***
Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, как сердце вновь начало биться: так медленно, уверенно, спокойно, будто никогда и не прекращало этого делать. Веки тяжело раскрылись, и ярчайший искусственный свет начал резать глаза, отчего захотелось вновь закричать от боли. Но кричать не пришлось, ведь боль во всём теле локализовалась в виде неприятного ощущения в глазах, и только; напротив, я почувствовала небывалую мощь в каждой мышце, которая была готова к агрессивной атаке в любой момент. Я не умерла? Но ведь всё шло именно к этому… С трудом я поднялась с пола, пристально оглядывая помещение секретной лаборатории, которая больше напоминала настоящее поле битвы: смесь подсохшей крови и затвердевшей изумрудной субстанции завораживала, и до меня с трудом могла дойти информация о том, что эта дрянь не убила меня, а сделала сильнее. Кажется, прошло достаточно времени, ведь кроме слабого потока света в этой, как оказалось, запломбированной комнате более не было источников электричества, и ни один компьютер, ни один лабораторный прибор не подавал признаков жизни. Жажда. Жажда, которую я ещё никогда не испытывала, начала раздирать горло. Вода. Мне нужна спасительная вода, чтобы выжить. И воздух. Много воздуха. Всякое плавное и бесшумное движение стесняла одежда, в которой меня оставили умирать. Без труда разделавшись с халатом, на котором боролись между собой алые и яблочные волны, я без всякого стеснения избавилась от ненавистного платья, наконец вдохнув, пускай и пыльный, но всё же воздух полной грудью. Дистиллированная вода в реактивах. Я чувствовала запах воды и шла к нему с таким рвением, что, кажется, сметала на своем пути все преграды, будь то стул, тумба или даже небольшой стеллаж с пробирками. Чёрт возьми, откуда у меня столько силы? Помимо отсутствия источника дополнительно электричества, в этом помещении меня раздражало отсутствие окон и солнечного света, по которому скучает любой человек. Человек ли я? За дверцами застеклённого шкафа стояли целые канистры со спасительной влагой, которая моментально оживила моё тело, заставляя его… Цвести. Да. Именно цвести. Ведь увиденное в стеклянную дверцу шкафа не могло лгать. Нежно — мятная кожа с витиеватыми узорами, похожими на цветущие веточки, изумительно красиво гармонировала с ещё больше порыжевшими волосами. Монстр. Я стала монстром из детских сказок, но почему меня так привлекает этот вид? Применение моему аномальному потенциалу нашлось благодаря дикой тяге к скромному кактусу на рабочем столе коллеги, который медленно умирал от жажды. Отчего-то я была уверена, что он страдал. Но именно это растение помогло мне раскрыть запломбированные двери при помощи мощных корней, что вырастили мои ладони буквально на ровном месте. И это не могло не вызвать счастливую улыбку на моих подсохших губах. Мимолетные мысли, далеко не счастливые, на какое-то время сбивают с толку моё сознание, но лёгкий толчок приводит меня в чувства. Поднимаю глаза и вижу перед собой уродливую морду охранника-мужлана, отчаянно пытавшегося узнать у меня о том, что здесь произошло. Ой, я совсем позабыла о презенте в виде чего-нибудь вкусненького для плюща. Мощнейшие и агрессивные сухие древесные корни сопровождали меня из цокольного к проходному этажу WayneTech, и я совершенно не считала жертв, которые пытались меня остановить; их застывшие от ужаса лица, продырявленные остриями корней, служили для меня лучшей наградой. А ведь всё, что я требовала от них — ответа на один вопрос. «Где он?» Эти глупцы с верхних этажей WayneTech надеются, что закрытые двери, верзилы-охранники с травматическим оружием и отсутствием воли остановят меня? Очень нелепо с их стороны эвакуировать из помещения женщин и отправлять в качестве пушечного мяса мужчин, для которых у меня припасён изумительный подарок из древней цивилизации — феромон. И спустя доли секунды зрительного контакта, невербального прикосновения, жаждущий сделать из моего тела решето уже добровольно помогает мне пробираться сквозь своих коллег, прикрывая от ударов и пуль. Находясь рядом с многочисленными порождениями самой Природы, я впитываю в себя всю прелесть сегодняшнего дня и начинаю чувствовать, как сама становлюсь живее, защищённее. Пусть я стою сейчас практически недвижимой, понимая, что шаги в одиночку будут безуспешными и какие-то трудные сейчас для меня движения напомнят о моём состоянии; пусть для своих родителей маленькая Пэм окончательно и бесповоротно скончалась, и плевать, что больше половины своей «короткой жизни» я провела за учёбой, не отрываясь от научных материалов, полностью игнорируя личную жизнь; я всё же заставляю себя сегодня взглянуть на вещи другими глазами и пересмотреть прошлые мысли. Я жива. И даже больше. У меня есть способности. Если каждый день я буду просыпаться со слезами и истериками, как было раньше, я попросту не смогу реализоваться как личность, будучи обессиленной. Родные всегда хотели, чтобы я была сильной, так что настала пора исполнить это горячее желание. Я — воительница. А воительницы не сдаются. Раньше оставалось только удивляться тому, что люди до сих пор веруют в «Бога», описанного в толстом переплёте, даже несмотря на то, что космическое пространство — вверх, бесконечность и новые миры — осваивается со скоростью геометрической прогрессии. Ладно, не так быстро, но всё же. Во мне всегда уживалось бесконечное множество противоречий, которые иногда не давали мне покоя настолько сильно, что (по моим ощущениям) казалось, я теряла себя. Свою личность. Теряла цели. Все мои студенческие годы были потрачены на изучение… как ни странно, жизни. Отбросив все прелести юношества и втянувшись в этот странный круговорот метаморфоз в дикой природе, Памела Айсли полностью отдалась биологии. Итог моих исследований был таков: «Мир должен превозносить природу, а не истреблять». Я не думала, что за ночь успею так соскучиться по яркому солнцу и его тёплым лучам, объятия которых уже совсем не хочется покидать. Прохладный несквозной ветерок, нарушая покой зеленой листвы, создаёт ощущение окрылённости и лёгкости, а окружающая природа так и светится жизнью — чем-то добрым и до невозможности приятным. Невольно я улыбаюсь гармонии, возникающей в моей одинокой душе. Наконец-то я смогла ощутить в себе себя настоящую и что-то новое, позитивное и доброе вместо всех чёрных чувств, которые не покидали меня до этого дня. Сердечную пустоту не восполнить ничем, и только в надежде я обретаю спасение, как и в свете Матушки-Природы, окружавшем меня сейчас. Осталось только полностью совладать со своей истинной сущностью — родной Стихией Земли, которая стала мне куда ближе и ценнее, чем все мелкосортные людишки, способные лишь на паразитирование. Осознание того, что яд лишь усилил во мне некоторые начала, вызывал дикую эйфорию, и на фоне поднимающегося настроения мне хотелось создавать, творить, изобретать что-то новое и прекрасное, но в это светлое пятно моего рассудка примешивалась жгучая ненависть к тому последнему человеку, которого я видела перед смертью, который оставил меня сгнивать несмотря на то, что и выбора у него особого не было. Но это уже ничего не меняет. Штормовые волны ненависти и гнева поднимались с самых глубин оставшейся ясности сознания, затмевая все разумные начала, что первым робким подснежником теплились в моей душе. Я найду его и заставлю страдать.***
После своей авантюры в лаборатории WayneTech мне пришлось на протяжении нескольких часов бороздить просторы Готэма. Хотя угроза выпустить чрезвычайно нестабильный образец исчезла, в Готэме было достаточно иных проблем. У меня не было права на передышку, учитывая, что творится в этом районе. За ночь мне удалось разобраться с некоторыми из головорезов мафии, которые подвернулись мне под горячую руку. Необходимо было хоть каким-то способом избавиться от этого тошного ощущения: передо мной по-прежнему всплывал этот несчастный образ испуганной девушки, которая так тщетно глотала воздух и пыталась выбраться наружу. Интересно, кем же была эта невинно погибшая? Впрочем, не стоит загружать себя лишними переживаниями. Уже завтра мне необходимо будет встретиться с Люциусом Фоксом по поводу наших финансовых столкновений с LexCorp. Возможно, во время этого разговора я и выясню насчёт подлинного финансирования секретного проекта, связанного с токсином. И более того, встречу с ним я переносил уже три раза: теперь мне просто не отвертеться. В своё поместье я вернулся уже к рассвету, будучи полностью опустошённым. Я сразу же направился к камину, не снимая своих практичных доспехов, чтобы слегка расслабиться и насладиться мелодией полыхающего огня. Впрочем, даже сейчас я чувствовал призрак своих родителей. И неудивительно, когда прямо над камином возвышался громоздкий портрет меня, моего отца и матери. Даже теперь мне сложно забыть этот внушительный, но между тем и заботливый взгляд Томаса Уэйна. А также лёгкие прикосновения матери. На какое-то мгновение мне причудилось, будто появившаяся из ниоткуда мама вновь погладила меня по плечу, и вот я снова беззаботное дитя, но… — Мистер Уэйн, для вас срочные новости, — низкий тон Альфреда ни с чем не спутаешь. Дворецкий с явно армейской выучкой передал мне парочку фотографий в хорошем качестве, где была изображена та самая лаборатория, которую я недавно посетил. Усыплённые мною охранники и прочий подоспевший персонал были жестоко убиты, причём удивительно странным способом: их пронзили корни невесть откуда проросшего растения. Подобная сенсация быстро разлетится по Готэму, а то и по всему Интернету. Значит, скандала не избежать… — Эксперты из WayneTech уже отправились туда, и солдаты нашей корпорации оцепили объект, пытаясь удержать комиссара Гордона и его ищеек. Но вы же сами знаете, что это только на время и разговор с Фоксом уже не отложить. Теперь он и совет директоров настаивают на вашем прибытии. Простите, я действительно пытался вас спасти от смерти со скуки. Увы, безуспешно… — Ничего, Альфред. Думаю, теперь мне придётся всерьёз разобраться с этой проблемой, — ответил я, прежде чем окончательно избавиться от доспехов и надеть один из своих глянцевых нарядов, чтобы сохранить своё амплуа и объяснить явную усталость перед советом.***
Начищенные витрины блистают отполированным стеклянным глянцем, и их зеркальная поверхность дарит помещению искрящиеся переливы чистого света, режущего взор после относительно мрачного освещения погружающейся под вечерний покров улицы небольшого города. Покоящиеся под непробиваемой бронёй ювелирные украшения навязчиво притягивают взгляд своим ослепительным разнообразием: от золота рябит в глазах, гранёные камни разных размеров смотрят на меня своими кристальными глазами, серебро лоснится радужными бликами. Короткостриженная брюнетка кладёт раскрытую ладонь прямо на холодную стеклянную поверхность витрины, с жадностью и одновременно горькой печалью рассматривая обручальные кольца. — Простите, девушка, к витринам нельзя прислоняться, — Селина не замечает, как из-за широкой ярко-красной шторы показывается тощая фигура высоко мужчины со свойственной всем работникам подобных заведений неизменно вежливой улыбкой. Она сконфуженно отрывает руку от стекла, приветственно кивая молодому человеку. Тот, медленно двигаясь воровке навстречу, неторопливо натирает серебряное кольцо, время от времени поднимая на посетительницу нетерпеливый взгляд, пока она погружена в изучение ассортимента. Который раз уже воровка стоит у ювелирной витрины, товар с которой будет некоторое время красоваться на её тонком безымянном пальчике? Каждый раз затевая эту игру, Женщина-Кошка забывает о провиденциальности итога, который её ожидает. Но, по всей видимости, минутное послевкусие счастья этого истинно человеческого, даже в некотором смысле рутинного обряда стоит всего того предпраздничного фарса. — Что-нибудь интересует? — спрашивает молодой человек наконец, когда ему становится утомительным длительное ожидание и чистка украшения. Серебряное кольцо легко садится на безымянный палец мужчины, прикрывая бледную полоску на коже, появившуюся в результате длительной носки украшения. — Кажется, да. Можно вот это посмотреть? — неуверенно протягивает Кайл, жадно пожирая взглядом, правую руку продавца. Того, кажется, это не смущает ни на грамм. Она кладёт большой пакет со свадебным платьем на пол, чтобы внимательнее рассмотреть товар. — Что вы, это же из старой коллекции, — отмахивается мужчина с таким пренебрежением, что на короткое время мисс Кайл одолевает навязчивое желание его ударить за подобную фамильярность в отношении её строгих и традиционных вкусов, но, хмуро приподнимая бровь, она лишь так же показательно фыркает, осуждающе сверкнув глазами. — Извините, я хотел сказать, что это такое важное для Вас событие. Вы, девушки, разве не хотите, чтобы всё прошло идеально? Идеальное празднество, самое дорогое кольцо, лучшее платье, — спешит оправдаться мужчина, пристыдившись своего собственного невежества. — Что вы хотите этим сказать? — брюнетку начинал раздражать этот человек, но, тем не менее, было интересно дослушать эти фальшивые извинения до конца. — Это ведь… — он на долю секунды запинается, словно пытаясь на этот раз правильно подобрать слова, чтобы не задеть меня неосторожным жестом или фразой, — …такие воспоминания. Дело даже не в кольце, мисс, а в том, как потом эти детали напомнят Вам об этой свадьбе. Такое ведь один раз в жизни, правда? Нужно вложить всю душу в эту церемонию, чтобы потом, в старости, сидя у камина со своим седым возлюбленным, вновь предаться воспоминаниям и восстановить часть утраченной души. Селина не знала, сколько раз за смену эти дрожащие в неискреннем трепете губы уже отчеканили заученные наизусть предложения, с мнимым восторгом и плохо сыгранным восхищением повествуя покупателю о прелестях этой приятной предсвадебной суеты, лишь бы человек поспешил высыпать на прилавок всё содержание своего толстого кошелька. Однако сказанное этим мужчиной заставило девушку впасть в лёгкий ступор — его слова произвели на Кошку совершенно обратный эффект. Для чего она ломает эту чёртову комедию, добровольно служа актёром собственного театра злосчастного самовнушения? Как будто кража кольца сможет что-то изменить — чистейший абсурд! Наступая каждое столетие на одни и те же грабли, она сама не осознаёт, как начинает любить эту боль, наивно полагая, что мгновение радости стоит вековой расплаты за свои грехи. Кипеть в адском котле собственных неосуществимых желаний, проклиная то самое чувство искрящейся надежды, не позволяющей воровской душе сгинуть совсем — фатален удел. Самой завязывать на шее петлю, чтобы потом задохнуться разрывающей болью роковой потери того, ради чего однажды рискнула. А может, игра не всегда стоит свеч? — Девушка, вы выбрали? — голос мужчины возвращает Селину в реальность, и, глядя с надеждой на кольцо, красующееся в изящных руках, мужчина коротко улыбается. — Нет, простите, я в другой раз зайду, — торопливо вкладывая заранее изготовленную фальшивку в широкую мужскую ладонь, спеша из страха передумать, нежели действительно от нехватки времени, она мчится к двери, только на выходе оборачиваясь. — Может, всё-таки передумаете? — досадливо бросает напоследок продавец, жалея о потраченном времени. — Нет. Извините, я спешу, мне ещё нужно успеть сдать платье в магазин. Селина не привыкла платить за вещи. Она всегда получала желаемое, но… слегка противозаконными методами. Всё-таки мисс Кайл получила украшение на свой палец. Глупенький продавец и не заметит наспех собранной подмены. Видимо, слухи о его качествах как специалиста сильно преувеличены.***
— Ирэна Дубровна, — женщина протянула худощавую руку блондину. Тот лишь окинул её скептическим взглядом и выбросил окурок, наступив на него ногой. — Ну, допустим, — всё так же скептически пробормотал тот и кивнул в сторону двери. Кошка не просила о помощи, и ему помогать тоже не собиралась. Их объединяло лишь общее дело. Поиск секретной информации, которую она может раздобыть, а он — расшифровать. Информация, которая имеет свойство находить нужных людей в любой точке планеты. Селина надеялась, что эта книга поможет ей избавиться от тяжёлого прошлого и начать жизнь с «чистого листа». На ней слишком много грехов, из-за которых она — лакомый кусочек для всех криминальных сообществ Готэма, одновременно преступница и жертва, самая высокооплачиваемая воровка, мечтающая о спокойной жизни. Что касается Джона, он больше всего на свете желал найти старого знакомого, чтобы исправить свою ошибку и свести былые счёты.***
Ирэна сидела в углу комнаты, за круглым отполированным дубовым столом, ловко управляясь с картами. То мешая их и тасуя в руках, то вытягивая по одной и в перевёрнутом виде раскладывая перед собой. — Может, твои картонки укажут нам местонахождение книги? — в комнату вошёл блондин; он уселся на диван у камина, запрокинув ноги на винтажный журнальный столик. Затем вытащил из кармана пачку сигарет. — Терпение, друг мой, — Кошка сосредоточенно рассматривала карты, переворачивая их одну за другой. Она наигранно мурлыкнула, прежде чем закончить свой расклад. Селина с детства увлекалась всякой мистикой (неудивительно, ведь она получила дар, который можно назвать паранормальным). Она обьясняла свою феноменальную интуицию «кошачьим чутьём», не более того.