Прости меня, моя любовь

За окном сыроватый апрель больше похожий на октябрь, но отчаянно пахнущий весной; на окне – две девушки, одна вдохновленная и задумчивая, другая – головой у нее на коленях, улыбается, смотрит куда-то между серо-синеватых облаков, а потом прикрывает глаза, кажется, растворяясь во всем происходящем, становясь единым целым с этим подоконником, окном и апрельским ветром. Голос Юнджи тихий, не робкий, но как будто опасающийся спугнуть – она читает вслух самые любимые стихи, стараясь выровнять дыхание: могла ли она надеяться, что кто-то будет слушать ее так же трепетно, как это умеет делать Тэён? Нет, не могла, и до сих пор не может поверить, только улыбается легонько на некоторых строчках и перебирает пепельно-русые волосы. Тэён в поэзии не смыслит, на самом деле, ничерта, но до ужаса влюблена в интонации Юнджи, в ее акценты; в ее губы, дрожащие от скрываемого волнения; в слова, которые для нее не значат ничего, но почему-то звучат так важно и красиво голосом Мин. Ким кажется, что невозможно увидеть что-то более прекрасное, чем Юнджи, которая рассказывает то, что действительно любит. Тэён почему-то безумно хочется стать зарифмованными строчками какого-нибудь поэта, чтобы хотя бы раз иметь возможность сорваться с губ Юнджи так же, как срываются ее любимые поэмы. Мин смеется, глядя, как Тэён зачарованно слушает ее. Ветер от форточки щекотно и прохладно забирается под шелковую рубашку, и Юнджи ежится, в следующую же секунду отказываясь в объятиях спрыгнувшей с подоконника Тэён, которая стаскивает ее и обнимает крепко; Мин могла бы сидеть у этого дурацкого окна вечность, хотя знает, что хорошего должно быть понемногу, но все равно дуется как ребенок, у которого отобрали конфету. Но эту конфету заменяют чужие губы – Тэён на вкус, как темный шоколад с малиной; Юнджи вообще-то всем говорит, что сладкое не любит от слова "совсем", но Тэён – ее самая любимая сладость. «Смотри, я нашла какие-то стихи!» – Тэён едва разбирает, что там написано на французском, но тянется в каждый книжный магазин у них по пути: слишком хорошо знает, как Юнджи они нравятся. Юнджи наигранно морщится – «боже, это что, Блок во французском переводе, положи, где взяла» – и протягивает какие другие сборники Тэён, которая держит их бережно и любовно, заинтересованно рассматривая обложки и изучая на предмет иллюстраций. Дождливая, но теплая Франция обнимает улицами, и дышать почему-то так легко, поднимаясь выше по холму – у Юнджи ноги гудят от усталости, но Тэён так крепко держит за руку и так восторженно идёт вперед, «подожди, скоро увидишь», болтает о каких-то мелких славных бесполезностях, засматриваясь на проходящих людей так, что почти влетает в дерево. Перед ними площадь, полная художников, и Тэён светится от восторга и счастья так ярко, что дождь просто прекращается, решив, что солнце уже вышло. Юнджи сама улыбки сдержать не может – переводя взгляд с Тэён на площадь и обратно. Нам очень нужен Монмартр. «Знаешь, я бы хотела здесь остаться и писать-писать-писать, маслом, гуашью, акрилом, может, им бы даже понравились мои работы, как думаешь? И жить где-нибудь в маленькой квартирке, знаешь, как наш гостиничный номер, под самой крышей. А ты могла бы читать стихи или петь, представляешь, как было бы здорово» – Тэён закрывает глаза, впитывая в себя шелест листьев на одной из аллей, тихий говор прогуливающихся людей, весь город, открывающийся покрывалом с небольшой горы. Юнджи держит крепко и не знает, как она вообще заслужила еще такое счастье – быть живой, быть здесь, быть рядом с Тэён. Мин измучена прогулками и попытками выражаться на французском, который учила сто лет назад – поэтому падает в объятия кровати, быстро заменив свитер на бесформенную футболку, которую, впрочем, украла у Тэён еще полгода назад, и притворилась, что так и должно быть, хотя футболка ей до колен – у Ким, видимо, какая-то невыразимая любовь к вещам, сшитым из парусины. Юнджи смотрит на Тэён, с разбегу приземлившуюся рядом, смешно кусающую губы – «странно, что кровать не сломалась после такой атаки» – и как будто видит свое отражение в слегка хитроватой, но сдержанной улыбке, в темном взгляде карих глаз и в спутанных светлых прядях, которые Юнджи всегда жутко хочется причесать. И на лицо схожесть – Юнджи вообще не представляла, что возможно влюбиться в кого-то, как Тэён, в кого-то несносного и поехавшего, и сама не заметила, что стала такой же именно. – влюбись, если сможешь. И сейчас Юнджи тянется сама к Тэён, устраиваясь на плече и руками проскользив по атласной ткани пижамы; Тэён же тянет к себе, руки запускает под футболку, бесстыдно обвивая за талию холодными пальцами, заставляя мурашки устроить гонки на выживание вверх по спине и обратно, чтобы разбиться сладкой карамелью по всему телу. Окончательно спутавшись в лавандовых простынях и в складках огромной футболки Юнджи, Тэён уже накрепко знает, что она спуталась – просто свихнулась – на самой Юнджи и не испытывает ни единого угрызения совести. Я же твоя дура.