Кошки-мышки или Однажды в Мексике

      Выскочив во двор, капитан Монастарио увидел, что одна из бандиток уже находится в седле его коня, вторая — взбирается на круп. Заметив его, девушка развернула лошадь, направив ее к воротам. Он рассчитывал остановить хотя бы одну из беглянок, поэтому бросился за ней. Давно коменданту не приходилось так быстро бегать, и он успел. Девушка уже сидела на лошади, когда в неё мёртвой хваткой вцепился капитан и потянул вниз, стаскивая с лошади. В этот момент и прозвучал выстрел. Напуганное животное рвануло вперёд, сбрасывая Сару и уцепившегося за неё капитана. Лав яростно бросил пистолет на землю и помчался к единственной оставшейся лошади — нужно было догнать вторую бандитку. Скоро топот копыт затих, свидетельствуя о том, что оба всадника покинули двор кузницы.       Энрике застонал, разжимая руки. Почувствовав свободу, Сара вывернулась из его стальных объятий и рванула в сторону, но тут же остановилась, уставившись на военного. Пуля, вероятно, предназначавшаяся ей, попала в Монастарио.       — Вы ранены? — обеспокоенно спросила девушка. Энрике усмехнулся, зажимая простреленное плечо       — Этот идиот лейтенант даже подстрелить никого нормально не может, — фыркнул Монастарио, пытаясь подняться и тут же вскрикивая от боли. — Черт!       Девушка некоторое время стояла на месте, не зная, как же ей поступить: бросить ли испанца или же помочь ему.       — Вашу рану надо перебинтовать, а то вы кровью истечёте, — изрекла она наконец.       — Только притронься ко мне, — огрызнулся Энрике.       — Ну, если вы так хотите умереть… — она сложила руки на груди, а он махнул здоровой рукой.       Энрике удалось подняться. С трудом, пошатываясь и чувствуя, как кровь пропитывает сорочку, он встал на ноги. По лицу девушки было видно, что он представлял собою довольно жалкое зрелище. К боли от раны прибавилось головокружение, в ушах шумело. Нужно убраться с солнцепека. Сделав несколько шагов, Энрике едва не упал. Почувствовал, как его подхватывают под здоровую руку, уже не спрашивая разрешения, и ведут к дому. Противиться было бессмысленно.       После ярко освященного солнцем двора, чувствуя боль в простреленной ключице, капитан не сразу смог понять, как оказался на жёсткой койке. Послышался треск рвущейся ткани, обнаженной кожи груди коснулся тёплый воздух. Девушка чертыхнулась, пытаясь вытащить подол его рубашки. От чего-то портить кушак в этот раз она не стала. Быстро орудуя дрожащими руками, она буквально за несколько секунд превратила строчку капитана в некое подобие пеленки. Раненому пришлось немного приподняться, когда Сара осматривала рану.       — Кажется, кость цела, — услышал он ее тихий шепот.       Разорвав ткань на две неравные части, девушка скомкала их и приложила к ране. Со спины, там, куда вошла пуля кусок поменьше, спереди — больший, накрепко примотав их оторванной от подола полоской.       Сара старательно при этом опускала голову, однако Монастарио смог перехватить её многозначительный взгляд, когда она сдернула с него остатки сорочки. Да, капитану было чем гордиться — подтянутый, жилистый, он дал бы фору многим молодым людям! За все время ни один из них не промолвил ни слова. Если не считать тихих ругательств девушки, когда у неё что-то не получалось, да слабых стонов капитана, когда она по неосторожности задевала рану. Осмотрев свою работу, Сара довольно улыбнулась:       — Неплохо, сегодня вы не умрете!       — Почему ты помогаешь мне? — спросил он.       Действительно, какой смысл возиться с раненым, когда каждая минута на счёту? Вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией и сбежать, она осталась тут, чтобы перевязать раненого врага. Единственно возможное объяснение мог бы дать красноречивый взгляд, пойманный Энрике в момент перевязки. Энрике всегда пользовался успехом у противоположного пола — он был красив и знал об этом. Капитан попытался спрятать самодовольную улыбку, невольно нарисовавшуюся на губах.       — Потому что вы спасли мне жизнь, — улыбнулась она.       — Спас вам жизнь?.. — переспросил он. — Но когда я…       — Только что. Вы заслонили меня от пули вашего… Как его? Лейтенанта!       — Лейтенанта… — эхом повторил капитан, откинувшись на жидкую подушку и закрыв глаза.       Лёгкие шаги прошелестели совсем рядом. Она склонилась над ним. Монастарио нашёл в себе силы слегка улыбнуться.       — Я сейчас, — Сара прошелестела в сторону двери.       Энрике, одолеваемый слабостью, прикрыл глаза. Из разбитого окна по-прежнему раскаленной лавой текла уличная жара, всколыхнувшаяся, когда Сара ненадолго вышла.       Нет, уходить она пока не собиралась, похоже, напрочь позабыв о возможном возвращении Лава. Или она надеется, что этот остолоп до вечера будет гоняться по холмам за её товаркой? Хотя можно попробовать задержать добровольную сиделку. Энрике хищно скривил уголки губ. Девушка весьма недурна собой, операция по задержанию опасной преступницы в некоторых обстоятельствах может даже быть весьма приятным мероприятием! Послышались отдаленные раскаты, в комнату влетел порыв горячего ветра, принеся с собой запах озона. Эхом проворчал гром. Неужели гроза? Отлично, значит, девушка останется пока тут!       Сара ожидаемо вернулась через несколько минут. Послышался звон посуды, какое-то бульканье. К его губам поднесли край глиняного стакана. Почувствовав запах крепкого вина, Энрике с усилием приоткрыл глаза.       — Выпейте, это поможет восстановить силы, — Сара наклонилась над ним. Энрике молча отвернул голову.       — Какой смысл мне обездвиживать вас, если вы и так ранены? — вопрос был вполне резонным. Раздались громовые раскаты, на этот раз гораздо ближе.       — Вначале ты, — коротко бросил он.       — Тебе тоже стоит подкрепить силы, — в ответ на ее молчание продолжил Энрике.       — А… Я… э-э-э — растерялась она. — Я не пью вина.       — Думаю, ты все решила меня отравить, — притворно нахмурился капитан. Сара вспыхнула. Блеск темных глаз, растрепанные локоны, румянец — она и впрямь красива! Будь Энрике чуть моложе, он, наверное, позволил бы себе ненадолго влюбиться в нее. Но не сейчас. И не здесь.       Напряженная тишина повисла в полутемной комнате: кусочек белесого неба, видневшийся сквозь выбитую раму, стал чернильно-черным. Яркая вспышка молнии сопровождалась оглушительным треском, а ворвавшийся поток холодного ветра — первые крупный капли дождя. Сара, некоторое время с недоумением смотрела, как под окном на полу из необстроганных досок мокрое пятно быстро повращается в лужу. В комнате к тому времени сумерки стали густыми, будто смола, отчего сама комната, казалось, уменьшилась, оставив только чернильные разводы там, где была мебель и неподвижно сидела девушка. Наконец, словно очнувшись, Сара, подойдя к буфету, нашарила на нем масляный светильник. Орудуя огнивом, смогла запалить фитиль и только после этого закрыла ставни. Робкий огонек перестал дрожать, громовые раскаты стали глуше, а в комнате сделалось, будто бы, даже светлее.       Энрике из-под полуприкрытых век наблюдал за грациозными движениями бандитки. Ей бы украшать собою гостиную какого-нибудь богатого дона, а не банки грабить. Покончив со ставнями, она села на стул, к которому совсем недавно была привязана, и задумчиво уставилась на тусклый огонек. При слабом желтоватом свете огня ее лицо выглядело наивным и чем-то напоминало изображение девы Марии на одной из виденных когда-то капитаном картине. Неожиданно она чихнула. Прямо как кошка. Это настолько не совпадало ни с ее образом смелой и хитрой бандитки, ни с тем ангелоподобным образом, который только что нарисовал себе капитан, что он не удержавшись, хмыкнул. Она пристально посмотрела на него.       — Будь здорова! — Энрике улыбнулся уголком рта.       — Спасибо, — сухо ответила она.       И снова напряженное молчание мешало дышать. Не то, чтобы он чувствовал себя неловко, или ему это каким-то образом мешало, просто теперь ему стали действительно интересны причины, по которым она стала преступницей.       — Почему? — кажется, вопрос вырвался против воли капитана.       — Что? — не поняла Сара.       — Почему ты решила грабить банки? Разве это занятие для девушки из приличной семьи?       — Нет у меня семьи, — угрюмо буркнула она и тут же съязвила в ответ:       — А почему вы все еще капитан? Я никогда не встречала таких… капитанов.       — И много капитанов ты встречала? — Энрике не смог обойти стороной вопрос, касавшийся его личности.       — Немного, — честно ответила Сара. — В основном это были молодые, амбициозные охотники за богатыми невестами.       — Мне, к сожалению, ни одной богатой невесты не попалось, — притворно вздохнул Энрике. — Хотя… Помнится, была одна сеньорита, Эленой ее звали, мне уже почти удалось получить согласие на брак. Но все испортил сеньор Лис.       Неприятные воспоминания, связанные с Калифорнией отнюдь не способствовали улучшению настроения. Дождь оглушительно лупил по запертым ставням. Лучше сменить тему.       — Что случилось с твоей семьей?       — Отца убил Джексон, потом хотел… — она запнулась ненадолго, вновь переживая тот тяжелый момент. — Он хотел сделать меня своей любовницей. Против моей воли. Гасиенда все же ему досталась. У меня нет доказательств, но я уверена… Это именно он убил отца! — Она, кажется, готова была вот-вот расплакаться.       — Ты хочешь отомстить?       — Я граблю банки, — горько усмехнулась она. — Когда-нибудь настанет момент, и Капитолийский банк Нью-Йорка разориться. Это и будет моей местью.       — Но при чем тут банк? — удивился Энрике.       — Джексон является его владельцем! Он тогда лишиться всего, что нажил за эти годы!       Энрике невольно усмехнулся: лишить наемника Джексона работы в отместку за смерть отца… девица, похоже, не настолько умна, как ему показалось вначале. Вряд ли настоящие владельцы банка будут соваться сами в эту дыру. Гораздо проще доверить подобного рода поручение кондотьеру.       — Что вы опять смешного нашли в моих словах?! — обиделась Сара. — Вы сами даже с лисицей справиться не смогли!       — Это была не простая лисица, — замечание девушки было крайне неприятным. — Так называл себя преступник, двуличный и подлый тип, изменник родины!       — Вы так и не смогли его поймать, — догадалась она.       — Я схватил его, но ему удалось провести вице-короля! Проклятый Лис, он испортил мне карьеру, из-за него мне пришлось перейти на сторону мексиканской армии! — капитан в ярости сжал кулаки, стремясь хоть немного уменьшить почти физически ощутимую боль, волной накрывшей его при одном только воспоминании о Зорро.       По лицу капитана пробежала гримаса, на мгновение превратив его в звериный оскал. Замолкнув, он откинулся на подушку и ненадолго прикрыл глаза. Очередной удар грома заглушил шаги Сары. Он снова почувствовал край стакана у губ. Надменно поджав бледные губы, резко отвернул голову.       — Не доверяете?       — Нет, — короткий ответ прозвучал сухо.       — Глупо. Вы ведете себя как ребенок, — она поднесла стакан ко рту. — Смотрите.       Сделав несколько глотков, девушка закашлялась, после чего протянула напиток капитану. Пристально глядя на нее, Энрике допил остатки вина. Оно было довольно крепким, горько-пряным и сильно пахло какими-то травами. Послевкусие оказалось на удивление приятным. Через некоторое время он почувствовал приятное тепло, голова слегка закружилась. Сара тем временем снова наполнила стакан. Почувствовав на себе пристальный взгляд капитана, отхлебнула, прежде чем протянуть ему.       На этот раз стакан был полон почти до краев. Энрике полагал сделать несколько глотков, после чего вернуть стакан девушке, но неожиданно для себя осушил его до дна. Желая вернуть посуду девушке, он протянул здоровую руку, но неожиданно наткнулся на Сару. Которая самым непостижимым образом оказалась сидящей на краю кровати. Рука капитана, державшая стакан, как-то сама собою обняла девушку за талию. Та не противилась, молча улыбаясь самой обворожительной улыбкой. Раздался звон разбившегося сосуда, глиняные черепки разлетелись по полу. Колыхнулось пламя светильника, тени на стенах задрожали в такт дыханию. Кокетливо взмахнув длинными ресницами, она наклонилась к нему.       Ее губы, мягкие и податливые, пахли травами и вином. Энрике крепче прижал ее к себе.       «Странно, рана не болит… наверняка вино помогло» — мелькнула шальная мысль и тут же забылась, запутавшись в водопаде ее густых локонов.       Гибкая, словно кошка, девушка прижималась к нему. Обнаженная кожа, гладкая и горячая, будто светилась в полутьме. Долгий поцелуй и вздох, погасивший светильник. Ни он, ни она этого не заметили.