mirror of pallor.

Одиночество гложет. Изнуряет изнутри и сковывает ужасно тяжелыми цепями в мантиях невидимости. Ослабляет, подавляет тем, что до него нельзя дотронуться и, сведя кольцо рук на хрупкой шее, придушить, перекрыть ему кислород. Для Юнги это чувство привычно, часто чревато чем-то сломанным и разбитым, лежащем потом на полу или выкинутым через огромное окно на мокром асфальте, (потому что дождь, как чувствовал, что пойти именно сейчас именно в это время - очень удачная мысль.) а потом полученными по своей белобрысой макушке шлепками рукой и неодобрительным мотанием головы лидера. Одиночество доводит до трясучки, трясучка мешает существовать. Само существование бесит. Он молча сидит за обеденным столом с другими мемберами и поглощает заваренный кипятком бюджетный рамен - гадость, честно говоря, и тошнит уже от третьей порции полуфабриката за день. Между Тэхеном и Намджуном пустует место. Любимая кружка пропавшего стоит в верхнем шкафчике кухонной фурнитуры, нетронутая четвертый день. — Джин~хен долго будет лежать в больнице? Юнги кратко усмехается, перебирая в руках вилку. В горло ничего не лезет. — Еще неделю, мелкий. Слова тоже выходят плохо и голос дрожит в самом конце фразы. Рука непроизвольно сжимает столовый прибор.

***

Тонкие пальцы медленно достают из упаковки Парламента две сигареты: одной точно не хватит, чтобы унять раздражение. Двух, видимо, тоже, поэтому Мин все-таки достает три, поколебавшись считанные миллисекунды. На настенных часах время полночь. Стоя тут, на балконе, пока другие отсыпаются перед ранним подъемом, парень раздраженно хмурит брови, сводя их к переносице, и поджигает фильтр зажигалкой из кармана кофты. Курить ужасно, на самом деле. Портить легкие не есть хорошо и скрывать от других злочастную привычку тоже, но кому есть дело до здоровья, когда нервы сдают, не подчиняются контролю разума и готовы сами послать все к чертям и слететь, попутно набирая номер психиатрической больницы на стационарном телефоне общежития. Никому, даже какому-то парню стажеру плевать, когда он отдавал пару пачек, купленные не так давно в магазине за углом. Лишь бы менеджер не узнал, а так безразлично, что кто скажет. Есть весомые причины на такую слабость к никотину. Глаза неприятно щиплет. Нет, он не плачет, просто слезные железы стали функционировать не вовремя и вообще без надобности. Вытирает рукавом кофты выступившую жидкость и остервело прикусывает сигарету, сильно втягиваясь, из-за чего в глотке першит и он закашливается. С балкона их общежития не видно так нужного здания с таким важным человеком в одной из палат.

***

Запах таблеток и проведенных процедур въелся в ноздри, вызывая легкое головокружение и заставляя осесть на предложенную врачом кушетку позади. Белые стены, белоснежный потолок, светлая плитка, не так давно протертая уборщицей по графику ровно в одиннадцать и люминесцентные лампы с блеклым освещением. В каждом кабинете, в каждой палате, в каждом коридоре и в каждом чертовом лестничном переходе одна и та же обстановка. Въелась, забилась и отключила восприимчивость к остальным краскам мира. Джину сводит глаза от такого разнообразия оттенков, поэтому он, пройдя нужных врачей, утыкается в подушку на одноместной кровати в своей палате. И задумывается, действительно задумывается, сколько бы успел сделать, не сломав он ногу на очередной из десятков репетиций и не оказавшись тут, в большом количестве километров от общежития, от здания компании. От цивилизации, в общем, черт подери. Успел бы на самолет. Он горько от этого смеется. Джин точно знал, что по графику у группы завтра вылет в Японию в семь утра. Никто к нему не придет и не потревожит как минимум еще дня три, потому что концерты выматывают каждого до онемения ног. Никто к нему не завалится в палату с сюрпризом. Даже тот, кого он бы хотел увидеть, сейчас процентов на девяносто девять валяется на диване, а рядом лежит несобранный чемодан. Джин собирал ему всегда его сам и бурчал о несобранности уже взрослого парня. Тот хмыкал и в благодарность обнимал его за плечи. Становилось легче дышать. Ворчания сходили на нет. Все-таки этого у Джина огромная нехватка. Стадия ломки. Наркотик Лекарство от него далеко и от этого только хуже. Громкий удар чего-то о поверхность прикроватной тумбы пробрал до мурашек и вздрагивания от резкого звука. Медсестра, поклонившись, убежала за дверь, вновь создавая тишину. " Это печенье от всей группы. Приятного аппетита. Всех благ. Шуга. " Ким от радости валится на спину. Подгоревшие бисквиты были сделаны явно любителем добавлять слишком много сахара в тесто. И от этого вновь становится легче дышать.