POV Драко Малфой
«Чёрт, ну и зачем я вступил в перепалку?! Сейчас бы отдыхал в гостиной, не зная никаких горестей и бед, так нет же! Я, чёрт возьми, становлюсь падок на какие-то приключения в последнее время, прямо как чёртовы гриффиндорцы, мать вашу!» — размышлял я, стоя в тёмном помещении, — «Здесь так воняет, похоже, что мы забрели в какой-то чулан! Дементор меня дёрнул выбрать именно эту дверь! Застрял теперь здесь из-за глупой кошки, да ещё и с грязнокровкой… С Грейнджер!» От досады я готов был уже ударить кулаком о стену, но меня сдерживало лишь то, что противной кошке действительно не стоит слышать ни звука от нас. Может, хотя бы тогда она свалит и этот ужас закончится? О, я смогу добраться до гостиной и после этого забыть обо всём на свете… Хотя, пожалуй, что нет. Забыть обо всём на свете мне не светило. В ушах до сих пор стоял гул. Слёзы матери, её слова о том, что Тёмный Лорд поручил мне убить Дамблдора, слова Снейпа о том, что он защитит и поможет, в случае чего, моё собственное гробовое молчание с застрявшим комом в горле… Как я, шестнадцатилетний ученик, смогу одолеть одного из самых сильных волшебников в истории магического правопорядка? Да Дамблдор меня раскусит на раз-два, если захочет! Я не хочу этого. Не хочу убивать, но и видеть свою мать такой, какой я видел её буквально полчаса назад, тоже не в моих силах. Как только мы сумели обсудить всё, Снейп любезно предоставил свой камин, поэтому мама должна была быть уже дома, в чём я не сомневался. А потом… Он сказал мне, что у меня осталось мало времени. И, что если я хочу, чтобы всё было хорошо и со мной, и с матерью, я должен довериться ему. Довериться Снейпу. Что он, мол, поможет нам. Я поверил ему. И поэтому согласился на помощь. — Малфой? — голос Грейнджер выволок меня из размышлений. Я прислушался. Мне, честно говоря, совершенно не хотелось с ней разговаривать, но и молчать казалось бы глупым. Игнор — это явно не мой способ превосходства или преимущества. Оно всегда заключалось в том, чтобы быть сильным. Неприступным. Непоколебимым. Похоже, что кошка Филча съебалась куда-то, потому как противного мяуканья не было слышно. — Что, Грейнджер? — спросил я. Она вздохнула. — Мы уже можем расходиться, миссис Норрис не слышно. Едва Грейнджер приоткрыла двери, я убедился в том, что у Мерлина сегодня явно отсутствуют совесть и сострадание к человечеству. В частности, ко мне. Иначе как объяснить то, что до моих ушей долетело извещение о присутствии этой чокнутой кошки?! «Мерлин, за что мне это?!» Дёрнув грязнокровку за руку, я резко захлопнул дверь и успел заслонить засов до того момента, когда моё сердце, бешено колотящееся, успокоилось, предчувствуя скорую встречу со смотрителем. — Совсем что ли дура?! — прошипел я, глядя на неё, — Думать надо головой не только на уроках, Грейнджер! А если бы Филч нас заметил?! Как бы ты оправдывалась, интересно, мм?! Испортила бы и свою, и мою репутацию! — Не ори на меня, Малфой! — Здесь вообще невозможно орать, Грейнджер! Мы так и ругались бы шёпотом, если бы в конечном итоге у меня не пересохло во рту. Отстранившись, я замолчал, пытаясь заглушить приступ кашля глубоко внутри. Гриффиндорка пялилась на меня своими еблическими карими глазами. — Чего молчишь — сказать нечего?! — Заткнись. — Ты мне ещё рот будешь затыкать?! — Грейнджер, не беси меня. — Какого чёрта ты вообще потащил нас сюда?! Это по твоей вине я торчу здесь без возможности выйти и направиться в гостиную! Я вновь резко сократил расстояние между нами. Она слегка вскрикнула. — А зачем тебе в гостиную, а, Грейнджер? Торопишься к Уизли? Не терпиться поебаться? В темноте я смог увидеть, как её глаза расширились размером с галлеон. В следующее мгновение мы поменялись ролями: к стенке оказался прижат уже я. Грязнокровка стояла рядом, практически впритык, словно бы желала всунуть своё лицо к моему. Её выражение лица шептало о многом моему шестому чувству, но лучше вам не знать всех подробностей. И совершенно неожиданно она выдала: — А разве у тебя нет такого желания касательно Астории? Я прищурился. Что? Какого хрена ты спрашиваешь это, мать твою? — Тебе какое дело? — Мне — никакого, — ответила она, — Просто ты так интересуешься моей личной жизнью, что создаётся впечатление, будто у тебя своей нет. — Очень тронут, что ты ещё ко всему прочему обдумываешь мои поступки, — ответил я в своей манере ядовитого сарказма, — Может, это следует обсудить не здесь и не сейчас? Она фыркнула. — Я с тобой вообще ничего обсуждать не собираюсь, Малфой! Дождусь, пока миссис Норрис исчезнет с горизонта, и уйду куда подальше. — Ну-ну, Грейнджер, с твоим умением закрыть рот, это случится нескоро, — эх, жаль, что она не оценит мою ухмылку. Ведь, как никак, стараюсь, чтобы был нужный эффект для её испорченного настроения! Бесит. — Давай, оскорби меня, Малфой, раз тебе так угодно. Мне плевать. — Кажется, где-то я это уже слышал, — усмехнулся, вспомнив наше первое занятие, — Тогда, может, поделишься, Грейнджер? Какого хрена ты тогда сбежала с кафе, увидев меня с Гринграсс? Смутилась так… А твой Визли бегал, искал потом тебя, да так и не догнал… — цокнул язычком, — Мм, Грейнджер, что молчишь, сказать нечего? Пауза. Мерлин, неужели ты всё же смилостивился надо мной и я попал в самую точку этой глупышки? — Не твоё дело, Малфой, — ответила она. — А мне как раз кажется, что я имею к этому отношение, Грейнджер, — медленно растягивая слова, я следил за её реакцией. О да. Это круто — знать, что ты сумел вывести из себя ту, которую многие считают за непробиваемый жилет и Леди-зубрилу, что я и озвучил в следующий момент. — Ты неправ, Малфой, потому как не имеешь никакого отношения к этому. — Вот как? Отчего же ты тогда свалила в тот день, мм? — Это — не твоё дело, — ещё более настойчиво. Ухмыльнулся. — Ну раз это не моё дело, то и ты будь добра не совать свой длинный нос в мои дела, понятно? — Больно надо, хорёк. Я вообще сейчас уйду. Хмыкнул. — Что? — Магическое сообщество неправо, касательно тебя, Грейнджер. Никакая ты не умная ведьма, уж молчу о том, чтобы «самая». Какого хуя ты сейчас собралась съебываться, если прекрасно должна смекать, что кошка Филча может остаться там же, как и в прошлый раз? — Окай, Мистер Очевидность, — сделав ровную осанку и выражение лица «аля-я-самая-умная-и-способная-а-ты-ниже», Грейнджер сложила руки на груди и спросила, — Что будем делать, Малфой? Знаете, я бы убил себя за эту фразу. Минут десять назад — точно бы убил. А теперь, несмотря на то, в каком положении мы оказались… Мерлин, да какие к чёрту «мы»?! Я и Грейнджер! Так вот. Смотря на то, в каком положении оказались я и Грейнджер… В общем, мне показалось, что это единственный правильный выход из всей сложившейся ситуации. В конце-концов, лучше перебороть какие-то свои приоритеты на одну ночь, нежели отгрести по самое не балуйся, когда и так всё херово. Мерлин, на одну ночь… Как пошло. — Будем ждать утра, Грейнджер. — Серьёзно?! — У тебя есть другие варианты? — приподняв брови, чего в темноте было не видно, спросил я. Она, казалось бы, смутилась. — Я не готова ночевать с тобой в одном помещении. — Знаешь ли, я тоже не мечтаю о сообществе грязнокровки, — ответил ей я, — Думаешь, пришлось мне бы сейчас выбирать, и я был бы тут с тобой?POV Гермиона Грейнджер
— Ты, а не я выбрал эту пресловутую дверь, — возразила Малфою. — Отлично, Грейнджер. В следующий раз я буду знать, что тебя нужно оставить и бежать спасаться самому. — Ради Мерлина, Малфой, следующего раза не будет! — шикнула я. У меня мурашки пробежали по телу от одной только мысли, что это может повториться. Да ни за что! Никогда! — Лучше бы поблагодарила, чем скандал устраивала. — Это я ещё должна тебя благодарить?! Да соси дементору, Малфой! Спустя мгновение меня пробрал дикий хохот. Клянусь, я в жизни так не смеялась, представив слизеринца за столь «пикантным» занятием. А, в особенности, реакцию дементора. — Вот теперь, Грейнджер, я со всей уверенностью могу заявить, что-либо Поттер, либо Уизел, а, может, они вдвоём одновременно, выебали тебя раз двадцать, — пауза, — Чё за хуйню ты несёшь? — Отвали, Малфой! — Да я и не пристаю к тебе, Грейнджер! — я увидела, что слизеринец перекрестился. «Вот же гад» — промелькнуло в голове, — «Можно подумать, что я действительно такая уж страшила», — Короче, на твою благодарность мне посрать. Я спать хочу. Заявив это, он самым наглым, как мне казалось, образом, тут же определил себе самый свободный уголок из этой суматохи. — Грейнджер, не одолжишь мантию? Тут немного пыльно, а я не хочу запачкаться. Я возвела глаза к потолку. «Мерлин, за что ты так со мной?» — задала вопрос я и, бросив Малфою короткое «Обойдёшься», облюбовала угол возле самой двери, напротив него по вертикали. Настроение было ни к чёрту. Нет, Малфой здесь не причём. Просто… Просто я поняла, что дура. Самая настоящая. После того случая с моим уходом из кафе, мы с Роном охладели друг к другу. Ни разу не поцеловались, почти не обнимались и не появлялись вместе на людях, кроме как Большого зала да на лекциях. В гостиной я старалась сама избегать его, пытаясь до конца разобраться в себе: а что со мной происходит? Почему я вдруг решила притормозить отношения с парнем, который был мне небезразличен? Во всяком случае, то, что я испытывала что-то к Рону, для меня оставалось очевидным и неизменным. Тогда почему же я перестала? Может, так на меня повлияла смерть мамы? Я где-то слышала, что все события так или иначе меняют людей. Быть может, когда я сломалась, это произошло и со мной? И мои чувства к Рону исчезли поэтому? Может, это была и не любовь, а, просто, как это часто бывает между подростками, симпатия, влюблённость? Мне было так горько… Я корила себя за то, что не могла поговорить с ним. Духу не хватало подойти и сказать, что между нами всё кончено. Однако, мне с каждым днём всё больше казалось, что и он меня не любит. Сплошная запутанность. Никакой логики. Хотя, разве рассчитана любовь на такое тяготящее чувство, как логика? Нет. Оно для другого… Для науки, например. Я вспомнила слова Трелони, которые услышала от неё на третьем курсе: У вас чёрствая душа, мисс Грейнджер. Боюсь, вы не способны к моему предмету. Да и в истинности к человеческим чувствам. С сухой душой ничего полюбить невозможно. «Да глупости это всё!» — возразил мне внутренний голос, — «Трелони — шарлатанка, и нечего вспоминать её глупые словечки!» Мой взгляд вновь вернулся к Малфою. Тот не подавал никаких признаков бодрости, облокотившись спиной о стену с какими-то предметами. Я тоже попыталась устроиться поудобнее и у меня это получилось явно лучше, чем у него. За моей-то спиной ничего не было, только дверь. Неизвестно сколько времени я провела, просто всматриваясь в тёмную комнатку, пытаясь понять, что же здесь и где мы. Я надеялась, что Гарри с Роном не заметят моего отсутствия в гостиной Гриффиндора этой ночью. Наконец, чувствуя, что Морфей готов принять меня в свои объятия, я потеплее укуталась в мантию и, опираясь головой о стену, закрыла глаза. Вокруг царила всё та же темнота.POV Автор
— …я даже не знаю, что и сказать. — Рон, подумай хорошенько о том, стоит ли. Хорошо это не закончится. «Рон» — пронеслось в мыслях у Гермионы спросонья, — «И Гарри…» — Да не знаю я, что уже делать! Нам надо как-то с ней поговорить об этом, а она меня всё время избегает. — Значит, поймай её, — ответил Поттер, — Только не так жёстко, как ты любишь выяснять отношения. Помни, что она ещё не до конца оправилась. Как бы Гермиона ни хотела показать нам, что она сильная и со всем справляется, мы должны понимать, что это не так. Она наша подруга, Рон. — Ты прав, — ответил Уизли, — Но как мне с ней остаться наедине? — Мы сейчас идём в чулан за мётлами, — ответил ему Поттер, — Сегодня занятия только в одиннадцать, потому что Реала до сих пор нет. Чем не повод пригласить её на квиддичное поле? Там бы и полетали, и поговорили. «Мерлин, а если мы в чулане?!» — у Гермионы перехватило дыхание, — «Нужно срочно разбудить Малфоя!» С такими мотивами она оказалась подле слизеринца в следующую же секунду, принявшись встряхивать того за плечо. От такой дерзости Малфой проснулся. — Грейнджер, ты ополоумела? Какой Мерлин приказал тебе разбудить меня?! — Тише, Малфой, — шикнула Гермиона, — Рон и Гарри идут сюда, нам нужно спрятаться, быстрее. Повторять дважды, к счастью, не пришлось: видимо, перспектива встречи с недругами для слизеринца послужила весьма уважительной причиной не слишком приятного бодрствования, поэтому в следующее мгновение они притаились к противоположной стене от той, где спали по разные стороны. Здесь были какие-то доски. Малфой в одно мгновение подхватил их и, затолкав Гермиону дальше, пролез туда и поставил доски в самый последний момент. В следующую секунду дверь открылась и подозрения Гермионы подтвердились — Гарри Поттер и Рональд Уизли возникли на пороге. — Как думаешь, у меня есть шансы с ней? — спросил Рон, глядя на лучшего друга. Малфой ухмыльнулся. Гермионе захотелось врезать противному хорьку, однако, она сдерживалась. Нужно было соблюдать конспирацию, иначе она до конца жизни не объяснит лучшим друзьям, каким образом оказалась в обществе Малфоя в этом чуланчике для мётел, да ещё и с позицией пребывания на всю ночь. Нет, пожалуй, об этом им лучше действительно не знать. — Конечно, — ответил Поттер, — Она ведь любит тебя, Рон. И ты её тоже. Просто у вас сейчас трудный период в отношениях. Это пройдёт, — хлопнув друга по плечу, Мальчик-Который-Выжил подхватил свою метлу и вышел из чулана. Следом за ним отправился и Уизли, а спустя мгновение в каморке снова воцарилась темнота. Гермиона подумала о том, что, видимо, ведёт себя слишком лицемерно по отношению к Рону, который мучиться, мечется, желая с ней поговорить. Не нужно было его избегать. Нужно было всё объяснить изначально! А теперь она чувствует себя каким-то кукловодом, в чьи руки попала коллекционная марионетка. Как раньше она не замечала этого? Она не желала отпускать от себя Рона не по причине любви, а по причине того, что он просто нужен был рядом. Просто привыкла. А теперь, когда её мать погибла, она на многие вещи стала смотреть иначе. И с Роном у неё теперь ничего не получиться, кроме дружбы. Она не любила его, Гарри неправ. Малфой отодвинул доски. Гермиона не стала медлить и выбралась из «укрытия» сразу после слизеринца. Чёрт возьми, и как в головах двух шестнадцатилетних студентов не возникла мысль использовать заклинание «Люмос»? Тогда бы не пришлось гадать, где они! «Вот уж никогда бы не подумал, что Поттер преподаёт Уизли теорию отношений» — подумал Малфой, лицо которого растянулось в ухмылке, — «Нищеброд надеется на их совместное будущее с грязнокровкой… Пара века, блин. Розовые сопли пускает, фу!» — Мда, Грейнджер, я, конечно, подозревал, что твои дружки без тебя не тянут, но то, что они прям по нюху тебя находят… Это уже смешно. Кстати, более смешным мне представляется факт надежды Уизли. Зато теперь я знаю, каких парней ты предпочитаешь, грязнокровка. Розовые сопли — наше всё, не так ли? Представляю лицо этого нищеброда, если бы он узнал, где ты провела эту ночь и с кем. — Во первых, Малфой, прекрати оскорблять меня и моих друзей. Во вторых, уж лучше быть не шибко богатым и чистокровной, чем наследником великого рода, с изъяном в виде статуса Пожирателя смерти, да ещё и без мозгов. В третьих, мои отношения с Роном тебя не касаются. Лучше позаботься о вашей романтике с Гринграсс, а то, гляди, ей кто по-круче что предложит, кроме как захудалая кафешка на окраине Хогсмида. — Попрошу заметить, Грейнджер, что твой Уизел ничем не лучше. Он-то привёл свою девушку тоже в, как ты выразилась, «захудалую кафешку на окраине Хогсмида». Или это заведение — максимальный уровень нищеброда, поэтому ты не обратила внимание? Стало быть, от меня, по статусу, ждёшь большего? — Мне плевать и на тебя, и на твой статус, Малфой. Если я чего и ждала всё это время, так это то, чтобы уйти от тебя как можно подальше. И теперь получила эту прекрасную возможность. Развернувшись, Гермиона покинула чулан. Когда дверь после гриффиндорки осталась приоткрытой, в щели света Малфой заметил что-то постороннее, лежавшее на полу. Наклонившись, он поднял фотографию. Со снимка на него смотрели незнакомые мужчина и женщина, а рядом с ними была маленькая девочка, в которой он узнал… «Грейнджер?» — с сомнением и удивлением прошептал внутренний голос, — «Вот это уже интересно…» …Если бы Гермиона Грейнджер не столь стремительно бросилась будить и заталкивать Малфоя в убежище, она бы не обронила фотографию. Если бы Гарри Поттер и Рон Уизли были бы внимательнее, они бы заметили знакомый снимок и сопоставили бы дважды два. Однако, в таком случае, двое врагов имели бы шанс на разоблачение… Возможно, это бы поставило точку в дружбе Золотого Трио. Такое бы они вряд ли простили. Но нет. История двигалась своим чередом, и ей было угодно, чтобы этот снимок оказался именно в руках Малфоя-младшего. А ведь в тот самый момент никто даже подумать не мог, какой разительный толчок даст это событие, и скольких действий могло бы и не быть…***
Гермиона не знала, каким образом ей удалось добраться до портрета Полной Дамы незамеченной. В гостиной было тихо, поскольку многие уже были на завтраке, а те несколько группок, что остались в обители Гриффиндора, коротали своё время за дружескими беседами или чтением книг. Девушка поймала себя на мысли, что была бы вовсе не против заняться сейчас последним, однако не могла. Совесть, проснувшаяся ещё вчера вечером, после подслушанного разговора Гарри и Рона давила с удвоенной силой: она не могла так. Пора было прекращать всё, раз уж у неё нет чувств. Как только она оказалась в спальне, взгляд упал на письменный стол. Стопка чистого пергамента, перо, чернила. И колдография, где они перебрасываются с Роном охапкой листьев на втором курсе. Этот рыжеволосый парень явно заслуживает лучшего. Того, чтобы его любили. Любили по-настоящему. Спустя минут десять тяжких усилий и формирования текста, было написано короткое письмо:«Рон, Я знаю, что нам давно следовало бы поговорить. Из-за моей нерешительности происходит вся эта неразбериха. Мне просто нужно было время, чтобы хорошенько всё обдумать… Надеюсь, ты на меня не злишься. Давай встретимся сегодня в пять после уроков возле Запретного леса. Это очень важно. Гермиона.»
Привязав пергамент к лапке совы, Грейнджер незамедлительно выпустила птицу в окно. Начало было положено и пути назад уже не было. Она должна это сделать, иначе перестанет уважать себя, а он же её потом возненавидит. Ей хотелось сохранить ту прочную нить дружбы, что была у них до того, пока они превратились в пару. Захватив сумку со всеми необходимыми принадлежностями, гриффиндорка ушла из гостиной, куда глаза глядят. Она просто гуляла по коридорам Хогвартса, размышляя над своим выбором. Не пожалеет ли она? И какова будет реакция Рона? А главное, девушка продолжала заниматься самобичеванием, чувствуя свою вину перед Уизли. Она лишь вздыхала, вспоминая слова парня. — Как думаешь, у меня есть шансы с ней? — Конечно. Она ведь любит тебя, Рон. И ты её тоже. Просто у вас сейчас трудный период в отношениях. Это пройдёт. Не пройдёт. Закончится. Потому что она не любит Рона. Прикрыв глаза, Грейнджер устало присела на какой-то подоконник, мысленно взывая ко всем высшим силам Мерлина. Почему всё так сложно и почему она поняла это только сейчас? Гермиона направлялась на урок истории магии. Сумка на её плече висела безупречно. Походка, ровная осанка — ничто в ней не предвещало тех дискомфортных условий, в которых ей пришлось переночевать. Хотелось вернуться в гостиную и залезть под тёплые струи воды, ни о чём не думая, однако, возможности таковой у неё не было. Поворот — и она уже видит кабинет, рядом с которым по обе стороны от двери столпились две группы. Слизерин и Гриффиндор вели между собой вражду уже много лет, поэтому, к сожалению, удивляться такой расположенности не приходилось. Шатенка неосознанно нашла в толпе зелёно-серебристых макушку Малфоя. Поймав на себе его взгляд, отвела глаза в другую сторону, будто бы он пустое место. Боковым зрением заметила Паркинсон, которая смотрела в сторону гриффиндорцев с остервением и неодобрением. «Змея» подумалось Гермионе, как в следующий момент ей самым наглым образом преградили путь. — Ну здравствуй, Грейнджер, — Теодор Нотт усмехнулся, глядя на неё, — Чего не захаживаешь в гости? Гермиона впала в ступор. Гриффиндорцы поглядывали на них искоса, пребывая, мягко говоря, в шоке. — Нотт, ты приболел? Больничное крыло там же, где и всегда, — ответила ему шатенка и хотела уже обойти, но ей этого не позволил сделать уже второй слизеринец, кажется, его звали Дилан Патфорт. Гермиона была наслышана о нём как о жёстком, волевом и рьяном защитнике всех правил и приоритетов чистокровных. Словом, уже исходя из своей маленькой информации об этом человеке, она предполагала очевидным то, что они не смогут поладить. И не ошиблась. — Хэй, грязнокровка, куда это мы намылились? С тобой ещё не закончили, — он кончиком пальцев коснулся её плеча. Гермиона дёрнулась от него дальше. Слизеринцы заржали. — Эй, а ну отошли от неё, быстро! — Симус и Дин как нельзя кстати оказались рядом. Гермиона посмотрела на них благодарным взглядом. Патфорт обернулся. — Какие-то проблемы, гриффы? — противная ухмылочка воцарилась на его лице столь же быстро, сколь от тона голоса повеяло холодом с сарказмом. — Будут у вас, слизни, — ответил ему Симус ничуть не более дружелюбным голосом. — Грейнджер вас не трогала, — добавил Дин, — Нечего лезть к ней. Теодор и Дилан рассмеялись. — Стало быть, вы у нас теперь вступили в общество «прав защиты дряных грязнокровок»? — поинтересовался Патфорт. Симус взял его за ворот рубашки. — Ещё раз тронете кого-нибудь из девчонок… Патфорта, это, казалось, нисколько не завело. — То что, мм, Финнинган? — спросил он, с искоркой в глазах, — Ты поступишь с собой так же, как и твоя сестрёнка? От отчаяния… — протянул слизеринец, скорчив скорбную мину, а затем вновь расплывшись в ухмылке. Гермиона заметила, как глаза Симуса расширились от удивления, смешанного с ужасом услышанного, а в следующее мгновение он уже хотел было врезать слизеринцу, однако Патфорт оказался проворнее и оттолкнул его. Финнинган отлетел к стене, стукнувшись спиной. — Я дважды предупреждать не буду, — проговорил гриффиндорец и удалился куда-то по коридору. Гриффиндорцы смотрели ему вслед. — Томас, а ты чё встал? — спросил Нотт, — Вали за своим дружком. Дин пошёл за Симусом, на прощание одарив Теодора факом. — Ну что, Грейнджер, продолжим? — спросил Патфорт, — Прошу, Малфой. Как только слизеринец показался из толпы зелёно-серебристых, Гермиона почуяла неладное. Гриффиндорцы больше не пытались вступить в перепалку, хотя некоторые из них продолжали наблюдать за ходом событий. Гермиона и сама бы не позволила теперь кому-то вмешаться. Хватило уже того, что Дин с Симусом попробовали. «Что там, кстати, произошло с его сестрой? Разве она у него есть?» Она успела только подумать об этом, как из тела будто вышибли дух. Малфой достал фотографию, которую Гермиона привезла из дома после похорон матери. Пытаясь оправдать себя, убедить, что это галлюцинации, гриффиндорка полезла в карман и испытала разочарование. Фотографии там не было. Значит, она выронила её. И Гермиона знала только одно место, где это могло произойти, учитывая то, что фотография оказалась у Малфоя. — Ты бы ещё соску взяла, а то у нас здесь этого не выдают, — произнёс Патфорт, глядя на неё. Гермиона даже не посмотрела в ответ. Её взгляд был прикован к Малфою, словно бы перед ней стоял только он, а не двадцать человек. — Отдай мне её, Малфой, — проговорила Гермиона. Юноша приподнял брови, — Немедленно! — Полегче, Грейнджер, — ответил Драко, — Я не собираюсь тебе ничего отдавать. Если так угодно — сама забери. Гермиона сделала шаг вперёд. Драко поднял руку вверх. Слизеринцы рассмеялись. — Малфой, — продолжила Гермиона. Ей было абсолютно плевать на смешки этих аристократишек, плевать на то, что они захотели её унизить в очередной раз. Сейчас для неё имела смысл лишь фотография. Единственная, что осталась. Другой никогда не будет. — Что мне за это будет? — спросил Малфой. — Она тебя ночью приголубит, — ответил ему Патфорт. И снова смех. — Не слышу, Грейнджер. Гермиона посмотрела на него. Малфой стоял, ожидая ответа с видом учителя, спрашивавшего домашнее задание у заядлого двоечника. Она хотела провалиться сквозь землю. — Малфой, я первый и единственный раз в жизни о чём-то тебя прошу, — проговорила Гермиона, чувствуя, как голос начинает дрожать. Ей это совсем не нравилось, — Отдай мне фотографию. Пожалуйста, — пауза, — Тебе же она не нужна. Мгновение была тишина. А потом Малфой переменил позу, зажав фото двумя руками. И, сделав задумчивый вид, кивнул. — А ты знаешь, грязнокровка, да, правда твоя. Она мне не нужна. А что обычно делают с вещами, которые нам не нужны? От них избавляются, — он говорил с улыбкой. Гермиону словно бы парализовало в тот момент, когда слизеринец поднял руки к верху и на глазах у всех порвал фотографию на две части. Звуки разрыва были отчётливо слышны. Раз, два, три… — Гермиона, доченька, улыбайся в объектив камеры. — Ну мам! Четыре, пять, шесть… — Ты уверена? Может, нам с отцом стоит проводить тебя? — миссис Грейнджер с опаской всматривается в лицо дочери. Гермиона устало улыбается. — Ну я же уже не маленькая, верно? Как-нибудь доберусь до вокзала сама. Женщина колеблется, но в конце-концов говорит: — Ладно. Они обнимаются. И Гермиона, чувствуя переживания матери, добавляет: — Я обязательно напишу, как приеду. И вообще буду писать. Я всё-всё расскажу, — улыбаясь, она отстраняется от матери. — Я буду скучать. — Я тоже. Семь, восемь, девять… Гермиона смотрела на носки своих туфель. В глазах скапливались слёзы. А спустя какое-то мгновение на полу разместились вразброс кусочки фотографии. Завязалась суматоха. Драка. Она увидела, как Гарри и Рон, видимо, вернувшиеся из гостиной или из чулана, потому как мётел при них не было, бросились на Малфоя с кулаками. Слизеринцы принялись отвечать тем же. Гарри врезал Малфою в скулу, тот с неожиданности развернулся и пропахал собой где-то с метр расстояния до стены. А Патфорт врезал Рону, за что получил удар в кадык. Забини подлетел к Уизли и пнул его с ноги в живот. Кусочки фотографии разметались по полу в порыве суматохи. Гермиона не выдержала тогда, когда взгляд упал на кусочек с лицом матери. Там были её глаза и улыбка. Подобрав этот фрагмент, девушка бросилась бежать, едва не сбив с ног декана. — Мисс Грейнджер, что-то случилось? — окликнула её Минерва МакГонаггл, а, услышав какой-то шум, заглянула за поворот, — А ну немедленно прекратить! Разошлись все, быстро! Пэнси стояла в стороне, глядя на то, как подоспела МакГонаггл, прекращая завязавшуюся драку. Декан Гриффиндора испепеляла всех присутствующих своим суровым взглядом, а её речь была полна бешенства. Слизеринка подошла к Драко и, посмотрев в глаза, тихо спросила: — Ну и зачем? — Что «зачем»? — спросил юноша в ответ. Паркинсон посмотрела на Поттера. Тот стоял и наблюдал за ней. Его губа была рассечена и тонкой струйкой оттуда текла кровь. Ярко-алая, соответствуя под его красно-золотой галстук и эмблему со львом. Девушка вынудила себя вновь отвернуться. — Это ведь была твоя идея, верно? Ты где-то достал фотографию Грейнджер. Каким образом, позволь спросить? — Пэнси, — Драко посмотрел на неё, полон решительности и в то же время усталости, — Не нужно подозревать меня в том, чего не может быть. Мне и так хватает проблем. А что касается Грейнджер, то вы поразительно все стали как-то о ней печься. — Какого рожна ты решил, что я пекусь о ней? Дурак, — прошипела Пэнси, — Я о тебе думаю! Мне нет никакого дела до Грейнджер! И кто это все, кто о ней печётся?! — Снейп, Блейз! «Мерлин, все точно свихнулись» — подумала Пэнси. Она не успела ничего сказать, потому как МакГонаггл увела Драко, Блейза, Нотта, Патфорта, Уизли и Поттера с собой. Паркинсон лишь проводила их взглядом, а после к ней подбежала Дафна с расспросами. — Что случилось? — обеспокоенно спросила блондинка, глядя вслед драчунам, — Пэнси? — Ничего особенного, — ответила ей слизеринка. От слов Драко она начинала закипать. Вот как он может с ней так обходиться?! Вроде бы и нормальный, а порой совершенно не учитывает её мнения и ведёт себя, как упёртый баран! Хочет доказать свою независимость, «крутизну»! А её от этого всего уже тошнит. К тому же, покоя не давал Поттер. После той пощёчины вчера вечером в подземельях, Пэнси не могла не думать об их ссоре. Мимо быстрым шагом пронеслась Джинни Уизли. «Небось к нему спешит» — проскочила мысль в голове. И по барабанным перепонкам словно что-то ударило, заставляя скривиться, а секундой позже прочувствовать спиной холод стены. Прикрыла глаза. Она устала. — Пэнси, скажи мне, — повторила Дафна. В её голосе были отчётливо слышны нервные нотки, — Они опять повздорили? — Да, — кивнула, облокотившись затылком о стену и сложив руки на груди, — На сей раз причиной стала Грейнджер. Точнее вещица грязнокровки, — кивком указала на пол, — Драко порвал её, и из-за этого сейчас все так взбеленились. Пэнси посмотрела на разбросанные кусочки фотографии и подумала о том, что будет дальше.***
— Драко, ты беспокоишь меня, — едва за МакГонаггл закрылась дверь, произнёс декан Слизерина. Драко посмотрел на Снейпа в ответ, — Слишком уж часто по твоей вине происходят какие-то оплошности. Чем на сей раз тебе не угодила мисс Грейнджер? — Всем, — просто ответил слизеринец и, чуть погодя, добавил, — Бесит. Снейп встал со своего учительского кресла и подошёл к юноше. Когда-то, очень давно, приехав впервые в Хогвартс, Северус умудрился попасться на ночной прогулке старосте Слизерина. Тогда в его защиту вступился один мальчишка, впоследствии ставший ему надёжным другом на долгие годы. Однако теперь всё менялось. И перед ним стоял не тот мальчишка, а уже его сын. Если смотреть на ситуацию честно, Северусу льстила роль крёстного, а поскольку своих детей у него не было, то надежды лучшим образом воспитать Драко была не напрасна. Снейп видел в этом хладнокровном юноше не просто отпрыска одного из самых древних аристократических родов Великобритании, а запутавшегося мальчишку, который не понимал, кто он, для чего живёт и какое место под солнцем готовит ему Судьба. Это всё накладывалось отпечатком молодости. И порой, Северус так ярко видел в Драко Малфое себя. С той лишь разницей, что к Малфою-младшего жизнь изначально была более благосклонной, и ему не пришлось перебиваться в нищете. С чем-чем, а с достатком у Малфоев никогда проблем не было. — Ты такой же импульсивный, и напоминаешь мне этим своего отца в годы молодости, — произнёс зельевар. Драко скривился. Похоже, что такое сравнение ему было явно не по душе. — Не скрывай от меня своих истинных эмоций, Драко, — сказал Северус, — Я вижу, что ты давно привязан к Нарциссе гораздо сильнее, нежели к Люциусу. Так ведь? Малфой-младший внимательно следил за действиями своего крёстного. Зачем он завёл эту тему? — Да, — ответил Драко, одарив его изучающим взором, — А я вижу, что вы заботитесь обо мне намного больше, нежели мой родной отец. Почему? Если бы Люциус Малфой сейчас услышал эту фразу, непременно наградил бы сына Круциатусом, при этом оставшись абсолютно равнодушным к таковой ситуации и виду наказания. — Речь сейчас не обо мне, — напомнил Снейп, — Я лишь хочу объяснить тебе, как стоит вести себя рядом с девушками. — Спасибо, конечно, но я и без вас могу с этим разобраться. У меня достаточно и знаний, и опыта, — ответил Драко, растянув губы в ухмылке. — Ты не всё знаешь, — спокойно произнёс Северус. Драко удивлённо на него посмотрел. — Что же мне неизвестно? Снейп выдержал паузу, а затем ответил: — Тебе неизвестно, какого терять близких людей. Нет, конечно, то, что с отцом у тебя отношения не складываются я и так знаю, с одной стороны вы совсем не похожи по поведению на отца и сына, а с другой он остаётся с тобой, что бы там ни происходило. — И толкает меня в лапы Волан-Де-Морта. Вы забыли про это, — произнёс Драко. — Не перебивай, — Снейп посмотрел на него, как на хулигана-ученика. — Простите, — возведя глаза к потолку. — Так вот, — продолжил мужчина, — Твой отец, я уверен, так или иначе старается оградить тебя от серьёзных опасностей и позаботиться о твоём будущем. Совершенно другое дело — копаться в его помыслах, выборах касательно тебя и идеях воплощения своих замыслов в твою жизнь. Несмотря ни на что, в глубине души он думает о тебе, какое бы впечатление со стороны у тебя не складывалось об этом. А твоя мать — другая. Она… Просто принимает тебя таким, какой ты есть. Перед ней не нужно держать удар, однако ты стараешься, чтобы показать, какой ты сильный, верно? Чтобы тем самым обнадёжить её, поддержать, — Драко внимательно слушал Снейпа. Тот смотрел на него и впервые в глазах профессора Малфой видел такие нотки печали, — Драко, я знаю, что твой отец угрожал тебе расправой с Нарциссой. Слизеринец опустил взгляд в пол. Ему не хотелось об этом думать, потому что он надеялся, что всё будет хорошо. И изо всех сил пытался убедить в этом мать во время их вчерашней встречи. — А теперь представь… — продолжал Снейп, — Представь, что она погибла. Драко вмиг посмотрел на крёстного. Зачем он это делает?! Зачем говорит ему эти ужасные вещи?! От одной только мысли о бездыханном теле Нарциссы Драко чувствовал себя так, словно бы земля ушла из-под ног, а из тела вышибли весь дух. — Не можешь? — спросил зельевар, глядя на него, — Знаешь, это не только потому, что ты любишь её. Ещё из-за того, что ты слишком привык к её заботе. К присутствию в твоей жизни. И если угроза Люциуса воплотится, тебе придётся как-то с этим смириться и жить дальше. Ты ведь не самоубийца. А правда, невозможно ответить на вопрос «как жить дальше»? И ещё более трудно будет воплотить это, — в голосе декана Слизерина стали звучать суровые нотки. Его указательный палец уткнулся на поверхность одной из парт. Снейп прикрыл глаза и устало протёр переносицу. — Сегодня ты порвал фотографию мисс Грейнджер, верно? — не дожидаясь ответа, зельевар продолжил, — Её мать недавно погибла в автокатастрофе. И на этой фотографии была она запечатлена со своими родителями, Драко. А ты порвал её. — Я… — Не пытайся себя оправдать. Вот что, — Снейп выровнялся, глядя на него. Теперь они были одного роста, — Я снимаю со Слизерина 10 баллов, — Драко не отводил взгляда от чёрных омутов крёстного, — А ты должен исправить ситуацию. Меня не интересует, каким образом, однако фотография мисс Грейнджер снова должна стать целой и невредимой. — Я понял, — ответил Драко. — Раз понял — иди, — Снейп проводил его взглядом и, когда дверь за Малфоем-младшим закрылась, вздохнул, — Ну и денёчек… Драко вышел в коридор и тут же натолкнулся на Блейза. Забини смерил его осуждающим взглядом. Понять можно было без слов — слизеринец обо всём слышал. — Значит, драку спровоцировал ты? — спросил мулат. — Блейз, — Драко вздохнул. — Я задал вопрос, — ещё более жёстко повторил Забини, — Драка началась из-за тебя? Малфой не ответил. Блейз кивнул. — Мне всё ясно. — Что тебе ясно? — спросил Драко. — То, что ты уже в конец свихнулся. Тебе наплевать на страдания других. Какого чёрта ты взял в руки эту фотографию?! — молчание, — А знаешь, ещё более ужасно то, что тебе плевать на просьбы друзей. Если бы я знал, что это всё из-за тебя, не полез бы защищать. Мулат развернулся, чтобы уйти. В его голове всплыло воспоминание: — Что с тобой, Грейнджер? — Ничего… — Да перестань, — ответил Забини, — Я же вижу, что тебе плохо. — Плохо. Но… Тебя ли это волнует? — Блейз, — окликнул его Драко. — Я был лучшего мнения о тебе, ясно?! — прокричал Забини и удалился. Драко вздохнул. Настроение не улучшилось, а лишь упало к планке «ниже нуля». И что теперь с этим делать, он не знал, хотя понимал совершенно точно одно. Впервые он был согласен с тем, что неправ по отношению к кому-то. Да ещё и к Грейнджер! Это нонсенс. Ему нужно было исправить всё то, что он натворил, а этого сделать было невозможно, потому что нельзя переписать заново несколько лет оскорблений и вражды. Да Драко и не собирался. А вот последнее исправить было необходимо. С такими мыслями юноша направился в тот злосчастный коридор, где всё и случилось.***
Гермиона буквально пулей вылетела из кабинета, едва прозвенел колокол. Находиться в одном помещении с Малфоем было выше её сил. Она считала, что уже успокоилась, однако нет. Казалось, слёзы снова будут бежать по щекам. Благо, рядом был Реал, что позволяло хоть немного переключиться. — Грейнджер! Гриффиндорка ускорила шаг. Ей не хотелось разговаривать с ним, она прекрасно помнила, чем закончился их прошлый разговор после такого же дополнительного занятия. Она вообще не хотела иметь с ним ничего общего, поэтому попросила МакГонаггл переменить ей наказание в виде исправительных работ в зале Наград. Это было явно лучше, нежели время поучения Малфоя, проведённое с тем наедине. Снейп не сдерживал своего обещания и не присутствовал на уроках. — Подожди, — сильная рука перехватила тонкое запястье, — Пожалуйста. Гермиона взглянула на Малфоя. — Что, снова решил совершить какую-нибудь пакость? Знаешь, у меня сейчас нет с собой дорогих мне вещиц, но ты не волнуйся, как только они появятся — сразу начну мелькать с ними у тебя перед носом, — Гермиона хотела было уйти, но Драко преградил ей путь. — Вот, — в другой руке слизеринец держал фотографию. Она была уже целой, словно бы и не было инцидента в коридоре. Гермиона посмотрела на Малфоя, — Грейнджер, я всё знаю. — Что ты знаешь? — спросила в ответ. Малфой посмотрел в сторону. А затем, переведя взгляд снова на карие глаза девушки, ответил: — Знаю, что твоя мать погибла. Снейп мне рассказал. Уголок губ Гермионы дрогнул. — То есть, ты сейчас извиняешься и надеешься, что я так просто тебя прощу? Я слишком хорошо знаю тебя, Малфой. — Это правда. Но я не знал, что в твоей жизни произошла такая перемена. И если бы знал… — Извинился бы сам? — спросила Гермиона, — По собственной инициативе? — Я и сейчас извиняюсь не из-за Снейпа. Просто понимаю, что тебе реально плохо. Я поступил, как кретин. — Малфой, ты ли это? — изумительно поинтересовалась Гермиона, приподняв одну бровь и глядя на слизеринца, — Извиняешься передо мной, гриффиндорской грязнокровкой? — Если бы я знал изначально, я бы не… Драко замолчал, не зная, что сказать. Извинения казались ему какими-то спутанными и спонтанными. Разговор не склеенным. А Грейнджер… Теперь казалась ему какой-то другой. Он словно бы посмотрел на неё немного с другого ракурса и осознал, что поступил действительно подло по отношению к ней. И пусть она не устраивает его во многом, пусть они собачатся на каждом шагу, он не имел права так поступать с ней. Не имел права отбирать памятную вещь. — Мне жаль, Грейнджер, — произнёс слизеринец, глядя на неё.