаточно серьёзную основу. Похоже, что Нацуки не на шутку задевает осознание этого. — Нет! — в порыве эмоций воскликнула Юри, а глаза её уже вовсю извинялись. — Я так не считаю, правда! — Расслабься, никто так не считает, — Саёри похлопала Нацуки по плечу и почему-то хитро на неё посмотрела. — Но я даже догадываюсь, почему ты так сказала, — хихикнула Саёри, похоже, всё ещё помня то, что произошло до выступления. — Пожалуйста, только не начинай, — попросил я, увидев, как начало медленно краснеть лицо Нацуки. В ответ Саёри прижала указательный палец к губам, продолжая также хитро улыбаться. Девушки продолжали оживлённо о чём-то болтать, но внимания на них я уже не обращал, лишь тихо наслаждаясь всем происходящим. Удивительно даже, ещё пару дней назад я боялся и думать об этом мероприятии, а сейчас стою и радуюсь как ребёнок. Впрочем, неделю назад я вообще и не думал о том, что буду как-либо участвовать в нём, а особенно в компании четырёх очаровательных девушек. Понимаю, я ни за что не сказал бы этого вслух, а если и сказал, то сразу пожелал провалиться сквозь землю, но я очень благодарен Саёри за то, что она притащила меня в этот уютный клуб. Вот только на душе мне было как-то неспокойно. Пусть вся эта атмосфера и пыталась поднять мне настроение, я всё же чувствовал, что нечто плохое уже происходит за кадром всего этого праздника жизни. Пусть это и было похоже на паранойю, но порой меня не отпускало какое-то странное, тревожное чувство, что за мной, да и вообще за всеми остальными, кто-то внимательно наблюдает. Возможно, даже вмешивается в нашу повседневную рутину. Или же… в сам наш ра?.. — Ау! В голову мне резко стрельнула боль, как будто ударило током, и как будто бы даже треск его раздался возле моего уха. Я закрыл глаза, пытаясь унять оставшуюся после всего этого неприятную пульсацию, и потёр виски. Не помню, чтобы когда-нибудь случалось нечто подобное, но всё же, это было явно не то, за что можно беспокоиться. Так, отлично. Теперь вроде всё хорошо. Так на чём я?.. Стоп. О чём я думал? Последние мысли без следа стёрлись, словно кто-то просто удалил файлы с жёсткого диска. Странное сравнение, согласен, но было похоже именно на это. Там, где должны быть последние мысли, не было ничего, кроме туманной пустоты. Что за чертовщина творится… — С тобой всё хорошо? Открыв глаза, я увидел обеспокоенное лицо Моники. Как она здесь оказалась? Ещё несколько секунд назад она стояла в противоположном углу комнаты. Как она умудрилась добраться до меня так быстро? — Да, всё хорошо. Просто… нет, ерунда, забудь об этом. Моника взволнованно улыбнулась — Похоже, всё идёт, как надо, — сменив тему, заметил я, оглядев класс, заполненный посетителями, в глазах которых блестел интерес, а Саёри уже что-то бурно рассказывала группе людей, скорее всего, о самом клубе, о чём же ещё. Было видно, что она изо всех сил пытается как-то их завлечь, забрасывая всевозможными аргументами, которых, кажется, у неё имеется бесчисленное множество. — Мероприятие проходит более, чем успешно, — Моника просто засияла от радости. — Я даже не думала, что заглянет так много людей. — А я почему-то не сомневался. То есть, все мы отлично сработали. — Это точно, — Моника тепло улыбнулась. — Меня даже гордость берёт за всех вас. — Ну знаешь, без такого достойного лидера, как ты, мы бы точно не справились. Она в удивлении вскинула брови, будто совсем не ожидала услышать от какого-то нечто подобное. — Если так, — она смущённо улыбнулась, — то я буду стараться делать всё, чтобы становиться ещё лучше. — Оставь своё мнение при себе, Юри, оно никому неинтересно! Моё внимание отвлёк внезапный злобный выкрик, принадлежащий Нацуки. Кому же ещё. Выкрик прозвучал из толпы, через которую мне пришлось пробираться, чтобы разобраться, в чём дело. Моника, разумеется, также прошла вместе со мной. — Нельзя упорно игнорировать критику, — в голосе Юри звучало пренебрежение, которое она безуспешно пыталась скрыть. — Это так несерьёзно. — Несерьёзно? — прошипела Нацуки. — Нацуки, довольно, — твёрдым тоном попыталась прервать её Моника. «Попыталась» — ключевое слово. — Да что ты вообще знаешь об искусстве, раз смеешь критиковать мой стиль? — Девча-а-ат, — аккуратно вклинилась Саёри, с расстроенным видом наблюдавшая за обеими девушками. — Давайте не будем ссо… — Не думаю, что многим больше твоего, — Юри оставалась обыкновенно спокойной, хотя я и видел, что удавалось ей это с трудом, но отступать она явно не собиралась. — Но ведь именно критика помогает творцу совершенствовать свой стиль, именно она помогает ему стать лучше! — Мне уже нечего совершенствовать, — фыркнула Нацуки. — А если есть, то ты явно не тот человек, которого мне стоит слушать. — Это так похоже на детское упрямство! — не выдержав, возмущённо выпалила Юри. — Или гордость настолько сильно мешает тебе выслушать разумное мнение? — Разумное мнение? — глаза Нацуки расширились, в них блеснул одержимый огонёк. Уголок её губ странно дёрнулся вверх. — Ты сейчас всерьёз о себе говоришь, Юри? Тебе самой не кажется абсурдным приписывать к себе слово «разумный»? — Остановись, Нацуки, — в спокойном голосе Юри расползалось напряжённое раздражение. Глаза Нацуки стали ещё шире от возмущения, а на лице появилась кривая усмешка. Она начала судорожно трясти головой, не отрывая своего не вполне адекватного взгляда от Юри. — О-о-о, а теперь ты решаешь просто окончить спор и уйти в кусты? Губы Нацуки задрожали, неестественно растягивая усмешку по её лицу. От этого зрелища мне стало по-настоящему жутко. Хотя бы потому, что это было совсем непохоже на Нацуки, даже при всём её сложном характере. Будто её кто-то подменил. — Значит, для тебя он не имел никакого значения, верно? — она недобро усмехнулась. — Значит, весь этот спектакль был лишь для того, чтобы унизить меня? — на последних словах её голос перешёл на рык, а глаза запылали яростью. — Нацуки… как бы то ни было, у меня и в мыслях не было унижать тебя! — говорила Юри вполне искренне, с настоящим недоумением глядя на Нацуки, совершенно ей не верящую. — Я уверен в том, что Юри говорит правду, — сказал я, ворвавшись в их ссору. Я надеялся каким-то образом остановить их, ведь уже чувствовал, что всё зашло слишком далеко и могло закончиться плачевно. Сейчас стоило бы успокоить Нацуки, что я и пытался сделать, но она меня проигнорировала либо в порыве своего гнева даже не заметила, что я что-то сказал. Её испепеляющий взгляд, упорно направленный на своего оппонента, словно пытался пробурить в ней дыру. В этот момент мне было чертовски жаль Юри. Она сейчас была будто заперта в клетке с хищником. Маленьким, казалось бы, безобидным зверьком, но вдруг оказавшимся хищником, жаждущим крови. И пусть Нацуки была тем ещё фруктом, но даже это сравнение совершенно не подходило под тот образ, которого она всегда придерживалась. Всегда, до этого самого случая, насколько бы сильно её не злили, как бы сильно не задевали, она никогда не выглядела настолько озлобленной. Я знаю её относительно недавно, но уже могу точно заверить: Нацуки не способна вести себя, как хищник, не способна быть хищником. Загнанный зверёк со злыми глазами — не всегда обязательно хищник. Это просто загнанный зверёк, который пытается защититься любыми способами, но он не кинется на вас с когтями при первой возможности. Сейчас я словно видел совершенно другую Нацуки, пришедшую из параллельного мира. Я не знал её, никто из нас не знал, но все одинаково боялись. — Нет, — прошипела Нацуки. — Ты просто выпендриваешься. Выпендриваешься и умничаешь — это всё, что ты умеешь! — меня передёрнуло от её крика. — А самое главное — любишь! Ты любишь выпендриваться, чтобы все такие: «Ооо, Юри такая обаятельная и утончённая, такая замечательная!», но знаешь что? Пусть они засунут это мнение куда подальше, ведь на самом деле ты — больная на голову извращенка-мазохистка, которая только и ждёт, чтобы её кто-нибудь трахнул! Все присутствующие в зале дружно ахнули. Все теперь пялились на Юри настороженными и удивлёнными взглядами. И если честно, такое откровение ошарашило меня, но я всё же не спешил так сразу верить словам Нацуки, сказанным со злости. Но этот факт словно полностью перевернул моё представление о Юри, вызвав некоторого рода… отвращение, и мне казалось, что остальные сейчас чувствовали примерно то же самое. Осознав это, Юри в ледяном оцепенении замерла и побледнела, а воздух перестал выходить из её груди, и всем своим видом девушка сейчас напоминала скорее каменную статую, чем человека. На лице её недвижимой маской застыл шок, и моё сердце стало медленно разрываться на маленькие кусочки, когда глаза её начали медленно наполняться слезами. — Это уже слишком, Нацуки! — от её сорвавшегося голоса меня проняла дрожь. Никогда ещё мне не приходилось видеть Юри такой эмоциональной, никогда ещё не приходилось слышать её голос таким отчаянным, словно что-то сидящее внутри неё, вся та копившаяся долгие годы обида выплеснулась наружу в этой короткой реплике. Едва сказав это, Юри резко сорвалась с места, поспешив к выходу, а в этой гробовой тишине я услышал негромкий всхлип, который у неё так и не получилось сдержать, и мне показалось, что сердце моё уже близко к тому, чтобы лопнуть от сожаления. — Юри, постой! — выкрикнула Саёри, пулей ринувшись за ней, в долю секунды выскочив из класса. Все остальные стояли в оцепенении, молча глядя на Нацуки, чей взгляд почти сразу избавился от той яростной одержимости, на секунду сменившись изумлением, но резко перейдя на пустое выражение, в котором всё ещё на самом краешке сидела неясная тень злобы. — Ну и характер же у тебя, — не выдержав, выпалил я с тоном, полным презрения. Внутри меня забурлило что-то нехорошее, но очень сильное, способное полностью захватить мой разум. Это было сильно похоже на первые ростки ненависти, случайно вышедшей из злости. В этот момент моё хорошее мнение о Нацуки будто бы резко переменилось на мрачное, неприятное чувство, сверкающее из чёрных туч отвращением и раздражением, и этот человек буквально за несколько секунд стал для меня самым ненавистным в мире. Ранее я думал, что её характер вполне терпим и не так уж и плох, но сейчас… Я увидел совершенно другого человека. И этот человек мне совсем не понравился. Проигнорировав меня, Нацуки направилась в сторону выхода, и в её резкой стремительной походке выказывался переполняющий её гнев, который чуть ли не плавил пол под её ногами. — Я кое-что понял, Нацуки, — выпалил я. Удивительно, но она остановилась, и я почувствовал, как все взгляды были теперь направлены на меня. Но меня это не смутило: я был задан целью сказать то, о чём довольно-таки давно думал, но игнорировал до этого момента. — Я понял, что значило это твоё «не суди книгу по её обложке». Под такой миловидной внешностью ты умудряешься скрывать свой ядовитый характер, и я искренне сожалею, что не понял этого раньше. Теперь я хочу дать тебе совет. Может быть, ты перестанешь вести себя, как последняя дрянь, и начнёшь замечать кого-то ещё, помимо себя? В помещении вновь повисла тишина, и никто не смел вымолвить и слова, а я лишь наблюдал за реакцией Нацуки, признаюсь, не той, которую я ожидал при её-то характере. Её кулаки со всех сил сжались и задрожали, а голова в отчаянии опустилась, и на какую-то долю секунды мне даже стало её жалко, но злость не позволила этому чувству развиться. Она стояла так несколько секунд, и всё это время я, не отрываясь, смотрел на неё злым взглядом. Наконец, придя в себя, она как ошпаренная выскочила из класса, по дороге смяв листок со своим стихотворением и выбросив его в мусорное ведро. — Эм… — сквозь звон в ушах я услышал голос Моники. — Прошу прощения за сложившуюся ситуацию, — вежливо говорила она. — Боюсь, что на этом нам придётся закончить наше выступление, — Моника замялась, пытаясь придумать фразу, с помощью которой могла бы попросить всех оставшихся выйти из класса, но необходимости в этом не было. Люди и сами всё поняв, медленным рядом начали выходить за пределы Литературного клуба, оставляя его в одиночестве. Когда в классе оказались лишь мы с Моникой, девушка позволила себе тяжело вздохнуть. Я взглянул на неё. Вид она имела крайне подавленный, хоть и пыталась всё ещё держаться бодрячком. — Надеюсь, ты не сильно расстроилась. Какое глупое предположение. Кто бы после такого не… — Не так сильно, как могла бы, — устало улыбнулась она. — Меня совсем не радует их новая ссора, но, по крайней мере, ничего ужасного не произошло. — Ты уверена? — я вот лично уверен не был. — Юри выглядела очень расстроенной, и… — Могу сказать точно, что с ней всё будет в порядке, — Моника продолжала улыбаться. Мне стало не по себе. — Нацуки поступила очень жёстко по отношению к ней, но, думаю, у Юри достаточно сил, чтобы справиться с обидой самостоятельно. В конце концов, ей не привыкать, так что для нас будет лучше просто оставить всё, как есть. Я недоумённо посмотрел на Монику. Её улыбка уже начинала меня раздражать, а слова ставили в полнейшее непонимание ситуации. — Согласен? Нет. Разумеется, согласен я совершенно не был, более того, считал её доводы если не глупыми, то слишком безразличными по отношению к членам её же клуба. Но, чтобы не развивать эту тему далее… — Возможно, ты права. Её улыбка стала шире. Раздражение внутри меня сильнее. — Что ж, раз уж мы остались вдвоём… — игриво начала Моника, и я уже знал, чем продолжится её фраза. И, нет, у меня совершенно не было желания сейчас что-то делать или куда-то идти, тем более в компании с кем-либо. Я чувствовал себя слишком утомлённым для этого. Голова казалась невероятно тяжёлой, а собственное тело постепенно перестало слушаться, обмякая и едва не валясь на пол. — Я бы лучше провёл немного времени в одиночестве, — сам разговор сейчас казался для меня непосильной задачей, и даже расстроенный взгляд Моники не заставил меня изменить своё решение. — Тогда, наверное… Остальная часть её слов утонула в моих мутных мыслях. Я повернул голову в сторону окна, вглядевшись в бархатно-красный закат, как сахар, послушно растворявшийся в небе, и почему-то мысли мои направились в сторону Нацуки. Вся эта ситуация. Возможно, от её характера и можно было ожидать чего-то подобного, но разве я ожидал? Ожидал хоть кто-нибудь из нас? Да, я был ужасно зол на неё, мне бы скорее всего сейчас было противно разговаривать с ней после всего этого, но что-то мне подсказывало, что всё это было лишь каким-то недоразумением, словно кто-то сломал механизм в идеально работающих часах. Да. Это было совершенно не похоже на неё. Это была не та Нацуки, которую я знаю. Более того, это была даже совсем не Нацуки, и где-то глубоко у меня в душе начал зарождаться огонёк надежды на то, что на самом деле она совершенно не такая, какой показала себя сегодня. Однако в памяти вновь и вновь всплывало полное отчаяния лицо Юри, которое с другой же стороны укрепляло во мне лишь неприятные чувства. Оглядевшись и не увидев рядом с собой Моники, я тяжело вздохнул и направился к выходу из класса, по дороге из-за рассеянности наткнувшись ногой на мусорное ведро, в котором одиноко лежало смятое стихотворение Нацуки, которое она ещё полчаса назад читала со сцены. Я около минуты пристально смотрел на смятый комок бумаги, в конце концов не выдержав и вынув его из ведра. Разгладив его, я хмуро вгляделся в незамысловатые строчки, решив, что это творение Нацуки останется мне на память о нашей недолгой дружбы, которая, как мне казалось, уже не продолжится. Но… что это за чувство, которое упорно толкает меня на поиски правды о Нацуки?