The misconception of us

— Мы где? — растерянно задаёт вопрос Чимин, когда они заходят в другую комнату, где никого, кроме них, нет. — Это моя с Джуном спальня, — Юнги запирает замок на щеколду, и Чимин заметно вздрагивает. — Так ты тут живёшь? А зачем запираешься? — Поговорим, — он прижимает Чимина спиной к двери, отрезая любые пути отступления собственным телом. — Чимин, тебе нравится она или я? В кого ты влюблён? — Она — это кто? — Кон Минджи. Чимин не смотрит на него, хотя они стоят в упор друг к другу. Его нос буквально дышит запахом открытой шеи. Юнги теряет разум от той грани, на которой он сейчас находится. Либо точное признание, либо отвержение. Он или нуна. Юнги ставит на себя, но маленький червь сомнения всё же грызёт его изнутри. Чимин осторожно дышит, словно боится привлечь ещё больше внимания, хотя больше невозможно. Весь Юнги сосредоточен только на нём. — Чимин, кто? Я или она? — Ты. Небо рушится у него под ногами, потому что именно на нём, кажется, он и стоял. А когда такое происходит, лететь остаётся только вверх. Юнги дрожащей рукой проводит по алой щеке Чимина и наклоняется ближе к его губам. Можно ли? Он закрывает глаза, просто тычась носом в щёку и дышит, ловя неровное дыхание Чимина тоже. — Хён, поцелуешь? — тихо спрашивает. И Юнги целует. Ищет вслепую его губы, словно шёл к Чимину годами, а теперь не в силах поверить, что добрался, прижимается к ним и да: мягкие, влажные и горячие. Чимин цепляется за его футболку руками и тихо стонет. Юнги сминает этот стон, слизывает со рта и приникает теснее, дальше. Младший отвечает, прижимается телом и гнется в пояснице под юнгиниными ладонями. Они целуются мокро, глубоко, так, что не хватает воздуха, и дыхание сбитое только через нос. Мин сцеловывает покраснение, заставляя губы Чимина краснеть ещё сильнее, чтобы целовать и дальше, до бесконечности. Младший стонет опять и целует сам, запуская язык Юнги в рот. Руками щекочет шею, добираясь до волос, и устраивает на голове старшего полнейший бардак. Жмётся сильнее и отвечает на каждое несдержанное прикосновение. — Погоди, — пытается притормозить Юнги. Они пьяны и заходят слишком далеко. Поцеловать — да, позвать на свидание — да, заняться нетрезвым сексом — нет. — Чимин, мы должны остановиться. — Хён, нет. Пожалуйста, — Чимин льнёт к нему всем телом, покрывает короткими поцелуями шею, а руками сжимает до боли ягодицы Юнги, прижимая того к своему паху. В штанах у него твёрдо, и будь прокляты эти узкие джинсы, в которых Чимин так хорошо смотрится. — Хён, хён, хён… — нежным голосом прямо на ухо. Будь проклят и сам Юнги. Он даёт себе волю и пятится с Паком к своей кровати, наваливаясь сверху. Чимин вскидывает бёдра и трётся стояком о Юнги снова, а старший нависает над ним, жадно задирая блядскую футболку, чтобы вылизать его живот и грудь, вызвать ещё один сладкий стон. Чимин сам тянет с себя верх, прижимая голову Юнги руками к себе, словно желает, чтобы его съели. — Чёрт, слишком хорош для меня, — шепчет Юнги, добираясь до шеи. Та блестит от пота, который он с удовольствием собирает губами, не стесняясь оставить засос. Младший шипит, мечется и рукой лезет к ширинке. Руки Юнги слишком заняты сосками, чтобы помочь с этим. Чимин справляется сам и осторожно гладит член, кожа к коже. Мин замирает, стонет Чимину на ухо и целует в губы мокро. Пак отвечает, неторопливо оглаживая длину. Охренеть, как хорошо. Юнги хочет этого, он хочет даже больше. Одежда летит на пол, только эти долбаные узкие джинсы хрен снимешь. Юнги с рыком сдирает их до колена, а потом стягивает, чуть надорвав уже имеющуюся дыру, они падают наизнанку. Ну и хер с ними. Чимин лежит под ним такой разгорячённый, в одних боксерах, и разводит ноги в стороны, смотрит с призывом. Какие, блять, джинсы вообще? Старший ложится меж этих невероятных ног и потирается стояком о член младшего, обнимая, целует, ловит ртом вздохи. — Юнги, — Пак прислоняется лбом к его лбу и смотрит внимательно в глаза, потом отталкивает, поддевает трусы большими пальцами и тянет вниз, наблюдая, как Юнги медленно съезжает с катушек. Он без спешки вынимает одну ногу и снимает руками со второй, оставаясь полностью голым. Красный лоскут покачивается у него на пальце и падает вниз. У Юнги перехватывает дыхание и скручивает внизу. Чимин немного пододвигается вперёд, устраиваясь удобнее, и скользит рукой между ягодиц, пристально глядя прямо в лицо. — Будешь меня? Юнги умирает со звуком сорвавшегося в бесконечно глубокий колодец ведра: лязг оглушительный, со временем утихает, но не исчезает полностью, потому что падать будет ещё годами. От застенчивого Чимина не остаётся нихрена. Город засыпает, просыпается мафия Дьявол. Мин сглатывает и чуть ли не вырывает полку комода с корнем, ища там смазку. А найдя, набрасывается на бедра Чимина, как голодный пёс. Целует их, покусывает, зарывается лицом меж ног, которые Чимин без толики стеснения закидывает ему на плечи. Он целует его член и мошонку, оставляя влажные следы, и младший награждает пением только для него, не сдерживается, кричит, когда Юнги проталкивает липкий палец внутрь, сразу сгибая. Тот проходит легко, и Юнги добавляет ещё, массируя простату. — Да, вот так! — младший запрокидывает голову и подаётся бедрами навстречу. — Хён, ещё. — Ещё — только мой член. — Мне нравится твоё предложение, — хихикает младший и ёрзает на месте. Блядь. Пак Чимин пока не ёбаная загадка. Киндер сюрприз снаружи с игрушкой из секс шопа внутри. Или наоборот? Хер его знает. Юнги бросает тюбик смазки растекаться по полу и подтягивается к Чимину выше. — Ладно, маленький, иди ко мне. В его глазах что-то загорается. Юнги не видел этого раньше и он останавливается, чтобы рассмотреть получше. — Маленький? — тихо и осторожно спрашивает Чимин. — Не нравится? Пак моргает и краснеет до ушей, а потом отводит взгляд. Ты смотри. — Малыш, — воркует Мин ему на ухо и Чимин с дрожью цепляется за его плечи. — Моя детка в восторге? — получает укус. — Дааа… Юнги приподнимает его бёдра и приставляет член. — Мой малыш хочет это внутри? — Да, да, — он хнычет, сильнее обвивая руками спину старшего и пытаясь насадиться самостоятельно. — Ну, хёёён! Юнги толкается навстречу и Чимин скулит под ним, сжимаясь. — Твои плечи шире моих. Так вот оно что. — Я весь тебя шире, детка. — Даа… — стонет. — Ещё, Юнги, пожалуйста! Юнги подается вперёд и ловит ритм. Он не замечает, как они так крепко сплетаются телами, хватаясь друг за друга. Теперь и ноги Чимина сцеплены у старшего за спиной, а пальцы продолжают делать на его голове гнездо из волос. Юнги клянётся, что утром их легче будет сбрить, чем расчесать. Чимин отвечает на каждый толчок вздохом-всхлипом-стоном, а на каждое «мой маленький» на ухо реагирует с особой силой. — Хён? — Я слушаю, — Мин останавливается, смотрит Чимину в глаза и убирает мешающую прядь со лба. — Хочу лечь на живот. Да хоть акробатический, мать его, кульбит, Юнги будет не против. Он отстраняется и помогает младшему опустить ноги. Чимин неспешно и грациозно-лениво перекатывается, устраиваясь грудью на подушке, а Мин прослеживает пальцами движение мышц под бронзовой искристой кожей, массирует и давит, а Чимин поддается, прогибаясь. За какие такие заслуги Юнги так повезло? Чимин весь гибкий, гуттаперчевый, он плод гедонизма, который хочется укусить. И Юнги кусает. Не больно, но со вкусом, за ягодицу, когда пальцами ныряет внутрь и давит сильно, до чиминового вскрика. Он перемещается выше, облизывая плотную спину, Чимин под ним крутится, трётся, открывается сильнее на встречу пальцам, и Юнги, наконец, заменяет их собой, укрывая младшего сверху. Чимин хватает его руки и прижимает к своей груди, чтобы Юнги сжал. Юнги не видит сосков, но помнит, какие они маленькие темные и твердые, как набухают в пальцах от раздражения. Он двигается быстрее, до шлепков, дрочит одной рукой Чимину, который бедрами подаётся навстречу. Тот движется слитно вместе с ним, выглядит при этом как глагол искусства, как чистейшая выдержка эротики. Юнги сбивается, громко мощно втрахивает его в кровать и кусает за загривок, кончая. Чимин сжимается весь от того, как Юнги доводит его рукой, стонет тонко в подушку и долго пачкает заправленную кровать. Младший весь опадает и рушится, Юнги его держит, перекладывая на спину, ложится сверху и целует. У Чимина из глаз текут слёзы. — Почему детка плачет? — Хорошо, — как-то действительно по-детски всхлипывает он, и Мин стирает дорожку пальцем. Юнги улыбается. Дьявол, этот мальчишка дёргает его за самые чувствительные места. Он гладит живот Чимина и опускает ладонь на опадающий член, сжимая. Пак ойкает и дёргается, изворачиваясь. — Хён, не надо! — Стой, — он мягко поглаживает, стараясь сильно не задевать. — Потерпи немного, станет ещё лучше. Чимин недоверчиво смотрит некоторое время, а потом кивает. Юнги его целует глубоко, продолжая понемногу стимулировать, и Пак кладёт руки ему на шею, принимая всё, что тот может ему предложить. *** Чимин просыпается от луча солнечного света падающего на лицо. Он хочет отвернуться от него подальше и продолжить спать, ведь сегодня же воскресенье всё-таки, но. Ловит смутное ощущение, что что-то здесь не как всегда. Чувствует на себе чужую тёплую руку и закинутую на бёдра ногу. Ровное дыхание рядом. Он обмирает на месте, вспоминая всё: вечеринку, гитару, игру в правду, своё, черт возьми, признание! А главное… Будешь меня? Тело Чимина каменеет, а сердце бьётся изнутри как живое, птичье. Он открывает глаза, поворачивает негнущуюся деревянную шею и видит Юнги. Юнги, перед которым Чимин вчера раздвинул блядски ноги, Юнги, который трахал его полночи до засосов и синяков, называл его деткой и маленьким. Юнги, который видел всё-всё! Под которым Чимин орал и плакал, выпрашивая ещё. Господи. Матерь родная! Это позор, клеймо. Юнги, которого Чимин не просто хочет, а любит, и перед которым повёл себя как конченная потаскушка. Его окатывает ужас и стыд. Разве это можно исправить? За кого Юнги его теперь примет? Он хочет отсюда сбежать и поскорее. Аккуратно пробует снять с себя ногу и следит за реакцией Мина: тот спит, как убитый. С практически ювелирным трудом он сползает на пол, ничего при этом не задев и не наделав шума. Юнги остаётся на постели один. На полу разбросаны их вещи и трусы Чимина там, как завершающий штрих: красные, лежат на самой верхушке. Он помнит, как пошло снимал их, предлагая себя. Ну и дебил! Говорил же себе много не пить! Что его дёрнуло позориться в этой дурацкой игре, да ещё и перед друзьями Юнги?! Он комкает вещи и тихонько отходит от кровати, одеваясь нервно и быстро. На полу Чимин замечает разлитый флакон смазки, в котором испачкалась его футболка. О. Нет. Что же он наделал?.. Джинсы узкие и вывернутые наизнанку. Надевать здесь — только время тратить. Что, если старший проснётся от всей этой возни и застанет Чимина? Он берёт их и свою обувь, выглядывает из комнаты в щель, как можно тише открыв замок, и, никого не обнаружив, выскальзывает наружу. Он несётся к дивану, спешно натягивая остатки одежды и проваливает нахрен из квартиры. Тупой. Тупой-тупой-тупой блядливый Пак Чимин! Юнги же теперь поймёт всё не так! Он несётся к лифту, проверяя, на месте ли ключи. Они, к счастью, надёжно заперты в кармане на молнии, как и телефон. Если бы он забыл что-то в той квартире, то ни за что бы не вернулся, решив, что уж лучше просидеть под своей комнатой весь день и купить новый мобильник, чем рискнуть столкнуться с кем-то из вчерашнего вечера. Или с Юнги. Чимин же скакал на его члене, как какой-то… Чёрт… Теперь в его планы входит страдать и избегать старшего до конца своих дней. Позор, какой позор, господи. Он расстроен до слёз. Пальцы Юнги так легко поместились в нём вчера, ему почти не нужна была растяжка! Всё этот чёртов дилдо и чиминья похоть. Дурная его бошка. Мин, небось, подумал, что его задницей пользуются все, кому не лень, что его полунивера перетрахало или чёрт знает, кто ещё. Что он… ветреный и доступный. А может, и что признание было фальшивым. Да, у них с Юнги не было никаких отношений, Чимин не обещался хранить ему верность, но теперь и не придётся. Его репутация испорчена раз и навсегда. *** — Эй, Юнги… О, господи, фуу! — звучит голос Намджуна, выводящий Юнги из тяжёлого сладкого сна. — Можно я это развижу? Юнги переворачивается и трёт красные от недосыпа глаза. Чимина рядом не нащупывается, и он хмурит брови. Какого хрена? — Где Чимин? — Об этом я, вроде как, и хотел сказать. Он вылетел из квартиры, как ужаленный. Ну, теперь хоть ясно, чем. Юнги смотрит на него злобно своими маленькими красными глазками, которые недобро сверкают из-под чёлки, словно пытается повесить причину своего хренового настроения на друга. — Блядь! — изрекает он хриплым непослушным голосом и спускает ноги с кровати, хватаясь за голову. — Воу, друг, — Джун прикрывает глаза ладонью и идёт к своей кровати. — Без эксгибиционизма. Сосиску прикрой. Ну, и приберись тут, что ли, плиз. — Иди нахер, Джун. И без тебя тошно. Давно ушёл? Ким неодобрительно качает головой и забирается на свою заправленную постель с ногами. — Да нет. Только что буквально. Я увидел, удивился. Вчера же нормально всё было. Ага, нормально. На что мама с папой родили его с мозгом, Юнги не понимает? Всё равно пользоваться не научился, как и держать свой член в штанах. Ясен-красен, чего Чимин сбежал с такой бешеной скоростью. Ни ответного признания, ни приглашения на свидание — нихера. Просто трахнул сразу, как подвернулась возможность, воспользовался чувствами к себе и ситуацией в целом. Оба напились, оба хороши, но Юнги красавчик вдвойне. Ничего толком не объяснил, просто сразу потащил в спальню, а потом и в койку. Да что же за долбоёб-то такой? Он встаёт и, не стесняясь, одевается при Намджуне: тот и не такое видел, пусть не корчит тут неженку. Надо бы объясниться и прямо сейчас. А то ещё надумает чёрт знает что о Юнги, да о себе, пока Мин тут отсыпаться будет. Ну нахер. Не дай бог, ещё расстроится до слёз. Это Юнги однозначно не устраивает, он не хочет, чтобы Чимин там плакал, чтобы ему было больно и обидно. Юнги проебался, Юнги исправит. Он наскоро чистит зубы от кислятины, а на остальное забивает хуй. Некогда сейчас прихорашиваться. Из квартиры чуть ли не бежит. Ему повезло, что в курсе, где живёт Чимин, иначе бы пришлось кучу времени потратить: он не знает ни его друзей, ни соседа, только Хосока, который Паку сонбэ просто. Никогда ещё в жизни Юнги так не боялся что-то проебать. Чимин сказал, что влюблён в него, и от этого летать хотелось! Или хотя бы бежать в припрыжку, черт побери. Ему ещё не приходилось получать что-то столь ценное, поэтому и страха такого раньше быть не могло. Теперь есть. Хоть бы не расстроился, хоть бы не обиделся, хоть бы был в порядке. Юнги тормозит на месте. Тупой кобель, мать его. Он же поступил с Чимином ещё хуже, чем думал минуту назад. Без презерватива, да ещё и кончил внутрь. Чимин, должно быть, чувствует себя ужасно, грязно и использовано. Юнги себе яйца отрезать хочет и цепляется за волосы до боли. Кретин! Ладно. Сейчас главное прийти и извиниться по-человечески, сказать то, что должен был раньше. Он находит нужную дверь и стучится изо всех сил. Соседи, наверное, будут не в восторге в девятом-то часу утра, но как-то похуй. Никто не открывает. Мин прислушивается к звукам за дверью и не слышит ничего. Он молотит изо всех сил без перебоя. Чёрт возьми, если Чимин не дома, то где он? Куда мог пойти в таком состоянии?! — Дурные, что ли? — вдруг дверь распахивается, и Юнги застывает с занесённым в воздухе кулаком. На него смотрит красивый рыжий парень, и его выражение лица меняется с удивления на… что-то плохое. — А, это ты. — Чимин дома? — Нет, и не будет сегодня. Юнги по лицу видит, что ему тут не рады. А значит, Чимин тут, как минимум, был. Как максимум, сидит внутри и прячется. Он отпихивает соседа и ломится внутрь. — Ты совсем того?! Уходи, я же сказал, что его нет! — парень хватает Юнги за руку и пытается выволочь из комнаты. Юнги не сопротивляется, он уже увидел, что комната действительно пуста. — Куда, блять! — его выставляют в коридор, но он успевает просунуть ступню в проём. И шипит от боли, потому что становиться на пути у закрывающейся с такой скоростью двери — это паршивая идея. Блять… Только ему уже не нужно задавать этому соседу никаких вопросов. Чимин выходит из-за угла коридора и застывает на месте. — Чимин… Юнги разглядывает его и замечает не только растерянное выражение лица, но и мокрые волосы, полотенце на плечах и несессер, прижатый к груди. Ну, конечно же он пошёл в душ! Куда ещё он мог пойти сразу, как сбежал после… всего этого. — Чимин, — Юнги отлипает от дверной коробки, но Пак явно пугается и скрывается за тем же поворотом. — Стой! Да ёбаный ты в рот… Он срывается с места и бежит следом по длинному коридору, где перед ним маячит единственно-важная цель — спина Пака в чёрной широкой футболке. — ЧИМИН, ЕЛКИ-ПАЛКИ, СТОЙ! — орёт он, прежде чем растянуться на полу из-за подвернувшейся от боли ушибленной ноги. Младший, кажется, слышит звук его падения и останавливается. Юнги видит, что тот нерешительно застывает на месте. Не знает, поддаться ли страху и бежать дальше, бросив Юнги тут на полу, или подойти и помочь? — Хён? — кажется, он выбирает второе, к счастью Юнги. Чимин медленно испуганно возвращается обратно, приседая рядом. — Ты в порядке? — Нет, но… Да без разницы, — он с шипением поднимается, усаживаясь на задницу и придерживая пострадавшую ногу ладонью. Кто б знал, как он «благодарен» сейчас соседу Чимина и своей дурости. Так бы догнал без всяких проблем. — Я хотел извиниться, — Чимин рядом с ним напрягается, по его лицу видно, что он раздумывает о том, чтобы всё же свалить, и Мин смыкает руку на его запястье, чтоб даже и не мыслил. — Выслушай? — Да не за что же… — Есть. Я знаю, что я тупой. Надо было сначала, это… Объясниться нормально. Свидание, там… — он краснеет и теряет всю свою браваду. Речь он, конечно, не готовил, но надеялся, что хоть с импровизацией не подкачает. Хрена с два. — В смысле, свидание? Чимин смотрит на него с каким-то удивлением и надеждой, но также и с недоверием. Да, блять, ну! — Ты мне нравишься, — выпаливает, решая спасаться фактами, завёрнутыми в простые предложения. — Я тебе тоже. На свидание пойдешь? Со мной. На него смотрят огромными оленьими глазами, в которых изумления больше, чем на лицах детей, попавших впервые в цирк. Веки чистые, без макияжа, но красные и припухшие. Точно плакал. Юнги колет вина за это. Хотел ведь защищать ото всего, но обидел первым же. — Надо было вчера сказать. Я и хотел. Извини. Я не должен был. И за… другое тоже извини. Чимин краснеет и молчит. Юнги может разглядеть его свежее чистое лицо, небольшую красноватую сыпь на щеках, которая на самом-то деле просто жутко милая, трещинки на губах и то, какие у младшего длинные веки и детский миндалевидный разрез глаз. — А за что, другое? — Ну за… — он не знает, как прямо-то сказать? И как завуалировать, чтобы не стеснять младшего, да и себя, по правде, тоже. Прости что кончил внутрь без резинки? Его в дрожь от одной мысли бросает. — За? — За то, что… пришлось, ну… Отмываться, там… Юнги не может на него даже смотреть от стыда. Тот молчит до звона, а потом резко вырывает руку. — Боже, замолчи! Он прячется в ладонях, всего-навсего, а не убегает, как испугался в первое мгновение Юнги. Теперь неловко до ужаса. Может, за это и не стоило извиняться прямо сейчас. С чего он вообще поднял эту тему? — Просто забудь! — просит старший. — Не извиняйся. Это же я тебя заставил. Прилип, как липучка. Не надо было пить. Стыдно-то как… — Чимин, я могу спросить? — парень заметно напрягается, но кивает. — Я правда тебе нравлюсь? — Чимин снова кивает, не поднимая глаз, но для Юнги и такой ответ огромное облегчение. — Ты мне тоже. Я уже сказал, но хотел, чтобы ты точно услышал. Мы провели вместе не много времени, но я абсолютно уверен, в том, что чувствую. Я влюблён, — он вдыхает, чтобы продолжить. — Мы неправильно всё начали, конечно, но я не жалею. Ты пойдёшь со мной на свидание? Чимин смотрит взглядом, за который Юнги готов бороться. Его глаза искрятся радостью, они такие красивые, Чимин такой красивый. — Пойду. *** Чимин ворочается в кровати, не желая вылезать из тепла и уюта, хотя уже давно проснулся. Он забирается с головой под одеяло, скрываясь от дневного света, прикрывает глаза и вдыхает теплый аромат простыней. Они пахнут им и хозяином постели, который куда-то ушёл ещё до пробуждения Чимина. Они встречаются месяц. И это самый лучший и счастливый месяц за всю его жизнь. Не считая детства, конечно же. Когда он был маленький, мог просто носиться по двору с другими детьми, играть и возвращаться домой, чтобы съесть самый вкусный, бабушкин, ужин. Никаких забот, проблем, расписания и обязанностей. Но для взрослого Чимина такой расклад уже не являлся привлекательным. Без Юнги любой вариант тускнел. Раньше и представить сложно было, что Чимин получит парня своей мечты «без диет и изнуряющих тренировок». Но ему повезло. Юнги говорит, что повезло вовсе не Чимину, а ему, и целует в нос. Паку это безумно льстит. Чимин не перестаёт удивляться тому, сколько всего есть в Юнги помимо того, сейчас довольно плоского и тусклого, образа, на который Чимин неровно дышал всё то время до знакомства. Он хорош в постели, как и поговаривали, но главным для младшего стала не техника, а желание, которое Юнги показывает, о котором шепчет на ухо, и Чимину всегда есть, что ответить. Юнги плавит его словами и любит делом. И Чимин всё ещё боготворит его ноги. Юнги умеет готовить. Чимин и не ожидал, что такой парень, как Мин, может надеть фартук и встать за плиту. И не просто встать. Чимин не может похвастаться таким, его стряпня — полный провал. Он привык есть свою посредственную еду, ему было отлично. Но Юнги делал всё по правилам, и у него всегда получались такие блюда, которые готовят образцовые жёны по праздникам. Кстати, в фартуке и с завязанной в резинку чёлкой Юнги выглядит довольно смешно и мило. От образа безупречного парня в Юнги мало что осталось, но Чимин им всё равно восхищён. Старший не был похож на идеализированный портрет, который Чимин себе нарисовал вначале, но он оставался крутым и сильным. Всё с той же ломаной линией челюсти, дерзко выбритым затылком и наглым прищуром, но более естественным? Чимин заметил, что у старшего ноги немного колесом, и он очень смешно ходит и бегает: коленками в стороны, как будто ему лошадь между ног мешает. Про себя Пак называет это ковбойской походкой. Юнги очень трогательно мямлит по утрам и ворчит, если не хочет вставать. Его любимые шампуни всегда пахнут травами или еловой смолой. Иногда он любит быть снизу, и в такие моменты очень трогательный и ранимый, просто котёнок! Боже, он так млеет от такого Мина. И Юнги действительно шире. Пак может нырнуть в его объятия и спрятаться там от забот: Юнги защитит. Есть много вещей, которые Чимин пока не знает о старшем, но догадывается об их существовании. И это ему нравится больше всего. Слышится звук открывающейся двери, и Чимин высовывает голову из-под одеяла. — Хён, доброе утро. — Я обед приготовил, какое утро? — он усмехается и стягивает с себя фартук, бросая его на пол. — День давно, а ты тут спишь. Вопреки своим словам он лезет к Чимину под одеяло и устраивается в объятиях, холодным носом льнёт к шее и щекочет дыханием. — Пойдем есть тогда? — Нууу, неееееет. Ещё пять минуточек, — тянет старший. Юнги сползает вниз, к животу Чимина, и устраивает на нём голову, засыпая. Младший бережно кладёт руки на его макушку и прижимает к себе. Пять, так пять.