Кошки-мышки или Однажды в Мексике

      Мария гнала изо всех сил. Лошадь уже роняла желтовато-белые хлопья пены, а лейтенант не только не отставал, но даже смог почти догнать ее.       «Еще немного, поднажми!» — уговаривала она жеребца, но тот только хрипел в ответ.       Боковым зрением она уже видела голову его лошади. Вот он протянул руку — видно, как белый рукав сорочки, кое-где в пятнах сажи, полощет на ветру. Белый конь под Марией, видимо, испугавшись этого подозрительного шевеления, не останавливая галопа, рванул в сторону.       Высохшая земля больно ударила по ребрам. Желто-бурая пыль, смешавшись с небом, завертелась с безумной скоростью, мешая дышать. Топот копыт, прогрохотав над головой, затих вдали, безумная карусель замерла, превратившись в тяжесть чьего-то навалившегося на нее тела. Мария повернула голову, пытаясь проморгаться. Тело слабо пошевелилось. Грязная белая сорочка, порванный рукав, сквозь который виднеется небольшая свежая царапина. Мария завороженно смотрела, как ярко-алая кровь наполняет ее, просачиваясь, словно родник изнутри, как перехлестывает через край и несколько капель, сбежав по коже, впитываются в ткань.       Светлые растрепанные волосы, длиннее, чем обычно носили военные, соломенным пучком торчали в стороны. А голова ее преследователя — лейтенанта Лава — лежала на ее груди. Интересно, а на ощупь его волосы такие же жесткие или, наоборот, мягкие и нежные, как шкура пумы? Девушка уже было подняла руку, чтобы проверить это, как неожиданное осознание сложившийся ситуации, словно ворвавшийся торнадо, остановило ее.       Она сейчас лежит на земле, придавленная телом преследователя, кони ускакали в неизвестном направлении, а ближайшее место, где можно было укрыться, находится в нескольких милях. Мария сосредоточилась на ощущениях — вроде руки не болят, она может ими шевелить. Ноги? Пошевелить, кажется можно, но мешает тяжесть навалившейся туши. Саднит бок, но острой боли нет, дышать можно нормально — значит, переломов нет.       Пока рейнджер находится без сознания, нужно попытаться выбраться. Мария попыталась повернуться на бок, чтобы он просто скатился с нее. Для этого пришлось одну ногу передвинуть, чтобы оттолкнуться ею. Как назло, ступня лейтенанта упершись носком сапога в какую-то выбоину, зажала ее капканом. Попытавшись выползти из-под него, девушка приподнялась на локтях. От этого голова преследователя чуть сползла, так, что носом он теперь упирался в верхний край корсета. А его глаза… его глаза бессовестно разглядывали то, что корсет обычно скрывал. При этом он лежал все в той же позе, не шевелясь.       От неожиданности Мария упала на спину. Преследователь тут же поднял голову:       — Жаль, — спокойно произнес он. — Прекрасный вид.       — Что?! — девушка, даже задохнулась от гнева, поняв, о чем он говорит.       И тут же попыталась влепить ему оплеуху. Он перехватил ее запястья, прижав их к земле над голову девушки, для чего ему пришлось скатиться с нее. Липкий плотоядный взгляд синих глаз скользнул по краю корсета, немного задержавшись на пульсирующей сквозь тонкую кожу вене, подкрался к губам. Мария почувствовала, как пересохло в горле, когда он наклонится к ее лицу. Словно дикий зверь, обнюхивающий добычу, он медленно повел носом вдоль ее щеки, спустился к шее…       Не дожидаясь продолжения, Мария резко, насколько было возможно, перекатилась на бок. Теперь он лежал на спине. Быстрый рывок — и руки свободны. Вскочив на ноги, девушка бросилась бежать.       Не успела она сделать нескольких шагов, как позади раздался топот солдатских сапог. Надо бежать, но ноги не хотят слушаться, невыносимо саднит бок — так, что каждый вздох отдается острой, словно лезвие рапиры, болью. Топот все ближе. Он настиг её.       Понимая, что убежать не удастся, она сжала кулак и развернулась. Ударила, как учил её когда-то отец: повернувшись корпусом, вложив в замах всю силу. Удар достиг цели — сдавленный крик был тому подтверждением. Теперь закрепить успех — несколько быстрых тумаков, желательно, чтобы хотя бы один их них попал в гортань. Не успела она занести руку для нового тычка, как почувствовала, что падает. Скулу обожгла боль.       Лёжа в пыли у ног лейтенанта, осознавая окончательное своё поражение, она подняла на него глаза. Его взгляд лучился самодовольством, и это выводило из себя. Мария с трудом, испытывая слабость, села. Не отрывая от Лава пристального взгляда гордо вздернула подбородок. Видимо, ему это не понравилось. Грубо схватив девушку за волосы, он буквально оторвал её от земли. Мария вскрикнула от боли и, не растерявшись, пнула его в колено. Он зашипел, но не выпустил волосы. Напротив, притянул её к себе, буквально впечатав в грязную ткань когда-то белой сорочки. Только теперь девушка заметила, что вокруг резко потемнело. Хотя для вечерних сумерек было ещё рано.       Лейтенант не дал ей возможности оглядеться, больно дернув за волосы, заставляя поднять голову. Нет, так просто она не сдастся! Мария сверлила его пристальным взглядом, стараясь не уступить его синим, как льдинки глазам.       — Мне хочется тебя поцеловать, — прошипел он, буквально пожирая её взглядом. — Но, видимо, придётся убить.       — Так что же тебе мешает?       Он не успел ответить: раздался оглушительный треск и стена воды, не давая дышать, тут же промочила их насквозь.       — Дождь, — то ли констатируя очевидный факт, то ли отвечая на ее вопрос, бросил он.       Затем уставился на ее лицо, наблюдая, как капли дождевой воды стекают по бархатистой смуглой коже. Медленно, словно нехотя, он разжал кулак, отпуская ее. Волосы, упав на спину, тут же прилипли к ней. Он знал, что она не убежит — это было бесполезно, и он только что ей это показал. Очередной всполох молнии и оглушительный хлопок близкого грома.       — Где мы? — было непонятно, спрашивал он у Марии или только размышлял вслух, озираясь по сторонам. — Нужно найти укрытие.       — Ближайшее укрытие — дом кузнеца Педро! — фыркнула Мария. — Но без лошадей туда не добраться!       — Идем! — он развернулся, пытаясь рассмотреть что-то сквозь плотную пелену падающей воды.       — Куда? — не собрался же он пешком дойти до кузницы?       Но и стоять на месте было бессмысленно. Марии пришлось повиноваться — лейтенант схватил ее за руку, буквально потащив за собой. Пересохшая почва, щедро покрытая пылью, быстро превратилась в грязную жижу. Которая беспрерывно пенилась и вздымалась падавшими дождевыми струями. Они медленно продвигались почти вслепую, не имея возможности ориентироваться ни по солнцу, ни по окружающим холмам — их попросту не было видно за этой бесконечной падающей стеной. Мокрая одежда, плотно облепив тело, мешала двигаться.       Очередная вспышка молнии выхватила из полутьмы упрямо шагавшего впереди лейтенанта. Промокшая, ставшая полупрозрачной, сорочка прилипла к его спине, не скрывая рельеф мышц и ширину плеч. Мокрые соломенные волосы висели сосульками, с них стекала вода. Не успела Мария подумать о том, что природа щедро наградила ее противника, как земля буквально ушла у нее из-под ног.       Падение, пусть и с небольшой высоты, было неожиданным. Не удержавшись на ногах, Мария рухнула на лейтенанта. Тот так же не смог удержаться на ногах, успев, однако обхватить девушку. Сплетясь в невольных объятиях, они приземлились на твердую и, что немаловажно, сухую поверхность. Мария тут же вскочила на ноги. Лейтенант, пребывая в ступоре после падения, не стал ей препятствовать.       Они оказались в какой-то пещере или яме — тут было совершенно темно, тусклый свет из дыры в невысокой, не более полутора метров крыше, слишком слабо освещал это место. Через дыру они и провалились сюда. А сейчас оттуда лились потоки дождевой воды. По крайней мере, на какое-то время тут можно укрыться, и есть подобие крыши над головой.       Лейтенант неспешно поднялся с земли. Несколько раз тряхнул головой и фыркнул, пытаясь понять, что произошло. Мария начала опасаться, что он мог серьезно ушибиться.       — Ты в порядке? — сама не зная для чего, спросила она.       — Я… да, в полном, — он был удивлен ее вопросом.       Она хмыкнула, чувствуя себя неловко-смущенной. И кто ее за язык тянул? Глаза, наконец, привыкли к темноте и, чтобы чем-то заняться, она сделала несколько шагов вглубь, желая осмотреть место, где они так неожиданно оказались. Лейтенант, по-видимому, с теми же мыслями, последовал за ней.       Помещение оказалось совсем небольшим — не более десяти футов в длину и примерно столько же в ширину, с земляным полом, усеянным какими-то черепками и обломками дерева, изогнутыми, покорёженными железками. Оно было совершенно пустым, если не считать небольшого деревянного щита у дальней, обложенной сырцовым кирпичом, стены. Затхлый воздух пещеры, казалось, был осязаемо-склизким, со стойким запахом тления, земли и плесени. Мария зябко повела плечами, промокшая одежда холодила тело.       Тем временем военный, стараясь ступать как можно осторожнее, а потому неспешно подошел к стене. Он попытался сдвинуть щит с места. То ли тот был приколочен, то ли от времени прикипел к стене. Дернув несколько раз за его край, лейтенант только отломил кусок полусгнившей доски.       — Так дело не пойдет, — пробормотал он, принимаясь руками ощупывать поверхность щита.       Мария, желая узнать, что же скрыто в стене, осторожно, стараясь не споткнуться о разбросанный по полу мусор, подошла к щиту. Молча, присев рядом со своим спутником, провела рукой по стене. Ладонь, скользнув по шершавой, влажной поверхности стены, нащупала на какую-то планку. Проведя вдоль нее, Мария неожиданно натолкнулась на руку спутника. Отдернув ладонь, словно это был скорпион, она вскочила на ноги.       — Тут замок, — словно не заметив ее прикосновения, произнес он.       В помещении стало почти совсем темно, только вспышки молний освещали его. Раскаты грома раздавались непрерывным рокотом, словно неподалеку шло крупное сражение. Лейтенант, пригнувшись, что-то высматривал среди завалов на полу. Наконец он с торжествующим видом поднял увесистый металлический, помятый с одного бока металлический цилиндр. Примерившись, несколько раз сильно ударил по невидимому Марии замку, выбив целые снопы искр.       Замок отскочил с лязгом, которого они не расслышали из-за очередного раската грома. Деревянный щит, освобождённый от оков, с трудом удалось сдвинуть с места — за несколько лет петли, державшие замок, приржавели к его поверхности. Перед ними открылась неглубока ниша, три полки которой занимали разнокалиберные пузырьки, склянки и бутылки с непонятным содержимым.       Аккуратно взяв одну из приземистых бутылочек с необычно широким горлышком, лейтенант, по прежнему осторожно ступая, подошел к месту их падения. Не обращая внимания на брызгавший грязью мусор под ногами, протянул склянку к свету. Мария, мелко дрожа от холода, внимательно наблюдала за ним. Внутри емкости оказалась белесовато-желтая ящерица — одна из многочисленных обитательниц этих мест. Правда, ее сородичи обладали более темным, зеленовато-бурым окрасом и имели, как правило, одну голову.       Лейтенант, заинтересовавшись находкой, поднес ее к самому носу, пытаясь разглядеть содержимое бутылки. Он поворачивал и наклонял ее, щурил глаза, тщательно ощупал печать, удерживающую пробку. В сгустившихся сумерках он ждал каждой новой вспышки молнии, чтобы иметь возможность как можно лучше рассмотреть находку.       — Как живая… — восхищенно протянул он. — Сколько же она тут простояла? И, для начала, что это за место? — обратился он к Марии.       — Ха! Да это же подвал цирюлька Веласкеса! Хименеса Виласкеса! — Мария сама только поняла, куда они попали. — Только он мог такое сделать! Из этих он был, из ученых. Всякие редкости собирал, пока… В общем, и до него добрался Джексон. Даже ученого человека не пожалел!       — Как он это делал? — по-прежнему внимательно рассматривая ящерку, спросил лейтенант.       — Как-как… Пулю в грудь, свидетельство о продаже земли и один доллар в руку… и горящий факел в окно! Будто не знаешь, как такие дела делаются! — фыркнула Мария.       — Чего? — не понял ее военный. — Какой доллар?       — Ну, по договору, все фермеры должны были свою землю продать за один доллар. Вот Джексон и платил один доллар. Кто добром на сделку был согласен, того в живых оставлял, кто нет… тому и доллар не нужен! — девушка глубоко вздохнула.       — Жаль, — бросил он.       — Эх, чем жалеть, лучше бы в покое нас оставил! — Мария уперла руки в поясницу. — Мы с Сарой решили, что когда разорим все банки, Джексону некуда будет деваться! Он или сам застрелится, или его…       — Жаль, что я так и не узнаю способ, — спокойно продолжил лейтенант. — Хотя я раньше слышал про возможность заспиртовать…       — Ты меня даже не слушаешь! — стало до боли обидно: она рассказывала о бесчинствах, творимых Джексоном и его бандой, а он думает о заспиртованных ящерицах.       — Ты просто бесчувственный чурбан! И, кстати, ты до сих пор не представился!       — Это так важно? — бросил он, пытаясь ногтем сковырнуть воск, которым было залито горлышко.       — Если мне предстоит пробыть в твоем обществе какое-то время, должна же я как-то к тебе обращаться! — ответила она, поднимая с пола вполне подходящую по внешнему виду железку.       — Можешь звать меня Харри.       — Ты же из Штатов к нам приехал? — спросила она, забирая емкость из его рук и одним ловким движением снимая восковую печать. Если уж сбежать невозможно. Отчего бы не попробовать расположить его к себе?       — Да, — ответил он, поддевая пробку той самой железкой, которую нашла Мария. — Я — рейнджер. Это мое первое задание. Ну, почти первое.       Пробка с глухим звуком наконец выскочила. Он поднес к носу горлышко. Затем осторожно отхлебнул. Удовлетворенно хмыкнул и, выдохнув, сделал несколько больших глотков. Оторвав горлышко от бледных тонких губ, молча протянул пустую бутыль девушке, шагнув под падающие струи дождя, жадно, словно рыба выброшенная на берег, ловя их. Мария медленно перевела взгляд на ящерицу. Осторожно наклонив емкость, она извлекла уродца, скривившись от отвратительного запаха спирта. Держа за одну из голов, поднесла поближе, желая рассмотреть.       — Ты вся дрожишь, — раздался голос Харри прямо над ухом. Увлекшись содержимым банки, она не слышала его шагов. — Идем!       Прежде чем направиться к нише, он взял из ее рук пустую бутыль и поставил ее под дождевые струи. Мария отбросила бледную тушку подальше, но не сдвинулась с места. Он схватил ее за руку и потащил за собою. Сделав несколько шагов, она едва не упала, споткнувшись о какой-то обломок.       — Нет, так дело не пойдет! — не с каким-то остервенением, если не с яростью, принялся расшвыривать валяющийся повсюду мусор, расчищая путь.       — Так, думаю, будет удобнее, — при свете очередной молнии Мария увидела, что он перевернул деревянный щит, закрывавший прежде нишу, и водрузил его на небольшую груду мусора. После чего, взяв одну бутыль из этой самой ниши, плюхнулся на импровизированную скамью. Сковырнув воск, он понюхал содержимое, затем, сделав глоток, протянул емкость все еще стоявшей девушке. Мария молчала.       — Пей, тебе нужно согреться, — командирским тоном, будто солдату, сказал он.       — Я не пью спирт… — содержимое бутылки пахло отвратительно.       — Я, как правило, тоже, — вставая, проговорил он. — Но если хочешь подхватить грудную жабу и сдохнуть в тюрьме…       Мария замотала головой, и, сделав шаг назад, едва не упала. Харри схватил ее за руку, поднеся горлышко к самым губам. Ее трясло теперь не только от холода. Она, выдохнув, и собравшись с силами, сделала большой глоток и едва не задохнулась. Обжигающе-горькая жидкость провалилась в желудок, на глаза навернулись слезы, во рту застрял отвратительно-жгучий вкус.       — Держи! — Харрисон уже протягивал ей вторую бутылку. Мария замотала головой.       — Это вода, — его голос звучал презрительно-холодно.       Несколько глотков свежей дождевой воды были весьма кстати. В опустошенной Харрисоном бутылке оказалась какая-то пичуга, рассматривать они ее не стали, для этого было слишком темно. Следующая небольшая баночка была опустошена пополам — несколько глотков, щедро запитых дождевой водой.       Стало тепло: то ли от выпитого, то ли от его объятий. Харрисон рассказывал что-то печальное о нападении индейцев*, она его целовала, пытаясь поддержать. Потом они вместе хохотали над тем, как оказались тут и снова целовались. Было весело, темно, грустно и жарко. Были мягкие, будто пух, светлые волосы и колючая щетина неухоженной бороды, широкие гладкие плечи и нежные прикосновения. Была гроза и прекратившийся, а затем снова начавшийся ливень и совершенно не хотелось, чтобы ночь заканчивалась.