Кошки-мышки или Однажды в Мексике

      Лав не стал в этот раз спорить, благоразумно промолчав, — тема охоты на лиса весьма болезненна для капитана. И как следствие — для лейтенанта тоже, в чем он имел возможность убедится сегодняшним вечером.       Короткая южная ночь незаметно подошла к концу, серые предрассветные сумерки обрисовали расплывчатые контуры предметов в зале таверны. Лейтенант Лав спал, сидя за столом и положив голову на скрещенные руки. Рядом с ним стоял недопитый стакан. Напротив — капитан Монастарио потягивал остатки вина, опорожнив наконец-то бутылку и задумчиво глядя в серое окно. Небо, жемчужно-белесое над крышами домов, на востоке горело желто-оранжевой полосой. Скоро взойдет солнце, возвещая о наступлении нового дня, наполненного дневными заботами и привычной суетой.       Из-под соседнего стола доносился ставший уже привычным храп перебравших накануне бедолаг, бармен давно скрылся — то ли за дощатой дверью, ведущей в подсобное помещение, то ли прилег прямо за барной стойкой, устав ждать, пока офицеры изволят покинуть зал.       Монастарио прикрыл глаза, смакуя последний глоток теплого и сладкого крепленого вина. Когда он, наконец, открыл глаза, то от удивления едва не уронил пустой стакан, который все еще продолжал сжимать в руке. Прямо перед ним стояла девушка в мужском наряде. Шляпа, какие обычно носят пастухи, чуть сдвинута на бок, из-под нее выглядывают заплетенные в две толстые косы прямые темные волосы. И холодное черное дуло пистолета, направленное прямо на Энрике.       — А-а-а-а-э-э-м… — непроизвольно выдал капитан, застыв от неожиданности.       — Руки вверх! — скомандовала девица.       — Поставь стакан! — противоречивый приказ, капризным голосом избалованной девчонки прозвучал из-за спины. В шею уперлось лезвие, слишком короткое для сабли. Капитан не шевелился. — Мы договорились, что Я занимаюсь солдатом, а ты — наемником!       — Но он же спит! — протянула первая. В этот момент лейтенант пошевелился. Девушка испуганно перевела дуло пистолета на него. Лав продолжал мирно посапывать.       — Все равно спит! И как мне его раздевать?!       — Что вы хоти… — не удержался Энрике.       — Руки вверх! Поставь стакан! — одновременно раздались команды. Дуло пистолета развернулось к капитану, а лезвие ножа сильнее надавило на кожу. Энрике не шевелился.       — Вверх!       — Поставь!       — Вверх руки, говорю!       — Я первая сказала — поставь!       — Нет, я!       Девушки спорили, казалось, позабыв о заложнике. Энрике осторожно попытался дотянуться левой рукой до шпаги, которая по-прежнему выглядывала из ножен. Неожиданно та, что стояла позади него, чуть наклонившись, схватила его за волосы. Черт, больно! Энрике зашипел и выронил злосчастный стакан. Тот со звоном рассыпался по полу множеством осколков, а лейтенант, всхрапнув, открыл глаза.       Пока Лав пытался проморгаться и осознать — что же тут происходит — дуло пистолета, уперлось ему в нос. Сонный лейтенант со всклоченными волосами, торчащей белесой щетиной и осоловевшим взглядом, вращавший в недоумении головой, напоминал неоперившегося совенка, выпавшего из гнезда. «Мальчишка!» — подумал Энрике.       — Сейчас он проснулся! — съязвила та, что сзади Энрике. — Теперь можем приступать! Ой, а у сеньора оказывается шпага! Была.       С этими словами она извлекла оружие из ножен. Для чего ей пришлось почти прижаться к спине заложника, обдав его сладким запахом французских духов. Оружие, верой и правдой служившее прежде хозяину, жалобно звякнуло из угла, ударившись о пол.       Тем временем первая из бандиток ловко и быстро стянула руки лейтенанта за спиной, воспользовавшись обрывком веревки. Сабля лейтенанта сиротливо лежала на скамье, никто о ней так и не вспомнил. Капитан был связан так же быстро, и теперь веревка больно впивалась в запястья.       Спутав офицерам руки и по-прежнему угрожая оружием, их заставили подняться. Подталкивая оружием, молча, направились к выходу из помещения.       — Что вы затеяли?! — Харрисон до последнего надеялся на благополучный исход. — Убийство рейнджера армии США, как и офицера испанской армии, карается смертной казнью!       — Вначале пусть поймают! — фыркнула одна из девушек.       — Ха! Пока это мы вас схватили! — поддержала её соратница. Похоже, в этом бандитки были солидарны.       Оказавшись на пустынной ещё улочке, пленники, понукаемые оружием, направились к центральной площади. Свежий утренний воздух, словно колодезная вода, прогнал остатки хмеля и сна. Лейтенант молчал, пытаясь понять, какие цели преследовали бандитки.       — Пока вы нас не убили, хотите оставить в качестве заложников? Для чего все это? — не унимался Монастарио, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Внутри все кипело от досады и унижения.       — Мы хотим добиться справедливости! — одна из девушек, наконец, соизволила прервать молчание.       Как раз в тот момент, когда вся компания оказалась на пустой площади — солдаты, сидевшие с вечера в засаде, после нападения бандиток, участвовали в безрезультатной погоне, а затем были отправлены капитаном в казармы. Да и кто бы мог подумать, что вконец обнаглевшие бабы вздумают вернуться?! Да ещё и умудрятся связать двух офицеров, словно баранов, без всякого сопротивления с их стороны!       — И в чем же, по-вашему, заключается так называемая «несправедливость»?! — не сдерживая язвительного тона, проговорил Монастарио. — Неужели в том, что мы, солдаты, верные принесённой присяге, помешали вам ограбить банк?       — В том, что гринго отбирают наши земли! — с горячностью произнесла одна из бандиток.       — И убивают фермеров! — добавила другая.       — Тем самым обрекая их семьи на голодную смерть! Дети голодают! — вторила ей первая.       — Потому что они отбирают наши земли!       — Я это уже сказала раньше! Ты повторяешь за мной!       — Я не повторяю, это ты вечно за мной все повторяешь!       — Не повторяю!       — Повторяешь! Ты не в состоянии ничего дельного сама придумать!       — Ой-ой! Умная нашлась! А стрелять не умеешь!       Спор разгорелся, как пожар в пересохшей прерии. Офицеры многозначительно переглянулись — бандитки нашли причину второй раз за время похищения затеять ссору. Совершенно при этом позабыв о пленниках. План начал созревать, когда лезвие больно уперлось между лопаток Монастарио, проткнув плотный форменный сюртук. Он почувствовал, как тёплая капля крови побежала по спине.       — Стой! Мы пришли! — спохватилась бандитка с ножом. — Связывай их!       — Сама связывай, а я буду на мушке держать, чтоб убежать не вздумали!       — Но у тебя узлы быстрее получается затягивать!       — Мы подождем! — Энрике решил, что если веревки будет затягивать та, что с пистолетом, то есть вероятность лишиться конечностей — узлы, чего скрывать, она затягивалась на совесть.       Вопреки его ожиданиям, вторая, с ножом, затянуть смогла веревку ничуть не слабее первой. По крайней мере, нож она убрала. Первая в это время переводила дуло пистолета с одного пленника на другого, пристально глядя на них.       Офицеров связали, тесно прижав спинами друг к другу. Стоя посреди пустынной площади, прямо перед закрытыми дверьми банка, которые ещё несколько часов назад охранялись вооруженными солдатами, Лав чувствовал себя беззащитным. Чудовищно беззащитным.       — Но самая главная несправедливость с вашей стороны заключалась в том, — продолжила, затягивая последний узел, грабительница, — что вы, сильные и независимые офицеры, ценящих такие понятия, как честь и храбрость, решили подстроить подлую ловушку! Коварно обманув двух наивных девушек!       — Мы решили вас проучить, — добавила, по-прежнему держа их на прицеле. Сложив губы трубочкой, она издала протяжный свист. Тотчас послышался конский топот. Из ближайшего переулка на полном скаку вылетели две оседланные лошади. Те самые, которые вчера стояли у коновязи. Перед тем, как вскочить в седло, вслед за товаркой, бандитка, все время угрожавшая Энрике ножом, весьма умело им воспользовалась. Её искусству, пожалуй, мог бы позавидовать пресловутый Зорро, исключая того, что без штанов тот капитана никогда не оставлял.       Пытаясь придержать, неумолимо сползавшую деталь гардероба, Лав извивался змеей, причиняя боль связанным запястьям капитана. Если бы не висящие на щиколотках собственные штаны, Энрике давно бы пнул мальчишку. Делать же ему какие-либо замечания в присутствии в конец распустившихся бандиток означало полностью признать своё поражение. Монастарио рассчитывал на реванш. Более того, после этого грабительницы перешли в разряд его личных врагов. А личных врагов у капитана не было. По крайней мере, жили они недолго.       — Сеньоры! Вам говорили, что в таком виде вы очень сексуальны?! — издеваясь, рассмеялась, взлетев в седло, владелица ножа.       — Боюсь, в таком виде их мало кто лицезрел! — вторила ей товара, проигрывая пистолетом. Направив дуло в посиневшее небо, она добавила: — Но сейчас мы это исправим!       Раздался выстрел. Офицеры сжались в предчувствии появления публики — стоя посреди пыльной площади, связанные по рукам, крепко прислонившись спинами друг к другу, сверкая кальсонами на весь городок — они должны представлять собою эпичное зрелище! Энрике мысленно поклялся, что собственноручно расстреляют каждого, кто посмеет проявить хотя бы тень улыбки. Лав сосредоточенно сопел, напоминая взбешенного быка. Сходство это усиливалось тяжелым взглядом исподлобья.       — Счастливо оставаться, господа! — звонко крикнула одна из девушек, пуская коня в карьер. Товарка, взмахнув шляпой, последовала её примеру. Своё исчезновение бандитки ознаменовали салютом.       Монастарио провожал их испепеляющим взглядом потемневших глаз. Вместо ярко-синего неба там бушевала гроза, молнии сверкали так, что, казалось, воздух вокруг самого капитана начал искриться. Желваки перекатывались под смуглой кожей, челюсть была выпячена вперед, кулаки плотно, насколько позволяли стягивающие веревки, сжаты.       Показавшиеся солдаты, увидев представшую картину, замерли в изумлении. Когда первое потрясение прошло, раздались робкие, старательно зашикиваемые смешки. Наконец один из солдат, судя по нашивкам, капрал, сохраняя самое невозмутимое выражение лица, на которое только был способен, возглавил отряд по спасению командиров. Подойдя к капитану, он перерезал путы и, дождавшись, пока штаны командующего окажутся на подобающем месте, протянул тому выуженный из-за пазухи кушак. Пояс был явно не новый, ярко-синего цвета, но, вполне справлялся со своей функцией. Лейтенанту пришлось довольствоваться обрывком веревки.       В сопровождении отряда офицеры поспешили в казарму. Большая часть солдат уже оправилась от неожиданности и, понимая, что погони за оскорбившими капитана не избежать, сохраняли на лицах сосредоточенное выражение. Некоторые — шли, благоразумно опустив глаза долу.       Местные жители, разбуженные выстрелами, не решались показаться на улице. Наблюдали за происходящим из-за высоких глинобитных заборов, толстых деревянных ставен, чуть приоткрытых дверей — то там, то тут можно было заметить мелькавшие тени. Утренний ветерок доносил шепотки, приглушенный смех: народная молва уже подхватила свежую новость. Скоро она обрастет кучей самых невероятных подробностей, и к вечеру вся округа будет смеяться за спиной капитана Монастарио и его нелепого помощника-гринго!       Едва ворота казармы закрылись, Монастарио дал волю своему гневу.       — Лейтенант, как вы могли так опозориться?! Мало того, что вы упустили распустившихся баб из-под носа, вы сегодня стали посмешищем всей Мексики! Вы некомпетентны!       Лав, красный как рак, посчитал наиболее благоразумным промолчать. Сила сейчас на стороне капитана, а у лейтенанта даже сабли при себе нет. Но он запомнит этот поток необоснованных обвинений. И обязательно дождется подходящего момента, чтобы отомстить зазнавшемуся испанцу — слишком много тот о себе думает!       — Ортега, седлайте лошадей! — выплеснув часть гнева на лейтенанта, Монастарио деловито раздавал команды. — Альварес, быстро в таверну! Принесите мое оружие! Лейтенант, найдите уже что-то поприличнее, чем это! — он указал на обрывок веревки, которой был опоясан Харрисон.       Спустя чуть менее часа, отряд из пяти человек, возглавляемый капитаном и лейтенантом-гринго, галопом пронесся по городку, направляясь в погоню за грабительницами банков.