Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий недуг Исчезнет при слове рассудка; И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг — Такая пустая и глупая шутка… (М.Ю. Лермонтов — «И скучно и грустно…»)
Как бы странно не звучало, но это — про наш мир. Я не знаю, что произошло: выброс, солнечная активность, вирусное заражение… Но люди вдруг стали меняться. Мутировать. Тут и там рождались люди. Хотя нет, не люди. Особи. Существа, проявляющие либо одни, либо другие признаки. Сначала это были единичные случаи, но со временем их становилось всё больше и больше. И вот, биологическая изменчивость достигла таких размеров, что мутантов стали признавать настоящими членами общества и делить на два типа. Глупая шутка природы. Не иначе. Итак, на сегодняшний день среди разумных прямоходящих можно выделить три вида: 1. Альфы. Сильные, красивые, умные и выносливые. Правда, на мой взгляд — весьма конфликтные и агрессивные. Прирождённые лидеры, стремящиеся доминировать всегда и во всём. Как ни странно, все альфы сугубо мужского пола. И, несмотря на то, что их всего 7-13% населения, в настоящий момент они занимают почти все руководящие должности. Спортсмены, музыканты, ученые, политики… Сплошь альфы! Я их недолюбливаю и опасаюсь. 2. Беты. Самая большая часть населения. Мы составляем около 60%. Обычные люди, не успевшие «мутировать». Среди нас встречаются и мужчины, и женщины. Мы вступаем в брак, создаём семьи, заводим детей — словом, ведём традиционный образ жизни. Чаще всего занимаем должности среднего и низшего звена. Некоторые пробиваются в высший свет. Меньше, конечно, чем раньше, но всё-таки нам грех жаловаться! Так как существует ещё и третий вид особей. И вот им по-настоящему досталось… Вот на ком создатель отыгрался по полной… 3. Омеги. Как и альфы — сплошь парни. Точнее, не совсем парни. Скорее, гермафродиты. Они отличаются от альф и бет на биологическом уровне, так как имеют и мужские органы, и женские. Помните фразу: «изуродовал, как Бог черепаху?» Так вот, по сравнению с омегой черепаха — вполне логичное и милое существо. Омеги хрупкие, тощие, очень миловидные и смазливые. Чаще всего работают в гуманитарных, образовательных сферах или сферах искусств. Нежные, мягкие, заботливые. Совершенно бесхребетные личности без своего мнения. Как бы это странно не звучало, но основная обязанность омег — рожать детей. Причём сугубо от альф. Нет, конечно, можно и от бет, но лично я не слышал о таких случаях. Кстати, воспитываются они тоже отдельно от нас. В возрасте пяти лет каждый ребёнок проходит специальное обследование. Если ты альфа или бета — всё хорошо. Живёшь в семье, ходишь в школу. Но если ты, упаси господи, омега… Тебя «забирают». Сажают в фургон и увозят. Куда? Зачем? Никто не знает. Говорят, омеги живут и учатся в специальных интернатах. Почему? Не понятно. Они приезжают навестить родителей по выходным, а потом уезжают снова. Правда, в эти краткие визиты предпочитают сидеть дома и ничего не рассказывают даже старым друзьям. Сложно даже представить, что там с ними делают. А лет с четырнадцати и вовсе перестают приезжать. Хотя потом возвращаются через какое-то количество лет, уже будучи в браке с альфой и ребёнком в животе. Или где он у них там… В общем инкубаторы, да и только. Всегда сочувствовал этим бедолагам. Всё-таки как хорошо быть бетой. Живёшь себе спокойно и не заморачиваешься по пустякам. Ай! Чёрт!» Резкая боль вступила в голову. Ньют поморщился, прижимая пальцы к виску и массируя его. — Ньют, ты чего? — спросил Фрайпан, заметив изменения в друге. — Нет, ничего, — соврал парень. — Всё хорошо.***
Они вошли в аудиторию и сели на третью парту у окна. Фрайпан посматривал на Ньюта с тревогой. — Чувак, может тебе домой, а? Или в медпункт? — Нет, всё хорошо, — ответил тот, стараясь сесть поудобнее. Низ живота отзывался тянущей болью, как и поясница. — Эй, Ньютон, Зигмунд, — парни не заметили, как преподаватель вошёл в аудиторию и начал лекцию. — Вам что, не интересно? Женщина средних лет скрестила руки на груди и хмуро смотрела на парней. Она была одним из тех преподавателей, к которым лучше не опаздывать и категорически нельзя злить! Однако вопрос повис в воздухе. И в этот момент, собственно, Фрайпан мог сделать ровным счётом что угодно. Но он выбрал самый плохой вариант. Парень наклонился к соседу и тихо спросил блондина: «Ньют, а у нас какая пара?» Женщина поправила очки, тяжело вздыхая. — Пошли вон, — тихо сказала она. Ньют понимал, что поступает неправильно, что нужно бы извиниться, заткнуться и писать лекцию. Но сил сидеть на паре у него не было совершенно. Поэтому парень, к удивлению всей группы, встал, и под офонаревшим взглядом Фрай начал сгребать в рюкзак тетрадки и ручки. Окружающая реальность теряла очертания. Периферическое зрение заполнялось чем-то чёрным и вязким. Картинка перед глазами сокращалась, точно пульсировала. Ньют изо всех сил сжимал лямку рюкзака, но не чувствовал её в руке. — Ньютон, с вами всё хорошо? — спросила лектор с неким волнением. — Эй, Ньют? — Фрайпан встал, придерживая того за плечо. Ударная волна голосов точно разбивалась о невидимую стену. К горлу подступала тошнота. Ньют пытался вдыхать как можно глубже, чтобы остановить приступ, но воздуха всё равно не хватало. Он медленно моргал. С каждым последующим открытием глаз картинка восстанавливалась из тьмы всё медленнее и медленнее, пока не исчезла окончательно. В последний момент Ньют попытался схватиться за край парты, но пальцы не послушались. Молодой человек рухнул на пол.***
Резкий запах нашатырного спирта ударил в нос, заставляя открыть глаза. Голова всё ещё гудела, но сознание вернулось. Ньют посмотрел по сторонам. Белый потолок, белые стены. Календарь с красным окошком бегунка. Стол и стеллаж в серых тонах. Рядом стояла пожилая женщина в белом халате. Её седые, отдающие желтизной волосы были собраны на затылке в тугую шишку, а взгляд серых круглых глаз выражал тепло, заботу и беспокойство. — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила она, улыбаясь. — Долго я…? — Ньют коснулся пальцами лба. — Да нет, — ответила она. — Как только тебя принесли, я сразу дала нашатырь. — Спасибо вам большое, — Ньют попытался сесть, но зад чертовски болел. Парень поморщился и лёг на бок, подтягивая колени к ноющему животу. — Что тебя беспокоит? — спросила медсестра. — Живот болит, — честно признался Ньют. — С утра. — Давай, я посмотрю? — предложила женщина. Парень кивнул и, тихо скуля, лёг обратно на спину. Медсестра подняла футболку, открывая его худой живот и начала тыкать пальцами, проминая плоть. — Тут больно? — Нет. — А тут? — Нет. — Тут? — Нет. Женщина нахмурилась. Затем посмотрела на Ньюта и, не сводя с него глаз, нажала в центр живота чуть ниже резинки трусов. — Ай! — пискнул парень. — О господи… — протянула медсестра, буквально падая на стул рядом и запуская руку в волосы. — А что тебя ещё беспокоит? Можешь сказать? — она даже не пыталась скрыть волнения в голосе. И это насторожило парня. — Голова кружится, — Ньют снова лёг на бок, сворачиваясь калачиком. — И тошнит ещё. И кожа болит, как будто температура. Поясница ноет ещё. Доктор, — он распахнул свои тёмные глаза. — Я отравился, да? — Нет… — протянула женщина, почёсывая затылок. Глаза её растерянно бегали из стороны в сторону. — Кажется ты… омега.