История Пайи

      Я родился в клане Сумеречных лис в деревне под названием Кейко, которая находится через море от Восточного Континента. Наш клан так называется из-за характерного внешнего вида: пепельные или чёрные, как смола, длинные уши и такой же хвост, чуть согнутый к концу. А ещё клан существует отдельно от Деревни Линов, потому что, как гласит история, когда-то между линами велась борьба за право стать их предводителем или же королём.       Когда война началась, лины несли потери в рядах своих кланов, и большая их часть отказались от идеи захвата власти над всей расой. Тогда война приняла интересный оборот. Кланы линов разделились на 2 стороны: Вейс и Тателл. И это уже была не война различных кланов за право владения троном, а война двух сторон, в которых состояли кланы, согласившиеся на те или иные условия для того, чтобы сделать жизнь линов лучше.       Сторона Вейс, во главе которой был клан Роукун, взяла под свою защиту все те кланы, что уже не могли вести войну самостоятельно, а воинов, которые все ещё могли сражаться, отсылали в бой. Сторону Тателл возглавляли лидеры кланов лис, а именно: Горный лис, Кристаллический лис, Чёрный лис, Огненный лис и Сумеречный лис. Все они общими усилиями продвигались к победе. Но что-то пошло не так, и неожиданно в войну ввязалась раса людей, которая поддерживала сторону Вейс. Превосходя в численности, стороне Вейс удалось добиться победы.       Сначала в планы стороны Вейс входило постепенное уничтожение Тателл, но затем были выдвинуты условия. Как пишется в учебниках великой истории, они были таковыми: «Все кланы, что вели войну на стороне Тателл, обязаны покинуть Восточный континент. При неподчинении — клан будет полностью уничтожен». Многие кланы, состоявшие в Тателл, продавали свои последние запасы еды, скот и всё то, что было нажито непосильным трудом, чтобы приобрести корабли и покинуть Восточный континент, так как они не хотели, чтобы их клан, их история исчезли.       Как уже, наверно, можно было догадаться, наш клан принял условия и отправился на поиски пристанища. Он переправился через Небесное море и достиг неведомой ему земли. Как только члены клана ступили на эту землю, их «дружелюбно» встретила местная стража и отвела к королю, у которого они попросили землю, где смогут построить для себя небольшую деревушку. Король в ответ возмутился, ибо он должен дать совершенно незнакомым чудикам, которых он впервые видит, свою землю, а они в ответ ему — ничего. Тогда глава клана объяснил всю ситуацию и затем заключил договор, в котором король предоставлял клану земли, а он, взамен, посылал на службу своих воинов с целью разведки новых территорий (Король хотел расширить свои владения).       В любом случае, договор, который был последствием войны, разразившейся 500 лет назад, ныне утерян, поэтому лины нашего клана могли уже спокойно вернуться обратно. Однако всё то, что соклановцы создали в деревне Кейко на новом месте, никто терять не хотел, поэтому Сумеречные лисы так и остались вдали от истинной родины линов.       Отходя от истории, я расскажу немного о своей семье. Мой отец, несмотря на его невысокий рост и недружелюбие, являлся одним из лучших бойцов в клане, из-за чего его часто не бывало дома, так как его отправляли на разведку. Каждый раз, когда отец возвращался домой, он слушал о том, что произошло во время его отсутствия, попутно рассказывая истории своих приключений. Я слушал и слушал их, затаив дыхание, поэтому у меня была мечта — путешествие. Путешествие на далёкий остров или континент, где я бы смог увидеть что-то иное.       Мама видела, как занимают меня отцовские истории, но старалась не подавать виду, что знает об этом. Думала, наверно: «Это всего лишь детская мечта». Но на самом деле моя матушка всегда всех видела насквозь, знала, что у них на душе, какие мечты, какие намерения. И несмотря на всё это, она не имела пронзающий насквозь взгляд, как можно подумать. У неё были добрые глаза цвета тёмной ночи, которые со временем начали угасать из-за того, что мама нечистокровна (её мать являлась человеком, а отец — лином). Зрение стало постепенно ухудшаться в определённый момент. Однако об этом никто не знал, так как она не подавала виду, продолжая заниматься повседневными обязанностями.       Порой, когда маме становилось трудно выполнять какую-то работу, ей помогала моя старшая сестра, Мэлли. Она всегда была очень жизнерадостной и ловкой, что не раз выручало её из трудных ситуаций. По всей видимости, любовь к труду и красота досталась ей от матушки, однако родители и сама Мэлли иногда находили место пошутить о том, что я так же красив, как она, и даже более привлекателен, хотя если бы они сейчас так сказали, это было бы не смешно. Но всеми своими повадками она походила на отца. Была до ужаса брезгливой и, как странно это бы ни звучало, очень любила заниматься уборкой. Я не раз наблюдал её за тем, как она мыла посуду. Поистине удивительное зрелище! Сначала сестра брала тарелку, а затем, резко отводя голову в сторону и закрывая глаза, со всей силы тёрла её да так, чтобы, когда она откроет их, смогла увидеть чистую вещь и спокойно уже убрать её.       Единственным лином, который никак не дразнил меня по поводу моей внешности, да и вообще никаким образом не задевал — это мой брат. Я долгое время, сам не знаю почему, звал его Гриша. Хотя это имя кардинально отличалось от настоящего. Как мне потом «намекнула» Мэлли, его имя было Хироиши, но все сокращённо называли Хиро. Поняв, какую огромную ошибку я допускал на протяжении нескольких лет, тут же отправился к брату просить у него прощения за это. Самым странным для меня было то, что брат никогда не поправлял меня. Он либо просто не замечал этого, либо сам хотел, чтобы его так называли.       Я застал брата на тренировочной площадке, которая находилась на территории деревенской школы, где лины из нашего клана проводили иногда дружественные бои. Честно говоря, я уже был здесь несколько лет назад, когда брат участвовал в турнире по владению мечом, где, как я помню, он занял третье место среди своего класса. Но сейчас в этом месте многое переменилось: деревянные лавочки, служившие трибунами, заменили на огромные «ступеньки», на которых могли сидеть зрители, а вместо бледно-серых давно уже выцветших пеньков поставили скамейки, на которых сидели участники. Именно на одной из них я и увидел своего брата. Он был так занят то ли заточкой лезвия своего меча, то ли его отполировкой, что даже не заметил, как я подошёл, или, по крайней мере, мне так показалось. Он посмотрел на меня немного удивлённым взглядом и спросил: — Что ты хотел, Пайя? — Я хотел бы извиниться за то, что неправильно произносил твоё имя… Мне так стыдно перед тобой…       В этот момент он засмеялся, из-за чего создалось такое ощущение, будто я упал в ледяную воду, поскольку мне стало страшно, что же будет дальше. — Глядя на твоё лицо, я уж подумал, что что-то ужасное случилось, — сказал он и мягко улыбнулся. — Не знал, что тебя могут тревожить такие мелочи.       Он встал со скамьи и, совершив несколько непонятных мне оборотов мечом, взял его в руку. — Не хочешь попробовать? — спросил он и протянул мне меч.       Конечно же, я не хотел отказываться от возможности подержать в руках меч. А тем более меч брата! Правда, как только я взял его, сначала остриё, затем рукоятка, а вместе с ней и я, полетели вниз на землю. — Видимо, он слишком тяжёл ещё для твоих ручек, — сказал брат и рукой потрепал мои волосы, когда я всё ещё лежал на земле с мечом, не выпуская его из рук. Я бы хотел добавить, что подобный жест (гладить рукой по голове линов), считается довольно интимным. Только самые близкие люди могут сделать это.       Он подал мне руку и сказал: — Пойдем домой, Пайя. Уже темнеет, — всё с той же улыбкой он смотрел на меня. Я взял его за руку, вместе с которой он поднял и меч. Убрав его в ножны, он посадил меня на закорки, и я, наслаждаясь прелестной красотой природы, всматривался в каждую деталь. С высоты всё казалось ещё меньше: муравьи превращались в мелкие черноватые соринки, бегающие из стороны в сторону, бабочки — в летающий маленький цветок. Но в этот момент мой брат остановился. — Пайя, смотри, какой прелестный закат! — повернувшись и указывая взглядом на уходящее в сон солнце, сказал он. Действительно. До этого момента я ничего не видел подобного. Меня будто бы заполнили эти краски заката теплом и лаской; будто бы лучи пронзали всё моё тело и душу настолько, что желание обнять солнце росло. Кроме того, у меня в первый раз появились как чувства радости, так и чувства грусти. Мне хотелось одновременно смеяться и плакать. Сейчас, конечно, я пытаюсь всё передать в словах, но это очень тяжело.       Спустя несколько недель брат сказал, что уезжает учиться в академию, расположенную в столице. Я долгое время не мог принять это, поскольку он был единственным, кто понимал меня и старался помочь. Если бы брат уехал, то отношения окружающих ко мне были бы похожи на фрукт, который поначалу мягко-сладкий, а затем гнил. Но всё же решение Хиро было окончательным, и нам оставалось лишь пожелать ему успехов и проводить в дорогу. Напоследок он сказал, что навестит нас, как только появится возможность.       После его ухода сперва было сложно, потому что некому стало выполнять тяжелую работу, предназначенную для мужчин, а я был ещё слишком мал. Мама старалась справляться сама, но я и Мэлли видели, что это давалось ей с огромными усилиями. Помню, однажды, она решилась заменить окно, которое из-за дождей стало выпирать из стены да так, что ночной воздух не давал нам согреться. Мама целый день провозилась с этой проблемой и, в итоге, попросила одного из соседей. Именно поэтому я и Мэлли вносили свою лепту: она ходила на рынок в ближайший город, а я помогал в хозяйстве, чем мог.       Позже, через год, в возрасте 7 лет я пошёл в нашу единственную школу в деревне. Здесь учились только мальчики, так как из них пытались вырастить войнов, которые будут защищать деревню и столицу. По крайней мере, нам так говорили. В этой же школе когда-то учился и мой брат. Проходя по узкому коридору, я не раз замечал заметки о нём и даже один раз наткнулся на «стену пожеланий», где и было написано о моём брате. Правда, я тогда читать не умел, поэтому только спустя несколько месяцев обучения в школе узнал, что там написано: «Хироиши, от имени всех твоих товарищей, желаю тебе стать Главнокомандующим», а правее указано: «Лучший друг Рейхарт». Как я тогда понял, только мой брат отправился в столицу продолжать учение. Все остальные были определены в местную стражу или в разведывательный отряд, где состоял мой отец.       В школе нас не обучали письму, потому что не было тех людей, что знали бы язык на желательном уровне, и счёт по той же причине. Только, в отличие от письма, нам дали основы для того, чтобы знать, например, сколько мы можем купить яблок, а сколько нет. Больше всего в школе мне нравились уроки владения мечом и великой истории. Это напоминало мне о брате, что, несомненно, помогало мне не обращать внимания на некие шуточки со стороны взрослых. Что касается великой истории, то, как можно заметить по началу моего повествования, я и взаправду её любил. Если мне было нечем заняться, я брал книгу и досконально читал её.       С одной стороны, в учёбе у меня всё шло гладко. Но с другой стороны, появились некоторые проблемы с практикой в рукопашном бою. Да и в владении мечом давалось мне не всё очень просто. Тогда я вспомнил про лучшего друга моего брата — Рейхарта. Только был один минус. Я не знал о нём ничего, кроме имени и того, что он был лучшим другом брата. Пришлось спрашивать у нашей директрисы, у учителей. В конце концов, мне удалось его отыскать. Рейхарт, как и многие выпускники того года, стал стражником в деревне. Когда я впервые увидел его, меня удивила его внешность: бледные, выцветшие волосы, золотые и глубокие глаза, которые походили на море, отражающее яркие утренние лучи восходящего солнца. Его рост не отличал его от остальных линов, но эти качества явно выделяли его из этой массы. Я подошёл к нему и попросил, чтобы он мне помог с тем-то и тем-то, на что он спросил: — Ты же брат Хиро? — Да… — ответил я и вдруг поймал на себе взгляды других стражников. Рейхарт ничего больше не спросил, а лишь задумчиво начал разглядывать меня снизу доверху. Постепенно мне стало неловко и захотелось уйти поскорее отсюда. — Что ж… — вздохнул он. — Хиро, конечно, прекрасный мечник. Но вот старший брат из него никакой, — сказал Рейхарт и усмехнулся. Мы были примерно одного роста, поэтому он лишь сделал одобрительный жест большим пальцем и улыбнулся. На самом деле, я бы никогда не назвал это улыбкой. Это что-то среднее между ней и ухмылкой. Также у меня сложилось впечатление, что ему было очень приятно, когда я обратился именно к нему, будто он был горд собой.       На следующее утро он заявился ко мне домой со словами: «Сегодня мы начнём твою тренировку!». Стоя в пол-оборота и указывая пальцем на только что вставшего меня, он выглядел очень самоуверенным, и на его лице была та же недоулыбка. В тот момент я осознал, что совершил ошибку, выбрав его в качестве моего личного учителя.