что ты будешь делать с этим

***

Славе никогда не было приятно, когда на Гену заглядываются другие мужчины, хотя скорее — девушки. Конечно же, на фанаток ему было плевать. Но при этом, как думал Карелин, этих дам стоит учитывать, потому что сам он подкатил к Фарафонову именно так, прилипнув пьяным к нему после концерта и не отлипая ни на шаг на автепати. Девочки, фанатеющие от пухлого парня, что читал про рак и хуи на Версусе, вызывали в нем не то чтобы отвращение, скорее — некое подозрение в их умственных способностях. А Гена всегда говорил, что Слава вообще-то тоже был его фанатом, а тот лишь закатывал глаза и говорил, чтобы он его больше не позорил. Слава всегда чрезвычайно внимательно мониторил странички Фарафонова в социальных сетях (прямо с самого начала: сразу смекнул, что такого парня упускать нельзя) и отслеживал новых подруг Гены. Его подписки в инстаграме и твиттере были тщательно изучены, а мозги по этому поводу, «что за бабень», выедены без остатка. И поначалу Генке это казалось нормальным, хотя истерики «ну и когда вы успели поебаться? или только собираетесь?» иногда смущали, но чаще выводили из себя. Ревность без повода. Что может быть хуже? Наверное, ничего. С каждым днем таких истерик становилось больше, а, так называемые, «телки» увеличивались в геометрической прогрессии. Слава мог днями ходить с опущенной головой и старательно избегать общества одного горячо любимого человека просто потому, что вычислил его лайк на фотографии бывшей, Слава вообще не обращал внимания на тот факт, что этот снимок сделан в момент их отношений. «Как так, Гена, почему ты не удалил все лайки? Ты меня не любишь?». А Гене ничего не оставалось, как брать билет до Питера и ехать успокаивать своего глупого парня. Вообще, он не мог его так называть, потому что Слава против всей этой гейской поеботы — «называй меня просто Славой», хотя сам постоянно с благоговение шептал на ухо Гене ласковое «красавица моя приехала». — Вообще-то меня зовут Геной и у меня хуй между ног, так что называй меня как-нибудь иначе. — Ну-ну, милая, посмотри на меня: ты же чистое солнце. Мое солнце. — и лез обниматься, а Фарафонов думал, что в его жизни большей радости и не будет. И нельзя сказать, что Слава не пользовался этим приемом с девушками, когда очень хотел увидеть Фарафонова. Он не говорил прям, что хочет внимания, только лишь искусно намекал своими обидами и частыми заебами. Был случай, о котором с ужасом вспоминает даже Федька Букер ака ха, Гендос, а я знал, что ты в очко долбишься, но чтобы со Славкой… . Однажды в легендарном баре «1703», который, кстати говоря, называют как время на часах, хотя, предположительно, это важнейшая дата в истории нашего отечества, так, может, вы не будете напоминать о вашем пробеле в знаниях и соизволите называть как полагается? спасибо. Так вот. В том самом баре, вход уебкам со «Слова» воспрещен, Гена стоял с какой-то прекрасной девицей и мило улыбался ей, демонстрируя ей все свои навыки в посягательстве на женские сердца (как показалось Славе, на самом деле Гене было очень неудобно находиться так близко к какой-то женщине, которая даже не диссила Оксимирона). И мог ли он в тот момент предположить, что на него сейчас уставилась пара глаз, с презрением наблюдавшая сие действие и жалкие попытки пикапа (опять же, все субъективно). То ли дело — Славик — ты, короче, щас смотри, я этому уебку челюсть сломаю за такое выражение лица; хули он такой довольный, Андрей, дай что-нибудь и я ему въебу. На самом деле, Карелин действительно мастер в ухаживаниях, особенно если это касается его любимого рэпера (и это сейчас не про Замая). Карелин очень красиво разлегся на диванчике в ожидании чуда. И оно произошло, правда, вряд ли, конечно, вошедшего Фарафонова можно так обозвать, но почему-то Славик вспоминает это момент словами: «И он зашел, будто с небес спустился», Гена добавляет, что он просто хотел забрать куртку, но судьба показала ему жопу, жопу Карелина, а это весьма некрасиво с ее стороны, но в принципе Гене понравилось. Славка оказался редкостным придурком, «в смысле редкостным? антихайп — это тогда красная книга редких животных?», за эти слова Гена получил пиздюлей от Вити СД, потому что на мать выебываться непозволительно, но сам такой шуткой остался доволен. Вот, знаете, Слава не пиздабол, но эта история из его уст звучит смешно, но как ложь (хоть это и чистая правда). Когда Фарафонов зашел в комнату, Карелин кинул в него вазу с цветами, промахнулся, но этого хватило, чтобы взбесить седовласую принцессу. Они оба были в ярости. — И это после того, что между нами было? — Ты изменил мне! — Что? Гена с непонимающим взглядом тогда опустился на софу, озадаченно разглядывая осколки в углу комнаты, а Слава, не теряя времени, подсел поближе, положив голову на колени, так, чтобы открывался лучший вид на второй подбородок (ха-ха, там их больше — Федя, ради бога). — Вот знаешь, Ген, почему ты пидором стал? Не знаешь ведь? Это не потому, что я такой красивый, а из-за твоего ебальника. Бля, тебе бабы вообще давали? — Дают. Гена довольно смотрит на сморщенное лицо Славы и фыркает от смеха, Слава безумно ревнивый. И красивый. А потом Гена тянется за поцелуем, но его останавливает чужая рука и с недоверием прищуренные глаза. Гена был готов терпеть все выходки Карелина, даже его поведение, если рядом с Геной оказывалась симпатичная девушка, просто потому, что Гена глупый и влюбленный. Вообще, Слава ни разу не истеричка, но женская рука на генином плече и чей-то смех заставляли его беситься и покрываться красными пятнами от злости. Гена все прекрасно понимал, но избавиться от надоедливой компании всегда было проблематично. (Это он про Славу) А дома Слава прижимал Гену к двери и терся носом о щеку, мурлыкая о своей любви к нему, а Гена охотно отвечал на поцелуи, шаря под его футболкой. Но, знаете, все это прекрасно и очень романтично до поры до времени. Но любовь на расстоянии — такая сложная штука, что оба не смогли разобраться. Любовь на расстоянии — всегда тяжело. Слава любил прикосновения, любил, чтобы внимание возлюбленного было обращено только на него. А Гена любил пропадать в своей Москве. Они по отдельности жили абсолютно разными жизнями, их по факту мало что связывало, только пару хороших знакомых и общая сфера деятельности. На деле кому-то может показаться, что это довольно много, учитывая особенности их работы. Но нет. Но их объединяло то, что они действительно любили друг друга и боялись потерять. Если Гена приезжал в Питер или Слава — в Москву, то они оба пропадали с радаров. Друзья и знакомые после нескольких неудачных попыток просто перестали им названивать, зная, что сейчас для них не существует никого более. Но после долгожданных встреч всегда наступает разлука. Она съедала целиком Славу. Он просто прекращал существовать без своей любви. Все говорили ему, что так нельзя, что жить и без него можно. И его репер недоделанный из Москвы — это не центр Вселенной. Слава не слушал, усердно ждал звонка или хотя бы короткого сообщения от любимого. Гена не писал, Гена занят. Слава потухал. Сколько раз они расставались, сколько раз сходились. Уже даже и Андрей перестал считать. Просто как маленькие дети. Сначала притирались к друг другу, потом кидались недовольствами по поводу разного рода поведения, непристойного чаще всего (как добавил бы Андрей). Они ругались, и всем было страшно. Потому что два взрослых мужика так грязно батлят друг друга, без денег и без камер. Все боялись, что в какой-то момент один из них психанет и присядет за причинение тяжкого вреда здоровью. Но они справлялись (победа!) и просто прекращали общаться на некоторое время. А потом снова любовь и спокойствие. Все это происходило из раза в раз. Гене надоело. Слава запутался. Гена говорил: лечи свои беды с башкой. Слава отвечал, что это Гена истеричка и пусть сам побеседует с батюшкой. Гена смеялся, а внутри понимал, что еще немного — и он сляжет в дурку, потому что н е в о з м о ж н о. Славе не давало покоя расстояние. Слава бесился, что Гена не с ним, а где-то в неизвестном месте. Слава хотел было контролировать Гену, но потом вспомнил, что ему не 15, чтобы просить пароли от социальных сетей. слава не хотел давить, но в то же время ему хотелось быть частичкой той самой московской жизни. Он хотел кричать на весь мир: «А Генка только мой!». Любовь Гены была более сдержанной. Но он любил. Тихо, спокойно, но любил всем сердцем. А еще любил работать, немного уходил в себя в такое время, часто не возвращался, даже если слышал сотый раз одну и ту же песню, стоящую на звонке. Слава ждал ответа, Гена не обращал внимания. Он понимал, что поступает неправильно, и Карелин там наверняка с ума уже сошел, думая, что его парень где-то в баре с девушками. Подсознательно, где-то там, на задворках, Слава понимал, что Гена, именно его Гена, не позволил бы себе изменить. Но Слава все равно волновался, обижая и подрывая доверие своего партнера. Но они любили друг друга и были вместе. Каждый раз стоя на вокзале, загадывая, чтобы эти две недели прошли без истерик.