Больше чем друг

Разве мог подумать Никита даже года три назад, что будет ходить в один из самых пафосных и дорогих клубов своего города как домой. При том, что запах курева он на дух не переносит, а от громкой музыки начинает болеть голова. Благо пребывание в вип-комнате значительно смягчает все «прелести» нахождения в центре молодежной жизни. Причиной столь частых визитов в цитадель разврата был друг Никиты, с которым он познакомился два года назад. За это время мужчины так прикипели друг к другу, что все свободное время пытались проводить вместе. Времени этого у Никиты было, к сожалению — а может, и к счастью, — в обрез. Двадцативосьмилетний омега работал в городской больнице хирургом. Одаренный от природы светлым умом и прекрасной интуицией, он еще обладал уникальным трудолюбием, что в комплексе сделало его прекрасным специалистом в своем деле. Сегодняшний день и, соответственно, вечер должны быть у Никиты Перова рабочими, но коллега слезно умолял его поменяться с ним сменами, поэтому время внезапно освободилось, и омега решил сделать сюрприз Игорю. Надеялся, что приятный, потому что альфа всегда искренне радовался его присутствию и не отпускал от себя ни на шаг. Представлял всем встречным-поперечным друзьям, близким и просто знакомым как брата, с нескрываемой гордостью подчеркивая такую степень дружеской привязанности. Последнее обстоятельство, впрочем, Никиту очень огорчало, потому что он Игоря любил. Каждой клеточкой тела, сильно и безнадежно. В Игоря Свиридова невозможно было не влюбиться. Помимо шикарного сильного тела, вылезшего из обложки глянцевого журнала, он обладал еще незаурядным умом, прекрасным чувством юмора, порядочностью и честностью. Никита не испытывал к нему сексуального влечения — просто потому что не мог. В свои уже не столь юношеские годы он еще ни разу не пережил течки, а все нетечные омеги сами обладали нулевым либидо, и их запах давил всякое желание у противоположного пола. Это было нормой для подростков, которые еще не успели сформироваться, и природа таким образом обеспечивала им защиту от педофилов. Но в его возрасте это уже была патология. Поэтому, достигнув двадцати лет и отчаявшись ждать, Никита бодрым сайгаком проскакал по всем кабинетам во взрослой поликлинике. И выяснилось, что он здоров и тело надо только простимулировать комплексом гормональных препаратов несильного действия, чтобы запустить природный процесс. Перешерстив всю медицинскую литературу, касающуюся непосредственно вопросов течки, он убедился, что не навредит себе, если отложит начало лечения на неопределенный срок, потому что лишние проблемы, связанные с изменившимся статусом, ему были не нужны. Альфы, с которым он хотел бы на тот момент развития отношений, рядом не наблюдалось, а внимания не интересующих его представителей противоположного пола он не жаждал от слова «совсем». Желающих близости с ним нашлось бы много, так как Никита был красив. Стройный, гибкий, с длинными прямыми сияющими черным шелком волосами, огромными глазищами с длинными густыми ресницами, он на расстоянии вызывал желание завладеть холодной крепостью, растопить лед «снежного короля», как его называли и в университете, и сейчас на работе. Но пресловутый блокирующий запах защищал его от ненужных домогательств. Сам Никита не считал себя таким уж замороженным. Ему не чужда была страсть, томность, сексуальность. Но проявлял он ее исключительно в танце, которым очень увлекался, посещая в свободное время занятия с тренером по стрип-дансу. Стиль у него в стрип-пластике был, правда, весьма специфичен. Он не любил жеманства, манерности, наигранной страсти на лице, которая ему казалась скорее смешной и глупой, чем сексуальной. Сам он вел себя совершенно иначе: не корчил рожи, изображая вожделение, но улыбался так, что вставало даже у омег, находящихся в зрительном зале во время соревнований. Что интересно, в клубе, владельцем которого был Игорь, Никита ни разу не показывал своих умений двигаться, никогда не выходил на танцпол. Свиридов, хоть и был в курсе страстного увлечения друга, никогда не настаивал на демонстрации способностей, наоборот стремился всегда его всячески увести из шумного зала на верхние этажи, где можно было спокойно пообщаться. На проходной, перед которой выстроилась длинная очередь желающих провести вечер в элитном клубе, стояли знакомые вышибалы, которые радостно поприветствовали Перова и пропустили внутрь. Громкие басы и терпкий запах декоративного дыма и потных тел привычно накрыли со всех сторон Никиту. Он, не останавливаясь на первом этаже, кивком головы поприветствовал бармена и устремился на второй, где обычно проводил время Игорь. Тут музыка была тише, а знакомые и не очень гости на положении вип-клиентов расположились в разных местах просторного зала, весело переговариваясь, решая свои проблемы, флиртуя, отдыхая или, наоборот, обсуждая деловые вопросы. На дальнем диване сидел Игорь, на коленях которого вольготно разместился его очередной омега, коих он за время знакомства с Перовым сменил уже раз семь. Но что странно, Никита это понял только сейчас, когда первый раз увидел пассию Игоря. Все предыдущие посещения клуба — а их было немало — Свиридов не приводил своих любовников, так что с Перовым они никогда не пересекались, и вот сейчас он первый раз лицезрел друга с омегой. Парочка самозабвенно целовалась, что резануло острой болью по груди. Никита сильно пожалел, что решил сделать Игорю такой «сюрприз», совсем не подумал, что тот может быть не один, а рушить планы друга не хотелось, как и, впрочем, не хотелось быть пятым колесом, «счастливым» наблюдателем чужой страсти и вожделения. Никита уже повернулся, чтобы уйти, как его громко окрикнул Семен, друг детства Свиридова. Этот большой полноватый альфа всегда был искренне рад Никите и с удовольствием составлял им компанию в дружной болтовне. — Никита, какие люди! — пробасил добродушный альфа на весь зал. Перов поморщился, оттого что не успел ретироваться незамеченным, и виновато посмотрел на Игоря, который вздрогнул, услышав его имя. Свиридов резко отстранил от себя удивленного таким поведением омегу, почти скинул его со своих колен и с жадностью стал искать взглядом друга, который уже бочком протискивался к лестнице, помахав на прощание Семену. Но уйти смущенному Никите не дали. В несколько широких шагов-прыжков Игорь поймал его у основания лестницы, жадно сжав в братских объятиях. — Ники, что же ты не сказал, что придешь? — пробурчал ему в макушку альфа. — Ты же сегодня на дежурстве должен быть, что-то случилось? — Все в порядке, я с коллегой поменялся сменами, решил тебе сюрприз сделать, но не подумал, — смешался Никита, — прости. — Ты чего извиняешься, глупенький? — ласково улыбнулся обычно довольно суровый ко всем остальным альфа. Никите уже приходилось в этом не раз убедиться, когда он присутствовал при разборе полетов во время рабочего процесса. Да и со знакомыми Игорь всегда держал себя сдержанно, по-деловому, не позволяя фамильярности, но всегда безупречно вежливо и обаятельно. — Я очень рад тебя видеть. Всегда. Ты же знаешь, — Свиридов взъерошил шелковые пряди, пропуская их сквозь пальцы. — Но ты не один, — продолжал рефлексировать Никита, — я не хотел мешать тебе. — Глупости, — фыркнул Игорь, взяв Никиту за руку и потянув за собой. — Знакомься, это Женя, — подвел он парня к своей пассии, — Женя, это Никита. — А-а-а, тот самый Никита, — глаза омеги зло заблестели, — наслышан. Приятно познакомиться, — скривился парень в неискренней улыбке, больше напоминающей оскал. Никиту так и подмывало сказать, мол, простите, о вас мне ничего не говорили, но воспитание и природная доброта заставили прикусить язык. Наверно, естественно со стороны омеги ревновать своего альфу. Никита вот и сам ревновал, хотя прав на Свиридова никаких не имел. — Вы врач в нашей затертой больничке? — продолжал неразумно ставить минусы в своем резюме Женя, не замечая изменений в выражении резко нахмурившегося лица Игоря. — Эта затертая больничка ежедневно спасает десятки жизней, — оскорбился за свою альма-матер молодой доктор. — А сотни калечит, — продолжал гнуть свое блондин. — Женя, тебе пора домой, — решил прервать ядовыделение своего любовника Игорь. Омега резко растерял весь свой боевой пыл и жалобно посмотрел на разозлившегося альфу. — Но, Игорь, я же ничего такого не хотел сказать, — залепетал он. — Уходи, — безапелляционно бросил Свиридов, — думаю, на этом мы завершим наше общение. — Ты совсем уже свихнулся со своим «братиком», — зашипел омега. — Может, уже трахнешь его и успокоишься. А то тебя явно комплекс брата мучает. — Я провожу, — взял жестко под локоть разъярившегося омегу Семен, спокойно наблюдавший до этого со стороны за разыгравшейся сценой, и потащил Женю к выходу. Тот зло вырвал локоть и гордо продефилировал дальше сам. — Прости, — Игорь был явно смущен и расстроен, а еще очень зол на своего бывшего протеже, — не ожидал от него такого. Больше ты его не увидишь. — Зря ты так, — нахмурился Никита, — не надо было мне приходить. Перов сам не любил сюрпризов, и вот что-то его дернуло припереться сюда сегодня, да еще и без приглашения. Рассорил друга с его парнем, себе настроение испортил. — Глупости, — уверенно повторил Игорь, пресекая все дальнейшие излияния, — ты мне как брат, и я тебя не променяю ни на кого. Далее вечер пошел своим чередом. Они болтали. Подходили и уходили общие знакомые. Игорь решал рабочие вопросы, касающиеся клуба. Ближе к полуночи Никита засобирался домой. — Мне пора, завтра на сутки с утра, — он встал с удобного дивана. — Переночуй у меня, — задержал его за руку Свиридов, — от моей квартиры до больницы десять минут пешком. Комната у меня свободная есть, ты знаешь, не раз в гостях был. Там тебе удобно будет. Я тоже уже иду. С одной стороны, расставаться с другом Никите не хотелось, общение с ним было сродни наркотику. Дозу было необходимо повышать. Всегда было мало. Перов был мальчиком гордым и если бы заметил в поведении Игоря хоть тень недовольства от своего общества, то тут же ограничил бы с ним контакт. Но Свиридов сам стремился побыть подольше рядом. Всегда был неизменно приветлив, искренне рад встречам. — Ладно, поехали, — смирился со своей самой большой слабостью Никита. Он прекрасно понимал, что когда Игорь найдет своего омегу, то ему будет уже не до «брата», так что пока есть такая возможность побыть вместе, как можно ближе, то упускать ее было бы глупо. Квартира встретила идеальной чистотой — работой приходящего пожилого добросовестного работника-омеги, который при редких встречах с Никитой ему был всегда искренне рад. Перова вообще любили все знакомые и друзья Игоря, пытались его ненавязчиво опекать, и чувствовалось, что это были честные эмоции, а не желание подлизаться к успешному бизнесмену Свиридову, владельцу сети ресторанов высшего класса и пары элитных клубов. Альфа вообще очень щепетильно выбирал друзей и знакомых, которых приближал к себе для тесного общения, все они были люди исключительно порядочные и умные. Поэтому сегодняшняя сцена в клубе была неприятным исключением. Игорь дал Никите чистое полотенце, и тот поспешил в ванную. Новую щетку нашел в верхнем ящике тумбочки, где и было сказано покопаться. Оставался вопрос в чем спать. И к своему глубокому удивлению, на кровати гостевой комнаты Перов обнаружил новое нижнее белье его размера и пижаму любимого типа — теплую, с длинными рукавами кофту и мягкие свободные штаны. Все еще с не оторванными этикетками. Мелькнула горькая мысль, что вещи эти изначально были приобретены не для него, а, возможно, для того же Жени. Видимо, неприятные думы были отражены на его напряженном лице, когда вошел Свиридов. Без стука, так как совершенно не рассматривал Никиту в качестве возможного партнера, поэтому и смущения перед полуобнаженным парнем, прикрытым лишь полотенцем не испытывал. — Ты чего такой грустный? — без обиняков начал он лезть в душу. В растревоженную душу парню, переполненную любовью к нему и невозможностью раскрыться, ведь для Игоря Никита всего лишь брат. Перов иногда лелеял надежду, что, может быть, пробудив в себе омегу и дав дорогу течке, он стал бы интересен Игорю и в другом плане. Но нужно ли ему было это: желание, вызванное лишь похотью? Ведь и он сам сейчас не испытывал физического влечения, но в своей любви был уверен на сто процентов. Если бы и Игорь был так же влюблен, он бы дал знать, не стал бы так демонстрировать для всех свой лишь платонический интерес, не стал бы сжигать мосты, обозначая их отношения лишь как братские. А значит, и смысла не было что-то менять, только хуже себе сделает. — Это же вещи для Жени? — решил увериться в своей догадке Никита. — Я тебе все испортил. Поссорил вас, хоть и не хотел. — Для какого Жени? — искренне удивился Игорь. — Ты про омегу, что ли, сегодняшнего? — На губах альфы расплылась искренняя, веселая, необидная улыбка. — С какой стати? Я не вожу омег сюда, чтобы у них не возникало ложной надежды. Вип-комнаты клуба вполне подходят для утоления всех моих физиологических потребностей. А сюда я приведу лишь того, к кому буду неравнодушен. — Слова прозвучали двусмысленно, как будто речь шла про самого Никиту, и он аж вспыхнул от этих непрошеных мыслей, но пожар в душе был тут же потушен дальнейшими рассуждениями Свиридова. — Так что пока я не нашел того, кто эту самую душу затронет, квартира моя будет крепостью для меня и моего любимого братика, — Игорь притянул Никиту к себе и чмокнул в макушку. — А одежду эту я для тебя покупал. Давно хочу предложить тебе у меня жить, ведь каждый раз тебе до дома через весь город тащиться. Да и район твой стремный. Ходит там всякая гопота. Я устал волноваться каждый раз, когда ты домой после клуба возвращаешься. Я же из-за работы не всегда могу тебя проводить. А пока ты от такси до квартиры дойдешь… — Игорь даже вздрогнул, зло тряхнув головой. Видимо, эти мысли его уже не раз посещали и тревожили. — Так что я тебе даже шкаф освободил, завтра за вещами съездим и привезем? Удивлению Никиты не было предела. Такого развития событий он не ожидал ни при каком раскладе. — Нет, — категорично ответил он, — у меня хороший район, ты зря себя накручиваешь. И я не хочу думать, что стесняю тебя. — Так и думал, что сразу ты не согласишься, — начинал злиться альфа, — значит, будем постепенно приручать независимого омежку. — Ну как ты не понимаешь? — отстранился от все еще обнимающего его Игоря Никита и начал зло натягивать на себя пижамную кофту, беспощадно перед этим оторвав от нее этикетку. — И вообще, с какой стати я должен жить у тебя? Мне двадцать восемь лет. Я не маленький, чтобы обо мне надо было так печься. Да и личную жизнь никто не отменял. — У тебя кто-то появился? — мгновенно напрягся Игорь. — Я его знаю? — Никто не появился, — пытался натянуть трусы на себя, не снимая полотенца, взбешенный омега. Ждать, что Свиридов тактично покинет комнату, давая нормально одеться, не приходилось, он вообще не воспринимал его, как противоположный пол, опекал как папочка, а ведь Никита был красив, сексуален. Проклятый запах, гасящий все феромоны на корню. — Но когда-нибудь появится. И мне нужно личное пространство. И тебе тоже. — Когда появится, тогда и разберемся, — успокоился Игорь, — твою же квартиру никто не продает. — Ладно, посмотрим, — решил завершить бессмысленный диалог Никита. — Мне завтра рано вставать. Давай спать. *** Погасив свет, Никита повернулся лицом к окну. Сон не шел. Желание Свиридова опекать его день и ночь хоть и было приятно, но отменяло возможность получить другое отношение — не как к непутевому родственнику, а как к желанному омеге. Дверь скрипнула, и в комнату просочился предмет мыслей, опять без стука, и, нагло забравшись на кровать, проник под одеяло. Предела наглости и бесцеремонности у этого невозможного альфы не наблюдалось. — Не спится, — доверительно он сообщил удивленному Никите и подгреб его к себе под бок. — Ты не обижайся на меня, пожалуйста. Я единственный ребенок в семье, и у меня не было возможности возиться со своими братьями или сё...(проклятый омегаверс) братьями. Родители все время были заняты работой и ограничились одним ребенком. И, видимо, на тебя я изливаю всю нерастраченную нежность. Я правда очень переживаю, каждый раз, когда ты скрываешься с экрана моего радара. Работа из рук валится. Мне хочется тебя посадить к себе на закорки и носить везде с собой. — Ты будешь одновременно ужасным и прекрасным отцом, — фыркнул Никита, попытавшись подавить горечь в голосе. Он злился на себя, так как был вынужден прятать за фасадом дружбы гораздо более глубокие чувства, ощущал себя гадким обманщиком, не способным ответить на искреннюю братскую привязанность такими же чистыми эмоциями. — Думаешь, я изведу своих детей заботой? — заинтересовался сонный альфа. — Не то слово.  В комнате повисла уютная тишина.  — Ты что тут спать собрался? — через минуту спросил Никита, но Игорь уже вовсю сопел ему в затылок. — Ну что с тобой поделать, — вздохнул Перов и тоже провалился в объятия Морфея. Сборы на работу были быстрыми. Свиридов, судя по его деловому копошению на кухне, не испытывал ровно никакого смущения оттого, что ночь провел не в своей кровати, как будто так и надо. Никита тоже решил не париться. Его друг вообще границ между ними не видел, он уже это давно заметил. Все время стремился сидеть с ним в обнимку, касался постоянно. Это, пожалуй, было одной из причин не будить течку, потому что с проявившимся либидо равнодушно реагировать на эти прикосновения Никита больше не смог бы. Сутки на работе выдались тяжелыми. Особенно под вечер, когда пришлось штопать фанатов проигравшей футбольной команды. Было некогда даже присесть, и, когда под утро пришел конец рабочей смены, омега, еле переставляя ноги, вышел на порог больницы, где его уже ждал раздосадованный Игорь. — Ты почему не позвонил мне ни разу? — начал заботливый «папочка». — Я же волнуюсь. Понимаю, что некогда, но ведь пару секунд можно найти, чтобы бросить стандартную смс: все ок. Надо заметить, что подобные претензии стали для Никиты за последний год уже привычными. И ответ был тоже привычным. — Сегодня была куча работы, я даже присесть не мог. Прости. — Ты хоть поел? — уже сидя за рулем, спросил Игорь. — Да, конечно, что-то ел. — Как себя чувствуешь? — Нормально, спать только хочется. — Сейчас выспишься. Сегодня в восемь вечера у меня открытие ресторана. Есть силы прийти? — Есть, не волнуйся, я все помню. — Ронэ обещал приехать, — как бы невзначай бросил Игорь, хотя такое внимание к его бизнесу со стороны самого строгого ресторанного критика было до ужаса волнительно. — У тебя все на высоте, не переживай. Ему просто не к чему придраться. Ты хоть знаешь, как он выглядит? — Пожилой альфа. Злой на весь свет. Остёр на язык, но это могут оценить простые смертные лишь в выпускаемых им статьях, потому что до общения он ни с кем еще ни разу не снизошел. — Прям вообще ни с кем или ни с кем из владельцев критикуемых им ресторанов? — заинтересовался Никита. — Вообще ни с кем. Еще ни разу ни к кому не подошел. А тех, кто подходил к нему, он очень быстро отшивал. И семьи у него, кажется, нет. И друзей. — Кто ж его так обидел? — устало проговорил Никита, откидывая голову на сиденье и закрывая глаза. — Устал, мой хороший? — сочувственно проговорил альфа, паркуясь во дворе своего дома. — Ты меня опять к себе привез, — недовольно проворчал Никита. — Скажи честно, тебе просто влом меня подвозить до дома? — Не в лом, — цыкнул от досады Игорь, — ты же знаешь, мне эти лишних десять минут хлеба не сделают. Причины в другом, и я их тебе уже озвучил ранее. — Сюда я и пешком бы дошел, даже быстрее бы было. Побоялся, что к себе сбегу? — усмехнулся Перов. — Ладно, у меня нет сейчас сил спорить с тобой, пошел спать, — Никита подхватил протянутые Свиридовым ключи и поплелся к дому. — Только надеть мне нечего на восемь часов, придется раньше вставать и все равно ехать домой, — крикнул он в открытое окно еще не отъехавшей машины. — Я все привезу в обед, не переживай, — подмигнул Игорь другу и дал по газам, срываясь на работу — дел у него, как всегда, было очень много. Проснулся Никита в полседьмого вечера. Спалось в доме Свиридова на удивление хорошо. Спокойнее, что ли. Поел приготовленную домработником еду. Одежда его обнаружилась в прихожей в чемоданах. Наглый альфа, похоже, перевез все его имущество. Быстро отложив необходимый на вечер костюм с рубашкой и погладив их, Перов оделся и вышел на улицу. Погода была по-летнему теплой и безветренной. Солнце еще вовсю светило, и было довольно жарко, особенно в деловом костюме, но на торжественное открытие элитного ресторана по-другому не явишься. Выглядел Никита безупречно, как всегда. Он умел носить как классику, так и «кэжуал клоуз». И во всем выглядел органично, безупречно. Такси приехало вовремя, и Никита не мешкая отправился по нужному адресу. Перед рестораном уже выстроилась очередь желающих первыми посетить уникальное заведение. Это было детище Свиридова, он разработал проект от и до. Участвовал во всех стадиях проектирования, дизайна. Являлся автором идеи и ее воплотителем. И теперь сам хозяин нервно расхаживал по искрящемуся залу, проверяя готовность. При виде Никиты все его нервное напряжение на глазах раскололось и рассыпалось шелухой. Лицо тут же стало спокойным и расслабленным, как будто присутствие друга гарантировало удачу в любом начинании, даже в том, к чему он не является непосредственно причастным. — Привет, братишка, — радостно полез он обниматься, — ну что, открываем? — Меня только ждали, что ли? — пошутил Никита, но увидев серьезность лица альфы понял, что попал в цель. Такое внимание нервировало, он никак не мог к нему привыкнуть, хоть и для него самого Игорь с самого начала стал центром вселенной. — Ну, тогда открываем, — качнул он уверенно головой, давая старт Свиридову. Гостей было много. Собрался весь городской бомонд, для которого столики были зарезервированы заранее. Те же, кто победнее, стояли в очереди на улице, ничуть не стесняясь подождать. Ресторан того стоил. Игорь лавировал от столика к столику, обмениваясь со всеми приветствиями. Несмотря на огромное количество посетителей, Никита сидел на самом лучшем месте. Свиридов после часового лавирования по залу присоединился к нему. Вечер был хорошим, ясным. Лучи заходящего солнца освещали зал, проникая сквозь панорамные окна, и разбивались миллионами искр у стен. Зал ресторана был прекрасен, очень уютен, светел и правильно организован. Еда была на уровне лучших европейских ресторанов, мебель —удобной и красивой, подобранной с большим вкусом. Никита весело смеялся над очередной шуткой Игоря, когда услышал над головой низкий сухой голос:  — Никита Олегович, добрый вечер. Перов удивленно поднял глаза и увидел перед собой знакомого альфу. Имя его он не помнил, но помнил сложную операцию на сердце, которую он делал полгода назад. Это была одна из его ярких побед над смертью, которой он очень гордился. — Здравствуйте, — приветливо улыбнулся Никита, — как ваше самочувствие? — Благодаря вам все хорошо. Я не рискнул отвлекать вас от работы, поэтому у меня еще не было возможности принести вам мою благодарность. Спасибо. Хотя что мое спасибо против того, что вы для меня сделали. — Это моя работа, и самая большая благодарность для меня — это сохраненная жизнь. Поверьте, моему непомерному эго этого достаточно, — по-доброму улыбнулся Никита. — Тем не менее, спасибо. Я рад, что у меня появилась такая возможность пообщаться с вами. — Будем рады, если вы присоединитесь к нам, — Никита вопросительно посмотрел на Игоря. Последний сидел с обалдевшим выражением на лице, до того забавным, что Никита рассмеялся. — Если Игорь Владимирович не против, — улыбнулся в ответ пожилой альфа. Игорь оправился от шока и, взяв себя в руки, пододвинул стул в приглашающем жесте. — Прошу вас, Эгон Миклосович, — пробормотал он. Альфа искренне и громко расхохотался. — Просто Эгон. Миклос — это не отчество. — Простите, — смутился Игорь, но быстро собрался. Никита мазнул взглядом по соседним столам и обнаружил, что все гости смотрят на них с не меньшим удивлением. И в голове у омеги зароились воспоминания, связанные с Эгоном. Как фотография, перед мысленным взором возникла лечебная карточка альфы, в которой его удивила французская фамилия, он еще решил тогда, что этот иностранец к нам так неудачно на экскурсию заехал. И факты совпали: тот самый знаменитый ресторанный критик Ронэ, которого все боятся, великий и ужасный, это и есть его бывший пациент. Странно, ведь в больнице он охотно общался, был приветлив, да и сейчас вот, подошел поговорить. Вежлив, вполне себе миролюбив. — У вас очень приятный ресторан, — продолжил Эгон, — думаю, самый лучший в городе. Поздравляю, — вежливо он обратился к Игорю. — Благодарю, для меня большая честь слышать подобную похвалу от вас, — галантно кивнул головой Игорь. — За подобную честь благодарите вашего спутника, только желание пообщаться с моим спасителем и гениальным врачом сподвигло меня на столь не свойственный мне жест. Вы знаете, что Никита Олегович вытащил меня с того света, когда моя болезнь достигла критического значения? Лучшие врачи Европы отказались делать мне операцию, говоря, что это безнадежно. И это еще в то время, когда я вполне прилично себя чувствовал. А потом меня привезли в нашу больницу умирать. И если бы не ваш муж, то я бы погиб. На лице Игоря в этот момент промелькнула целая гамма чувств: гордость, счастье, а потом почему-то боль и отчаяние, заменившееся привычным вежливо отстраненным выражением. — Никита — мой самый лучший друг. Он мне как брат, — ровно проговорил он. — Простите, — удивленно вскинул брови Ронэ, — просто, глядя на вас, я подумал, что… не важно, простите еще раз. Мне пора идти. Благодарю за компанию. Эгон поднялся со своего места, пожал руки мужчинам и ровной походкой уверенного в себе человека направился к выходу. — Еще раз убеждаюсь, что ты у меня самый лучший, — с непомерной гордостью и теплотой сообщил Игорь, беря обе руки Никиты и целуя их. — Это взаимно, — так же тепло ответил Перов. — Твои труды увенчались большим успехом. Здесь удивительно уютно и комфортно. — Я рад, что тебе понравилось, для тебя и старался, — светло улыбнулся Свиридов. Дома Никита кинул недовольный взгляд на привезенные чемоданы. — Ты все-таки решил переселить меня к себе? — пробурчал он. — Я тебя не буду держать насильно, — непринужденно бросил Игорь. — Как только тебе надоест, ты всегда волен вернуться к себе. Просто мне так спокойнее и тебе удобнее. Ну, ведь удобнее же? — он выжидательно уставился на задумчивого Перова. — Посмотрим, — не стал тот спорить. — Давай спать укладываться, сегодня у тебя был тяжелый день. — Хорошо, — обрадовался Игорь легкой победе. Ночью, когда выспавшийся за день Никита снова задумчиво пялился в освещающийся фарами проезжающих машин потолок, в комнату опять без стука, с невозмутимо наглой мордой проскользнул альфа и опять устроился под боком. — Мне не спится, — пробурчал он в ухо возмущенному омеге, подгреб его к себе под бок и… засопел, моментально отключившись. Жить с Игорем оказалось очень комфортно и спокойно. Квартира полностью обросла вещами Никиты, перевезенными постепенно альфой. Перов продолжал ходить в свою танцевальную студию, благо она находилась рядом с больницей, а следовательно, и рядом с квартирой Свиридова. Участвовал в соревнованиях, занимая там призовые места. Но Игоря на свои выступления еще ни разу не приглашал — не то чтобы стеснялся, просто не складывалось. У Игоря было очень много работы. И он с трудом выкраивал время, чтобы в совместные с Никитой выходные съездить за город или провести время внутри мегаполиса. Почему-то речи о раздельном отдыхе даже не возникало. Также Свиридов привык спать в гостевой комнате вместе с Никитой. Они часто вечерами перед сном болтали, обнявшись, и это были, скажем прямо, очень странные дружеские отношения. И, может, Перов и запустил бы течку, чтобы проверить, такие ли уж у Игоря к нему платонические чувства, если бы не встречи альфы с новыми пассиями в то время, когда Никита был на суточных сменах. Игорь никогда не скрывал своих связей — более того, делился, советовался, без лишних подробностей, но все же описывал свои желания. А Никиту неизменно именовал братиком. И это было чертовски больно: слушать про очередные любовные приключения друга и понимать, что сам как омега никогда не будешь интересен тому, кого безумно любишь. Порой Свиридов срывался в командировки на несколько дней, и тогда Никита странно чувствовал себя в выходные один не у себя в квартире. Ужасно скучал и очень ждал, когда его солнце вернется. Последняя командировка затянулась на неделю, и Никита весь извелся без своего любимого. Самолет должен был прилететь вечером, и Перов надеялся успеть увидеться с отсутствующим так долго другом перед тем, как ему придется уйти на занятия. И действительно, за полчаса до выхода ключ в замке повернулся, и на пороге возник уставший, несколько помятый с дороги, но такой родной, красивый и любимый Свиридов. Он, не разуваясь, подхватил подбежавшего к нему Никиту на руки, закружив в прихожей. — Боже, как же я по тебе соскучился, — крепко стискивал в своих медвежьих объятиях Игорь, — больше не буду уезжать так надолго. — Я тоже очень скучал, — признался Никита. — Как доехал, как конференция? — начал он заваливать вопросами все еще державшего его под ягодицы на руках альфу, когда на пороге заметил еще одно действующее лицо. Лощеный омега с недовольным лицом стоял опершись плечом о дверной косяк. — Добрый день, — попытался приветливо поздороваться незнакомец, — вы, видимо, тот самый Никита, о котором Игорь даже в течку постоянно говорил? — Ники, — замялся альфа, — это Арсений, он менеджер по оборудованию, что мы закупаем для клуба. — Игорь, явно напрочь забывший в момент встречи о своем попутчике, аккуратно опустил Перова на пол, начал растерянно объяснять: — Он первый раз в нашем городе, и вот попросил позволить остановиться на ночь у меня, пока ищет приемлемую гостиницу. Он переночует в гостевой комнате. В Никитиной комнате! Перов — врач-хирург, и ему не раз приходилось делать своим пациентам больно, но, наверно, ни одна из возможных операций не сделала бы так же больно ему, как слова Игоря. Растерянность, обида, неверие водородной бомбой взорвались у него в душе. Можно же было и заранее предупредить, что надо сегодня переночевать у себя, а не ставить в неловкое положение перед чужим омегой, выгонять на глазах у нового любовника. Никита такого не заслужил. Он хоть и «брат», но даже с братом так не обходятся. Собрав все свои душевные ресурсы и гордость, Перов попытался сохранить на лице нейтральное выражение, чтобы не расплакаться на глазах у друга и его очередной любви. А ведь это первый раз, когда Свиридов партнера приводит к себе домой, и течку с ним до этого провел, о чем, ничуть не смущаясь, не забыл сообщить парень. Значит, Игорь нашел свою половину, и Никита может быть свободен. — Мне пора на тренировку, так что я побежал. Приятно было познакомиться, — бросил он стандартно вежливое в сторону нового знакомого. — Ну вот, только увидел и тут же убегаешь, — расстроился Игорь. — Мне правда уже пора. Никита был, к своему счастью, одет и собран, и ему не надо было продлевать агонию, оставаясь в доме друга и держа лицо. Он только быстро забежал в уже бывшую свою комнату, взял ключи от старой квартиры и паспорт, положил их в спортивную сумку и вернулся в прихожую, решив, что все остальное перевезет потом. — До свидания, — бросил он растерянному Игорю, даже не поцеловав его, как было привычно, в щеку перед расставанием. Занятия прошли в полной прострации. Тренер пару раз прикрикнул на подавленного омегу, а потом просто отпустил его домой на полчаса раньше, потому что работать, как он выразился, с зомби-попрыгунчиком он не намерен. Дом встретил духотой и затхлым запахом нежилого помещения. Давно же Никита тут не был. И вещей совсем нет, даже спать лечь не в чем. Никита поставил «умерший» мобильный на зарядку и забрался с ногами на диван, прижав колени к животу. Внутри огненной волной разливалась боль, никак не желая достигнуть глаз и пролиться живительной влагой. Понимание, что это должно было когда-нибудь произойти, ничуть не помогало. Телефон пиликнул, сообщая о включении. И тут же посыпался град смс «вам звонили», а потом и знакомый рингтон, поставленный на Игоря, огласил стены темной комнаты. — Ты где ходишь?! — без лишних приветственных слов начал Свиридов. — Дома должен был быть полчаса назад. Я уже в клуб сходил, твой тренер сказал, что ты час назад был отпущен. — Я у себя дома, — прервал возмущенного альфу Никита, — все хорошо. Не переживай. — Что значит у себя? — взорвалась трубка. — Какого хера ты там делаешь? Жди меня, через десять минут буду. Перов с удивлением посмотрел на отключившийся гаджет. Что это сейчас было? Стряхнув с себя оцепенение, Никита прошел в ванную, чтобы умыться холодной водой и вернуть мыслям ясный ход. Через десять минут в дверь действительно позвонил, а потом, не дожидаясь ответа, забарабанил взбешенный Свиридов. Перов поспешил открыть хрупкую преграду во избежание проломов. Альфа разъяренным ураганом влетел внутрь, захлопнул за собой дверь и выжидательно уставился на Никиту. — Не хочешь объяснить, с какой стати ты приехал сюда? — прошипел он сквозь зубы. — В смысле? А куда мне, по-твоему, надо было ехать? Или ты мне предлагаешь переночевать у тебя в прихожей на коврике? — растерялся омега. — На каком коврике, что ты говоришь такое? — еще больше разозлился Игорь. — Но ты сам мне прямым текстом сказал, что в гостевой комнате, которая была до этого моей, будет ночевать твой любовник. По-моему, это явный намек, чтобы я выметался. Разве нет? — начал закипать Перов. — Но не в моей же комнате ему спать?! — воскликнул недоумевающий альфа. — Ну и в чем тогда претензии? — в тон ему спросил Никита. — Где тогда должен спать я? — В моей комнате со мной, — как само собой разумеющееся уже спокойнее произнес Игорь. — То есть как это с тобой? — опешил от такой непосредственности Перов. — Твой любовник в моей комнате, а ты с «братишкой», — ехидно выделил он последнее слово, — в своей кроватке? Господи, Игорь, ты хоть сам себя слышишь? Ты считаешь это нормальным? Ты посмотри со стороны на наши отношения! С братьями, тем более не кровными, не спят в одной кровати, разве что в глубоком детстве, не живут в одной квартире. Ты приглашаешь своего парня в дом, проведя с ним перед этим течку, говоришь, что спать он будет в моей комнате. А потом удивляешься, чего это я домой не пришел? А потом еще и предлагаешь спать вместе с тобой в твоей комнате, пока твой любовник спит в моей? Такого растерянного и расстроенного выражения лица у всегда сильного, оптимистичного и уверенного в себе Игоря Никите еще ни разу видеть не приходилось. — Арс не мой любовник, — убежденно начал альфа, — и течку с ним я воспринимал скорее как занятие фитнесом в клубе. Он попросил поспособствовать, так как не хотел сидеть на подавителях, а я здоровый, не связанный отношениями альфа, мне порой просто необходима физическая разрядка. Понимаешь? — с мучительной болью на лице обратился он к другу. — Понимаю, — безэмоционально отозвался Перов. — Но я даже не задумывался, как это все выглядит со стороны. Как это все отвратительно по отношению к тебе. Я же тебя обидел, я это только сейчас понял, практически унизил таким знакомством. Через себя не пропустил связь с ним, потому что она реально не имела для меня ровно никакого значения. Мы и с Арсом обговорили очень строго, что это чисто помощь на физическом уровне. Но тащить его в наш дом было совершеннейшим дебилизмом с моей стороны. И неуважением к тебе. Прости меня, пожалуйста, идиота. — Игорь, ты правильно сказал, ты свободный альфа. То, что ты строишь отношения с другим омегой, — это нормально. — Да не нужны мне никакие другие омеги, — вспылил Свиридов. — Понимаешь, — он подошел к Никите и взял его за плечи, заглядывая в глаза, — мне никто, кроме тебя, не нужен. Слышишь? — он для убедительности легонько встряхнул изумленного Никиту. — Ты — мой центр мира. Мое сокровище и счастье. Моя душа. Я постоянно о тебе думаю. Все, что я делаю, вертится вокруг тебя, понимаешь? Никита очень хорошо понимал, потому что сам все свои мысли и поступки концентрировал вокруг одного-единственного мужчины. — Мне больше никто не нужен, я легко обойдусь без секса, без других омег, без всего мира, только не уходи от меня, прошу тебя! — взмолился Игорь. — Но ты понимаешь, что это все лишь до того момента, пока ты не встретишь своего омегу? — воскликнул Никита. — А потом мне что делать? — Не может быть другого омеги, — убежденно зашептал Игорь, — невозможно так любить еще кого-то. Понимаешь? — Не понимаю, — взвился Никита, — ты о какой любви сейчас говоришь? Не путай понятия. Любить можно папу, отца, брата, как ты меня все время называешь, но это все другая любовь. Платоническая. А любовь к своей паре другая. И ты ее еще не испытал, чтобы делать такие заявления. — А ты испытал? — с отчаянием в глазах спросил Свиридов. — Да, испытал, — уверенно глядя своему любимому в глаза, ответил Никита, — и я знаю, что это такое. И ты не должен лишать себя этого счастья, зацикливаясь на мне. — Кто он? — сиплым голосом, с ярко горящими безумием глазами спросил Игорь. — Кто твой альфа? — Это не важно, — опустил глаза Никита, — я не хочу о нем говорить. — Почему ты не с ним? — боясь услышать ответ, но тем не менее с мазохистской настойчивостью спросил Игорь. — Потому что он меня не любит, все просто, — обреченно, с жалкой усмешкой, пытаясь выдать ее за равнодушную, проговорил Никита. — Он идиот, — с болью в голосе проревел Свиридов, — он не стоит тебя, слышишь? — встряхнул он друга за плечи и обнял его до хруста ребер. — Ты самый лучший, самый красивый, самый родной, — заполошно шептал он в черную макушку, перемежая слова поцелуями, — никому тебя не отдам. И клянусь, ты не увидишь рядом со мной больше ни одного омеги. Мне никто не нужен. Мысль, яркая, как молния, прошила сознание Никиты. Почему он раньше, идиот, до этого не додумался? Есть же нейтрализующие спреи. Необязательно вызывать течку, можно просто подавить свой природный запах и посмотреть, что будет. Если отношение с братского изменится, то тогда можно идти дальше. А если нет, то надо рубить этот гордиев узел и не мучить ни себя, ни своего любимого. — А ты что, Арсения одного оставил в своей квартире? — усмехнулся Перов. — Черт с ним, — бросил коротко Игорь. — И что меня дернуло повестись на его уговоры? Он меня, по сути, в угол загнал. Летел со мной в самолете, лепетал что-то о радости пройтись по нашему городу, посмотреть на достопримечательности. А уже в такси с таким напором попёр и на жалость давить стал, что я почувствовал себя последней свиньей, потому что могу отказать в угле маленькому беззащитному омеге. Я не думал, что он так беззастенчиво будет хвастаться, что провел со мной течку, тем более перед тобой. Я в тот момент хотел его ударить, а еще больше себя. Полным козлом себя чувствовал, как будто жил до этого эмоциональным тупизднем и тут увидел, как это все выглядит со стороны, в твоих глазах, и мне плохо стало. У меня появилось полное ощущение, что я тебе изменил. И больно стало от этого невыносимо. Я не понимаю, что со мной творится. Но я лучше всю жизнь прохожу без секса, но ты всегда будешь со мной, чем вот такими вот сделками буду сбрасывать стресс. — Так, все, замолчи сейчас же, — прижал к разговорчивому рту руку Никита уже вовсю улыбаясь. — Тебе надо ехать домой, чтобы не оставлять в одиночестве беззащитного омегу. — Ты едешь со мной, — лизнув маленькие пальчики, проговорил Игорь. — Ага, и буду спать с тобой в твоей комнате? И не думай, — после уверенного кивка вскипел Никита. — Ладно, — тут же согласился Свиридов, — тогда я ночую здесь. — А как же гость? — неуверенно проговорил омега. — Разберется. Все, я с дороги и хочу спать. Лежали на узкой кровати Никиты, тесно обнявшись. Спокойные и счастливые. На следующий день Перов опять перебрался жить к Свиридову. Арса настойчиво выпроводили, впрочем, тот не сильно сопротивлялся, поняв правильно расклад. И с этого же дня Никита начал претворять свой план в действие, сразу с утра обрызгиваясь подавляющим запах спреем. Но ничего в поведении Игоря не изменилось — по прошествии месяца его отношение оставалось ровным, братским. Хотя нет, изменилось, он стал явно холоднее. Уже избегал прежних частых телесных контактов и перестал приходить ночью в его комнату, чтобы, как и раньше, спать вместе. Он был по-прежнему рад Перову, по-прежнему проводил все свободное время вместе с ним, но стал более напряжен, замкнут. Не стремился, как было раньше, обнять, потискать. И такого привычного телесного контакта Никите стало остро не хватать. А еще стало очень больно и обидно. Он и раньше чувствовал, что любовь у них неравная, разная. Но увидеть подтверждение своим страхам, почувствовать угасание теплившейся до этого надежды оказалось мучительно. А потом наступила апатия. Тяжело ежеминутно находиться в постоянном нервном напряжении, и Никита отпустил свои чувства, смирился с безысходностью. Пусть он и не будет никогда желанен, но даже в качестве друга находиться рядом с любимым было уже счастьем. После этого решения омега перестал обливать себя спреем за ненадобностью. Все, что нужно, он уже выяснил. На работе все шло хорошо, насколько это может быть у хирурга, проводящего операции. И в стрип-школе он стал готовить новый танец, очень им увлекшись. Идею и часть хореографии для номера придумал сам Никита и во время первого выступления на конкурсе чуть не попал в загребущие объятия одного из зрителей-альф, что не очень обрадовало, но финал танца, как и весь номер, было необходимо отработать, контактируя с представителем противоположного пола, иначе сама идея рушилась бы. Тогда Никита первый раз осмелился попросить поприсутствовать на соревновании Свиридова, во избежание, так сказать, эксцессов. Неприятно резануло, что Игорь не воспринял эту идею с бурным энтузиазмом, но отказать не посмел, побоявшись обидеть друга. Конкурс проходил на другом конце города, и Свиридов повез туда Никиту на машине. — Понимаешь, — начал кратко обрисовывать ситуацию Перов, — я изображаю гоголевского панночка из «Вия». В начале номера восстаю из гроба. Образно, конечно, реквизита на сцене не будет. И начинаю пробираться к тебе, ты будешь Хомой и должен сидеть неподвижно, даже когда я в конце до тебя доберусь. Фишка в том, что я сначала попытаюсь пробить круг, ну, помнишь по фильму? А когда не получится, я начну соблазнять, чтобы ты сам из этого круга ко мне вышел. — Правда, что ли? — скептически поднял бровь Свиридов. — Это точно стрип-номер? Просто сомневаюсь, что у Брута тогда в церкви от летающего в гробу панночка что-то встало, ну разве кроме волос на голове. — Мы же не в церкви, и я не восставший мертвец-ведьмак, и атмосфера другая. Как я тебе уже говорил, в прошлый раз случайно выбранный мною в качестве Хомы Брута альфа из зала, на которого я ориентировался в танце, в конце, когда я должен был по крику петуха вернуться в первоначальное положение — гипотетический гроб, вдруг схватил меня в объятия. Насилу вырвался, чтобы номер правильно закончить, — Никита брезгливо передернул плечами, вспоминая неприятный инцидент, — поэтому и прошу тебя. Свиридов зло сжал скулы, мысленно, видимо, отрабатывая в голове план убийства одного чересчур рукастого альфы. — Что ты делаешь? — спросил он, увидев, как Никита начинает опрыскивать себя дезодорантом. — Обливаю себя подавляющим запах спреем, это обязательное условие конкурса. Потому что в жюри сидят в том числе и альфы, а запах омеги может существенно изменить отношение к танцу, сделав его необъективным. Машина въехала во двор израильского культурного центра, где должны были состояться соревнования, и припарковалась на одном из оставшихся немногочисленных мест.