Пробка

      Я люблю моего мужа Сашеньку, клянусь. За хорошенькую мордашку и складную фигурку, за замечательный, шоколадно-ванильный аромат, за то, что готовит «пальчики оближешь» и в постели неизменно, вне зависимости от течек, раскрепощен и горяч. За нежный, певучий голосок. За нашего сыночка, Мишку. Но.       Когда Господь Бог наделял людей мозгами, Сашенька при раздаче не присутствовал. То ли опоздал, решая, что надеть и наводя марафет, и все мозги разобрали, то ли вообще не явился, решив — и без мозгов вполне проживет. Хотя, я не отрицаю и третьего варианта — был и получил, но мозги в его очаровательной головенке попросту не приросли. Не нашли там почвы с питательными веществами, не смогли пустить корней и усохли.       Эх. Вариантов три, а результат одинаков — Сашенька глуп как пробка и не обучаем никаким наукам, кроме постельной и кухонной. Спросите, зачем я на нем, таком, женился? Из-за его красоты, вестимо. Ну и по залету — встречались-встречались, я водил Сашу в кино, кормил мороженым и умилялся между поцелуями, какой он славный и глупенький, потом у Саши вдруг случилась течка, и мы с ним ухнули в гон, а предохраняться должен был кто-то другой, не мы.       В общем, теперь я и Саша живем семьей и растим Мишку. Мишка у нас получился замечательный, крепкий бутуз, настоящий альфочка-мужичок, и характер у него мужской, солидный. Серьезный товарищ, весь в меня. К крику и суете он не склонен, спит подолгу и со вкусом, ест степенно и неторопливо, смакуя, и вообще, удобный ребенок. Нянчится с ним, в основном, Сашин папА: я работаю, Сашенька на сохранении — да-да, мы ждем второго ребенка, тоже не запланированного, на этот раз омежку — и попутно дописывает диплом по каким-то сердечным клапанам.       Но иногда и я нянчусь. Вот, сегодня, например. И скажу вам, положа руку на сердце: маленькие дети — чудовищная морока. Даже спокойные, как Мишка. И волнительные. И непонятные.       Представляете, посадил я Мишку в его стульчик, чин чинарем, ремнем безопасности пристегнул, дал в ручонки кубик, а сам сел рядом и наблюдаю, как мой сынишка играется. Мордашка у него сосредоточенная, щеки «кормленные» свисают, губешки надуты. Крутит кубик туда-сюда, соображает, с чем его едят. Покрутил-покрутил, не понял, потянул в ротик и полизал. Еще поразмыслил — пососал и попробовал на зуб. Убедился — не съедобно, разочаровался и бросил на пол. Но плакать не стал — высунул язычок, алый и влажный, далеко высунул, еще дальше, еще… А потом ка-а-ак им завертит из стороны в сторону…       Вроде, мелкий карапуз, едва годик, а язычок длиннющий, оказывается. Ненормальной прямо длины! Я аж потом ледяным облился.       — Саша! — позвал мужа, слегка заикаясь от ужаса. — Сашенька! Беги сюда! Посмотри, что у Миши! Срочно!       Ну, Саша и прибежал, не совсем, конечно, прибежал, скорее, медленно прикатился, переваливаясь по-утиному, куда ему бегать-то, да на отекших ногах, рожать через месяц. Ну, посмотрел — сначала на Мишу и испуганно, после — на меня, уже не испуганно, пожал плечами и явно вознамерился укатиться обратно.       — Зачем звал-то? — спросил он, с недоумением, прежде чем вернуться к конспектам. — Все в порядке, вроде.       …А Миша по-прежнему шуровал язычком, то вправо-влево, то по кругу. Я потыкал дрожащим пальцем в язычок сына и заморгал.       — Длиннющий, — проблеял. — Наш сын — монстр, Сашенька… Ему язык во рту мешает… Где моя мобилка, позвоню в поликлинику — надо насчет операции договариваться…       Саша округлил глаза, выпучился на меня, полупил несколько мгновений и… засмеялся, весело и открыто.       — Вов, — выдавил из себя сквозь хохот. — Ты по тем снимкам своей звезды дорассчитал? Нет? Тогда… — он всхлипнул, — иди заканчивай… Тоже мне… Профессор…       Я, честно, обиделся на любимого. Потому что — именно профессор. Физ.мат. Астроном известный, космос изучаю. И не Сашеньке убогому, не разбирающемуся в цифрах, мне, свободно владеющему высшей математикой, указывать.       Кардиолог он, ха. Простого интеграла извлечь не способен. Не смешите. Вот извлечет, тогда и обсудим. Что мне его клапаны?       Мишу все равно врачу покажу. Пусть померяет ему язык линейкой и по медицинским таблицам сравнит — норма, не норма. Таблицы не солгут.