Дневник адъютанта (Жизнь Люсьена де Ламюльера, рассказанная им самим)

*** Осада затягивается. Забавляемся, как можем. У Марса в палатке. Пьем вино и метаем кинжалы в низенький столик, поставленный на попа. Маршал угрюм и не в форме, но неудачи заметно оживили его. Антуан ловок с кинжалом, но еще ловчее с начальством. Намеренно смазал! Я уверен. Но вот кто бьет без промаха, так это Отец-настоятель. Для смеха завязали ему глаза. Все равно попал! Настоящий бретёр. P.S. О своих успехах не пишу, ибо хвастать нечем. Фиалка взялся меня учить. *** Забыл дописать. У Марса трофейный кинжал с турецкой кампании. Тонкая работа! Монсеньор возжелал его с тех пор, как увидел. Пытался выиграть в карты, но, видно, не судьба. Думаю, надеется на подарок. На месте маршала, ни за что бы ни отдал. Красивого человека должны окружать достойные его вещи, я считаю. *** Вчера Капеллан напустился в проповеди на грех уныния, намекая, видимо, на нас. Никак не мог остановиться, чем сильно всех утомил. Решил его взбодрить. За завтраком подлил немного скисших сливок, и, о чудо, проповедь пролетела как стрела. 7 псалом в середине перепутал с 25-м, чем сильно нас позабавил. P.S.Марс ничего не заметил, снова витает в облаках. P.P.S. Боже мой! Кажется, идея взбодрить Капеллана посетила не только меня! *** Наш Капеллан слег! Вместо него аббат М. Грустное зрелище: нес вздор, да еще и на дурной латыни*. Я бы и то лучше справился. P.S. Совесть гложет, навестил нашего страдальца. Покаялся и принес ему свое превосходное одеяло, коего у него нет. *** Ежедневно маршал преподает нам урок силы духа. Какой бы муторной не была осада, льет ли дождь или клубится пыль, он всегда гладко выбрит, подтянут, при белоснежных воротничках и начищенных сапогах. Иногда так намучаешься за день, что в зеркало смотреть на себя не можешь. Он же неизменно свеж, надушен, и чист. И не надоедает ему? *** Несусветная жара! Раздобыть лёд — большая удача, но Ла-Виолетт проявляет чудеса находчивости — вот кого надо бы сделать нашим главным фуражиром! *** К вечеру приползли с Антуаном к Марсу все в пыли, чуть живые и с пересохшими глотками — отчитываться о выполненных распоряжениях. А он только после ванны с мокрыми волосами и в шелковом халате. Душа моя подверглась испытанию! Выслушал, и, наконец, смилостивился. Разрешил и нам окунуться. Ла-Виолетт мгновенно всё устроил. Раздеваясь на ходу, чуть не подрались с Антуаном, выясняя, кто первый. Залезли оба. Вот он — Рай! А Фиалка — ангел: снабдил миндальным мылом, и пока мы отмокали, отправил мальчишку за свежими сорочками и наказал почистить нам сапоги. Меррей и вправду красавец. Но что за человек — ни минуты покоя! Начал шалить и плескаться. Кончилось тем, что маршал явился, скомандовал нам: «Подъем!», и велел сопровождать его к принцу. P.S. У Монсеньора три сорта лимонада и каждый со льдом. Блаженство! *** После исповеди, за беспутный образ жизни, Капеллан наложил на Меррейя злостную епитимью. Красавчик же, не растерявшись, выдумал в ответ озорство, в которое втянул и меня. Но обо всем по порядку. Антуану взбрело в голову нарядиться знатной испанской дамой, якобы оскорбленной когда-то нашим месье де Бюсси, и, покинувшей город тайком, дабы обрести справедливость. Не решаясь сразу броситься маршалу в ноги, и будучи истовой католичкой, она просит аудиенции у его духовника. Рассудив, что знатная дама не может путешествовать в одиночестве, пусть и инкогнито, он выдумал ей дуэнью, которую должен был изображать я. Кое-как раздобыли женские платья, какие носят испанки, лица прикрыли кружевными вуалями. Вечером мой Гримо пошел докладывать, и не знаю, что он запомнил из сочиненной легенды, но аббат нас принял. И началось веселье. Еле удержался, чтоб не прыснуть со смеху, наблюдая как Красавчик, томным шепотом жалуется Капеллану, призывая Небо в свидетели. Я же громко вздыхал, утирая слезы. Не знаю, сколь долго длилась бы наша потеха, не прозвучи на пороге знакомый голос — Отец-настоятель! Меррей взмахнул руками, как бы не в силах долее терпеть эту нравственную пытку, и пустился бежать. Я, подхватив юбки, за ним. Вырвались на свободу, завернули за угол, и прямиком угодили в руки к маршалу… P.S. Ох, и досталось же нам! *** Искупления ради помогаем Капеллану — чистим священные сосуды и поем псалмы. Аббат удивлен тому, как хорошо я знаю церковный уклад. Поведал ему о моей безвременно окончившейся духовной карьере, и скромных успехах на этом поприще, чем, кажется, его удивил. *** Кампания снова потеряла остроту и перешла в вялотекущую. Томимся. Хоть бы Маршальшу нам оставили, с ней бы повоевали. Застал вечером Марса в раздумьях — водил пальцами по руке, где след от укуса. Скучает он по ней и что ли? *** Как бы объяснить, что такое маневренная война? Представьте две армии, они столь многочисленны, как и неповоротливы. Пока одна из них начинает разворачиваться с тем, чтобы занять лучшие позиции, другая может решить, что сегодня не подходящий день для битвы, и, в свою очередь, преспокойно совершить маневр, исчезнув из поля зрения противника. Таким образом, шансов встретиться с чужой армией в чистом поле практически нет. Или, точнее, для этого должно совпасть слишком много желаний. За всю кампанию во Фландрии подобное чудо произошло лишь однажды! *** В один погожий день, именно благодаря широкомасштабным маневрам испанцы познакомились с нами поближе. Мы с Марсом возвращались в ставку, двигаясь вдоль позиций Суассона, как вдруг, неожиданно для себя поняли, что на милю вокруг нет ни одного французского солдата, так как граф снова предпринял маневр, один раз уже чуть не стоивший мне жизни. Как жаль, он и на этот раз забыл нас известить. Черт его подери! Итак, мы весело ехали вдвоем по вражеской стороне, даже не подозревая об этом. Лучшее, что можно было сделать — это побыстрее ретироваться к своим частям, но до темноты мы не успели. На счастье, подвернулся заброшенный сарай. Привязав лошадей внизу, забрались на сено, оставив оружие наготове. Лежали, и, сквозь дыру в крыше, любовались на звезды. Многое хотел сказать Марсу, но так и не решился. Впрочем, просто молчать с ним вместе, уже счастье. Не мог заснуть. Небо такое темное, что, если долго смотреть, кажется, что отрываешься от земли и летишь прямо к звездам. _ Как богомолец к небесам, Взор возвожу к твоим глазам, Коленья преклонив у ложа, Молчу, желаньями палим, И дремлют, сон твой не тревожа, Мои восторги вместе с ним. Так, близ тебя простертый ниц, На стрелы сомкнутых ресниц Гляжу, смиряя вожделенье. - О, небо! - восклицаю я, - Скажи, зачем краса творенья - Источник муки для меня?^ *** Марс разбудил меня на рассвете. Наше уединение нарушил отряд испанцев. Их было четверо. Ехали неровной шеренгой. — Возьмите крайнего справа на мушку, Люсьен, и стреляйте по команде. И постарайтесь не промазать! По его крику мы выстрелили одновременно, крайние всадники свалились на землю, и их лошади рванули в разные стороны. Да, Отец-настоятель гордился бы мною! Двое оставшихся, спешно соскочили и залегли вместе за пригорком. Пытаясь разобраться, где мы и сколько нас, они решили пока не высовываться. — Поздравляю Вас, шевалье, Вы наконец-то попали! Мои аплодисменты Бюсси. Он даже Вас выучил. — А почему мы стреляли в крайних? — уточнил я, с трудом переживая его сомнительный комплимент. — Теперь у нас одна мишень, а было бы две. — Но стрелять нам все равно больше нечем! — Нечем, — согласился он, — поэтому мы подождем. — Но, господин маршал, если мы будем отсиживаться, разве это не трусость? — Нет, мой мальчик, настоящая смелость в том, чтобы жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть**. — И как же понять, когда пора умирать? — нервно усмехнулся я. Он сделал вид, что не заметил моей иронии и серьезно сказал: — Вы это почувствуете. Он вконец заморочил мне голову. Я пробурчал: — Что-то мне не хочется жить в постоянном ожидании конца. Что это за жизнь такая? Он тонко улыбнулся, смотря вдаль сквозь щель в двери, и медленно прошептал: — Жизнь в каждом вдохе. — А если они так и не решатся выйти из укрытия? — Бесконечно это не может продолжаться. Либо они нападут на нас, либо наступит ночь, либо подоспеет подкрепление. — А если подмога подоспеет к испанцам? — встревожился я. — Значит, для нас наступит время умирать, — улыбнулся он, и глаза его загорелись. Ничего не оживляло маршала так, как близкая опасность. — Ну же, Люсьен, не бледнейте так. Мы еще повоюем. В конец концов, нашим противникам надоело. Они осторожно выползли из укрытия, и, пригнувшись, направились в нашу сторону. Схватка была мгновенной, я даже не понял, когда добил своего испанца. Как же чудесно жить! — думал, подъезжая к лагерю. — Я впитал полной грудью эту сладость — никогда я не чувствовал себя настолько живым! *** Матушка подумывает женить Меррейя на одной барышне с хорошим происхождением, но не самым завидным приданным, о чем и сообщила ему в письме на десяти страницах. Надеется, что имя тестя поможет ее сыну продвинуться. Красавчик категорически против, ибо боится, что принц М. не оценит подобный жест и бросит его. Марс посоветовал не торопиться и сначала продвинуться в карьере. А невеста с приданным еще найдется. P.S. Я же и вовсе не хочу жениться. Меня и так всё устраивает. *** Между тем. Антуан отпросился домой в Шампань — его дядюшка норовит представиться, и Красавчик планирует припасть к ногам и заслужить хоть строчку в завещании. Верю — рыдать будет, громче плакальщиц. *** В театре военных действий затишье — кончился август, пошли дожди. В командовании смена состава — заступил маршал Тюренн. Остальные временно могут быть свободны — до весны, я полагаю. Марс с компанией едет к семье в Плесси, перевести дух и застать последние теплые денечки. Я не с ним, ибо матушка плоха, и спеша успеть, уезжаю в наше имение в Турень. Оставляю маршала на Отца-настоятеля, он не подведет***. *** Не мог писать неделю. Остались мы с Мадлон одни. Дядя нашел ей «прекрасного мужа» — вдовец, уважаемый человек строгих нравов, вышедший в отставку. Не пьет, не проигрывает всех денег в карты, и не распускает рук. И довольствуется малым приданным. Прекрасная партия. Только лет ему пятьдесят. P.S. Но что же делать, такова женская доля. Одно утешение — свадьба отложена до весны. *** Сегодня возвратился в ставку. И сразу прекрасная новость! Маршала вызывают в армию! Вдвойне счастлив, ибо лично везу поручение в Плесси. Считаю дни до встречи. Вот будет сюрприз! Как сегодня утром пели птицы! И я пою вместе с ними. На этой записи дневник обрывается. В этот день адъютант де Ламюльер попал в засаду. Согласно завещанию, маршалу дю Плесси было передано его письмо со следующей надписью: В случае моей смерти прошу передать сие письмо нераспечатанным лично в руки месье маршалу дю Плесси-Бельеру.

С надеждою на Ваше благородство и скромность, Шевалье де Ламюльер