***
— Пэнси, — голос Дафны отвлёк её от размышлений, заставляя вздрогнуть и придти вновь в себя. Это было тяжело, учитывая мысли о Поттере, разъедавшем всё нутро. И слизеринка знала, что Гринграсс способна задавать ненужные и лишние вопросы, но уже зареклась никому не рассказывать о собственной тайне, повязавшей её с гриффиндорцем. Их совместном времяпровождении. В туалете. Мерлин, кто бы мог подумать! Если бы ей раньше сказали о таком, она бы, не задумываясь, послала бы куда подальше. — Что? — С тобой что-то происходит, я же вижу, — Дафна не хочет ходить вокруг да около, замечая перемены в поведении и настроении, — Я просто хочу знать, в порядке ли ты. «О, я в полном порядке, Дафна» — проскакивает мысль, — «Враги точно не сдохнут от зависти». Но вместо правдивых речей язык сам несёт какую-то белиберду. — Тебе показалось. — Пэнси… — Дафна, пожалуйста, избавь меня от своих сказочек, ладно? Просто показалось, — Пэнси не намерена выслушивать её дальше, поэтому желает поскорее уйти. Покидает спальню, а затем — гостиную, оказываясь под прицелом взглядов однокурсников. Кажется, впервые эти взгляды для неё уже ничего не значат. Добивать убитое — гиблое дело, а слизеринка уверена, что её сущность уже давно сгнила в заточении собственных мыслей и страхов. Пускай остальным казалось, что это не так, хотя лишь единицы интересовались её самочувствием. Но даже тех не хотелось впускать туда, куда она едва могла прорываться сама. В коридорах тихо и безлюдно, что позволяет медленно брести по школе, пребывая в своих размышлениях. Хотелось убежать, скрыться от всего и забыть о том, что было. Стереть память подчистую, но разве возможно это? На мгновение она представила, как сотрёт сама себе воспоминания, а затем попадёт в Азкабан за использование запрещённого заклинания и даже не поймёт, почему.*** POV Гермиона Грейнджер
Наши надежды не всегда сбываются. Иногда они остаются в пределе мечтаний, заставляя нас гадать о том, как бы могла сложиться наша жизнь при тех или иных раскладах событий. А ещё бывает, что случается это как раз тогда, когда совсем не ждёшь — не ожидаешь, или просто уже смирился, понял, что не нужно… Дурацкий парадокс, осознать который может далеко не каждый, а принять ещё через одного. После нашей ссоры с Джинни прошло несколько дней. Мы всё так же не разговариваем — Гарри и Рон, очевидно, удивляются, хоть первый явно в курсе причины. А вот мой бывший парень, с которым мы помирились, вёл себя так, словно снова хотел начать всё сначала. Я не хотела давать ложных надежд и переживала, чтобы он не воспринял мои попытки навестить его как нечто большее. То, чего уже нет. Прошедшее время — вот, что здесь важно. Вспоминать о тех событиях, когда мы были с Роном вместе, мне будет, безусловно, приятно, но я поняла для себя, что не хочу повторений тех ошибок. И, наверное, это глупость, дикая и невозможная, но волнение о другом мне так же не давало покоя, как и облегчившийся на душе камень после произнесения Роном моего имени. Малфой. О нём я думала больше остального и наблюдая за ним в Большом зале, на занятиях и в коридорах школы, ловила себя на тревожащих душу мыслях. Что с ним будет дальше? Неужели он вот так просто позволит отцу испортить собственную жизнь, подчиниться чьим-то приказам и предаст самого себя? Страшнее всего было осознание снов, которые виделись по ночам: Малфой направлял на меня палочку, а я раз за разом ничего не могла поделать. Стояла смиренная и не знала, какое заклятье использовать. А он смеялся, глядя на меня, и бросал уничтожающее «грязнокровка». — Гермиона, ты меня слышишь? — похоже, мои мысли слишком далеко завели меня, иначе Рон сейчас вёл бы себя иначе. Обеспокоенно смотрит, сидя в кресле напротив. — Да, прости, — я переворачиваю страницу учебника, как ни в чём ни бывало стараясь сосредоточиться на тексте и в то же время его каких-то рассказах о грядущих каникулах, — Так что там за новости у Билла и Флёр? — Они решили пожениться. Приглашают всех нас на свадьбу, тебя и Гарри в том числе. — Здорово. — Так что мне им ответить? — Думаю, это отличная идея, — расстраивать Рона мне не хотелось, хоть и не до веселья было. Да и Гарри сам не свой тоже ходит в последние дни, как в воду опущенный, — Но всё же, до каникул ещё есть время. И я сперва должна заняться одним вопросом. — Слушай, я хотел ещё сказать тебе, — он несколько смутился, глядя на меня и заинтриговал интонацией, хоть сейчас практически ничто не имело для меня значения, — Я знаю, что у тебя проблемы с жильём после того, как отец продал ваш дом. И я уже поговорил с родителями, так что… Ты можешь жить в «Норе» столько, сколько захочешь. Правда, если тебя устроит соседство с моей большой семьёй, — при этих словах он усмехнулся и показался мне вполне домашним. Уютным и хорошим. Мне должно было бы быть стыдно за то, что я отвергла такого парня. Но несмотря ни на какие муки совести, я могла радоваться, что мы помирились. — Спасибо, Рон, — мне захотелось его обнять, но я не могла себе этого позволить. Наши взгляды неловко соприкасались. Он улыбнулся, и я не сдержала ответной лёгкой улыбки, — Ты настоящий друг, — кажется, подобная констатация не привела его в восторг, но он не стал слишком высказывать своих чувств. За это я ему так же была благодарна. — Чего ни сделаешь для дружбы. О, а вот и Гарри. — Рон, не хочешь полетать? — предложил тот, не взглянув толком на меня. — Спрашиваешь! Я уже успел соскучиться по полётам, — Рон от этой идеи, конечно же, пришёл в восторг, но в следующую секунду, глянув на меня, задал ожидаемый вопрос, — Гермиона, а ты не хочешь с нами? — Прости, Рон, но полёты — это не моё, — отозвалась я, — Вы идите, проведите время вместе, а я пока что закончу с домашним заданием и, может, заскочу на кухню. Взять вам чего-нибудь вкусного? — Кто ты такая и что ты сделала с Гермионой Грейнджер? — потрясённо спросили меня. — Ну, нужно же когда-то себя побаловать. — Ладно. Тогда увидимся! — Рон, подскочив с кресла, вмиг оказался у лестницы, ведущей в спальню, а я осталась наедине с Гарри. Эти несколько секунд стоило использовать по необходимому назначению. — Гарри, — понимая, что так дальше продолжаться не может, я хотела прояснить между нами то, что не обязательно слышать или знать Рону. Лишние конфликты раздувать ни к чему, — По поводу Малфоя. Я более, чем уверена, что он этого не делал. — А мне кажется, наоборот. — Пусть. Но это не отменяет того факта, что у тебя нет никаких доказательств его причастности к этому отравлению, — возня Рона на лестнице была отчётливо слышна и видна и последнее, что я обронила пониженным голосом, складывалось всего в несколько слов, — Пожалуйста, не раздувай из мухи слона и будь осторожен. — Договорились, — коротко бросил друг, — Только у меня к тебе будет в свою очередь тоже небольшая просьба. Проследи за ним, пока мы летаем, — и всучил мне карту Мародёров, не поясняя больше ничего. Стоило им с Роном уйти, как я, посомневавшись, открыла её, пытаясь найти его на схеме школы. И, наконец, когда мои глаза наткнулись на точку Д.М., я не поверила в то, что это на самом деле. Малфой шёл по коридору восьмого этажа, а затем вдруг взял и исчез. Объяснений этому не требовалось. Моё любопытство точно меня когда-то погубит, но сейчас я, отвергнув все планы, вскочила и направилась туда, спрятав карту под одеждой.*** POV Автор
Поворот. Один, второй, третий. Сколько же их здесь в Хогвартсе? Коридоры многочисленны, длинны и, кажется, бесконечны. Драко бы очень хотел, чтобы они именно сейчас никогда не закончились. Потому что после того, что он собирается сделать, он сам себя отчасти простить не сможет. Права Грейнджер. Он трус и слабак. Вот только кто-то должен спасти его семью и вытащить её из той задницы, в которую они попали. Отец на это способен, а подпустить мать в ряд тех, кто носит зловещую метку на своём предплечье, Драко не мог. Этого он бы себе уж точно не простил. Заворачивая за очередной угол, он не сразу уловил позади какие-то шорохи. Обернулся, но так в итоге никого и не заметил, после чего продолжил идти. Ну супер. Не хватало ещё стать объектом паранойи и свихнуться, в Мунго ему точно выделят отдельную палату, где Волан-Де-Морт или его приспешники с радостью прикончат Драко. А, может быть, это сделает раньше них сам Люциус, если узнает, что сын позволил кому-то следить за собой. Однако, после очередного шороха Малфой сделал вид, что наклонился завязать шнурки, а вместо этого вытащил из своего рукава небольшое зеркальце. Знакомая девичья фигура метнулась к колонне у лестницы и у слизеринца не возникло никаких сомнений, однако, так просто окликать её он не собирался. Проучить захотел, чтоб впредь за километр обходила его самодостаточную персону. Раз уж в прошлый раз урок не усвоила… А посему выравнивается и как ни в чём ни бывало свой путь продолжает. Вид делает, что не слышит её тихой возни за спиной и цокающих каблучков. Очередной поворот становится своенравным путём решения проблемы — вспомнив, что сразу же за ним есть ниша, Малфой поспешно заходит в неё, а стоит Гермионе появиться из-за угла и недоумевающим взглядом пройтись по длине коридора, гадая, куда подевался её объект преследования, как она чужую руку ощущает на своей руке. Вот так, резко, без предисловий. Драко дёрнул её и развернулся, впечатывая её в стену. Эту «операцию» стоило проделать хотя бы ради выражения, проскочившего на лице Грейнджер. Мерлин, он за такую смесь эмоций раньше всё, что угодно отдал бы, не задумываясь! Страх. Удивление. Оправдание. Упрямство. Чёрт возьми, да он везунчик, лицезреть такое на лице умнейшей ведьмы своего столетия! Хотя… Если учитывать, как он её рассекретил, то над данным пунктом нависает нешуточное сомнение. — Добегалась, Грейнджер? — он её закопать на месте хочет, а она, словно мысли его читая, мечтает под землю сейчас провалиться, чтоб не ощущать на себе его пронизывающий взгляд, от которого всё тело начинает болеть. Голова пульсирует, мозг судорожно пытается придумать, что ответить, а язык, руководствующийся наличием львиной эмблемы на форме, уже произносит: — Я и не пыталась за тобой бегать, Малфой, — но голос, дрогнувший на последнем слове, на его фамилии, выдаёт её с потрохами. — Какого хрена тогда ты за мной петляешь по коридорам? В догонялки играешь, или в слежку? Вынюхиваешь для своих дегенератов Поттера и Уизела новые факты моей биографии? Не советую, ты и так слишком многое знаешь. — Например то, что ты — Пожиратель! — она парирует быстро, отталкивая его от себя и пытаясь завладеть ситуацией, а судя по тому, что Малфой отшатнулся, не ожидая, это у неё получается, — Но никому ещё об этом не рассказала, как и о том, что это ты отравил Рона! — Конечно, не рассказала! Поттер ко мне просто так заходил, поздороваться и про лысого хрена узнать, так что ли?! — в своих эмоциях Драко не сразу понял, кого назвал «лысым хреном», но отчасти почувствовал безразличие. Такой человек не заслуживает уважения. Никакого, за свои злодеяния. — Знаешь, что? Глядя на твою репутацию, несложно догадаться! И раз уж ты подумал, что я тебя преследую, значит, есть, почему? Собрался на очередной доклад к папочке или сразу ко всей своей семейке чистокровных и не обделённых «властью»? — Может, у меня и неидеальная семья, Грейнджер, но это не твоего ума дело! У тебя семьи вообще нет! — последними словами он знал, что наносит ей удар. Конечно, мать умерла, отец, судя по всему, не торопится общаться с дочкой. Малфой её ни разу не видел с письмом в руке или в совятне, а значит, что никто нахрен ею не интересуется. А он семью спасти пытается. Так что не надо ему здесь стоять и рассказывать со своей чертовой колокольни о том, что подлец и за какие по счёту грехи его ждёт ад на смертном одре, потому что Драко Малфоя этим не испугаешь. Он уже живёт в аду. Он там родился и вырос, пусть до поры до времени об этом не знал. — Я тебе не позволю это сделать, — шёпотом. Самоуверенно так. — Счастливых попыток, грязнокровка, — выплёвывает. Снова. Чтоб знала своё место и не совалась к нему. Они не друзья. Они — враги. И не могло что-то измениться. Не могло! Чёртово сердце, вопреки мыслям, отбивает чечётку. Слизеринец разворачивается и делает несколько шагов вперёд. Медленно. Так, словно насмехается над ней. Словно всем своим видом произносит: давай же, Грейнджер, попробуй остановить меня, и посмотрим, что из этого получится. Гриффиндорка стоит неподвижно несколько секунд, глядя ему в затылок. Осознание, что нападать со спины нехорошо покидает её разум в тот момент, когда она замечает, как Малфой хватается за палочку. — Остолбеней! Быстрая реакция ловца позволила избежать блеснувшей красной вспышки. В любой другой ситуации Малфоя это даже повеселило бы, но сейчас в нём нет ни капли намёка на веселье. Как и сочувствия. Лишь только бушующая внутри ярость. Какого дементора гриффиндорцев считают храбрецами?! — Сектумсемпра! Мгновение — и она падает. Ещё секунда — и Драко вспоминает, что использует это заклинание впервые. Услышал же о нём случайно от Снейпа. Вернее, подслушал. Но глаза предгрозового неба расширяются вовсе не от удовольствия, а от ужаса, когда на каменном полу начинает виднеться алая кровь.***
Драко Малфоя ещё никогда в жизни не трясло так сильно. Пока он нёс на себе Грейнджер до подземелий, буквально пролетая через многочисленные лестницы и коридоры на своих двух, в голове билась уничтожающая мысль: он убийца. Человек, который покушался на жизнь другого, не может называться иначе. Лицо девушки было бледным и юноше оставалось надеяться, что что-нибудь можно сделать. Снять чары невидимости он решился только уже возле спальни Снейпа. Тот, оценив ситуацию, оказывал экстренную помощь. Шептал какие-то формулы, понемногу заживляя раны от заклятия, затем принёс несколько флаконов с зельями. Гриффиндорка же оставалась по-прежнему неподвижной, а сам Малфой стоял в углу и смотрел на неё расширенными от ужаса глазами, переводя взор на собственные пальцы в крови. Его белая рубашка тоже была испачкана. И этот запах железа врезался в нос, одурманивая до тошноты. Рвотные позывы, казалось, вот-вот случатся. — Выпей, — Северус протянул ему один из флаконов и Малфой в шоке уставился на тёмное содержимое, — Пей, — уже строже вторили и он подчинился. На вкус зелье было горьким и противным. Драко поморщился, словно в него запихали протухшие яйца с гноем бубонтюбера. Запах был соответствующим, во всяком случае. На секунду эта гниль перекрыла ощущение железа, но стоило убрать флакон подальше, как запахи смешались и его вывернуло. Снейп не иначе, как знал, потому что всё содержимое съеденного за последние сутки оказалось в каком-то тазу. Пытаясь отдышаться, слизеринец расслышал вопрос: — Легче? Но ответа не последовало. Кажется, в этом и не было особой нужды, потому что воротника его рубашки коснулись чужие пальцы, наматывая ткань на кулак. — В следующий раз не смей применять заклинания, если не знаешь последствий. Последствия. Ну, конечно! Драко не знал последствий, он их боялся, с того самого момента, когда Тёмный Лорд возродился. Юноша помнил, как увидел убийство у себя в особняке и его передёрнуло — это было впервые и сказать, что ощущение довольно неприятное, не сказать ничего. Всё же, есть разница: заслушиваться простыми маниакальными речами тётушки или отца, а совсем другое — увидеть результат их действий воочию или, не дай Бог, прочувствовать на себе… Что же прочувствовала Грейнджер? Драко не мог ответить на этот вопрос, но он был уверен, что ей не было сладко. От ран, которые вспышками красных пятен появлялись на теле, пачкая его одежду, веяло неприятным холодом. Драко впервые почувствовал себя убийцей. Снейп отвернулся от него, кажется, усвоив, что толку сейчас с Малфоя-младшего ждать не стоит. Водил палочкой над бессознательным телом гриффиндорки, и губы его что-то произносили, но ни единого слова парень больше не расслышал. Прошла, казалось, целая вечность, пока его отпустило и перестало колошматить, слух нормализовался, а кожа из синюшного оттенка стала более естественной бледности. Врождённой и аристократической, мать вашу. Грейнджер всё так же лежала на кровати, и периодически слизеринец бросал взгляды в её сторону, не в силах поверить, что она здесь и в самом деле из-за него. — Когда она очнётся? — этого вопроса Северус меньше всего ожидал. Хотя, глядя в глаза крестника, понимал, почему тот интересуется. Понимал и не спрашивал, не задевая чужих струн на сердце и памятуя о собственных пережитках молодости. Что он мог ему сказать? Что эта девочка никогда не будет с ним, потому что он Пожиратель? Но ведь Гермиона Грейнджер — это не Лили Эванс, а сам Драко — другой. Куда более благороднее, нежели его крёстный. — Скоро, — коротко и ясно. Растяжимое понятие не волновало Малфоя, он откинулся на спинку кресла и бросил взгляд на камин. Огонь полыхал в нём и языки пламени причудливо вытанцовывали свой танец, словно в последний раз, издавая звук потрескивания поленьев. Драко ненавидел огонь, ассоциировавшийся с разрушением, но сейчас ему чертовски хотелось смотреть на него. В целом-то, плевать, нет разве? Разрушением больше, разрушением меньше. Но нет. Ему было не пофиг. Определённо и точно. С чего бы? Наверное, совесть проснулась. Вместе со страхом, что его в Азкабан упекут. Да, так и есть. Драко горько усмехнулся при этих мыслях — именно в этом чистая правда. Не стоит искать подводных камней и чувств, которых нет… …Нет?.. — Мне конец, да? — и снова вопрос, вводящий в неожиданность до тех пор, пока не следует уточнение, — Она пойдёт к Дамблдору, как только придёт в себя. — Я всё уладил, — это единственное, что, пожалуй, ему стоит знать. Драко не хочет понимать, каким образом, и гонит прочь догадку из головы, а Снейп, тем не менее, так и не признаётся вслух, что применил Обливэйт, но у обоих бьётся в висках одна и та же истина при взгляде на Грейнджер. Так для всех будет лучше.*** Две недели спустя
Пэнси брела по коридору задумчивой и отстраненной походкой. Пальцы правой руки крепко сжимали лямку сумки, а в ушах до сих пор был голос целительницы. «— Вы можете принять решение, у вас ещё есть время, но его, хочу предупредить сразу, немного, около пары недель. После потребуется уже полноценное вмешательство колдомедиков…» Не заметив идущего навстречу студента, Пэнси врезается в него, задевая за плечо. — Смотри куда прёшь, — тот взгляд бросает на её галстук и губы поджимает. Не одобряет или презирает. Ей, в общем-то, всё равно, она привыкла жить среди стереотипов о том, что слизеринцы — гнилые личности. Если так посмотреть, на каждом факультете есть свои серые пятна, просто о некоторых история специально умалчивает, — Близорукая… Ей пофигу. Поэтому она и не отвечает. Отворачивается, прочь удаляется и заглатывает в себе тугой ком, который мешает трезво размышлять и верить в то, что это правда. Пожалуй, с такими вещами никогда не шутят. Уж точно не Помфри, осмотревшая её полчаса назад. Первая мысль у Пэнси — это избавиться. Выпить злосчастное зелье, скрыть от всех своё состояние, неподобающее для аристократки. Неподобающее для Паркинсон. А вторая мысль — это убежать. Взять и просто уйти, исчезнуть. Податься восвояси, не принимая ничьего мнения и не думая о том, что подумают или скажут. Она уже совершила подобное однажды, сбежав из дома и разорвав всё общение с родителями, а что теперь? На неё и без того однокурсники пальцем показывают, шарахаются. Единственные, кто на стороне Пэнси, так это Драко и Блейз. Им она может доверять безоговорочно, но как рассказать даже Малфою и Забини, если те неустанно будут допытываться о пугающей истине? Пэнси не могла ручаться, что их дружба выстоит, когда правда откроется, потому что вторым виновником её интересного положения был Поттер. Это и его ребенок тоже. И, с одной стороны, он имеет право знать, а с другой — ну что она ему скажет? «Привет, Поттер, мы тут с тобой недавно переспали, теперь я ношу под сердцем ребёночка от Избранного. Что скажешь?» или «Ты там ещё не надумал завязать со своей борьбой против Волан-Де-Морта? Как-никак, а моему ребенку нужен живой отец!» Идиотизм какой-то. Нет, Пэнси лучше сама себе язык отрежет, чем сознается кому-то в этом. Вот только сказать или подумать всегда проще, чем сделать, а что в итоге поделать — она не знает. Сидит на подоконнике, смотрит в окно и думает, но решение не приходит. — Хэй, Пэнс, — бодрый голос прорезается сквозь пелену тишины, разбавляясь звуком шагов. Пэнси готова провалиться от неожиданности, но не успевает. Забини проворнее, и оказывается рядом уже через секунду. — Ты чего тут? — Да так, сижу, — чем больше непринуждённости в ее голосе, тем лучше. Блейз, во всяком случае, не замечает растерянности, кивая в сторону гостиной. — Хотела прогуляться на улице. — Составить компанию? — Пожалуй, не надо, иначе Дафна неправильно поймет. — Да ладно тебе, она прекрасно знает, что мы с пелёнок дружим. — Правда, Блейз, — Пэнси неловко, и она не хочет сейчас быть в чьей-то компании, — Я приду скоро. Увидимся в гостиной, ладно? Мулат неловко переминается с ноги на ногу, сощурив глаза. — Всё нормально? Ты какая-то не такая… Или, это особое время просто так влияет? — Да, оно, — пожалуй, легче сознаться в том, чего нет, чем наоборот, умалчивать о том, что есть. Пэнси из двух зол отбрасывает в сторону зерно правды. Ей не хочется потерять дружбу с Блейзом и Драко, хотя, наверное, Забини не отреагировал бы настолько бурно, как Малфой. Характеры слишком разные, но даже так открыть эту тайну, о которой она сама только узнала, невыносимо сложно. — Понял. Извини. — Увидимся, Блейз, — Пэнси снова за лямку сумки крепче цепляется и с подоконника соскакивает, прочь удаляясь, а Блейз взглядом её провожает, только ей нет до этого никакого дела. Несколько минут спустя Паркинсон не везёт нарваться на гриффиндорцев. Те идут по коридору группками, переговариваясь. Она смотрит на галстуки, переливающиеся золотом до тех пор, пока не находит нужный. Совсем немного небрежно затянутый, а на голове взлохмаченная тёмная шевелюра. Поттер не один. В компании с Уизли, которого окончательно выписали сегодня утром и освободили от посещений врача ради коротких процедур. Пэнси невзначай поинтересовалась об этом у Помфри, видимо, надеялась застать в лазарете самого Мальчика-Который-Выжил-И-Пришел-Заодно-С-Другом. Они не разговаривали с той самой злополучной ссоры. — Тронуть невиновного — это твоя хвалёная, гриффиндорская храбрость? — с презрением, которое Гарри ненавидел. А в её голосе так и вовсе не хотел слышать, — Я думала, ты не такой, а ты просто издеваешься надо мной! Ради забавы, скажи?! Пэнси втянула побольше воздуха. В голове всплыло его короткое и хлёсткое: «подстилка». Гарри тоже её заметил. Увидел, даже позволил взглядам пересечься, а потом отвернулся. И мимо прошёл, даже не поморщившись. Пэнси из последних сил сдержалась, чтобы не бросить ему в спину что-нибудь. Даже взгляд. Ноги к полу приросли и отмерли, только когда гриффиндорцы оказались позади. «И что теперь?» — спросил внутренний голос, — «Будем играть в гордость?» Пэнси сделала шаг вперёд и упёрлась взглядом в окно. Солнце не показывалось теперь из-за туч, навевая тоску и опасения. Ответа у неё не было.