Nothing like us

Ночь уже опустилась на город, пожирая его своей тьмой. Она словно плащом чёрным укрывает все дома, вынуждая задыхаться под его тяжестью и искать успокоение в светящихся звёздах над головой. Соха, вперив свой взгляд в потолок, словно на кусочки разваливается, по простыни растекаясь. Потеряла счёт времени, пробыв в своих мыслях уже, кажется, почти вечность. Эти мысли из неё все соки высасывают, больно в голове червями ползают. Думать о своей ничтожности просто невыносимо, признавать это ещё хуже. Но как бы то ни было её растоптали, казалось бы кто посмел, - её лучший друг. Человек, которого она любила всем своим сердцем, это же сердце из нутра достал и с собой забрал, где растоптал и разрушил его самолично. Делится с ним всеми плохими словами, что приходят в голову: проклинает и корит. Не хочет видеть своего места в этой цепи нескончаемых событий, которые чёрной полосой сквозь неё проходят. Грохот доносится из приоткрытого окна, а затем мужские голоса слышатся всё громче. Соха приподнимается с кровати, отмечая то, как сильно болит голова, от недавно пролитых слёз. Подходит к окну, заглядывая в него. Юнги стоит у забора, с противоположной стороны от входной двери. Закрыта, понимает Ким и вспоминает, что ключи всё также оставались лежать на столешнице, где их и оставил Хосок. Видимо Мин не заметил их, потому что имей он возможность выйти за пределы этого дома, она уверена, он непременно бы ею воспользовался. Сейчас же блондин стоит у решетчатого забора, разговаривая с каким-то парнем. Она выглядывает ещё чуть-чуть, всё же опасаясь, что её могут увидеть. Вот Юнги протягивает что-то, а взамен ему на ладонь ложится маленький свёрток, и Сохе хочется вновь разрыдаться, потому что внутренний голос подсказывает, что именно там содержится. Закусывает губу, понимая, что усилия нескольких дней сотрутся в порошок, который Мин затем употребит внутрь. Жаль не только потраченного времени, но и Юнги. То, что, на пути к победе над зависимостью ему приходится столько терпеть и из раза в раз проваливаться в самую бездну. Холод прокатывается под кожей, когда карие глаза встречаются с её. Они как у зверя: голодные, сумасшедшие с неистовой злостью на дне тёмных зрачков. Парень в капюшоне, тот самый, которого она видела на качелях в день, когда уходила из дома Юнги, тот самый, что внутри неё отвращение и неприязнь к нему же взрастил. Где Юнги там и он, словно вестник приближающихся бед над их головами кружит, никак не уберётся прочь. Смотрит какое-то время на неё, почти насмехается над страхом в чужих глазах. Мин проследив за взглядом парня в чёрном, застаёт только тень девушки у окна. Наверняка догадывается, что Ким смотрит, он это затылком своим чувствует, потому что как будто стальные гвозди в череп вбивают неведомой рукой. Ким прячется за занавеской, когда блондинистая макушка поворачивается в её сторону. На всякий случай зажмуривается, чтобы не столкнуться с леденящим кровь взглядом. Знает, что тот тугой коктейль всех эмоций взорвётся в ней стоит длинным ресницам указать в её сторону. Злость прошла, оставив её наедине с хаотичными мыслями. И с тем чувством стыда за сказанное и сделанное, за истерику, что она устроила, словно маленький ребёнок, не получивший желаемую конфету. Чувство стыда кажется ей самым коварным из всего спектра эмоций, что она успела испытать за такой короткий срок. Стыд не станет проявлять себя в слезах или истериках, в побитой посуде или сжатых кулаках. Нет, он будет потихонечку подтачивать изнутри её ментальное здоровье. Неприятно, скрытно, сложно будет заметить тот самый момент, когда он уже подберётся вплотную и крепко схватит за горло. Действовать внезапно и хладнокровно, кажется лозунгом того самого проявления стыда. Вот и сейчас она места себе не находит, чтобы избавиться от болезненной эмоции. Ей кажется, что она поступила недостойно, неправильно, упав в чужих глазах ниже плинтуса. И ей придётся приложить немало усилий, чтобы вновь подняться на нужный ей уровень и заслужить доверия к себе. Перешагнула через себя, признавшись Мину, а в ответ получила только плевок в душу и чувство самоуничтожения, механизм которого был запущен с того самого безразличия в голубых глазах. Хлопок двери на первом этаже оповещает о том, что Мин в доме, и девушка почти кожей может почувствовать это присутствие. Оно словно холод в открытую дверь врывается. Не решается спуститься на первый этаж, не может себе этого позволить, вот и остаётся в комнате насквозь пропитанной его запахом и её слезами. *** Почти засыпает, когда дверь, открываясь, стукается о стену. Громкий грохот заставляет подскочить на месте и пугливо прижаться к спинке кровати. Свет от лампы едва освещает лицо, напротив. - Шуга? – Соха узнаёт знакомый силуэт в проёме, но хочет надеяться, что это не Мин. - Соха, дорогая – голос расслаблен и как будто Юнги рад видеть девушку, потому что в полумраке она различает улыбку. - Уходи, я не хочу тебя видеть – не хочется копаться в его приступах смены настроений снова, поэтому она зарывается в одеяло с головой, дабы избежать разговора с парнем. - Знаешь, я тут подумал над твоими словами – девушка слышит, как он подходит ближе. Кровать перед ней прогибается от тяжести тела, а вскоре одеяло начинают стягивать с головы. – Ну, пусти – Юнги тянет ещё сильнее, наконец, забирая материю в свои руки. – Ты плакала? – вдруг осекается, когда видит опухшее от слёз лицо. - Просто уходи – Соха отворачивается, в надежде избежать зрительного контакта и чувства полной ничтожности. - Знаешь, физически я чувствую себя действительно лучше, и мне хочется поговорить с тобой. - Ты употребил? – девушка догадывается, что становится причиной его стабильного состояния и ей не по себе. Инстинкт самосохранения велит уходить прочь. - Только немного, только, чтобы не тянуло блевать каждые пять минут. Но не об этом я хотел поговорить. Да повернись ты ко мне, наконец – начинает выходить из себя Юнги. - Что? – Соха всё-таки садится лицом к парню, игнорируя цепкий взгляд друга, ползающий по лицу. Нервная дрожь мелко бьёт тело. - Ты сказала, что любишь меня, верно? Мин расслаблен, лёгкая полуулыбка играет на губах, и девушка бы до глубины души обрадовалась, если бы знала, что это не наркотики принесли ему прилив счастья, а её присутствие в его жизни. Весь жизненный путь, кажется, потёк бы иным путём, наладься у них всё ещё давно. Но теперь, скорее всего они, спустя десяток лет, будут уже повзрослевшими молодыми людьми, заводящие свои семьи и всё ещё живущие по соседству (хотелось бы на это надеяться). Соха бы каждое утро встречала Мина выходящего за руку с ребёнком, а рядом шла бы его жена, нет, не она сама. Та женщина, в которую бы он был по-настоящему влюблён, и она бы, наконец, увидела тот самый взгляд, каким парень одаривал свою спутницу. Соха уверена, что её сердце бы в очередной раз неприятно кольнуло, и эта дрожь молниеносно разнеслась бы по телу, но она бы просто прикусила губу и улыбнулась уже своему ребёнку, что бежал к ней за руки с её мужем. Почему-то на ум пришёл Чимин, в солидном костюме, с лучезарной улыбкой, которой кажется, обладал только он. Это то, что может ожидать их в будущем, то, к чему сейчас подводят все события и необдуманные решения. Судьба уже предначертана и это не то, что можно рассмотреть на внутренней стороне руки. Это не линии на ладони, которые указывают на продолжительность жизни или количество денег. Нет, судьба строится прямо здесь и сейчас. - Это уже не важно – отмечает, как улыбка спадает с лица блондина. Заглядывает в бесцветные глаза и отчётливо различает своё отражения на дне голубых. Она в них сломленного и подавленного человека видит, и становится жаль себя. Юнги молчит, и это молчание стены вокруг рушит, снова и снова по осколкам разлетаются кирпичи, что так долго служили опорой своим хозяевам. - Юнги просто уйди, потому что если ещё секунду ты останешься здесь, я просто умру – голос становится тише с каждым словом – Я люблю тебя так сильно, что ненавижу сама себя за такую слабость, потому что любовь это не сила, не броня, это брешь в доспехах. Любовь это верёвка, что вокруг шеи туго натянута, и ты своим безразличием каждый раз только туже её затягиваешь. Соха чувствует, как футболка на ней натягивается под давлением чужих пальцев и как сильно они обхватывают её поперёк талии. Парень вдруг хватается за неё как за спасательный круг. Придвигается ближе, настолько близко, что она чувствует, как колышется каждый волосок от его горячего дыхания. Холодные пальцы забираются под футболку, и девушка охает от резкого перепада температуры. - Я не знал – хрипит Мин, после затяжного молчания. Смотрит, словно сквозь неё, заглядывая в самые потаённые уголки её души. Пальцами пробирается выше, играя на костных изгибах, словно на своём любимом инструменте. - Что ты хочешь, чтобы я сделал? – шёпот по коже наждачной бумагой проходится, в кровь каждый нерв стирает. А Ким смотрит в ответ и подбирает слова, чтобы, наконец, высказать, всё то, что в груди красным пламенем каждый раз при виде него горело, что язык до сих пор кипятком обжигает, после чего волдыри уродливые остаются. Она руки на плечи крепкие кладёт и вдыхает резко, пальцами в плоть впиваясь, потому что и сказать ей оказывается нечего. Всё, что было заготовлено и пересортировано не раз, вдруг птицами бешенными разлетелось. - Юнги – самое любимое для неё выговаривает. То, что она веками готова снова и снова повторять, а потом пожелать оду из четырёх прекрасных букв сложить. Четыре – значит смерть. Мин крепче хватается за девушку, слыша имя своё, ещё немного и рёбра под таким напором могут треснуть, но она лишь вздыхает. - Почему всё так сложно. Почему именно с тобой я не могу полноценно дышать, а без тебя задохнусь ещё быстрее – Ким ближе придвигается, но уже некуда. Ещё немного и она врежется в вишнёвые губы и это будет самая катастрофическая авария в её жизни, после которой она не сможет снова себя воедино собрать. - Не молчи – терпение Ким балансирует на тонкой нитке, слишком тонкой, чтобы выдержать весь пласт эмоций, который давит на грудную клетку. - Я не зна… Соха зубами впивается в бледную шею, заглушая продолжение фразы его же криком. Только лишь бы он не оправдывался, лишь бы не извинялся, потому что ни оправданий, ни прощения ему нет. Безразличие к ней, что годами она в глазах любимых наблюдала, она прощать не хочет. Укус чуть сильнее и грудная клетка, кажется, скоро не выдержит под напором мужских пальцев, которые только крепче сжимают. Убирает зубы и теперь посасывает кожу, иногда задевая клыками нежную плоть. Наконец, отстраняется, любуясь наливающимся красным пятном, и следами зубов на коже. Она бы прокусила, она бы сожрала. Потому что больно ей самой, она этой болью и с другими поделиться хочет. - Ты знал – твёрдо. И в следующую секунду она почувствовала, что тонет, потому что, закрыв глаза и подавшись вперёд, попала точно в цель. Стрела наглухо вонзилась в ядро и, звеня хвостом, разрубила его напополам. Время замерло. Застыло, как будто на несколько лет, и во всей Вселенной остались только они. Только у них над головами простирается бездонноё ночное небо с миллиардами звёзд, сменяющих друг друга. Только для них журчит ручей, несясь бешено вдоль каменистых утёсов. Этот момент оказался тем самым единственным, для чего она жила все эти годы. Соха и представить не могла, как сумела выдержать своё существование без вкуса прекрасной ягоды на губах, что сейчас глубоко в них проникает, растираясь под давлением. С каждым нетерпеливым движением губ, с каждым полустоном выходящим из груди, у Ким мир рушится на осколки. Она будто вновь в один из своих прекрасных снов проваливается, но руки, крепко сжимающие бока под футболкой об обратном твердят. Юнги целует в ответ с напором, как будто это ему не хватало Ким, как будто это он годами думал об их первом поцелуе. Соха чуть подаётся вперёд, вынуждая Юнги облокотиться о спинку кровати, и забирается сверху на колени. Ни на секунду не отрывается от сладких губ, потому что задохнётся без них. Руками зарывается в короткие волосы и легонько тянет, довольно ухмыляясь, когда в губы стон врезается. Вдруг сама охает от неожиданности, стоит длинным пальцам начать поглаживать живот, поднимаясь выше к груди, задевая кромку бюстгальтера. Невольно вспоминает Пака и внутри, что-то неприятно шевелится. Однако все мысли исчезают, стоит Мину ладонью накрыть грудь и сильнее её сжать. Тело натягивается словно струна, непривыкшее к таким ощущениям. - Юнги, я не могу – заставляет себя думать логически, а сама ближе придвигается, так что ни сантиметра между ними. Снова в губы врезается, кусает их и про себя молит, чтобы не отпускал. - Я тоже – парень берётся за края футболки Ким и стягивает через голову, на секунду отвлекаясь от поцелуя. Прокладывает дорожку от губ до ямки меж грудей и возвращается назад. Соха невольно ёрзает, чувствуя, как между ног пожар разгорается. Повторяет действие парня, прокладывая мокрую дорожку вдоль шеи, получается неловко, и румянец заливает щёки. Натыкается на преграду в виде толстовки, хмурится. - Сними – говорит, что у парня улыбку вызывает. Не дождавшись, сама стягивает ненужную вещь и с ума сходит, когда кожа с кожей соприкасаются, когда смешиваясь, они идеальный цвет из себя представляют. Юнги поддаётся вперёд, меняя напрочь ход событий, оказывается поверх, глядя сверху вниз на высоко вздымающуюся грудь. Не удержавшись, припадает к молочной шее и слегка посасывает, изредка выпуская клыки. Ким стонет от боли. Так вот оказывается, как Мин может обращаться с девушками. Это оказалось совсем далеким от того, как он всё время вёл себя рядом с ней. Только лишь оберегая и выдавая указания, как если бы, являлся её старшим братом. Сейчас же, он сам превращается в того, от кого всё время защищал, в чьи руки он не желал, чтобы она попала. Теперь самолично засосы по всему телу рассыпает, они цветами кровавыми в ту же секунду на глазах расцветают, радуя. Мину почему-то на секунду мерещится картина, в которой Пак Чимин с неё также одежду срывал, также как и он, губами вдоль тела проходился и почему-то злость в груди распаляться начинает. С остервенением вгрызается в покусанные девчачьи губы, почти стирая их в кровь. Он готов поклясться, что кареглазой больно, но механизм запущен и его уже не остановить. Пробирается рукой под спину, цепляя застёжку лифа. Соха невольно хочет закрыть оголившуюся грудь, но парень не позволяет, тут же припадая к груди губами. Вбирает в рот горошину и посасывает, наслаждаясь сладковатым вкусом. Чимин по-видимому не позволял себе такого, отмечает Мин, наблюдая за тем как краснеют щеки Ким, стоит ему дотронуться до груди. Спускается поцелуями вниз по впалому животу и застывает у края джинсов. Поднимает взгляд и у Сохи мурашки от этого взгляда по позвонку бегут. Как у дикого зверя, поймавшего свою добычу, почти так же с губ кровь алая капает. Девушка подтягивается на руках и привлекает Юнги выше, вновь целуя вишнёвые губы. Успокаивающе гладит по голове и чувствует, как руки на её теле постепенно ослабляют хватку. - Тише Юнги – знает, что в крови помимо страсти одной ещё и вещество губительное растворено, и она управлять этим должна, ибо он сам не сможет. Сбитое дыхание спустя несколько минут приходит в норму, и Мин, придя в себя, благодарно целует в губы. - Прости, я не должен был – блондин с сожалением заглядывает в карие глаза напротив. - Ничего, просто не останавливайся. И снова к губам, как к источнику её жизни припадает, выпивает, иссушает их до дна. Сама на это дно падает, стоит парню тоже самое с её губами проделать. Она хочет целоваться вот так ещё и ещё, хочет, чтобы кто-то залил их цементом, и они словно статуя застыли так на веки. Кусает, посасывает, снова кусает. Она восполнить всё потерянное за эти годы желает, за одну ночь забрать хотя бы половину хочет. Поэтому задыхаясь от нехватки кислорода в груди, всё также продолжает сминать мягкие губы. Снова и снова сталкиваясь, круша всё вокруг них. В голове ни мысли и она рада этому, потому что если вынырнуть из моря грез и наслаждения, вина перед ещё одним человеком накроет её с ног до головы. Подсознательно она понимает, что поступает неправильно, что её действия совершенно противоречат её моральным принципам. И ей бы стоило обдумать, всё то, что происходит сейчас, правильно взвесить каждый вдох и выдох, а не бросаться в омут с головой. Но ведь любовь не поддаётся анализу. Любовь спустя несколько столетий всё также одной из тайн человечества считается. И разгадать её пока не удавалось никому, а те, кто прикасался кончиками пальцев к истине, тут же исчезали бесследно в пучине океана чувств, так и не успев поделиться правдой. А ведь Соха любит. И потому, её действиям нет оправданий. Есть только она. Любовь. Безграничная, опасная, опаляющая. И сейчас сгорая от счастья, что изнутри сердце ёкать, заставляет, Соха целует так самозабвенно, отдавая всю себя и забирая всего его только себе, как она и хотела. Ветер, залетающий в приоткрытое окно, холодит нагое тело, и Ким сильнее вжимается в мужское, укрываясь от холода. Грубая ткань джинсов раздражает нежную кожу, и Ким тянет ненужную вещь к щиколоткам, пока вещь не оказывается на полу. Старается не смотреть вниз, силясь быть смелой, хоть и дрожит от страха в крепких руках. - Ты девственница? – поверить в правду не может, когда наткнувшись на преграду, осознаёт, что Соха, его маленькая девочка, была всё также чиста и невинна всё это время. И всё, то, что он успел придумать про неё и Чимина камнем понесли его ко дну забытого моря. - Мне так жаль, прости – он извиняется ни за что и за всё сразу. Рассыпает короткие поцелуи по всему лицу, чувствуя, что был не прав. Не прав в том, что посмел допустить себе в голову грязные мысли о ней, за то, что изводил её всё недавнее время, думая, что она так бессмысленно бросилась в объятия другому. Вдруг корить себя начинает, за то, что не отдавал себе отчёта в том, что причиной её такого поведения являлся только лишь он сам. И, что сам же загнал себя в адский круг, по которому не раз проходился. - Я люблю тебя – Соха плачет. В этот раз не от боли. Она плачет от счастья. От того самого счастья, что грудную клетку, словно Титаник затопило и давшего ей полное право на вторую жизнь. – Люблю, люблю, люблю – шепчет с каждым новым толчком, сжимая зубы и проливая каплю за каплей из карих глаз. Юнги молчит, утыкаясь в изгиб шеи. Целует солоноватую от пота кожу и грызёт себя изнутри, потому что ответить взаимностью не может. Понимает, что снова рушит вновь построенный целый мир, своим безучастием, но поделать с этим ничего не может. Соврать – значит переступить через себя. - Я тоже тебя люблю – переступает. Потому что заботится. Всё же любит, но по-другому: как сестру, друга, как частичку своей души. Есть привычка, привязанность, но нет платонической любви. Нет той самой, ради которой развязывались войны, и за которую погибали люди. Его любовь к Сохе нежная и бережная. Такую любовь, оберегать каждый миг нужно. Соха же наивно верит в чужие слова. Губы до крови кусает и плачет. Заливает слезами все открывшиеся раны, которые тут же затягиваются, больше не принося адской боли. Толчок, ещё один и она рассыпается на миллионы, нет миллиарды осколков, стирается в пыль и кажется, умирает. Уверена, что хочет умирать так снова и снова, хоть все и говорят об обратном про смерть. Уж лучше так, чем на Земле все круги ада снова и снова проходить. Юнги перекатывается на свою сторону кровати, громко дыша. Тело до сих пор сотрясает от наступившего оргазма, а в голове пусто. Чувствует, как девушка подвигается ближе и, уткнувшись в грудь, устало сопит. Улыбается краем губ её хрупкости, в ответ обнимает. Утыкается во влажную макушку, целуя. - Я люблю тебя – полусонно, словно мантру повторяет Ким. Спустя пару минут, на комнату опускается звенящая тишина. *** Еле слышно звенит будильник, стоит приложить некоторые усилия, чтобы распознать его. Поднимает телефон, на часах 4:20 утра. Голова тяжёлая, после немалого количества пролитых слёз. Поворачивается на другой бок и в свете, едва пробивающегося через шторы, она может разглядеть спящего парня. Мин лёжа на боку, одной рукой подпирает голову, другая же закинутая на талию Сохи, сквозь сон мягко прижимающая её к себе. Наблюдает внимательно за каждой чёрточкой на лице, каждой маленькой морщинкой в уголках глаз, рта. Впитывает в себя образ невинного, безмятежного парня и навсегда оставляет это на сетчатке глаз. Она запомнит его именно таким: беззащитным, без когтей, что Мин любит выпускать, защищаясь. Таким, каким он был раньше с ней, когда им по десять лет, и когда они бегут наперегонки, спотыкаясь о собственные шнурки и падая в серую пыль. Призраки прошлого постоянно кружат вокруг, утягивая за собой, потому что там всем им было хорошо. Потому что настоящее счастье родилось в детстве и взращено ими там же в звонком смехе и радостных криках. Во взрослом же мире искреннему счастью места нет, а если оно вдруг и проявит себя, то его тут же задавит своей тяжестью зависть и злоба в чужих глазах. Соха тянет руку к бледному лицу, едва ощутимо проводя по нему. Скользит кончиками пальцев по прямому носу, обводит контур бровей, прикасается к припухшим от долгих поцелуев губам. Вбирает всю их мягкость, по ранкам гладит, желая, чтобы поскорее зажили, не смея причинить боли. Не удержавшись, всё-таки подаётся вперёд и невесомо прикасается своими губами к вишнёвым, чей вкус ей сахар напоминают. В который раз убеждается в том, что эти губы это её личный источник, который она, спустя много лет, наконец, нашла. Непрошенная слеза скатывается с глаз и падает прямо на место их соприкосновения, обжигая самым горячим огнём. - Я люблю тебя – говорит. В последний раз, окидывает спящего парня в полумраке, и тихо высвободившись из мужских объятий, покидает комнату. Прикрывает дверь и тут же опирается о косяк затылком, сдерживаясь, чтобы не начать биться об него. - Люблю и прости – говорит перед тем, как набрать номер службы спасения.