***
- Она действительно сумасшедшая! - Воскликнула Бев, качая головой. - Неужели она не понимала, что не вернется? Майкл пожал плечами. Он словно заново переживал тот день, когда узнал о произошедшем, но виду старался не подавать. - Она любила. Искренне, по-настоящему. И потому не могла простить - ни его, ни себя. Я думаю, Альба прекрасно знала, что ей не удастся спасти Пеннивайза: в конце концов, он никогда не был самостоятельной личностью, отдельным существом. Скорее... м-м-м... У нас, людей, это называется раздвоением личности, психическим расстройством, шизофренией. И такая ситуация похожа на случай ОНО-Пеннивайз, только в более... э-э-э... космическом аспекте. Разумеется, разделить их на два отдельных существа или подавить одну "личность" другой просто невозможно. Кроме того, и этого следовало ожидать, Альба не поверила мне, будто отъезд исцелит ее душевные раны, сотрет всё из ее памяти. А может, она этого и не хотела, я не знаю. Единственное, что мне известно наверняка, так это то, что смерть девочки существенно подкосила сущность Пеннивайза, вывела его из равновесия и, вполне возможно, даже лишила его какой-то части своей силы. Поэтому его действия сейчас, по отношению к нам, столь отчаянны, столь безумны, столь жестоки: ему больше нечего терять... - П-п-получается, Пеннивайз - д-д-двинулся? - Понял вдруг с удивлением Билл. Темнокожий библиотекарь кивнул. - Думаю, да. И это сумасшествие отразилось и на самом ОНО. В какой-то степени эта тварь теперь уязвима, что будет нам весьма на руку. Но... в то же время ОНО стало и злее, и сильнее. Альба была единственным якорем, той крупинкой человечности, гуманности, той частичкой света, что когда-то существовала в глубине души этой твари. Если, конечно, у него вообще была душа. "Неудачники" поёжились. Еще яснее теперь им стала видна подлинная суть ОНО, таинственного и зловещего пришельца другого мира, которого не победила даже любовь, даже сострадание. Девочка принесла себя в жертву ради этой любви, ради попытки спасти того, кто был ей дороже всего на свете. Хотя у нее это не получилось, ее смерть определенно нанесла раны чудовищу, которые оно не сможет залечить. А, как известно, раненый зверь становится еще опаснее, еще злее, еще беспощаднее...***
Дверь захлопнулась с внезапно налетевшим порывом ветра, и Альба оказалась в кромешной тьме. Разом стихли абсолютно все звуки, словно девушка вдруг оглохла. Сомнений нет, ОНО знает, что Альба здесь, и таким образом запугивает ее. Как глупо, нервно усмехнулась блондинка. Для чего это, если она добровольно пришла сюда, на заклание, достаточно просто принять эту жертву и покончить со всем. Жалея, что не взяла с собой фонарик или на крайний случай телефон, Альба кое-как вслепую нашарила стену и, придерживаясь ее, медленно двинулась вглубь дома, туда, где вдалеке, через разбитое оконное стекло робко заглядывала тонкая слабая нить лунного света. Под ногами громко скрипели полуразвалившиеся, осыпающиеся половицы, и этот скрип напоминал едкие смешки охотника, поджидающего добычу, которая наивно и неотвратимо идет прямо к нему в руки. Пару раз Альба споткнулась о какие-то валявшиеся на полу предметы - похоже, стулья и ящики, разбросанные в беспорядке повсюду. Не дом, а помойка! И в этой помойке ей, черт возьми, как и многим до нее, предстоит умереть?! Нет, не такое будущее она себе представляла, не о том она когда-то мечтала... В очередной раз наткнувшись на что-то тяжелое, Альба больно ударилась, до крови разбив колено. - Трусливая сволочь, хватит прятаться! - В сердцах воскликнула девушка. Ткань брюк на разбитом колене быстро намокла от крови и уже стала неприятно липкой. Продолжать идти дальше было бессмысленным, и девушка осторожно опустилась на пол, слегка продавив древнюю древесину половиц. Сейчас уже казалось глупым вообще приходить сюда, вся эта затея представилась уже не самой хорошей идеей. - Чёрт возьми, появишься ты или нет? - Уже не так громко произнесла Альба, нянча больное колено. - Я пришла сама, добровольно. Так чего же ты прячешься? Я хочу увидеть тебя! - Тебя это обрадует? - Раздался в темноте вкрадчивый, до боли знакомый голос, заставивший девушку вздрогнуть. И в тот же миг Альба увидела перед собой на фоне неясного света ЕГО - Пеннивайза. Прежний, такой, каким девушка привыкла его видеть - без ужасного звериного оскала, следов чужой крови и без этих жутких когтистых лап. Нет, это был такой привычно родной, ее Пенни... Он глядит озабоченно, словно испытывает тревогу за нее. Но разве можно ему верить сейчас, после всего, что произошло? - Зачем ты пришла? Это место опасно! В ответ Альба лишь презрительно фыркает: можно подумать, в любом другом месте она в безопасности! Девушка качает головой и протягивает клоуну левую руку. Тот аккуратно берет ее в свою ладонь - белый шелк приятно касается обнаженной кожи - и тут же изумленно и в то же время испуганно замечает отсутствие кольца на безымянном пальце. Пеннивайз вопросительно глядит на девушку, что весьма веселит ее. - К черту эти игры, дружок! Ты прекрасно знаешь, что я смыла его в унитаз. Да, теперь оно плавает вместе с дерьмом - там ему и место! Как раз то, что ты так любишь, правда? Гниль и дерьмо - вот твой удел, падаль! Лицо клоуна искажает гримаса ярости, но он сдерживается. Альба понимает, что играет с огнем, что вот-вот переступит опасную черту, но не желает останавливаться. - Но... почему? Зачем ты это сделала? Ведь кольцо защищало тебя... - Потому что всё это ложь! - Кричит девушка. - Твоя любовь, твои клятвы, все наши планы - всё это ложь! Грязная, гнусная, мерзкая ложь! И от этого я избавилась. И от тебя! От того, что связывало нас. Ты предал меня! Ты - сволочь, дрянь! УБИЙЦА! Жалки выродок ОНО!!! От этих слов Пеннивайз дергается, словно от пощечины, и замирает. Его рука крепче, до боли, сжимает девичью ладонь, когти, разрывая нежную ткань перчатки, впиваются в тонкие женские пальцы, и Альба кривится, до крови закусывает губы, чтобы не застонать, не вскрикнуть. Не в силах оторваться, смотрит она в остекленевшие, налитые кровью желтые глаза клоуна, и сердце ее бьется все сильнее, все быстрее. Господи, он же действительно убьет ее! Это осознание паническим страхом внезапно затопило разум девушки, словно огнем прожгло ее тело. Альба выдернула свою руку из лап твари и попыталась отползти, не обращая на ноющую боль в колене. Чудовище, что являлось сейчас перед ней, внушало ужас: узкие щёлочки разъехавшихся в стороны глаз, огромная раззявленная, ощерившаяся пасть, усеянная множеством острейших зубов-клинков и манящий свет тех самых блуждающих огоньков-шаров (о чем рассказывал мистер Хэнлон) из этой пасти. Тот самый свет, поглощающий детские души. Тот самый свет, что поглотит и ее душу тоже... Она потеряла его, потеряла своего Пенни навсегда! Это случилось бы рано или поздно, слова только приблизили неизбежное. И всё же она смогла увидеть его - того, кого всегда знала, кого любила, кому всегда верила. Испытывала ли она страх, глядя сейчас на монстра? Страшило ли ее неотвратимое? Разумеется! Любой, даже самый бесстрашный герой, боялся бы на ее месте. Но чувство горечи и обиды оказалось сильнее страха. И, пожалуй, еще ощущение отчаяния и безысходности... В ту же секунду Альба просто отказалась бороться. Она УЖЕ проиграла. С самого начала она шла сюда, чтобы умереть. Иные мысли были всего лишь мишурой, прикрытием, чтобы она не передумала, не сбежала, не послушалась библиотекаря. Теперь все стало очевидным - Черепаха выбрал не того героя, не того спасителя, он ошибся. С самого своего рождения она была обречена на такой конец... Что ж, и поделом! - Спасибо, что был в моей жизни, мой Пенни... Последнее, что увидела Альба - разукрашенное бело-красным гримом лицо, исполненные бескрайней злобой подобия глаз и зубастую пасть. А потом когтистая лапа одним мощным движением буквально разломила, раскрошила горло девушки, и после этого чудовище вырвало еще трепещущее сердце из девичьей груди. Небесно-васильковые глаза закрылись навсегда....***
В это же время в Касл-роке, штат Мэн
- Поздравляю, мэм, у Вас девочка! - Утомленные, но улыбающиеся врачи-акушеры показывают новоявленной матери ее только что родившегося младенца. Малютка кричит, надрываясь, и женщина плачет от счастья. Но и ей, и врачам, и самой крошке совершенно невдомек, что в этот момент далеко от них тоже плачут двое: странный юноша, довольно высокий и невероятно худой, с выпученными карими глазами, весь грязный, обросший, запертый в клетку в подвале заброшенного корпуса тюрьмы Шоушенк, и жуткий рыжеволосый клоун в белом, окровавленном наряде, сидящий на коленях в полуразрушенном доме по улице Нейболт, что в небольшом городке Дерри, расположенном в нескольких милях от Касл-рока. И клоун этот рыдает над изуродованным бездыханным телом белокурой девушки. Той, кого он, возможно, любил. И кто совершенно точно любила его. Отчего она и погибла...***
И беспокойно, бешено стучится, безумной дробью сердце водит пляс. И сколько ниточке с иголочкой не виться, всё решено - всё рухнет в сей же час! Не бойся, милая, ты не заметишь, ты даже не успеешь осознать. И даже страх - о, этот странный фетиш - забудь о нем! Я не позволю испытать! Мой свет в окне, мой мотылек беспечный, на огонек, что так тебя манил, летела ты. О, как рыдают свечи!... Ты верила, что я тебя любил... Я не сберег, не смог тебя избавить от трудностей, что могут ожидать; но я хотел, к чему теперь лукавить? Но гибель на тебе оставила печать...КОНЕЦ