Вкусный Тайга

Рация оживает, несмотря на слабую покареженность – ей явно не первый десяток — слышимость до сих пор четкая и без лишних напрягов: можно уловить явное негодование стража порядка по ту сторону "- Приём, Капитан, задержанный сбежал. Как слышно? Приём!" С ответной стороны сначала слышится тяжёлый продолжительный выдох и только потом, ровно но с явной раздражительностью "- Я вас услышал, прием." И спустя пару секунд, немного глухо и замученно "- Пропотрулируйте район, он не мог убежать далеко." В ответ молчание, какое-то шуршание и шушуканья. " - А он и не убежал, Кэп, смотал на нашей тачке..." О чем шубуршит рация, Дайки дела не было, лишь на фоне своих размышлений он улавливал отрывки ругани своего дяди и совсем уж жалостливые интонации его подчиненных. Мысли заполняли воспоминания о первой встречи с курьером. Сейчас Дайки думает, что не останови его тогда Тайга, довёл бы дело до конца, но какого, он понимать боялся. Боялся и всё же готов пережить тот день заново и поступить точно также, как и в этот момент, решимость его не гаснет и разжигает нечто страшное внутри. Машина тормозит между складами, в отдалении видны огни мигалок и группы потрульных, оцепляющих территорию. Дайки проскальзывает между машин двигаясь к сборищю полицейских; их здесь немеренно, будто кто-то теракт устроил, а не мальчишку похитил. Из-за спин то и дело сновавших от места к месту копов, мельком проглядывалась копна рыжих волос, в тусклых серых цветах склада, она кричала ярким пятном и единственно верным ориентиром. Вокруг Тайги уже скопились медики, в своих пастельно-светлых одеяниях они то и дело морали их в чужой крови. То, чего здесь действительно было много: густые, желеобразные лужи красного марева, ещё не впитавшиеся в землю, с головой покрывали безвольное тело, будто на Кагами вылили пару литров бурой краски - столь неестественно смотрелось эти потеки и мелкие ручейки. Аомине ёжился каждый раз, улавливая его взором из толпы и всё чаще настораживался - "С такими потерями крови, успеют ли его довести до больницы живым?" В нерешительных топтаниях на месте его застала тяжелая ладонь, нашедшая пристанище на плече, сжав большими грубыми пальцами, в меру сильно и будто поддерживающе. Дайки доверительно спокойно оборачивается, дядин запах сложно не уловить, даже когда он не выпускает свой феромон, от него всё равно несёт крепким кофе и дорогим табаком. Он видит, что тот не смотрит на своего племянника осуждающе, не пытается отчитать, наорать, провести сеанс вправки мозгов, он будто знал, будто ждал его здесь с минуты на минуту, ждал, чтобы в порыве беспокойства и родительского инстинкта прижать к широкой груди, ободрить парой кратких фраз и чуть грубо, с толикой мужской неловкости потрепать иссиня-чёрные пряди на макушке. Мужчина с какой-то несвойственной самому себе эмоцией на лице, напоминающую смесь тоски и пожирающей грусти, провожает взглядом тело на носилках и отпускает Дайки к нему. Закрывая глаза и поглубже вдыхая холодный воздух, он поднимает голову к заалевшему небу - рассветет. Тяжёлой поступью Капитан направляется к своей машине, садится за руль, держит его, не заводит, молчит и в попытке успокоения насчитывает секунды, перетекающие в минуты. Не помогает. С чуть дрожащей рукой тянется к бардачку, где рядом с сигаретами и зажигалкой, лежит потрепанное временем фото, замурованное в тонкий пластик. Ещё один глубокий вдох, изо рта повалил едкий дым, затяжка. У его сына чуть не отобрали самое дорогое в этой чертовой жизни. Единственный, кто у него остался - этот дерзский малец, который, как и он, в одночасье потерял всё, за что билось сердце. Наблюдая за его угасающими к жизни глазами и потери интереса ко всему, что когда-либо было дорого - сродни его же похоронам: казалось, он уже давно умер внутри и оставил своего дядю совсем в одиночестве. В машине разносится хриплый шёпот, благодарящий Кагами, вернувшего Дайки к жизни. *** В больнице сообщают не самые приятные вести и вскоре случается то, чего все опасались больше всего: чрезмерная интоксикация классическими барбитуратами, вследствие чего - коматоз. Организм слабо справляется с нагрузкой, тело уже охладело до трупного состояния, а кожа приобрела ярко выраженный землистый оттенок и это только внешние признаки. Что творилось у Тайги внутри, невыносимо понимать оставаясь в спокойствии. Его нашли, доставили в больницу, но как оказалось, этого вообще никак не достаточно, это такой мизер по спасению, что сродни пластыря на открытый перелом. Через час Тайга перестал дышать и к его многопроводному телу добавился ещё и аппарат искусственного дыхания. Теперь из всех этих проводов можно плести сети и вырывать из сердца Дайки всё больше боли. По мелким и болезненным кускам, ковыряя своим видом чуть ли не физически. К полуночи полиция покинула больницу и они остались одни. В просторной одиночной палате, под писк приборов и сдерживаемой истерики, под слабое и сбивчивое дыхание практически живого мертвеца и шёпота, просящего не забирать его. Предлагая себя взамен.