Все началось с шарфа

Снейп с самым независимым видом сидел напротив меня с чашкой кофе и смотрел куда-то в сторону, будто это не у него дома я ночевал, будто не он разбудил меня ни свет ни заря, будто я его личный глюк, с которым он уже смирился. А вот я даже сидеть спокойно не мог. С тех пор как проснулся — рывком — от одного его мягкого прикосновения к плечу, как вскочил, словно меня ошпарили, с яростно стучащим сердцем в груди, я не мог успокоиться. Я и вскочил-то потому, что разом вспомнил, что произошло, и почти решил, что это был сон. Почти, слава Мерлину. А Снейп вместо приветствия состроил свою безразличную маску и произнес максимально нейтральным тоном: — С новым годом, мистер Поттер. Вставайте, я покажу, где ванная. И от голоса его, от воспоминаний, жалящих изнутри, меня в дрожь бросило, я сглотнул судорожно и язык не чувствовал, чтобы ответить. А он таким красивым мне показался в ореоле мягкого утреннего света, совсем нереальным, и мне страшно захотелось до него дотронуться, но разве можно? Он возвышался надо мной, одетый в брюки и черную рубашку, застегнутую вопреки его правилам не на все пуговицы, так что я даже видел ямочку у основания шеи, и разве мог я коснуться его, разве имел на это право после того, что было вчера? Ночью мне казалось все таким простым, таким ясным, а сейчас, когда утренний свет освещал комнату, я вдруг подумал, что те его слова о дистанции, о том, что мне не стоило здесь быть, это не признание, а простое нежелание идти на поводу у… эмоций? Может, Снейп не хотел связываться с по сути еще подростком? Может, мне следовало бы отступить и довольствоваться разговорами за неспешной прогулкой по переулкам Лондона? Наверное, все так и было, только отступать я уже не мог. Мне хватило сполна тех мучительных дней без него, и сейчас, вспоминая о них, я почти задрожал от отчаяния, что это все снова может повториться. Только не это, я просто не перенесу еще раз. А вот теперь мы сидели с ним на его кухне друг напротив друга и взглянуть даже боялись. И он, и я, пока Снейп наконец не опустил свою чашку на стол и не произнес, глядя куда-то в сторону: — А как поживает ваша невеста, мистер Поттер? — Невеста? — недоуменно переспросил я, совершенно сбитый с толку, потому что… ну какая невеста, когда я вчера ему в любви признался? Почти. Но он же понял, что скрывалось за моим лепетом, когда его рука накрыла мои губы? Не мог не понять. — Мисс Уизли, насколько я знаю, — спокойно продолжал Снейп, а я по-дурацки хлопал ресницами, не понимая, куда он клонит. И зачем. Хотя вот с последним, наверное, проблем и быть не должно. Невеста. Надо же как-то от меня избавляться. Я тихо хмыкнул. — Мы расстались с Джинни еще на шестом курсе, сэр. Вот только вы действительно думаете, что я бы и словом не обмолвился о невесте, имей я ее? Вы правда считаете, что я проводил бы все вечера в ваших поисках, если бы любил кого-то другого? Снейп бросил на меня внимательный взгляд и снова отвернулся, смотря в окно и мерно отпивая глоток за глотком из своей чашки. Какой же он… У меня на какое-то мгновение захватило дух от понимания, что пусть не любовь, но что-то большее, нежели дружба, заставляло его аппарировать ко мне. Мне так не хватало его все это время, я рад, что когда-то встретил его, рад, что пришлось выслушивать все его несправедливые упреки, потому что сейчас я был закален, как сталь, его мнимые обвинения не смогут поколебать меня, разрушить то важное внутри, что взросло там, несмотря на все мое нежелание и страх. На мгновение образ прежнего зельевара встал у меня перед глазами, но почему-то вызывал только улыбку. Кажется, меня уже не спасти, да? Впрочем, мне и не хотелось быть спасенным. — Вы допили чай, мистер Поттер? — вдруг снова заговорил Снейп, и мне пришлось поспешно стряхивать с себя очередное наваждение. Перед глазами прояснилось, и пусть сейчас на лице бывшего профессора не играла унизительная насмешка, но не было и того тепла последних месяцев в глазах. — Нет, — торопливо сказал я, находя в себе смелость и упрямо смотря на него, и обхватил кружку ладонями. — Я всегда ужасно медленно завтракаю. — Неужто? — хмыкнул тот, и вдруг за холодом взгляда промелькнула знакомая искорка, но тут же исчезла. — Ага, — я вздохнул и зачастил привычно: — Вы жалеете уже, что привели меня сюда, да? Что не отказали сразу, как только я решил, что небезразличен вам? Снейп собрался как-то сразу, неуловимо так, но я чувствовал всем существом, как он напрягся, стараясь избрать наиболее верную тактику. — А если я вас поцелую, вам понравится? — спросил я с вызовом, смотря на него пристально, так, как делал раньше он. А ладонями все сильнее сжимал кружку, будто она была якорем, позволяющим мне находиться здесь. Взгляд Снейпа метнулся к моим губам, всего на секунду, даже меньше, но это была уже победа, и я встал, кончиками пальцев одной руки все еще касаясь своего якоря глупого. Какие могут быть суеверия у магов? А я вот ненормальный. Ну и пусть, если это задержит меня здесь, его — у меня. Нас — вместе. — Сядьте, — рявкнул вдруг он, мои колени послушно подогнулись, и я рухнул обратно на стул. Да и не собирался я на самом деле, знал, что не позволит. — Мистер Поттер, — Снейп вдохнул, сжимая бледные губы, на скулах заходили желваки, а потом он шумно выдохнул, видимо, найдя свою тактику, и продолжил: — Я боюсь даже представить, что творится у вас в голове, но меня вполне устраивает то, что вы живы, где бы вы при этом ни находились. Ваше постоянное присутствие, а тем более ваши весьма щедрые предложения, не обязательны. Я фыркнул. — Ну вообще-то это было скорее угрозой, — я улыбнулся, найдя в его словах то, что хотел услышать. — Значит, понравилось бы, да? Мне тоже. Снейп мотнул головой, отворачиваясь в сторону. Я поднял кружку и сделал небольшой глоток чая, ожидая следующего хода оппонента. Внезапно вспомнилось, как я Чжоу на бал пытался пригласить и думал, что умру от страха. Знал бы я тогда, как легко было с ней по сравнению с тем, чьи слова способны свести с ума, с кем разговоры подобны хождению по минному полю. Наконец Снейп повернулся ко мне, его губы растянулись в злой усмешке: — Крайне глупо с вашей стороны заставлять думать о поцелуях того, кто, по вашему мнению, вами заинтересован, а при этом еще и имел впечатляющий опыт в рейдах Пожирателей Смерти. Я крепко сцепил зубы, не переставая глядеть ему в глаза. — Только лишь по моему мнению? — Не уходите от темы, Поттер. Я вздернул подбородок. — Я знаю, кто вы, и лучше многих знаю, что вы делали, сэр. Вам не стоит пытаться меня напугать. Снейп недоверчиво приподнял брови. — Вы непробиваемы, мистер Поттер, — сделал вывод он и откинулся на спинку стула. «Кто бы говорил, сэр», — хотелось съязвить в ответ, но ведь он только этого и ждал. — Я знал, кто вы, все прошедшие месяцы. И я не отказываюсь от своих слов, — твердо проговорил я — откуда только эта твердость во мне взялась, адреналин, не иначе. А сердце частило в груди. — Хотя они вчера так и не прозвучали. Я вас… — Снейп взмахнул рукой, и печенье из ближайшей вазочки залетело мне в рот. Я чуть не поперхнулся от удивления. — Мы ведь договорились обойтись без громких слов, — холодно укорил меня Снейп, и я поспешил откусить печенье и прожевать. — Почему? — быстро спросил я, глядя на него во все глаза, желая если не получить ответ, то хотя бы увидеть его. — Я… — начал он, но запнулся, его взгляд опустился вновь на мои губы, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. Если меня трясет от одного его взгляда, то на что способны поцелуи? Я перевел взгляд на его рот и задышал чаще, слюна вдруг стала такой вязкой, неприятной, и я силился сглотнуть, но ни черта не получалось, впрочем, как и все в его присутствии. Мерлин, а если и правда поцелует? Вот бы в обморок от счастья не грохнуться, запомнить, все до последней секунды запомнить. — Поттер! — рявкнул Снейп и ладонью по столу хлопнул так, что я подпрыгнул от неожиданности. — Ч-что? — Хватит испытывать мое терпение, если выпили чай — будьте добры, идите домой, — грозно велел он и со стула вскочил, промчался грозной тенью мимо меня, обдав волной воздуха. Я глубоко вдохнул, впитывая его запах и улыбаясь. — Сэр, а можно я буду к вам приходить? — спросил я, следуя за ним в гостиную. Снейп стоял около окна и смотрел вдаль куда-то. Когда я остановился в двери, он еле заметно напрягся, скрестил руки на груди, но не повернулся. Я бы отдал все, чтобы узнать, о чем он думал в этот момент. Я не видел его лица, но даже повернись он — я бы все равно не смог прочитать его эмоции, мысли, желания. Разве влюбленные не должны чувствовать настроение друг друга? — Зачем, Поттер? — наконец спросил он, продолжая смотреть в окно. — На улице уже холодно, — я стоял, прислонившись к косяку и рассматривая его волосы, спину, складки на рубашке, длинные стройные ноги. Он был статен. Красив. Настолько, что в груди нещадно щемило и ужасно хотелось сказать, что он мой. Снейп тяжело вздохнул и резко взмахнул головой, откинув мешающие пряди с лица. А я неосознанно смочил пересохшие от волнения губы и, к своему удивлению, слизал крошку печенья, и почти рассмеялся, несмотря на странное ощущение, растекающееся по телу. Словно щекотка, навязчивое, но ужасно неуловимое. Что это? — Сядьте, мистер Поттер. Нам стоит поговорить о случившемся вчера, — твердо произнес он и развернулся, пройдясь по мне мимолетным взглядом, а потом сел в мое вчерашнее кресло, закинул ногу на ногу, всем своим видом излучая равнодушие и спокойствие. Нет уж, вранье все это, игра. Слишком много вчера было сказано, и еще о большем мы промолчали. Какое там спокойствие, когда пальцы подрагивали, а сердце в груди изматывающе стучало, и я был уверен: не у меня одного. Снейп дождался, пока я сяду на диван, смиренно сложив руки на коленях, низко опустив голову и изредка поглядывая на него исподлобья. Боясь. — Мистер Поттер, — вздохнул он, — чего вы хотите? — Не прогоняйте меня. — Посмотрим, — кивнул он осторожно. — Что еще? Я поднял взгляд и тут же почувствовал, как щеки опалило жаром, сильно так, что я почти вскинул руки, чтобы проверить, не загорелись ли они на самом деле, но это было бы глупо, как и все, что я мог сейчас сказать. Что он хотел услышать? Что он боялся услышать? — Сократить дистанцию, — ответил я, повторив вчерашние его слова. Кадык Снейпа дернулся, и он все-таки отвел от меня взгляд в сторону, то ли обдумывая, то ли пережидая что-то. И я уже готовился было к очередному ледяному ответу, но внутри него будто что-то сломалось, он вдруг резко на меня посмотрел, подобрался всем телом, даже впился пальцами в подлокотники кресла, будто готовясь вскочить, а взгляд был такой, словно я… словно он хотел наброситься на меня — хищный и злой. И оценивающий, жадный, голодный, отчаянный. Я почти вскочил, чтобы отойти назад, не способный, не ожидавший встретиться с такой бурей, я даже не задумывался никогда, как это — быть с ним на самом деле. Не в ванильно-приторном мире моего воображения, когда даже полы подземелий казались теплыми, а по-настоящему: когда неловкость сменяется смущением, когда он жесткий, алчущий, эгоистичный, не теплый — нет! — обжигающий настолько, что уже невыносимо, когда он затмевает весь мир и не позволяет вырваться, вдохнуть. Когда вырваться и правда хочется. А ведь он может быть таким же неуклюжим, как и я, и будем в постели, как два полена, пытаться трением добыть искры и сжечь друг друга дотла, а потом отводить глаза от стыда и смущения. Я почти сделал этот «шаг назад», которого он с таким упорством добивался, но… если я сейчас уйду, я никогда не узнаю, как это — по-настоящему. С каких пор я стал думать о будущем, выстраивать глупые предположения о том, что может никогда не произойти? А если вдруг, если все будет негладко, то с этим буду бороться потом. Сначала я должен был узнать. Я остался сидеть на месте, решительно встречая его черный взгляд, чувствуя, как закипает во мне кровь. Но Снейп резко выдохнул и отвернулся, вжался спиной в кресло, вцепился пальцами в мягкую обивку и замер. Я слышал его дыхание: медленное, судорожное, почти равномерное, но все равно неустойчивое, как бы он ни пытался его утихомирить. — Я обещаю не прогонять вас, если вы пообещаете никогда не пытаться со мной сблизиться, Поттер, — прохрипел он, взглянув на меня мельком и снова отводя взгляд. — Если нет — убирайтесь отсюда. — Я не смогу… — с отчаянием начал я, но застыл на пике вздоха. Конец был вовсе не таким, каким я предполагал: — …без вас, — я выдохнул. — Я обещаю, профессор. Снейп кивнул, даже откинулся на спинку кресла, прикрывая правой ладонью глаза, его губы были все еще плотно сжаты, левая рука лежала поперек живота, создавая иллюзию отгорожения, хотя, кажется, мои слова принесли ему облегчение. Но кто бы знал, чего они стоили мне. В тот момент мне почудилось, что я предал сам себя — свои чувства, обещания, принципы — и что в очередном моем крахе снова виноват Снейп, и так противно мне стало от всего этого, захотелось чего-то простого, понятного, легкого, так что я просто сбежал, получив на мое сбивчивое прощание равнодушный кивок. Я весь день не мог найти себе места, носился раненым зверем по своей маленькой квартирке, сшибая мебель и ударяясь о косяки, пока не упал, обессиленный, на кровать и не забылся беспокойным сном. Мне хотелось выть от безвыходности положения, и любовь к Снейпу причудливо смешивалась с ненавистью. Разве так бывает? А на следующий вечер я, словно притянутый за уши, стоял около его дома и чувствовал, что меня отпускает. Я долго смотрел на лакированное дерево входной двери, пока не вздохнул убито и не сел на самую верхнюю ступеньку небольшого порожка. Мне вовсе не обязательно его видеть, просто одной этой возможности уже достаточно для того, чтобы эта невыносимая пружина внутри меня ослабла. Я не мог быть вдалеке, я не хотел быть близко, так что, наверное, вот так — видеть отблески света из окна его гостиной в надвигающихся сумерках, знать, что он не прогонит, что он где-то там в паре шагов за спиной, что он есть, не пропал, не сбежал поспешно, — это то, что тогда мне было необходимо. Когда почти стемнело, дверь приоткрылась, и не успел я обернуться, как мне на голову глухо упало что-то мягкое и тяжелое. Я дернулся резко и через секунду уже видел теплый шерстяной плед, сложенный в несколько слоев. Не шарф, но… Сердце сладко забилось, и губы совершенно непроизвольно растянулись в улыбке: вот как мне его ненавидеть, если от нежности все внутренности сводит, от заботы его? Я поднял на него взгляд, все еще открытый, но я больше не опасался удара, не как в первые встречи, потому что… ну разве он сможет всерьез навредить, когда я в руках держу теплое доказательство его небезразличия, а на шее завязано почти признание в любви? — Спасибо, — все еще улыбаясь, сказал я. Снейп недовольно скривился и молча сел рядом, держась от меня на расстоянии. Я только вздохнул, подкладывая под себя плед, сердце разрывалось между нежностью и обидой, а я медленно сходил с ума. — Вы замерзнете, — пробормотал я, хотя ужасно хотелось промолчать. Но он ведь гордый, глупый. Он тоже может заболеть, а я об этом и не узнаю, и не помогу, так пусть лучше сейчас, пока я рядом, я поделюсь с ним теплом. В ответ Снейп достал волшебную палочку и демонстративно наложил на себя согревающие чары, искоса поглядывая на меня. В черных глазах мелькали сбивчивые эмоции, я был почти уверен, что разглядел неуверенность, и я не смог пойти на попятную. — Это нечестно! Я тоже так могу! — воскликнул я, а профессор одарил меня усмешкой и приподнял бровь. — Вы даже об этом не подумали, Поттер, — в его голосе не было злости, издевки старой. Но в нем и не было так необходимого мне тепла. — Совершенно не подумал, — согласился я, и он — Снейп, Санта мой невозможный — мягко рассмеялся, и если я смог бы убедить Рона, что наш злобный профессор Зелий умеет улыбаться, то он уж точно не поверил бы, как чарующе может звучать его смех. Кажется, это была наша со Снейпом мировая. Избегать близости с ним было теперь чем-то абсурдным, глупым, неподдающимся логике, но первостепенно важным. До его дня рождения оставалась неделя, и я мучился, выбирая подарок, гулял по привычным переулкам и думал, что для него может быть дорого. А еще надеялся, что он тоже решится выйти. Иногда мы встречались, кивали друг другу и шли рядом, бок о бок, словно ничего и не произошло. Я подцеплял ботинками сырые листья и говорил-говорил-говорил. А он молча слушал, хмыкая иногда и пряча руки в карманах. А иногда он отчего-то решал оставаться дома, и мое глупое сердце зря екало всякий раз, когда впереди мелькала похожая тень. В один из таких вечеров я аппарировал на Диагон-аллею, подошел к лавке его, вспоминая, как, казалось, давным-давно торчал около витрины, глядя в темную пропасть безлюдного холла, но сейчас там горел свет. Совсем далекий, но все же рассеивающий абсолютную темноту то ли внутри зала, то ли внутри меня. Сердце в груди, как по приказу, забилось заполошно, а дышать стало легче и труднее одновременно и в ушах стало странно шумно. Почти не думая, я толкнул незапертую дверь, прокрадываясь внутрь, напоминая себе, что разрешение есть, но продолжая сомневаться. Сзади конторки, за которой совсем недавно стоял Снейп, — внутри сдавило что-то от одной мысли, что он меня обнимал вот тут, в паре шагов отсюда, — обнаружился небольшой коридор, а в его конце дверь, в щели которой проскальзывали тонкие полоски света. В голове безостановочно крутилось, что я дурак, но остановить меня смог бы разве что внезапный инфаркт. А коридор неожиданно оказался таким длинным. Толкнув дверь, я на мгновение зажмурился от яркости, но почти сразу распахнул глаза, услышав удивленное: — Поттер? — Добрый вечер, профессор, — улыбнулся я, чувствуя себя так, будто перенесся в ту злополучную ночь на третьем курсе, когда Снейп поймал меня ночью в коридоре с картой Мародеров. И улыбался я тогда так же нахально. Только не ощущал, как расслабляются все мышцы от осознания, что нахожусь я в правильном месте. — Что вы здесь делаете? Снейп стоял около котла, а по комнате плыл сизый дым, мешая рассматривать мне его, ему — меня, и последнее было только на руку, не знаю, что отражалось в моих глазах, но точно слишком много. На это же тоже был запрет? — Пользуюсь вашим обещанием, профессор. Вам, кажется, нужна помощь? Снейп мотнул головой и отвернулся к котлу, оставляя меня на пороге в мучительной неопределенности. Это было согласие или?.. Но у меня не было причин сомневаться в своем желании, так что я решительно шагнул вперед, притворяя за собой дверь, опираясь на нее пару секунд. А потом оттолкнулся и пошел к Снейпу, сосредоточенно помешивающему зелье. — Что это? — спросил я, втягивая сизый дым, пытаясь по запаху определить состав, но теряясь от близости зельевара. Я подошел вплотную, заглядывая в котел, касаясь плечом его плеча. Тепло. На самом деле здесь было даже жарко, так что я потянул шарф, распуская, огляделся, сделал пару шагов к креслу, стоящему около письменного стола — комната больше напоминала личный кабинет Снейпа с разнообразными исписанными пергаментами, ингредиентами повсюду, стекляшками, колбами. Я с любопытством рассматривал все вокруг, пока расстегивал мантию, кидая ее вместе с шарфом на спинку. Помещение не предусматривало окон, да и не открыл бы профессор ничего — сквозняки могли помешать приготовлению зелья, но из-за всего у меня на спине уже начинали собираться бисеринки пота, и я максимально задрал рукава толстовки, схватился за воротник и подергал его, обмахиваясь, пытаясь хоть чуть освежиться. Когда я вновь посмотрел на Снейпа, тот разглядывал меня каким-то странным взглядом. — Здесь жарко, — слегка пожал плечами я, оправдываясь, и подошел ближе, вглядываясь в бурлящую жижу в котле. — Что это? Снейп придвинулся теснее к котлу, но там стоял, мешаясь, я и ни за что бы не отошел, так что мы теперь прижимались вплотную друг к другу, и я потихоньку растворялся в этой невозможной близости, боясь, что он может меня прогнать за нарушение договора. — Новый заказ, — кратко ответил он. Я издал глухой смешок в ответ, завороженно глядя на его побелевшие пальцы, стискивающие черпак, борясь с глупым желанием попробовать их коснуться, прикрываясь эгидой помощи. А дым над котлом поднимался все яростнее, становился гуще. — А мы не задохнемся? — спросил я, переводя взгляд на его лицо, на котором застыло выражение полного сосредоточения. — Маловероятно. Он поднял левую руку и принялся помешивать зелье ей, и только тогда я понял, что все это время она находилась у моего бедра, я тут же нервно облизнул губы, глядя снова в котел, мысленно благодаря Мерлина за то, что раньше я этого не осознавал. Что сказал бы Снейп, примись я закутываться в мантию обратно? Я вздохнул и чуть посторонился, давая свободу движениям профессора и все внимательнее смотря на пальцы, сжимающие черпак. Мы будто были со Снейпом одни на всей планете, плыли в густом тумане, и больше ничего не имело значения. Я стоял рядом, чувствуя прикосновения его локтя каждый раз, когда он заходил на новый круг, и каждый раз вздрагивал, плавился от незнакомого опоясывающего ощущения, и чувства внутри бились, как птицы в клетке. И мне было удивительно хорошо. Когда моя рука самопроизвольно поднялась, я и не заметил. Смотрел зачарованно на его запястье, скрытое под манжетой, а потом вдруг уже проводил по нему пальцами, едва касаясь кожи. Снейп ощутимо вздрогнул, черпак потерял свой размеренный ход, зелье на миг всколыхнулось, только чтобы успокоиться вновь, когда профессор продолжил аккуратно помешивать, только уже глядя на меня. — Мистер Поттер? — в его голосе звучало предостережение и что-то еще, слабое, подконтрольное. — Можно я? — спросил я, почти накрывая его руку своей, но все еще на расстоянии, не разрешая себе столь явное проявление зависимости, выработанной моим сознанием в последние месяцы, запрещенной им так бесчестно. Вместо ответа он осторожно кивнул, не переставая водить черпаком по кругу, но сместив пальцы так, чтобы мне было удобно его перехватить, не останавливая движения. Я принял приглашение незамедлительно, с упоением наконец на краткий миг прижимаясь к его коже. Но стоило мне оказаться в главной роли, Снейп капитулировал, унесся от меня к своему столу шуршать бумагами. Я боялся отвести взгляд от зелья и мог только предполагать, что он там делает, пока не раздалось тихое заклинание и туман, поглощавший комнату, вдруг не развеялся, подчиняясь его воле. Я обернулся на краткий миг, чуть ухмыляясь и глядя на него. А по шее стекла капля пота, потревоженная резким движением, и я недовольно вытер ее, размазывая другие, снова начиная обмахиваться толстовкой. Снейп незаметно подошел сзади, наблюдая из-за плеча. — Так правильно? — спросил я, снова оборачиваясь на него, приподнимая голову, с удивлением понимая, насколько близко он стоит. И что смотрит не на зелье, вовсе нет, на меня — теперь на меня, а взгляд потерянный такой, темный. — Ты весь мокрый, — тихо ответил он, будто и не слышал вопроса, и вдруг коснулся ладонью моего лба и провел ею, убирая волосы, зачесывая их назад, и тепло его в этой удушающей жаре показалось мне живительной прохладой. А дыхание сбилось напрочь, и про зелье я совершенно забыл, пока он слабо не толкнул мою руку, возвращая внимание к котлу. — Еще десять минут мешай. Я почти не дышал, глядя на него, только и смог, что кивнуть. А он снова провел рукой по моим волосам, и толпы мурашек скатывались вниз по позвоночнику, во рту скопилась слюна, но я отчаянно боялся глотать — тревожить хрупкость момента, — только и решился, что слабо провести самым кончиком языка по губам, смачивая. Но и это стало ошибкой, Снейп вздрогнул, выдохнул резко и с места сорвался, бросив напоследок: — Я поставлю нам чай. А я остался, прикованный к котлу, черпаку, к Снейпу в общем-то, цепями чугунными, стальными даже. И в воображении другой я — отважный, такой, каким я должен быть — помчался за Снейпом, схватил за плечо, разворачивая, провел пальцами по щеке, притянул за шею и прижался губами к губам, захватывая сладко, не боясь отказа. И Снейп тот отвечал, оплетал руками, дышал жарко, касался смело. Везде. Я отогнал мысли навязчивые, концентрируясь на зелье в котле, которое цвет принялось менять на зеленый, салатовый такой, резкий, и улыбался, вспоминая его ладонь на лбу. Когда я вышел из кабинета, потушив пламя, и вернулся в зал магазина, остановился растерянно, не представляя, куда Снейп мог умчаться чай ставить. Но не успел я начать его звать, как обнаружил сгорбленную фигуру за прилавком. Вы знаете, я никогда не видел его даже ссутулившимся, а тут он согнулся низко, спрятав лицо в ладонях, и я испугался так, как не пугался никогда в жизни. Шел к нему медленно, не дыша, воображая ужас за ужасом, пока не достиг его, не коснулся осторожно плеча. И Снейпа будто током ударило от моего прикосновения — так он вздрогнул, а потом развернулся резко, едва не толкая меня. — Поттер, — констатировал он, а потом зубы сжал так сильно, что желваки на скулах заходили, а я вглядывался испуганно в лицо его, скрытое мраком, и не знал, что делать дальше. И на нем, на лице его, отражалась борьба, но я понятия не имел, что происходит, и стоял как вкопанный, ожидая. А он вдруг сделал шаг ко мне, сокращая тот минимум расстояния, что был между нами, мое сердце пропустило удар, а он уже слабо держал меня за шею, приближая свое лицо к моему. Я, кажется, перестал дышать, округляя глаза от понимания, что сейчас должно произойти. Наши губы были буквально в миллиметрах друг от друга, теплые ладони теперь обнимали мое лицо, я смотрел в его глаза, но из-за близости и мрака все было так размыто, нечетко, неясно, что, несмотря на мое отчаянное желание, я не мог ничего в них прочесть. Меня охватила безудержная дрожь, а Снейп все стоял, ничего не предпринимая, и я сглотнул, громко так, ужасно, и от этого слабого движения чуть подался вперед, и наши губы наконец встретились, и по всем нервным окончаниям будто пронеслось электричество. Снейп отчетливо застонал, и звук этот прорвался сквозь набат моего бившегося в ушах сердца. Он прижался ко мне, сталкиваясь с моими губами даже не в поцелуе — просто касаясь их, вжимаясь до боли, приникая ко мне всем телом и тут же отталкиваясь обратно, уходя из моего пространства, тяжело дыша. Он смотрел на меня горящим взглядом, держась за конторку свою двумя руками и, кажется, из последних сил сохраняя здравый рассудок. А я только и мог думать, что не отпущу его теперь, не позволю сбежать, потому что это сломает меня, так что сделал пару шагов и врезался в него, обхватывая руками. …А Гермиона все-таки была права. Снейп подался ко мне в ту же секунду, отчаянно так, судорожно шаря руками по спине, опускаясь ниже, тут же возвращая их на поясницу, пока наконец не вцепился с силой в ремень джинсов. Он шумно дышал в мои волосы и дрожал, дрожал так, что мое сознание плыло, и я с трудом воспринимал действительность. — Прости, прости меня, — на грани слышимости прошептал он, а сердце его билось неуемно. — Я не должен был… Прости. Просто… просто постой так, я сейчас… еще чуть-чуть… Я не трону тебя, обещаю. Я отчаянно замотал головой, сильнее прижимаясь к нему. — Не хочу чуть-чуть, больше, всегда, — зашептал я в ответ, чувствуя, как он все сильнее сжимает ремень, чуть оттягивая его, касаясь кожи пальцами, не специально, но так волнующе, что я закусил губу, сдерживая желания, неясные пока, непривычные. Я почти потерялся в охватывающей меня все сильнее страсти, когда Снейп прижался еще ближе, толкнулся, потираясь пахом и тут же лихорадочно отшвыривая меня назад, от себя. Голова закружилась, я чуть не упал, а он уже несся в свой кабинет, обдавая меня волной прохладного воздуха. — Стой здесь! — прозвучал его голос из коридора. Я выдохнул резко, будто и не дышал все это время, обхватил себя руками, смотря ему вслед и не понимая, что это было, что будет. Ничего. А потом мысли как будто вернулись, и я соскользнул на пол. Одурманенный. Потерянный. Ненужный. По телу блуждали зажженные Снейпом искры, не потухшие от его поспешного бегства и мучившие меня памятью того, что было. Он вернулся быстро, я и восстановить равновесие колыхнувшегося мира не успел, да что там — даже дыхание, а он уже стоял недалеко и смотрел свысока привычно, холодно. Он взмахнул палочкой, и в зале загорелся яркий свет, а я зажмурился, не в силах выносить то ли его, то ли яркость эту резкую. — Мистер Поттер, вставайте, — прозвучал его твердый голос, так сильно контрастирующий с торопливым шепотом мне на ухо. — Ну что же вы, давайте, не заставляйте меня вас поднимать. Я прижал колени к груди, уперся в них лбом и покачал головой. Нет, все, хватит. Я так больше не смогу. — Мистер Поттер, — повторил Снейп, и в голосе его, в интонациях я слышал страх, панику, и от этого мне становилось почти смешно. Я скатывался в банальную истерику и понимал это, и все равно был бессилен поднять себя с пола. Снейп сделал крохотный шаг в моем направлении — я знал это так ясно, словно и не жмурил с силой глаза, и не боролся с желанием заткнуть уши и покачиваться, как пьяная Винки, повторяя, что я больше не нужен ему. У меня не было сил снова слушать его правильные слова о расставании, пусть лучше уйдет вот так, молча, оставляя возможность, шанс. Надежду. — Я напугал вас? — почти ровно спросил он. Почти. И я почти поверил. Я кивнул, смазанно так, все еще упираясь лбом в колени, с комом в горле, мешающим говорить. В лаборатории повисла тишина, нарушаемая моим слишком громким дыханием. А потом он сделал шаг назад, и я вскинулся тут же яростно, быстро, смотря на него с таким отчаянием, что Снейп замер на месте, как вкопанный. — Не уходи, — прохрипел я. — Что угодно, только не уходи. Снейп хмурился, а я боялся моргнуть, чтобы не потерять внезапно установившийся контакт. Будто он был здесь только, пока я смотрел. Как глуп я был, желая, чтобы он молча ушел, каким идиотом надо быть, чтобы даже подумать такое? Глаза заслезились, и я со злостью сжал губы в тонкую полоску и уткнулся лбом обратно в колени. Я был жалок, и сломлен, и потерян, а еще совершенно ужасно устал. Снейп подошел ближе. Шаг, два, а потом и вовсе приблизился вплотную и присел на одно колено около меня. — Мистер Поттер, — мягко начал он, а я заскрипел зубами и сильнее сжал руки вокруг коленей. — Чем я вас напугал? Я замотал головой, отказываясь говорить с ним, боясь того, что мог сказать. Мои чувства же все еще под запретом, да? О Мерлин мой, я обнял его! Я нарушил, сам, добровольно нарушил свое слово, давая ему право нарушить свое. Ну что я за дурак, боже. — Поттер, — снова позвал меня Снейп, и я снова проигнорировал его, прячась, жмурясь, мысленно затыкая себе уши. — Гарри, — произнес он, и во мне будто всколыхнулось что-то, я поднял на него взгляд, чувствуя, как неистово бьётся сердце в груди. Неужели?.. — Что? — переспросил я, в первый раз в своей жизни очарованный звучанием своего имени. — Гарри, — повторил он, и я судорожно выдохнул, глядя на него во все глаза, — я не уйду. Никогда, ни разу, никому мне не хотелось так сильно поверить, как сейчас ему. Снейп раскрыл руки, приглашая меня к себе в объятия, я дернулся, бессознательно желая поддаться зову, но заставил себя остановиться, помня про запрет. — Гарри, — в третий раз произнес он, и имя мое лечебным бальзамом покрыло все полученные раны, и я больше не сопротивлялся, когда он попросил: — Иди ко мне. Я прильнул к нему с такой страстью, словно и не корил себя секундой ранее за глупость. А он в ответ прижимал меня к себе так мягко, так трепетно, будто и не было этих мучительных, жадных объятий в темноте. — Вы так спокойны, — прошептал я в его шею, млея в его тепле, дрожа от облегчения. Снейп усмехнулся сначала, а потом и вовсе легко рассмеялся, и смех его вибрацией отзывался у него в груди, и я чувствовал его так полно и так недостаточно одновременно; почему нельзя залезть в него, завернуться и больше никогда не покидать? — У меня просто очень большой запас успокоительного. — Тогда вы просто обязаны поделиться им со мной, — прошептал я и замолк, покоясь в его убаюкивающих объятиях. Он не уйдет, он обещал. А на следующий день я стучал в его дверь вечером и точно знал, что мне откроют. И разве я мог мечтать о чем-то большем? Но я, наверное, был ненасытен, раз мечтал. Почему я не мог просто довольствоваться тем, что имел сейчас? Почему мне переставало хватать практически сразу после того, как я получал желаемое? Не я ли еще месяц назад и думать не смел даже не о том, что Снейп ответит мне взаимностью, а просто что не вышвырнет из своей жизни, как только узнает о моих чувствах. Но теперь же я, алчный до его внимания, жаждал касаний, объятий, поцелуев. И знал, уже с самого начала знал, что стоит Снейпу сдать эти позиции, как я начну просить о большем. Я становился чудовищем, игнорирующим его желания, выпрашивающим то, что он давать не хотел. Это было бесчестно. Я старался игнорировать это до последнего. Да, я не мог отказать себе в посещении его дома, но я держался от Снейпа на расстоянии. Я пил его чай, следя за тем, чтобы при передаче кружки наши пальцы не соприкоснулись. Я сидел на его диване, глядя на пляшущие в камине огоньки пламени, и не смотрел, изо всех сил не смотрел на него. Я спрашивал, как у него дела, долго и подробно рассказывал о своем дне: как Рон доказал, что он на самом деле достоин своего ордена Мерлина первой степени, как мы готовились к предстоящим соревнованиям, как я все еще боялся, что Волдеморт воскреснет и нам снова придется с ним сражаться, как Невилл сделал предложение Полумне, как Джинни взяли в команду по квиддичу — начинающую, ничего такого, — как я делал успехи в зельях… Я говорил тысячи слов, старался заполнить мысли совсем не важными вещами, чтобы вдруг случайно не сболтнуть, как мне хочется снова ощутить его тепло, не назвать случайно по имени, не рассказать, что тот вечер в его лаборатории не выходит у меня из головы, как я вспоминаю, фантазирую, мечтаю снова оказаться в его объятиях, ощутить его рядом так близко, как это возможно. Но чем больше я старался, тем сильнее я чувствовал ток, курсирующий между нами. Стоило мне только отвести глаза от пламени, как я находил взглядом его. И замирал. Слова терялись, а Снейп словно напрягался, то ли сдерживаясь, то ли готовясь к чему-то, я резко выдыхал, снова глядя на камин, приходя в себя, пытаясь вспомнить, о чем говорил секундами ранее. И не вспоминал. Начинал рассказывать что-то совершенно другое, но это было неважно. Как и все, что могло прозвучать. Я знал, что долго не протяну, знал, что сорвусь хоть в чем-то, и, разумеется, оказался прав. Девятого января я пришел к нему в девять. Это было ужасно поздно, но меня задержали последние проверки его подарка — я договорился с одним профессором, и он мог меня встретить только в этот день, так что на самом деле выбора не было, я даже не знал, ждал ли меня Снейп, так что просто пришел, как всегда — на удачу. Он открыл мне дверь почти мгновенно, будто караулил у нее. — Привет, — я улыбнулся, смущенно поправляя на голову шапку, а Снейп стоял напротив, смотря на меня почти как в тот, первый наш вечер, когда он мне подарил свой шарф. — Добрый вечер, — спокойно сказал он и посторонился, пропуская меня внутрь. Я привычно снял верхнюю одежду и закинул на вешалку, а потом пошел на кухню — смотреть, как Снейп колдует над заварочным чайником. Это уже был почти ритуал — налить полную кружку чая и проверять, а дрогнет ли у кого-нибудь рука, потянутся ли пальцы за прикосновением. Этот миг почти касания, наверное, единственное, что он мог нам позволить, так что мое пристрастие к чаю только росло изо дня в день, с каждым мигом, когда нас разделяли считанные миллиметры. — Как прошел день? Снейп бросил на меня взгляд из-за плеча, наливая в чайничек кипяток. — Спокойно. — А… Ну хорошо, — я улыбнулся, опираясь локтями на стол. — Какие-нибудь новые заказы? Он мотнул головой и обернулся, ожидая, пока чай заварится, чтобы разлить его нам. — Сегодня повезло обойтись без идиотов. Вряд ли мне будет часто так везти, — я коротко рассмеялся обреченности в его тоне и вздохнул. — Просто сегодня особенный день, — ответил я и покаялся: — Простите, что я так поздно. Меня задержали. Я… Я готовил вам кое-что в подарок, и мне надо было проверить, все ли верно я сделал, так что… Мне правда жаль, что я не смог прийти раньше. Снейп усмехнулся и приподнял бровь в притворном удивлении. — Поттер, даже вы не способны опоздать на встречу, которую никто не назначал. — Глупости. Сегодня ваш день рождения, конечно, я пришел бы. Посмотрите мой подарок сейчас? — я занервничал, пока Снейп, напротив, оставался самим спокойствием. Неужели он снова выпил то зелье? Но нет, он сглотнул и отвел глаза, а после и вовсе отвернулся проверять, готов ли наш чай. — Позже, мистер Поттер. Идите в гостиную, я скоро к вам присоединюсь. Я кивнул и, не удержавшись, задержал на нем взгляд, мысленно обнимая его и шепча поздравления. Глупо ли было соглашаться на его условия, держать этот никому не нужный барьер между нами? Глупо ли было идти на поводу у его принципов и упрямства? Глупо ли вот так стоять, смотреть на его спину и обмирать от желания коснуться? Я тряхнул головой и побрел в гостиную, чтобы заниматься уже привычным в последние месяцы делом — ждать его. Снейп вернулся с чаем ужасно быстро, будто у нас не было времени, будто наша волшебная карета могла рассыпаться с наступлением полуночи. Но… Но ведь я же был рядом все это время, и я точно не хотел никуда уходить. Не думаю, что я вообще когда-либо смог бы захотеть покинуть его дом. Его самого. Снейп мягким движением палочки поставил на столик чайный сервиз, неспеша устроился на любимом кресле, но во всей его позе чувствовалась напряженность, не присущая его резкому, порывистому характеру. Да разве он хоть когда-то сдерживал свои эмоции в отношении меня? Разве что тогда, в его лаборатории, когда он вжимался в мои губы своими, обдавая жарким дыханием, согревая ладонями мои щеки. Мое сердце подпрыгнуло к горлу и забилось часто-часто, когда мне пришло в голову, что он думает о том же, о чем и я. Я сжал руки в кулаки и отвернулся, сдерживая неуемное желание вскочить и броситься перед ним на колени, развести его ноги руками, подползая ближе, и обнять, вжаться лицом в его колючую мантию, которую он носил даже дома. А потом, когда стало бы совсем невмоготу — потянуться к нему за поцелуем. И он ответил бы. Он обязательно ответил бы. Обхватил бы мое лицо ладонями — совсем как тогда — и поцеловал бы: страстно, сминая мои губы своими, присваивая меня себе, будто не понимая, что я и так уже давным-давно весь — его. Я быстро облизнул губы и встряхнул головой, прогоняя непрошенные картинки из головы, боясь, что он сможет прочесть мои мысли и выгонит взашей. И тогда увидел краем глаза, как он дернулся ко мне, но остановился в самом начале. Я тут же перевел взгляд на него, и мы замерли, как две греческие статуи — в середине движения. Странное напряжение между нами росло, и я знал, что сейчас, вот-вот, еще секунда в этом невозможном состоянии — и я сорвусь. Я почти чувствовал, как вибрировали мои пальцы от желания прикоснуться к нему, как зудели губы, и хотелось прикусить их, провести по ним зубами и тут же зализать неполученные ранки. Но он так смотрел на меня, сидел так неестественно прямо, так впивался руками в подлокотники кресла, что любое мое движение могло бы стать провокацией, и я не знал, как быть. Я не хотел, чтобы все произошло вот так — внезапно, на одних инстинктах и неутоленных желаниях. Я не хотел, чтобы Снейп потом сбежал. Я застонал, порывисто закрыл лицо руками и невнятно пробормотал: — Мне лучше уйти, да? Я… я не могу… Вы же потом сами… Я вскочил и бросился к выходу. — Я оставил подарок на столике! — крикнул, натягивая куртку и поспешно засовывая ноги в ботинки. Но стоило мне обернуться, как я попал в его плен. Снейп стоял рядом — когда только успел, — молча смотря на меня сверху вниз, и я тут же перестал суетиться, застыл, завороженный, обрадованный, что он не дал мне уйти. Он гипнотизировал меня, как удав — свою жертву. Если только удав может так молить о разрешении взглядом пугающих своей бездонностью черных глаз. Он сделал крохотный шаг ко мне, и я всем телом подался вперед, невольно выпрашивая прикосновение. Я даже боялся дышать. Снейп медленно наклонился ко мне, сокращая расстояние до предела, и должно быть слышал, как билось мое сердце, как я весь превратился в бешеный, скачущий пульс. Мысли исчезли, испарились, я забыл про все на свете, только смотрел на него и дрожал в предвкушении. Пожалуйста, ну пожалуйста… Когда между нами остались считанные сантиметры, он глухо, медленно произнес: — Я собираюсь тебя поцеловать. Ты… позволишь? Словно я должен был испугаться и сбежать. Просто смешно! Разве он не видел, насколько я этого хотел? — Да. Да-да-да… — зачастил я, еле разлепляя пересохшие губы, но отчаянно желая ощутить наконец его вкус. Разве можно обезуметь от еще несвершившегося поцелуя? Но я обезумел, и никто бы не посмел меня в этом винить. Кто бы сохранил здравый рассудок, когда Снейп — Северус — был непозволительно близко, собираясь, на самом деле, собираясь поцеловать? Он прикоснулся мягко, но я вздрогнул, будто от удара током, завибрировал, словно через меня пропустили несколько сотен вольт. Его губы мягко прихватили мою верхнюю, отстранились, повторили то же самое с нижней, и я выдохнул, открываясь, пытаясь проявить инициативу, но весь мой пыл был безжалостно сметен его нежностью, и я зажмурился, поддаваясь, весь сосредотачиваясь на ощущениях, отдаваясь во власть ему. Он коротко провел языком по моим губам, мягко сжал руками плечи и усмехнулся прямо так, позволяя ловить ртом его дыхание: — Зелья всегда были лучше заклинаний, да?.. Я невнятно замычал в ответ, не желая рассуждать сейчас ни о чем, пытаясь поймать его губы, чтобы продолжить поцелуй самому. И Снейп даже позволил, на пару мгновений отдал главенство мне, и я тянулся к нему всем телом, не прикасаясь ничем, кроме губ. А после он отстранился, и я покачнулся, потеряв свою единственную точку опоры. Он тут же сделал пару шагов назад, восстанавливая расстояние и не смотря на меня. — Вам действительно уже пора. Можете прийти завтра. В семь, — произнес он и взмахом руки раскрыл дверь за моей спиной. Я медленно кивнул, не мигая смотря на его высокую фигуру, окутанную ночной темнотой, и отступил назад. Моргнул, вздрогнул от порыва холодного ветра и смог найти в себе силы закрыть дверь. О Боже. Я как сомнамбула спустился с порожка, прошел пару шагов, аппарировал, чудом не растеряв по пути всего себя, озадаченно огляделся и рассмеялся бы, не будь я так заворожен. Я стоял около нашего фонтана, в расстегнутой куртке, расшнурованных ботинках и распахнутой душой. Боже. Он правда. Правда-правда-правда меня поцеловал! Мне это не приснилось. Я… Боже. Я дошел до скамейки и рухнул на нее, закрывая тут же глаза и воскрешая в памяти поцелуй, переживая снова и снова все его моменты. Он меня поцеловал и позвал прийти завтра. Он не уйдет. Разве это не чудо? Это все было одним большим чудом: то, что я нашел его тогда в темноте лондонских улочек, не потерял в неверном свете фонарей, удержал, когда он был готов отступить. Чудо, что в тот первый вечер он все-таки ко мне подошел. Я отправился домой с чувством, что я только что познакомился с полетом. Я летал. А на следующий день ровно в семь я пританцовывал на его пороге, готовый к новым открытиям и совсем не готовый к его отчужденности. — Нам нужно поговорить, — сказал он, едва открыв дверь. И я сдулся. Молча и мрачно прошел за ним в гостиную, не снимая верхней одежды, заранее зная, что он может мне сказать. Но Снейп остановился в центре разгромленной комнаты, резко развернулся и указал пальцем на флакон с зельем. — Выпей. — Что? — я ошеломленно открыл рот и тут же подозрительно сощурился, пораженный своей догадкой: — Значит, зелья лучше заклинаний? Вы хотите стереть мне память? Неужели вам настолько противны мои чувства? По лицу Снейпа прошла еле заметная рябь. — Выпей зелье. Оно не сотрет тебе память, даю слово. Но я уже медленно пятился назад, отчаянно мотая головой. — Нет, нет. Вы, должно быть, просто ненавидите то, что вам нравится меня целовать. — Выпей чертово зелье, Поттер! — яростно заорал он, меняясь в лице, пугая. — Оно просто нейтрализует эффект… — Я не хочу ничего нейтрализовывать! — я крикнул ему в ответ, прерывая, делая шаг назад, собираясь развернуться и сбежать, как трус, коим я никогда не был, но тут под моей ногой что-то хрустнуло, и я побледнел от страха. Медленно наклонил голову вниз, посмотрел на край плаща Снейпа, который свисал с кресла и постепенно темнел, впитывая влагу. Я разбил зелье Снейпа. И если раньше он собирался вышвырнуть меня из дома, стерев память, то теперь просто убьет. Боковым зрением я видел, как он сделал шаг ко мне, еще один, еще, и я попятился, быстро уходя назад, пока не уперся спиной в стенку. Снейп присел около своего плаща, приподнял его край, понюхал, сжал в руке, от чего осколки громко хрустнули, а об пол ударилось несколько капель испорченного мной зелья. — Поттер, — сипло произнес он. — Поттер. А потом он сорвался с места и уже через секунду нависал надо мной, смотря на меня совершенно безумным взглядом. — Гарри… Ты его не пил. Ты не пил, — бормотал он, отчаянно всматриваясь в мое лицо, а я отчаивался понять, что происходит. — Ты не пил, — снова сказал он, касаясь моего лица дрожащими пальцами. — Но почему ты… Ты сам? Ты… Ты сам этого хотел? Я хмурился, не отошедший еще от вспышки гнева, во мне еще отзывались отголоски страха, я совершенно не понимал, о чем он говорит, но я точно знал, что должен был сказать: — Я люблю вас, — и тут же поправился: — Тебя. И с этого момента в Снейпе будто что-то сломалось, словно флакон с зельем, который я разбил, был той холодной стеной, которая стояла между нами. Знал бы раньше — канкан на его плаще станцевал бы. Он тогда меня обнял, крепко так, изо всех сил прижимая к себе, а потом поцеловал куда-то в лоб и отступил, мягко проводя ладонью по моей руке, от плеча и до самых пальцев, задержал их на мгновение и отпустил, отходя. — Поможешь прибраться? — спросил он, все еще глядя на меня неверяще и благоговейно, как паломник на святыню, к которой шел через весь свет. — Да, — я улыбнулся ярче солнца и сам коснулся его руки. Снейп вздрогнул, но не отпрянул — прильнул, притянул мою ладонь к своему лицу и положил на щеку, сверху прижимая своей. Я с восторгом ощущал нежность и шероховатость его кожи, еле заметно провел по ней свободным большим пальцем, лаская и наслаждаясь, заслуживая этим его улыбку. Я был окутан его теплом весь вечер: и не шарфом, не пледом, не взглядом, как раньше, — им самим, его ненавязчивыми прикосновениями, а Снейп каждый раз удивлялся, когда я жмурился от удовольствия и ластился к нему еще больше. Я боялся спросить, что это было за зелье в плаще и что он хотел меня заставить выпить. Почему так странно вел себя все это время, надолго ли его благоволение продлится на этот раз? Можно ли мне забыть про то свое глупое, вырванное против воли обещание? Я ушел от него поздно вечером, одурманенный и окрыленный, с нетерпением ожидая нашей следующей встречи. И не зря. Я увидел его фигуру на следующий вечер сразу же, как вышел из дома. Он стоял на другой стороне улицы, засунув руки в карманы, и неотрывно смотрел на меня. И, казалось, что это место уже давно было закреплено за ним. Я заулыбался и аппарировал к нему, неспособный ждать даже тех жалких секунд, которые требовались, чтобы перебежать дорогу. Слава Мерлину, что улочка была пуста! Я появился прямо перед ним, до боли растягивая губы в улыбке. — Привет, — тихо произнес я. — Привет, — в тон мне ответил он и приподнял бровь в немом упреке моей поспешности. А потом поднял руки и принялся поправлять мой шарф сзади, а я сделал шаг вперед и уткнулся носом в его плечо. — Мы теперь вместе, да? — я решил уточнить, зная его упрямый характер. Получилось невнятно, но он все равно услышал. Он даже мой шепот на уроках зелий различал так, словно я кричал. Снейп тихо выдохнул, обнимая меня и целуя в висок. — Если ты этого хочешь. — Больше всего на свете. А позже, когда мы замерзшие пришли греться к нему домой, я все-таки выпил то дурацкое зелье, которое он давал мне вчера. Кто бы устоял, когда он, заглядывая в глаза, просил: — Если твои чувства настоящие, зелье ничего не поменяет. Тебе нечего бояться, пей. И я подумал: если этот глоток успокоит его, то я готов. Зелье показалось мне простой водой с еле заметной кислинкой, я чуть сморщился и облизнулся. Снейп смотрел на меня с затаенным страхом, а я открыто смотрел в ответ, показывая, что для меня ничего не изменилось. — Вкусно, а что это было? — Ничего, мистер Поттер, — хмыкнул он и взлохматил мои волосы, но от меня не укрылся его облегченный вздох и враз расслабленные плечи. И все следующие дни он будто не мог от меня оторваться: он прикасался ко мне постоянно, когда я был рядом, и — Мерлин свидетель — я старался быть рядом каждую секунду, подставляясь под его пальцы и поцелуи. И, разумеется, мы не смогли долго оставаться на… этом этапе. Когда однажды мы сидели на его диване, читая книги, он ласково перебирал мои волосы, а я тихо млел, не осознавая строки, по которым пробегал глазами. В какой момент он отложил свою книжку, я даже не заметил, просто он вдруг прикоснулся поцелуем к моему виску, через минуту проследил губами скулу и прерывисто вздохнул. Его руки поглаживали меня все так же нежно, но вместе с тем по-другому. — Гарри… Я сглотнул, мигом загораясь от одной мысли об этом, закрыл книгу, преувеличенно медленно и спокойно, чтобы он даже не заподозрил, что я боюсь. — Да. Он встал, утягивая меня за собой, поцеловал запястья и, взяв за руку, повел меня наверх. Наш первый раз был упоительно нежным, сладким, невозможно приятным. Северус был везде, он целовал меня, не останавливаясь, везде, куда мог дотянуться, я извивался в его руках, не помня себя от удовольствия, и, кажется, меня слышал весь Лондон. Я видел, как сильно он сжимал простыни у моей головы, когда входил в меня, слышал треск ткани, скрип его зубов от силы, с которой он сжимал челюсть. Я смотрел в его глаза и понимал, что всю жизнь я шел к нему, вся эта война, Волдеморт, все потери и страдания, которые я прошел, были всего лишь платой за эту любовь. И мне кажется, я еще недостаточно расплатился. Наша последующая жизнь не будет простой, да я на это и не рассчитывал, но за моей спиной был человек, который, не раздумывая, мог перевернуть ради меня мир, и я собирался стать его опорой в той же мере. Я не думал, что мы не будем ссориться — это со Снейпом-то! — но он того стоил. Он стоил всех нервов, всех страхов, всей боли. Мы пережили многое и многое еще переживем, но уже вместе, а значит, нам все по плечу. …В ту ночь пошел первый снег. Я выбрался из теплой постели и подошел к окну, наблюдая, как плавно спускаются снежинки на землю, думая о прошлом, будущем. Не зная, стоит ли спрашивать Северуса о зелье или просто подождать, когда он будет готов рассказать мне все сам. Он подошел незаметно, накрывая мои голые плечи одеялом, прижимая к своей груди. — Гарри? — тихо позвал Северус. Я оперся на него, гладя обхватившие меня руки. — Мм? — Я люблю тебя.