Всегда остаётся завтра

Николь резко вскочила в постели, не соображая, где она и что с ней. Все прояснилось. Все тот же номер отеля. Было уже около четырех утра, когда девушка наконец заснула, и непонятно, что разбудило ее. Она повернулась к будильнику и застонала, увидев, что на часах только восемь утра. Сегодня воскресенье. Плюхнувшись на спину, Николь уставилась в потолок. Раз уж она проснулась, не было никакой надежды на то, что удастся… * Бум. Бум. Бум.* Визажист снова вскочила, нахмурившись. Кто-то колотил в дверь. «Какого черта?» Откинув одеяло, Николь свесила ноги с кровати. Ее большой палец застрял в простынях, и она едва не грохнулась. — Проклятье. Чертыхаясь, девушка поспешила к двери, пока незваный гость не перебудил весь отель. — Все в порядке? — Николь поморщилась от противного звука собственного голоса. Тору поднял голову. Кривая улыбка появилась на его лице, придавая ему божественную сексуальность. — Нет, но будет минут через пятнадцать. — Ч-ч-что? — Рыжая отошла в сторону или, вернее, была вынуждена отойти, когда он ворвался в ее номер с чем-то завернутым в фольгу, коробкой яиц и крошечной сковородой в руках. — Тору, что ты делаешь? Восемь утра. — Спасибо за подсказку. — Гитарист направился прямиком на кухню. — Это единственное, что мне никак не дается: угадывать время. Накадзима хмуро поплелась за ним. — Почему ты здесь? — Готовлю завтрак. — Ты не можешь это сделать у себя на кухне? — спросила она, протирая глаза. После вчерашнего концерта OOR меньше всего ей хотелось видеть именно его. — Моя кухня меня не вдохновляет так, как твоя. — Парень разложил на кухонной стойке то, что принес, и повернулся к девушке. Его волосы были влажными. Как ему удавалось выглядеть таким огурчиком, едва встав с постели и приняв душ? На его гладких щеках не было и тени утренней щетины, но синяк продолжал красоваться. И даже в спортивных штанах и старой футболке он смотрелся великолепно. — И к тому же Рёта валяется на полу в гостиной. — На полу? Стоп! У вас же разные номера? — Да. Лицом вниз, храпит и пускает слюни. Не очень аппетитная атмосфера. Вчера вместе выпивали после концерта, вот он и уснул. — Как и в моем номере. Тору должен был уйти. Еще не хватало, чтобы он хозяйничал на кухне у нее в номере. Гитарист прислонился к стойке, сложив на груди руки. — О, этого я не учел… — Его взгляд медленно переместился вниз — с макушки ее взлохмаченной головы до самых кончиков поджатых пальцев босых ног. Этот взгляд был подобен физическому прикосновению, и у нее перехватило дыхание. — Твоя кухня выглядит очень аппетитно. Румянец разлился по ее щекам. — Я не буду с тобой встречаться, Тору. — А разве я сейчас просил об этом? — Его губы слегка изогнулись. — Но со временем ты же изменишь свое решение? — Зря надеешься, — предупредила его девушка. — Я полон решимости. — Надоедливой. — Скорее, феноменальной. Николь закатила глаза. — Это всего лишь твои фантазии. — Фантазии есть воплощение наших истинных желаний, — ответил парень, отворачиваясь к плите. — Я принес черничные кексы, которые испек вчера у себя. Накадзима пробуравила его спину суровым взглядом. — У меня аллергия на чернику. Ямасита резко повернулся, поднял брови в недоумении. — Ты меня разыгрываешь? — Нет. Нисколько. У меня аллергия на чернику. — Черт, какая досада! Ты даже представить себе не можешь, что ты теряешь. Черника украшает наш мир. — Без понятия. Он склонил голову набок. — И на что еще у тебя аллергия? — Кроме пенициллина и парней, которые врываются в мой номер? Больше ни на что. — Ха-ха-ха, — ответил он и начал шарить по шкафам. — Сколько слабых, не таких самоуверенных парней погубил твой язычок? — Видимо, недостаточно, — пробормотала Николь. Машинально потянувшись к запястью, чтобы поправить браслет, она обнаружила, что его нет на месте. Сердце ушло в пятки. — Я сейчас. Напевая себе под нос, Тору кивнул. Девушка бросилась обратно в спальню, схватила с тумбочки браслет и нацепила его. Облегчение сладкой дрожью пробежало по телу. Выходя из спальни, она взглянула на себя и снова чертыхнулась. Николь была без лифчика. Тонкая ткань рубашки туго натянулась на груди, и соски призывно торчали. — О боже. Сбросив с себя рубашку, Накадзима схватила спортивный бюстгальтер из чемодана. — Эй! Ты что там, прячешься от меня? — громко крикнул Тору. — Смотри, я ведь приду за тобой и притащу обратно. Бюстгальтер застрял у нее на голове. От страха она с силой дернула его вниз, не щадя правую грудь. — Даже не смей подходить сюда! — Тогда поторопись. Мои яйца ждать никого не будут. — Боже мой, — пробормотала Николь, спешно натягивая рубашку. Она вышла в коридор, и тут до нее дошло, что она и зубы не почистила. Тору с его яйцами предстояло набраться терпения. Когда девушка вернулась на кухню, на плите варилось несколько яиц, а на сковородке, которую он принес, золотилась красавица-яичница. Он нашел в ее холодильнике пакет тертого сыра и посыпал его сверху. Видеть его на кухне, у плиты, было непривычно, и странное чувство охватило девушку. Сладко потянуло низ живота, пока она смотрела, как ловко он расставляет тарелки и приборы. Николь скрестила на груди руки, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Тору, зачем ты пришел? — Я уже все тебе объяснил. — Парень выложил яичницу на тарелку и отнес к барной стойке. — Тост хочешь? Подожди. У тебя есть хлеб? Если нет, я могу… — Нет. Я не хочу тост. — Подумать только, он уже чувствовал себя здесь как дома! — Тебе разве больше некого беспокоить по утрам? — Есть масса людей, которых я мог бы осчастливить своим присутствием, но я выбрал тебя. Пожалуй, это было самое безумное утро в ее жизни. Николь внимательно посмотрела на гитариста. Отказавшись от дальнейших попыток выгнать его из своего номера, она уселась на стул, подтянув ноги к груди, и взялась за вилку. — Спасибо. — Смею надеяться, что это от души. — Да! Он улыбнулся. — Что-то я в этом сомневаюсь. Теперь она чувствовала себя самой настоящей мегерой. — Мне очень понравилась яичница. Просто удивилась, увидев тебя здесь… в восемь утра. — Честно говоря, я планировал завоевать тебя своими черничными кексами, но увы. Поэтому вся надежда на мою божественную яичницу. Николь положила в рот кусочек божества. — И впрямь хороша, но этим ты меня не завоюешь. — А я все-таки попытаюсь. — Он открыл холодильник и достал бутылку апельсинового сока. Наполнив два стакана, он поставил один перед ней. — Тут все дело в хитрости. Ты просто еще этого не понимаешь. Оставив этот безнадежный разговор, Николь сменила тему: — А сам ты есть не будешь? — Буду. Я люблю вареные яйца. — Тору кивнул на плиту и подвинул себе стул, усаживаясь напротив девушки. Подперев кулаком подбородок, он смотрел, как она ест, и ей пришлось уткнуться в тарелку. Нет, этот сукин сын был само обаяние. — Что ж, Николь Накадзима, я весь твой. Николь чуть не подавилась. — Но я не хочу тебя. — Это плохо, — ухмыльнулся Ямасита. — Расскажи о себе. «Ну уж нет, этого ты от меня не дождешься». — И часто ты выкидываешь такие фортели? Вламываешься в квартиры или номера к случайным знакомым и готовишь им яичницу? — Во-первых, ты не случайная знакомая, поэтому мой ответ «нет». — Он встал и подошел к плите проверить, готовы ли яйца. — А вообще-то я люблю делать сюрпризы, и некоторым счастливицам везет. — Серьезно? Я имею в виду, для тебя это в порядке вещей? Тору взглянул на нее через плечо. — С друзьями — да, а мы ведь с тобой друзья, Николь? Девушка открыла рот от удивления. Друзья ли они? Наверное, да, но все-таки… Неужели с друзьями допустимы подобные вольности? Или Тору был настолько уверен в себе? Он устраивал такие сюрпризы, потому что знал, что никто не посмеет его прогнать. Да большинство девчонок, вероятно, и не хотели его прогонять. Что там говорить — Николь ведь тоже могла послать его к черту, если б захотела. Но Ямасита был из тех, кто, видимо, привык получать все, что хотел. Совсем как Хару. При мысли о нем яичница встала колом у нее в желудке, и она отложила вилку. — Да, мы друзья. — Наконец-то! — крикнул он так громко, что девушка аж подпрыгнула. — Наконец-то ты призналась, что мы друзья. Не прошло и недели. — Но мы и знакомы всего-то неделю. — Целую неделю, — поправил он, подставляя кастрюлю с яйцами под струю холодной воды. Накадзима размазала остатки яичницы по тарелке. — И что? Обычно тебе требуется один час, чтобы кто-то объявил, что вы лучшие друзья? — Нет. — Он выложил яйца в миску, после чего вернулся к столу и сел. Его глаза снова смотрели на нее, и было трудно выдержать их взгляд. В этих глазах можно было утонуть. — Обычно мне хватает пяти минут, чтобы перейти в статус лучшего друга. Она не смогла сдержать улыбку и покачала головой. — Выходит, я действительно какая-то странная. — Может быть. — Его ресницы опустились, когда он принялся ковырять скорлупу. Николь глотнула сока. — Думаю, для тебя все это непривычно. — В смысле? — Девчонки гроздьями виснут у тебя на шее. Многие, наверное, дорого бы заплатили, чтобы оказаться на моем месте, а тут я, с аллергией на твои кексы. Он посмотрел на визажиста. — Почему ты так решила? Это из-за моей почти неземной красоты? Она расхохоталась. — Ну, уж это ты загнул. Тору усмехнулся и пожал плечами. — Не знаю. Как-то не задумывался об этом. — Ты предпочитаешь вообще не думать? — Не-а. — Он засунул дрожащее яйцо в рот прямо целиком. В дополнение ко всем прочим достоинствам у него были безупречные манеры поведения за столом. Он не чавкал, пользовался салфеткой, не разговаривал с набитым ртом. — Я думаю только о том, что имеет значение. Их взгляды столкнулись, и ее обдало жаром. Она пробежала пальцем по ободку стакана. — Так ты перевоспитавшийся плейбой? Тору замолчал, поднося очередное яйцо ко рту. — С чего ты взяла? — Наслышана о твоих подвигах в университете. — Серьезно? И от кого же ты это слышала? — Не твое дело. Он удивленно повел бровью. — С таким языком ты вряд ли нажила много друзей, я угадал? Николь вздрогнула. Он попал в точку. — Да, — услышала девушка собственный голос. — Я была не очень популярна в колледже. Торк вернул яйцо на тарелку и откинулся на спинку стула. — Черт. Извини. Я глупость сморозил. Она отмахнулась, но все равно было больно. Он смотрел на нее сквозь густые ресницы. — Трудно поверить. Ты можешь быть смешной и милой, когда не обзываешь меня, и ты симпатичная. Да что там, настоящая красотка. — Э… спасибо. — Николь смутилась и спрятала лицо за стенкой стакана. — Нет, я серьезно. Ты говорила, что твои родители были очень строгими. Держали тебя в ежовых рукавицах? — Она кивнула, и он отправил в рот недоеденное яйцо. — Я все-таки не могу поверить, что ты не пользовалась популярностью в колледже. В тебе сразу три составляющие успеха: умная, веселая, сексуальная. — Я не пользовалась успехом. На этом все, ладно? — Девушка поставила стакан и принялась наматывать на палец нитку, торчавшую из шорт. — Скорее, я была белой вороной. Тору начал чистить еще одно яйцо. Интересно, сколько же он их съел? — Извини, Николь. По мне, так это… несправедливо. Знаю, в колледже всякое бывает. — Да, пожалуй. — Она нервно облизала губы. — У тебя было много друзей? Он кивнул. — До сих пор общаешься с ними? — С некоторыми. Мы с Рётой вместе учились в старших классах и были в одной хип-хоп группе. Кое-кого встречаю даже здесь, в Канаде! Обхватив ноги руками, чтобы не ерзать на месте, визажист положила подбородок на колени. — У тебя есть братья или сестры? — Старший брат, — ответил он, принимаясь за последнее яйцо, четвертое. На его лице появилась трогательная улыбка. — Его сыну, моему племяннику, очень нравится танцевать под наши песни. Я их очень люблю. — Ты с ними близок? — Она не могла себе представить такого брата, как Тору. — Да. — Тень пробежала по его лицу, и девушка засомневалась в том, что они так уж близки. — Они очень много значат для меня. А у тебя? Нет братьев или сестер, которые явятся и надерут мне задницу? — Мой старший брат сможет это сделать. Его зовут Рю. Ему двадцать семь. Еще есть двоюродный брат, он тоже старше, но его можно не опасаться. — Это хорошо. — Доев яйцо, он развалился на стуле и, довольный, похлопал себя по животу. — Откуда ты приехала? Она сжала губы, пытаясь решить для себя, стоит ли соврать. — Ладно. — Он убрал руку со спинки стула. — Ты уже, наверное, знаешь, откуда я, раз тебе известно о моем школьном прошлом, так что мне остается лишь подтвердить это. Я из Осака. И да, у меня были… очень бурные школьные и студенческие годы. — А что теперь? — спросила она, и не потому, что хотела услышать ответ — в конце концов, это было не ее дело, — просто, пока говорил он, она могла молчать. Впрочем, тут Николь лукавила… ей было интересно узнать о нем больше, потому что Тору был незаурядным. Да, он был типичным плейбоем, гиперпопулярным, сексуальным, но он не был придурком. И это уже было достойно внимания. Да и в любом случае проводить время с ним было куда приятнее, чем сидеть в одиночестве и думать о телефонных звонках и письмах. — Это как посмотреть. — Он рассмеялся. — На самом деле, я не знаю. Я учился на первом курсе, особенно первые пару месяцев глаза разбегались — столько новых девчонок, старшекурсниц. Наверное, на них я тратил больше сил, чем на занятия. Визажист усмехнулась, легко представив себе эту картину. — Неужели теперь все иначе? Он покачал головой. — Так откуда же ты приехала? Что ж. Похоже, он не хотел говорить о том, что погубило в нем плейбоя. Почему-то сразу вспомнились страшилки про беременных. — Я из Киото. — Из Киото? — Он подался вперед. — Серьезно? У тебя нет акцента. — Я родилась не в Киото. Вообще-то моя мама и я родом из России. Когда она развелась с моим отцом, мы переехали в Японию, в Киото, когда мне было двадцать. Японский язык я учила ещё со школы, поэтому легко вписалась в местную среду. — Из России в Японию? Это же как в другой мир. Спустив ноги на пол, она встала и собрала тарелки. — Я жила в центре страны, но в любом случае в Токио примерно то же самое. — Давай помою посуду. — Он приподнялся со стула. — Я тут развез такую грязь. — Нет. — Николь подошла к раковине. — Ты готовил. Я убираю. Тору уступил и развернул завернутые в фольгу кексы. Запах действительно был обалденный. — И что заставило тебя выбрать именно Токио? Она вымыла посуду и его сковородку, медля с ответом. — Просто хотела сбежать. — Наверное, чертовски трудно было решиться. — Нет. — Она взялась за мытье кастрюли. — Это было самое легкое. Он как будто задумался, разламывая кекс пополам. — Ты загадка, Николь Накадзима. Девушка повернулась, с ужасом наблюдая за тем, как он уминает уже пятый по счету кекс. — Не больше, чем ты. — В каком смысле? — Ты только что съел четыре яйца вкрутую, вот-вот прикончишь все десять кексов, а твой брюшной пресс прямо-таки просится в рекламу гантелей. Тору пришел в восторг. — Ты все-таки наводила обо мне справки? В перерывах между нападками на меня? Я чрезвычайно польщен. — Заткнись, — рассмеялась девушка. — Просто у меня растущий организм. Она удивленно вскинула брови, и Ямасита захохотал. Расправившись с половиной кексов, он немного рассказал о своих родителях. Накадзиме вернулась за стол и слушала его с нескрываемым интересом. Отец и мать Тору обычные люди, работающие бизнесе. Семья была обеспеченной. Как и раньше, он хорошо общается с ними и с братом. Николь завидовала ему, потому что чем старше она становилась, тем больше ей хотелось, чтобы родители были рядом с ней, но они были так увлечены своими делами, путешествиями и светскими раутами, что их никогда не было дома. И после всего, что случилось, в те редкие дни, когда отец и мать все-таки появлялись, никто из них даже не смотрел в ее сторону. — Так ты поедешь в Киото на осенних выходных или День благодарения? — спросил Тору. Николь фыркнула. — Вряд ли. Он склонил голову набок. — Есть другие планы? Визажист пожала плечами. Тору не стал развивать эту тему, и было уже около полудня, когда он ушел. Остановившись у двери, он повернулся к девушке, с крошечной сковородкой в одной руке и остатками кексов в другой. — Что ж, Николь… — Что ж, Тору… — Завтра мы будем дома. Что ты делаешь во вторник вечером? — Не знаю. — Девушка слегка нахмурилась. — А что? — Как насчет свидания со мной? — Тору, — вздохнула Николь. Он прижался к косяку. — Это не ответ. — Нет. — Значит, нет. — Да, это «нет». — Она взялась за ручку двери. — Спасибо за яичницу. Ямасита вышел за порог, и на его лице снова была кривоватая усмешка. — Как насчет вечера в среду? — Пока, Тору. Увидимся в самолёте. — Николь закрыла дверь и улыбнулась. Он был совершенно невыносим, но, как и прошлой ночью, она испытала невероятное удовольствие от общения с ним. Может, эту волшебную ауру создавали их словесные дуэли, но, что бы это ни было, рядом с ним Николь чувствовала себя… прежней. О-хо-хо. После душа девушка какое-то время слонялась по номеру, раздумывая, стоит ли отправить эсэмэски Рики и Таке, поинтересоваться их планами, когда они уже будут дома. Но в конце концов бросила мобильник на диван и достала лэптоп. Нельзя же было вечно избегать почтового ящика. В папке нежелательной почты она обнаружила несколько подозрительных писем. В двух из них ее имя значилось как тема. Но она уже была научена горьким опытом, поэтому не без злорадства удалила их. Почему она получает такие письма сейчас. Одно дело — в колледже, когда они были студентами, но теперь, после того как все разъехались? Было в этом что-то странное. Неужели им больше нечем заняться? Николь не думала, что письма отправляет Хару — каким бы уродом он ни был, он старался держаться от нее подальше. А телефонный звонок? Девушка не стала менять свой номер телефона. Еще тогда, в самый разгар травли, она получала по три-четыре звонка в день и постоянно меняла номер, но они все равно ее находили. Собравшись с духом, Накадзима открыла почтовый ящик и обнаружила очередное письмо от кузена. Что это его прорвало? Был соблазн не открывать сообщение, но она все-таки рискнула. «Николь, Мне очень нужно поговорить с тобой как можно скорее. Позвони мне в любое время. Это очень важно. Позвони мне. Дима» Ее палец завис над мышкой.