С привкусом кофе

      Я просыпаюсь в пять утра от того, что меня знобит. Кости ломит, начинает казаться, будто у меня температура, что не удивительно после вчерашней прогулки под дождем. Но мой лоб холодный и мокрый от пота, поэтому отбрасываю одеяло, и комната встречает меня утренним сквозняком. Ещё даже не рассвело, небо затянуто серыми тучами, которые никуда не делись после вчерашнего дня. Одежда влажная, поэтому легкий ветерок, пробираясь под ткань пижамы, вызывает рой мурашек на теле; я вздрагиваю и иду к шкафу, чтобы сменить футболку. Краем глаза вижу, что Тоффи слегка поднял голову, заметив активность с моей стороны, но тут же опустил, отдаваясь сну. Раскрываю гардероб, рассматривая полки с небольшим количеством одежды, и достаю простую голубую футболку, скинув мокрую на пол. Причиной озноба, решаю я, является плохой сон, который я видела несколькими минутами раннее. Ещё одна особенность моего гнетущего настроения ― это кошмары. Не помню, какой ужас мне привиделся на этот раз, но, судя по реакции организма, что-то действительно пугающее. Мой рассудок полностью очищен ото сна, нет желания возвращаться в ледяную, пропитанную страхом кровать. Подумываю подняться на первый этаж, где смогу умыться и выпить стакан воды, успокоив тем самым расшалившиеся нервы. Наверху тихо и темно, поэтому сама стараюсь передвигаться незаметно, чисто инстинктивно, чтобы не разбудить остальных. Босые ступни бесшумно скользят по ледяному полу, и я даже сожалею, что не додумалась надеть носки или хоть что-то, что согрело бы ноги. В ванной включаю свет и рассматриваю своё отражение в зеркале. Капельки воды разводами остались на стекле, и я мысленно делаю пометку прибраться в комнате. Кроме меня и Шистада, никто не пользуется этой ванной; парень навряд ли захочет здесь наводить чистоту, а мне неприятно от такого беспорядка. С другой стороны, из зеркала на меня смотрит удивительно похожая девушка, но не идентичная настоящей мне. У неё темные круги под глазами и капельки пота на лбу, губы бледные и взгляд уставший. Настоящая я ― это здоровая кожа и отсутствие мешков, улыбка и приятная расслабленность, но в этом доме я не могу чувствовать себя так же спокойно, как рядом с отцом, который всегда готов поддержать, особенно в период моего эмоционального упадка. Мысли о папе заставляют немного нахмуриться и отдаются лёгким уколом где-то в середине грудины. Мы не говорили уже неделю, может, больше. Сейчас его ободряющий голос и неловкая поддержка оказались бы кстати, но я никак не могу восполнить недостаток контакта с ним, а потому вынуждена смириться с таким положением дел. Последний наш телефонный звонок состоялся давно, кажется, вечность назад, но папа обещал мне, что в конце октября приедет навестить меня, и этот факт придает сил. Хотя с тех пор мы не обсуждали этот момент, я знаю, что отец сдержит слово и приедет узнать, как у нас с Тоффи дела.       Открываю воду, шум которой в тишине дома кажется громом среди ясного неба, поэтому уменьшаю струю и брызгаю жидкостью в лицо, смывая остатки сна, а вместе с ним и чувство страха от плохого сна, которое игнорировала всё это время. Закрутив кран, тянусь к полотенцу, чтобы вытереть лицо, но махровая ткань оказывается мокрой: Шистад даже не удосужился бросить его в стирку. Раздражение, ставшее привычным за несколько дней, иголками прорывается наружу, но я лишь злобно бросаю полотенце в корзину для грязного белья. Спать совершенно не хочется, несмотря на столь ранний подъем, и, присев на бортик ванны, раздумываю, чем заняться. Сегодня пятница, а это означает, что я должна была встать в семь утра и начать собираться в школу, но судьба ― сука, и, видимо, её вполне устраивают мое недосыпы, которые увеличивают мои негативные эмоции по крайней мере в полтора раза.       Открываю шкафчик, расположенный внизу раковины, и быстрым взглядом изучаю моющие средства, замечая нужный флакон с дозатором для мытья стекол и серую тряпку. Раз уж я планировала заняться уборкой, то почему это не сделать сейчас. Времени предостаточно, чтобы навести порядок в ванной, при этом успеть вернуться в комнату и собраться в школу. Прыскаю средством на заляпанное зеркало ― резкий запах тут же забивается в нос. Чихаю, поморщившись, и начинаю оттирать пятна, оставшиеся после неаккуратного мытья в душе.       Когда с раковиной покончено, и она чуть ли не блестит от чистоты, я открываю шторку душа и критическим взглядом пробегаюсь по флакончикам с различными шампунями и средствами для умывания. На верхней полке располагаются шампунь и бальзам Шистада, а на нижней различные бальзамы, маски для волос и скрабы для тела, принадлежащие мне. Я редко пользуюсь всем этим, но хотя бы раз в два месяца устраиваю своей коже максимальный релакс, потому что в такие моменты отдыхает и тело, и душа. Залезаю в ванную, чтобы отмыть полки и стены с помощью всё той же серой тряпки, и с некоторым раздражением замечаю, что пузырек с шампунем Шистада открыт, отчего туда может попасть вода или жидкость попросту может разлиться, испачкав и мою полку, и стену. Разумом я понимаю, что это сущая ерунда, но неопрятность парня просто выводит из себя, а недовольство бурлит где-то в солнечном сплетении. Привстав на носочки, достаю открытое средство, из крышки которого вытекло немного шампуня и испачкало упаковку. Брезгливо поморщившись, включаю воду, чтобы смыть вязкую консистенцию. В нос мгновенно бьёт запах кофе, отчего по телу вновь бегут мурашки, и на этот раз они кажутся… Приятными? Поглубже вдохнув приятный аромат, я на мгновение теряюсь в ощущениях, практически чувствуя горьковатый привкус на языке. Мне нельзя пить кофе, но что, если так хочется?

***

      ― Кристофер, ты не подвезёшь Еву до школы? ― интересуется мама, делая глоток из своей кружки.       Сегодняшнее утро, начавшееся для меня в пять часов, теперь кажется бесконечным, просто невообразимо раздражительным, начиная от злосчастного кофейного шампуня Шистада и заканчивая этим самым предложением матери. Несмотря на то, что вчера вечером между нами вроде как было затишье, сегодня реальность, а именно ужасная тяга к контролю парня, накрывает меня с головой, будто погружая в вязкий дёготь. Я настроена на пассивную агрессию, просто потому что не намерена терпеть выходки брюнета, ведь я тоже умею злиться, как и он до этого.       ― Если она хочет, ― просто пожимает плечами Шистад, даже не повернув головы в мою сторону. Его миролюбивое настроение действует на меня как красная тряпка на быка, хотя я и сама не совсем понимаю, чем вызван такой негатив. Но такие эмоции направлены не только на парня, но и на мать, и на Тоффи, который никак не хотел заходить домой после утренней прогулки. Идти в школу не хочется, потому что знаю, что в какой-то момент отрицательные чувства возьмут верх и я нагрублю кому угодно, независимо от статуса.       ― Она согласна, ― отвечает мать вместо меня, и моё лицо тут же кривится.       ― Нет, спасибо, пройдусь пешком, ― игнорируя желание Элизы, выдавливаю я и, схватив свой рюкзак, выскакиваю из кухни, оставив недопитый «Апельсиновый рай».       Уйти от разговора — сейчас это самое разумное, что я могу сделать, поэтому, схватив теплую куртку, буквально вылетаю на улицу, отчего холодный ветер мгновенно бьёт в лицо, царапая кожу. До школы идти недолго, и я вполне могу преодолеть этот путь пешком, не обременяя ни себя, ни Шистада нежелательной компанией. Живот протестующие урчит, напоминая о том, что следовало перед уходом перекусить хоть чем-нибудь, но домашняя атмосфера душит меня, наступая на горло. С запозданием я обнаруживаю, что забыла телефон на кухне у раковины, но возвращаться точно не собираюсь, потому что в следующий раз мать отправит меня с Шистадом, который, видимо, не собирается в школу к первому уроку.       Встретить Бодвара в коридоре выше моих сил, неловкость после вчерашнего наезда Шистада в совокупности с моим отсутствием расположения к диалогу не позволяют мне выдавить даже самую жалкую улыбку, поэтому я просто киваю в ответ на приветствие учителя, который, кажется, и думать забыл о грубости Криса. Не знаю, хорошо это или плохо, поэтому мысли об этом опускаю на дно сознания, решая подумать о мотивах Бодвара как-нибудь на досуге. Первым уроком у меня стоит норвежский язык, а это значит, что в принципе могу и не напрягаться, ведь с этим предметом у меня точно нет проблем. По дороге к кабинету я молюсь не столкнуться с Эмили, не желая её утруждать моим напряжением, и, кажется, в этот раз судьба улыбается мне (впервые за некоторое время), и я в абсолютном спокойствии дохожу до класса. Первый два урока у нас с Флоренси разные, поэтому я вполне могу успокоить расшалившиеся нервы до встречи с ней на английском.       Обычно пятница ― это короткий день, когда всем хочется уйти пораньше домой, поэтому на норвежском мы получаем минимум домашнего задания, что не может не радовать. Первый два урока проходят без особых происшествий, и я начинаю думать, что этот день не так плох, как я думала с утра, но как раз по дороге в кабинет английского один из учеников задевает меня плечом, отчего конспекты мгновенно разлетаются по всему коридору и двухчасовая выдержка даёт трещину. Я никак не высказываю недовольство неловко извиняющемуся парня и коротко киваю, принимая его слова, давая понять, что его помощь здесь больше не требуется: он сделал всё, чтобы раздражение иголками ощетинилось под кожей. Благодаря этому умнику я благополучно опаздываю, и лекция о дисциплине от учителя не добавляет положительных эмоций в копилку моего настроения. Я недовольно плюхаюсь за парту рядом с Эмили, но никак не отвечаю на её вопросительный взгляд, показывая, что не хочу обсуждать сложившуюся ситуацию. Флоренси ещё пару секунд рассматривает мой профиль, а затем возвращается к лекции. Где-то в середине урока она снова поворачивается ко мне и шепчет:       ― Какие планы после школы?       Недовольство внутри меня пытается вырваться наружу, и хочется сказать ей, что у меня дела, но возможность провести время в хорошей компании пересиливает внутреннего демона, поэтому неоднозначно пожимаю плечами и говорю:       ― Есть предложения?       Эмили легко кивает мне и заговорщески улыбается. Лёд внутри меня немного тает, и я тоже выдавливаю улыбку, которая больше походит на оскал, но это уже хорошо.       Остаток дня проходит в относительном спокойствии, а предвкушение от хорошего времяпрепровождения поднимает мне настроение, поэтому выражение лица у меня безразличное, а не недовольное, как обычно бывает в минуты плохого настроения. После уроков Эмили вылавливает меня у шкафчиков и, легко приобняв за плечи, говорит:       ― Что с тобой? ― её тон дружелюбный, а не раздражённый из-за моей кислой мины, как обычно бывает у моих знакомых в такие моменты.       ― Просто нет настроения, ― отмахиваюсь я, запихивая последний учебник в шкафчик и с громким хлопком закрывая его. Эмили понимающе кивает и улыбается мне:       ― Тогда наша прогулка окажется как раз кстати.       Я пожимаю плечами, решая не расспрашивать девушку о её задумке, ведь по её лицу видно, что говорить заранее она не собирается. Выйдя из школы, я решаю поинтересоваться, далеко ли нам идти, потому что на улице уже начинается неприятно моросящий дождь, а вновь мокнуть я не хочу.       ― Успеем до того, как начнется ливень, ― заверяет меня подруга и прибавляет шагу.       Сейчас я нахожу некоторые плюсы в том, что от школы до центра Осло идти не так уж и долго, хотя в первое время снующие мимо люди невероятно отвлекали. Местом, куда меня ведет Эмили, оказывается торговый комплекс, но зачем мы здесь, для меня всё ещё загадка. Судя по внутреннему облику, здание не отличается чем-то от сотни таких же центров в сотне других городов, поэтому цель визита для меня непонятна.       ― По твоему лицу я вижу, что ты в замешательстве, ― весело говорит Эмили, даже хлопнув в ладоши. ― Не буду тебя долго томить, ― она выдерживает драматическую паузу, желая меня заинтриговать ещё больше, но я терпеливо жду, отчего выражение лица не меняется, и девушка со вздохом сдается. ― Шоппинг!       Я с удивлением смотрю на Флоренси.       ― Не думала, что тебя интересуют магазины, ― как-то неуверенно замечаю, потому что сама я не в особом восторге от такого занятия, и Эмили не кажется девушкой, помешанной на одежде.       ― Не интересовалась, ― подчёркивает она, ―, но в последнее время хочется сменить имидж, ― объясняет Флоренси, откинув кудряшку, назойливо лезущую в лицо.       ― С чего такие порывы? ― скептически спрашиваю и без особого энтузиазма рассматриваю магазины.       ― Скажем так, ― заговорчески улыбается Эмили, ― появились причины для перемен.       Я уже решаю начать допрос, чувствуя, что эти изменения связаны с загадочным парнем из книжного, но девушка хватает меня за руку и тащит в первый попавшийся бутик.       Несмотря на глупость затеи, после третьего магазина я расслабляюсь и даже начинаю наслаждаться происходящим, рассматривая вешалки с одеждой. Эмили примеряет блузки с глубоким вырезом, которые явно не в её привычном стиле, но она сама сказала, что хочет перемен, поэтому я предпочитаю не комментировать новые образы, лишь подсказываю, что лучше с чем сочетать. В этом плане Флоренси полагается на меня, потому что, признаётся она, опыта в покупках у неё мало. Я и сама не шопоголик, поэтому просто прикидываю на глаз. Выходит довольно неплохо.       ― Может, примеришь? ― подняв вешалку с простой белой кофтой с небольшим декольте и укороченным низом, предлагает Флоренси, а я скептически рассматриваю вещь, и в голове всплывает случай в кафе, когда я последний раз оголила тело. Но несмотря на негативные воспоминания, я принимаю одежду из рук подруги и иду к примерочным.       ― Ну, неплохо, ― соглашаюсь, критически разглядывая собственное отражение.       ― Выглядишь сексуально, ― говорит Флоренси и тут же краснеет от собственных слов. Я удивленно смотрю на неё, не припоминая похожих фразочек из её уст. Тоже последствия перемен?       Когда с покупками покончено, время уже близится к восьми вечера, и мы решаем, что пора расходиться по домам, но перед этим заглянем в излюбленное кафе, чтобы выпить по горячему напитку. От торгового центра до кофейни добрых сорок минут пешком, поэтому мы садимся в нужный автобус, чтобы скоротать время и сохранить последние силы. Помимо нас в автобусе едут ещё несколько парней, которые шумно переговариваются между собой и окидывают меня и Эмили оценивающими взглядами, как только мы заходим внутрь. Но их интерес живо пропадает, стоит нам сесть в противоположной части салона.       ― Так что за кардинальные смены имиджа? ― начинаю я, ведь меня действительно интересует этот вопрос.       ― Только не смейся, ― смущённо говорит девушка, немного покраснев. Я киваю, давая понять, что не буду проявлять веселье, и Эмили с румянцем на щеках признается: ― Это всё из-за парня.       ― Я так и знала, ― говорю я, улыбнувшись ей уголками губ, ведь действительно догадывалась об этом. ― И кто он?       ― Я не могу сказать, ― аккуратно повернувшись ко мне, объясняет Флоренси. ― Он немного старше, и я не хочу, чтобы Элиот узнал.       Я киваю, переваривая полученную информацию. Очевидно, почему Эмили не хочет, чтобы брат пронюхал об её новых отношениях, но то, что её избранник старше, немного удивляет.       ― И сколько ему? ― задаю волнующий вопрос, ожидая реакции девушки, на что она пожимает плечами, избегая прямого взгляда.       ― На пару лет старше, ― неоднозначно говорит она, ―, но это не важно. Он просто замечательный, и он подсказал мне немного сменить стиль.       ― Подсказал? ― переспрашиваю я, почувствовав неладное. Мечтательный взгляд девушки обнадёживает, но где-то глубоко внутри загорается огонек беспокойства.       ― Да, ― легко кивает она и улыбается. ― Он такой внимательный и милый, ― продолжает Эмили, а счастливая улыбка не сходит с её лица. Отчего-то я расслабляюсь, поверив выбору Флоренси, и выдыхаю, даже не заметив, что задержала дыхание.       ― О, мы приехали, ― говорит девушка, поднимаясь с места. Мы выходим из автобуса, и я понимаю, что тема закрыта. Но теперь я хотя бы знаю, что происходит, хотя бы частично.       Улица встречает вечерним морозом, и настроение сразу же падает на несколько октав, подпитываемое мыслью о том, что скоро придётся вернуться домой. Возможно, мама уже звонила мне, и я радуюсь, что утром забыла телефон на кухне.       С Эмили мы расстаёмся через пятнадцать минут, получив свои напитки и распрощавшись у входа в кафе. Я медленным шагом бреду в сторону нужной улицы, чувствуя, как ладони теплеют от горячего чая, и думаю о том, что неплохо было бы позвонить отцу прямо сейчас. Практически у каждого в жизни есть друг, с которым можно поговорить, когда у тебя плохое настроение или нет сил что-либо делать, но из-за частых переездов я как-то не успела настолько сдружиться с кем-нибудь, поэтому человеком-в-случае-чего для меня стал отец. И мысль о том, что сейчас я не могу даже услышать его голоса, невероятно расстраивает и наводит тоску.       До дома я дохожу достаточно быстро и замечаю горящий свет на кухне. Моя надежда на спокойное времяпрепровождения испаряется. Я практически бесшумно захожу в прихожую и снимаю ботинки, вешаю куртку на петельку и начинаю смутно припоминать, где оставила телефон, который, надеюсь, никто не трогал.       На кухне, расслабленно расположившись у барной стойки, сидит Шистад. От его кружки исходит приятный кофейный аромат, и раздражение от того, что я не могу позволить себе любимый напиток, мгновенно вспыхивает где-то в солнечном сплетении. Общую картину дополняет ухмылочка парня, которую он нацепляет на лицо, как только я появляюсь в поле зрения.       ― Е-ева, ― манерно растягивая гласную, здоровается парень, и я чувствую неладное, разглядывая его самодовольное выражение лица.       ― И что ты сделал? ― со вздохом перехожу к делу, демонстрируя брюнету нежелание общаться.       ― С чего ты взяла, что я что-то сделал? ― спрашивает он, пытаясь скосить под дурака, но улыбка чеширского кота говорит сама за себя.       ― С того, что у тебя лицо сейчас треснет, ― раздражённо закатываю глаза и ожидаю ответа, но Шистад прикусывает губу, притворно задумавшись, а затем делает глоток из кружки.       ― Ладно, ― соглашается он с ноткой веселья, но я не разделяю его настроения, мечтая побыстрее забрать свой телефон и запереться в комнате, чтобы просидеть там как минимум до завтрашнего обеда. Скольжу взглядом мимо массивной фигуры Криса к раковине, но не обнаруживаю там своей собственности, и тут же наплывает озарение о чрезмерной радости сидящего напротив.       ― Верни телефон, ― требовательно протягиваю руку, не рассчитывая сейчас играть в «кошки-мышки», но Шистад, похоже, настроен иначе.       ― С чего ты взяла, что он у меня? ― он делает ещё один глоток из кружки, а я недовольно рассматриваю парня. Его тёмные волосы беспорядочно откинуты назад, карие глаза блестят азартным огоньком, чёрная футболка выгодно обтягивает его плечи и уходит вниз, обхватывая крепкую талию. Некоторым (точно не мне) может показаться, что парень привлекателен, даже красив, но я не двенадцатилетка, чтобы мне нравились парни такого типа.       ― Я слишком раздражена, чтобы препираться с тобой, ― шиплю я, слегка подавшись вперед. ― Просто отдай телефон.       ― Попроси вежливо, ― так же наклонившись, говорит парень, отчего искорки в его глазах переливаются орехово-зеленым цветом.       Его открытый веселый взгляд немного сбивает меня, и я смотрю прямо на Шистада, не понимая, что за чёрт происходит. Наши лица находятся так близко друг к другу, хотя между нами целая барная стойка, но я отчетливо вижу мелкие родинки на его щеке, которые невозможно рассмотреть с далёкого расстояния, а ещё замечаю трещинке на нижней губе и мягкий изгиб ресниц. Я откровенно пялюсь на парня, но почему-то не хочется ни отодвигаться, ни вообще шевелиться. И Шистад тоже рассматривает меня: его глаза медленно изучают моё лицо, его взгляд становится будто материальным, потому что чувствую, как ореховые радужки скользят по моему носу к губам и подбородку, затем к шее и опускаются куда-то на мои ключицы, а затем вновь возвращаются к лицу. Кожу в районе ладоней начинает покалывать, и я не могу понять: то ли это недавнее раздражение бурлит под шкурой, то ли какая-то другая сила, неведомая мне. Сглатываю скопившуюся во рту жидкость, пытаясь собрать разлетевшиеся мысли, но выходит не слишком хорошо, и где-то на задворках мозга мелькает мысль о том, что парень ещё ближе наклонился ко мне. Непроизвольно бросаю взгляд на его губы и приоткрываю рот, кончиком языка коснувшись своих зубов, будто в замедленной съемке я смотрю, как взгляд парня опускаются на мой рот. В ту же секунду на нём отпечатывается привкус кофе, и я уверена, что просто начинаю сходить с ума. Ещё секунда, и моя кожа почувствует невесомое касание Шистада, тело мгновенно наливается жаром; я, заворожённая, смотрю в глаза Криса, а он смотрит в ответ, и эта секунда кажется практически бесконечно. Разумная часть моего мозга кричит о том, что сейчас произойдёт нечто ужасное, а та, что оказывается сильнее разумной, молчаливо сокращает последние миллиметры.       ― Я же говорил, что она уже дома, ― произносит голос где-то за моей спиной со стороны лестницы. Я, как ошпаренная, отскакиваю в сторону и тут же впечатываюсь плечом в стену, отчего по телу проходит боль, сосредотачиваясь где-то в районе предплечья. На пороге кухни показывается Томас ― на нём тёмно-синий запахнутый халат с поясом и тапочки в тон, вид явно скучающий ― и мать, одетая в ночнушку изумрудного цвета и халат в тон, ещё волосы легко разметались по сторонам, но взгляд, который она бросает в мою сторону, полон недовольства.       ― Ну и где ты была?       Несмотря на раннее время, эта парочка явно собиралась уже лечь спать. По лицу матери я вижу, что она недовольна моим поздним возвращением, но за маской заботы я вижу плохо прикрытую фальшь. Всё это беспокойство напускное, но кто должен поверить в её материнское чувство ― я или Томас, вот в чем вопрос.       Я бросаю быстрый взгляд на Шистада, пытаясь понять, так же ли он потерян, как и я, но выражение лица у него равнодушное, даже отстранённое, будто парня не интересует разворачивающаяся прямо перед ним сцена.       ― Гуляла, ― отвечаю я, чувствуя, как беспричинная, неконтролируемая злость зарождается где-то в кончиках пальцев. Понимаю, что продолжать этот разговор ― прямая дорогая к скандалу, поэтому решаю отступить и вернуться к первоначальному плану с запиранием в комнате. ― Верни телефон, ― вновь протягиваю руку навстречу Шистаду, но он лишь пожимает плечами, будто не знает, о чём я говорю, на что раздраженно закатываю глаза.       ― Замечательно.       Мать, слегка наклонив голову и прищурив взгляд, наблюдает за моими действиями, и я, всплеснув руками, стремительным шагом удаляюсь в свою комнату. Шистад хочет поиграть? Ну, я не собираюсь в этом участвовать.       Оказавшись наконец-то в спальне, где могу расслабиться и опустить плечи, я ощущаю, как накатывает усталость. Стягиваю тесную верхнюю одежду, заменяя её на просторную голубую футболку, в которой была утром, и надеваю простые пижамные штаны серого цвета. Подниматься в ванную совершенно не хочется, поэтому обессиленно падаю на кровать, даже не расправляя одеяла. Кажется, этот день был таким долгим, что я усну в одно мгновение, но, как ни странно, сон никак не идёт. Я утопаю в мягкости свежего постельного белья, тело расслабленно и готово к отдыху, но всё дело в голове: она упорно возвращает меня в тот момент на кухне. Я не хочу анализировать произошедшее, а точнее не произошедшее, но разум услужливо подбрасывает самые красочные картинки, не желая оставить мой измученный организм в покое. В своих мыслях я всё ещё нарочито медленно наклоняюсь над барной стойкой, рассматривая бледные, шершавые губы Шистада, и отчего-то кажется, что на вкус они как кофе и никотин. Взгляд орехово-карих обжигает кожу моих щёк, цепляет за кончик носа и останавливается на губах, тёмные ресницы легко опускаются, и это действие словно разрешение, даже призыв к действию. Но я замираю и практически не дышу, просто смотрю, ожидая движения со стороны Криса. Моё воображение изводит меня, пытается что-то доказать мне, а, возможно, просто смеётся, но эти сцены так реалистичны, как будто я смотрю какой-то фильм в 3D формате. Моё сознание будто заходит в неизведанные дали, проверяя на прочность мою выдержку и терпение, но всё это так волшебно, что прервать поток мыслей будет просто преступлением. Весь организм замирает в ожидании, вечном ожидании поцелуя: лёгкого, едва ощутимого касания кожи к коже, языка к языку, кофе к ромашковому чаю, который я выпила накануне.       «Не анализируй», ― кричит разум, рассылая электрические разряды по всему телу и горячим шаром скапливаясь в низу живота. Возбудиться от недо-поцелуя, об одной мысли об этом просто смешно. Смешно и волнующе одновременно. Это чувство, словно патока, тянется где-то под кожей сладкой истомой, захватывает меня, я ощущаю, как горят мои щёки.       ― Это какой-то кошмар, ― вслух произношу, и звук собственного голоса возвращает меня в реальность.       Открываю глаза, фокусируя взгляд на потолке, и несколько раз моргаю, пытаясь осознать происходящее. Я только что фантазировала о Шистаде, это ли не безумие? Сажусь на кровати, всё ещё ощущая жар в низу живота, а затянутый узел требует разрядки, но отрезвляющие мысли постепенно побеждают желание. Двигаюсь к краю в постели, свесив ноги, и смотрю на себя в зеркало, изучая растрепанные волосы, покрасневшие щёки и мечущийся взгляд. В отражении на меня глядит какая-то незнакомая девушка: взъерошенная и недовольная тем, что не получила и толики удовольствия; совершенно не узнаю себя, а потому начинаю руками приглаживать лохматые пряди, мысленно успокаиваясь. Это всего лишь помутнение, я так устала, что практически не соображаю, что творю, да и Шистад сам полез ко мне, а я не робот, чтобы не чувствовать простого первобытного влечения, основанного лишь на физическом желании удовлетворения базовых потребностей. Да и у меня давно не было никакого парня, последний раз я целовалась несколько месяцев назад, так что не удивительное, что моё тело реагирует так на какие-то знаки со стороны парня. Я пытаюсь себя убедить в правдивости этой в версии, в том, что и правда были какие-то знаки, не мой личный порыв, не поддающийся объяснению. Сама дикость ситуации буквально выбивает почву из-под ног, но чувствую необходимость найти хотя бы самое жалкое оправдание своим мыслям и своим действиям, потому что иначе я окончательно двинусь, поеду крышей.       ― Тебе просто нужно развеяться, ― говорю той девушке с другой стороны зазеркалья, которая всё больше начинает походить на меня. Дыхание постепенно приходит в норму, а прохладный ветерок со стороны окна охлаждает пылающие щеки, взгляд не такой растерянный, более осознанный и вразумительный.       Начинаю расправлять кровать, чтобы чем-то занять руки и мозг, и это действительно успокаивает. Несмотря на недавнюю усталость, я решаю всё-таки сходить в душ, освежиться и смыть с себя остатки наваждения. Когда я добираюсь до ванны, то не без радости обнаруживаю, что она свободна, но ещё больше расслабления дарит тот факт, что я не пересеклась с Шистадом на первом этаже. Закрывшись в комнате, я включаю воду и с удовлетворением рассматриваю прибранную комнату. Похоже, Крис ещё не успел принять душ. Скинув одежду, забираюсь под тёплые струи воды, которые дарят организму долгожданную разрядку в виде размякших мышц спины и плечевого пояса. Мокрые волосы облепляют лицо и тело, становясь тяжелыми от пропитавшей их жидкости, и я, не открывая глаз, тяну руку к полкам с шампунями. На ощупь открываю крышку и наливаю в ладонь, распределяя по всей длине.       ― Чёрт! ― восклицаю я, отчего в рот тут же попадает мыльная вода, заставляя закашляться и сплюнуть.       Запах кофе похож просто преследуют меня сегодня ― по ошибке беру шампунь Шистада. Смываю средство с волос, пытаясь избавиться от любимого и ненавистного запаха, но мой персиковый шампунь не может перебить стойкий мужской аромат. Судьба, наверное, просто смеется надо мной.       Обтираю влажное тело полотенцем и промакиваю волосы, пытаясь их немного подсушить. Теперь напоминание о горьковатом напитке, которое неожиданно для меня связано с Шистадом, буквально прилипло ко мне, но пытаюсь игнорировать этот факт. Натягиваю пижаму и чищу зубы усерднее, чем обычно, затем немного причесываю локоны, чтобы на утро они не превратились в воронье гнездо, и открываю дверь, чтобы вернуться в комнату. По пути вниз захожу на кухню, где наливаю себе стакан холодной воды, опустошая его в несколько глотков, и возвращаюсь к своему маршруту. С каждым шагом силы покидают меня, чему я даже рада, ведь наконец смогу уснуть без лишних мыслей и анализа. Пусть сегодняшний день просто окажется в коробке «Подумать на досуге», потому что ещё одной эмоциональной атаки я не выдержу.       В спальне выключаю свет и на полусогнутых бреду к расстеленной кровати, лишь краем глаза замечая, что мой телефон лежит на столе, а это означает, что Шистад приходил ко мне в комнату. Знал ли он, что я в ванной и потому пришёл, когда меня нет? Или он наоборот хотел снова увидеть меня, но не застал в спальне и просто оставил мобильник? Мысли вяло, даже лениво звучат в моей голове, оттого кажутся ещё более бредовыми, чем есть на самом деле, и я решаю, что мой рассудок ни к чему хорошему сейчас не приведет. Я обессиленно падаю на кровать, тут же закрывая глаза, и лишь где-то в самой дальней части мозга бродит осознание того, что теперь и моя кровать, и я пахнем Шистадом. И привкус кофе, который я так и не ощутила сегодня, легкой горчинкой пульсирует на кончике языка. Это какое-то сумасшествие.