Бойкий и ласковый?

Ваня сразу решил оставаться в страшном логове Антихайпа, как только голова коснулась подушки. Рядышком под боком с телефоном устроился Светло, выпитое пиво приятно грело, на груди мурчал Гриша... Как только начали мелькать мысли о счастье и сексе, ну вот самую малость бы, он, после суточного марафона, банально вырубился. Светло натянул на него одеяло повыше, улыбнулся и вышел из комнаты приготовить нормально пожрать. Ведь хрен же эти дети великовозрастные без него справятся. Пока в наушниках играл новый альбом одного из вражин, кого неплохо было бы знать в лицо, Ванечка открыл себе пивка и, методично выкладывая продукты из пакета на стол, а затем в холодильник, задумался о том, что, как бы ему не был неприятен Охуемирон, с буксующим на месте и думающим, что друзьям хуй, что заметно, Славой надо что-то делать. Потому что сторис, безмозглые девочки и какая-то нездоровая оживленность были, конечно, заебись. Только Ваня креативным идиотом любил только казаться. А на деле, влепившись с размаху в Рудбоя, он как-то остро почувствовал на себе отторжение общества по отношению к любой пидорской теме, необходимость постоянно прятаться на людях, возненавидел эти сраные игры в гляделки, в которые ему приходилось играть на людях. Вместо того, чтобы быть рядом и касаться Евстигнеева ровно столько и так, как ему захочется. Чтобы не вились вокруг эти насквозь фальшивые девочки, призванные создавать ДОХУЯ МУЖЕСТВЕННЫЙ АНТУРАЖ. Чтобы никто ничего не подумал, суки ебучие. Не дай бог. Все радости общения с любимым, а Ваня не побоялся в этом признаться самому себе, человеком были только за закрытой дверью; максимум, при ближайших посвященных друзьях. И то — по минимуму. Замай вот, например, был вроде бы убежденным гетеро. Пока не появился этот мутный выебистый Дудь. Ваня подумал, что Дудь выхватит по ебалу. Вот прям на интервью. Проебался он тогда с прогнозами. Они переписывались теперь. Вот так просто. И как-то многовато стало Замая в жизни Дудя. А Дудя — в якобы пренебрежительных упоминаниях во время прямых эфиров в инсте и даже в треках Замая. Но тут пока что не о чем говорить — слишком разные они, Юра еще и женат... Короче, Светло руку на пульсе держал, но мнение пока оставлял при себе, особо не делился даже с Ваней. А вот со Славочкой была совсем другая история. Он был БИ, сука, Ваня знал. Выпроваживал он за время их совместного проживания не только девочек по утру. Да, блять, вот такие дела. Кому расскажешь... Да кому он расскажет! Слава был ему настоящим другом. Вот прям это все, с приколами про "отдам последнюю рубашку", "буду рвать зубами, вытащу из любой жопы" и прочие сопли. Только вот основную и самую тяжкую жопу звали Мирон Янович Федоров. Полнейший еблан с невъебенным самомнением и кучей понтов. С такой же кучей комплексов и тягой к мазохизму, как у самого Ванечки, успешно прикрываемыми охуетительно завышенным ЧСВ. Уж он-то как никто чувствовал в Мироше родственную энергетику. Как раз на такую клевал Ванин ОХРА. Радовало только то, что Светло хватило мозгов понять: в Яновиче монстр защищает друга, а Ванечку хочет так, что отключается думалка. Все это его очень забавляло, особенно какая-то детская обида Окси на частичную потерю контроля над Евстигнеевым из-за долбанного Антихайпа. И над самим собой сиятельным. Славочка же. Фаллен почистил картошечку, поставил вариться борщик, затолкал мясо в духовку, подумал, какой он молодец у мамы, и закурил. Что делать было непонятно. Слава полыхал, как огонь, вился вокруг этой вражеской лысой карлицы со своими диссами, твиттами, интервью, баттлился со всеми, как в последний раз, и добился таки высочайшего внимания. Ваня и не сомневался. Он получил свой вызов, и еще тогда Ванечка прихуел малость от того "охладить твой пыл". Год Слава ждал. Ваня бы так не смог. И он дождался оглушительной победы. Светло до сих пор иногда не верил, что все в их жизни так изменилось. Щипал себя и от души потом матерился. Как он мог не верить в Карелина. Вроде верил, но боялся все равно. А потом понял, что Мирон проиграл, не начав войну. Сраная крепость была готова сдаться с самого начала, но боролась до последнего. Евстигнеев как-то успел передать ему за то время, что они были вместе, свою суперспособность видеть красоту мира. Слава был по-своему красивым с этими его горящими рысьими глазами, энергичным (бойким, серьезно, Окси?) и удушающим. Они с Мироном ощущались как две звезды с огромной силой гравитации, вот только Карелин был скорее манящей и супер загадочной черной дырой, чем звездой. Та же ебучая гравитация не давала им сойтись ближе после баттла. Оксанка боялась, что Слава сможет ее поглотить, боялась и отчаянно, на Ванин взгляд, этого хотела. Хотел Мирошка дальнейших завоеваний, а Гнойный игрался в почти-равнодушие. Так, изредка дергал за усы и старательно изображал счастье. И постепенно загнал себя в замкнутый круг. Ничего не происходило, а мозг вытрахивали себе и людям оба. "Ну вот что за поэзия, бля, не трахался давно? Ща у нас мясо сгорит" — решил повыебонить внутренний голос. Такого позора нельзя было допустить, и Ванечка решил, что раз Рудбой доверил ему практически исповедь, тайну про фейковый аккаунт в инсте, то надо дождаться, пока он выспится, и вместе что-то думать.

***

Под вечер Ваня Евстигнеев проснулся прямо вот совсем отдохнувшим. Открыв глаза, он понаблюдал немного за своим великим МЦ, сидящим вполоборота к компу и увлеченно задротящим в игрушку. Светло был в наушниках и не слышал, как Рудбой тихо подошел сзади и крепко сжал его шею руками. Наушники сползли. — Я соскучился. — Мммм, — тут же простонал тихо Ванечка. — Пойдем на диван, детка. Светло плавно перетек из кресла к Ване на грудь и заглянул в глаза. Его сразу повело, и он почти промурлыкал Рудбою в шею: — Покажешь, как сильно? — Покажу, солнышко, — оскалился ОХРА и, чуть наклонившись, поцеловал его больно, почти до крови кусая губы. — На колени. Ванечка опустился на колени, попутно потянув вниз штаны и белье. — А теперь покажи мне, как сильно скучал ТЫ. Никогда и под пытками Фаллен бы не признался себе, как это работает. Как что-то демоническое и супердоминантное проявляется в этот момент в его Ване. И как ему нравится быть на коленях. Ваня облизал член по всей длине, глядя в глаза своему личному демону и впустил член в рот. Его волосы тут же сгребли ладонью на затылке, и Рудбой со стоном толкнулся глубже. Ванечке было охуенно, именно так, как хотелось — на грани грубости. Было мокро, грязно, и возбуждало так, что руки, которыми он Ваню гладил везде, куда мог достать, предательски тряслись, а в голове мутилось. Через пару минут ОХРА поднял его рывком и толкнул на диван. Медленно стягивая с него толстовку и штаны, он покрывал его тело поцелуями-укусами-засосами, Ванечка стонал и метался, но его выгибали так, как было необходимо Ване. В какой-то момент, на периферии сознания, он услышал, как в соседней комнате начала орать музыка — видимо, все-таки он был достаточно громким, и Слава не выдержал. Мысли вымело из головы, как только его перевернули на живот, членом Ванечка терся об одеяло, пальцы Рудбоя уже вовсю орудовали внутри него, и он начал загнанно дышать и уплывать в какой-то животный транс. ОХРА вошел в него резко, одним движением, на грани боли и удовольствия, а затем, приподняв, усадил к себе на колени и начал насаживать на себя. В этом движении Ваня ощущал себя пойманной бабочкой и почти потянулся в собственному члену, за что тут же получил по рукам. — Я не разрешал. На горло лягла рука с татуированными пальцами, сдавила, почти перекрыла кислород, и движение продолжилось. Где-то внизу живота разливалось тепло, и через какое-то время Ванечка Светло забился в руках у ОХРЫ и обмяк от оглушительного оргазма, за ним же через полминуты последовал Рудбой. — Охуенно, дядь. — И я тебя люблю. Все так просто. Хотелось обнять весь мир или просто лежать и молча смотреть на Ваню. Через часочек они, полусонные и помятые, выползли на кухню, обсуждая Ванину поездку. Светло было интересно, по поводу "бутылочки" и "зажравшейся богемной тусовки фотографов" он предсказуемо саркастично высказался. У Славы все еще орала музыка. Он в них верил, а они тут борщ жрать собрались. — Вань. Надо с ними что-то делать. Новый год, волшебство и все такое. Ебут друг другу мозг, а лучше бы друг друга. — Что мне, блять, сделать? Слава — дебил упертый. — Как и Миро. Что там он за Новый Год хотел? Чтоб мы не ебланили? Придется им за нами присматривать. А то, боюсь, не удержу себя в руках. Или тебя, — мило улыбнулся Евстигнеев. — Ты предлагаешь... — Ага. Сначала узнаем их планы, для начала. Потом я организую с Витей и Дэном нейтральненькую тусовочку. Потом наебенимся для виду и переместимся в более закрытую компанию. А там посмотрим. Сыграем с тобой? — В "бутылочку"? — заржал Фаллен. — Именно. И чтобы не компрометировать нашу честь, позовем самых близких друзей. На крайняк хоть поговорят. Иначе я уже заебался. Мирон загоняется совсем. — Ебучий Макиавелли! Я начинаю за себя бояться, бля. — Поздно, детка. — Ща въебу. Или Гришу отберу и уеду к маме, — насупился Ванечка, потом замолчал. — Думаешь, выгорит? — Хуже не будет. Слава еще держится. Миро меня уже и правда пугает. А я не так чтоб боязливый. Ужин был съеден, вискарь разлит, а Вани так и не услышали, как Слава тихонечко вышел из темного угла коридора, услышав все, что ему было нужно.