Все началось с шарфа

В кресле напротив — Гермиона, пушистая такая, мягкая, с улыбкой. И Рон на подлокотнике устроился. Они рядом, а я — напротив. Как будто выстроили стену, и мне от этого было только страшнее, и губы я кусал только чаще. — Приятель, ты чего? — спросил Рон, недоуменно глядя на меня, а я только и смог, что волосы взлохматить от отчаяния. — Гарри, ты хотел что-то рассказать, — начала Гермиона, явно подбирая слова. — Это что-то плохое? — Да! — вспыхнул я и тут же на попятную: — Нет, нет. Все хорошо. Вы не думайте, я просто… Ну как им рассказать? А ведь хотелось, ужасно хотелось поделиться грузом, что гнетет меня, держит в узлах. Хотелось освободиться, вздохнуть полной грудью, отбросить назойливые мысли о Снейпе, я уже успел смертельно устать от всего этого бардака в своей голове, хотел вернуться на пару месяцев назад и никогда не встречать его. И, разумеется, окажись у меня в руках хроноворот, я бы никогда так не сделал. Мне хотелось стать твердым, смотреть жестко, знать, чего я хочу, и не метаться вот так между желаниями и разумом. — Я влюбился, — с закрытыми глазами произнес я, почти морщась от безнадежности в своем голосе. Подумаешь! Безответная любовь. С кем не бывает? Разве что с героями, но я, видимо, не из их числа. — Мы знаем, Гарри, — мягко произнесла Гермиона. Я удивленно вскинул на нее взгляд, перевел на Рона и недоуменно приподнял брови в немом вопросе. — Вообще-то, сложно не догадаться, дружище, — пожал плечами он. — Ты сам на себя не похож в последнее время. Я медленно кивнул, а внутри все дрожало. — Гарри… — начала Гермиона спустя паузу, заполненную неловкостью и моей неуверенностью. — Ты боишься нам сказать, потому что это кто-то неподходящий? Я кивнул быстро, отрывисто, снова жмуря глаза. Я хотел сказать, но мне было ужасно… стыдно? Вот не повезло Снейпу, мало того, что ему докучают, так делает это самый настоящий трус. — Приятель, даже если это Флитвик, тебе нечего так переживать, будешь казаться высоким на его фоне, — прозвучал веселый голос Рона, и я неожиданно даже для себя нервно хмыкнул. Знал бы он, насколько близко подошел к правде. Гермиона тихо хихикнула в кулачок, и мне стало чуть легче на пару секунд. Но стоило железным тискам вновь сжать мое сердце, как Гермиона продолжила, чуть наклонившись ко мне. — Ты считаешь, что она тебе не подходит, потому что… «Она». «Она» не подходит. Что-то внутри меня злорадно оскалилось ошибке Гермионы. Я уничижительно усмехнулся и вдруг закончил за нее: — Потому что это Снейп. С внезапной решимостью я внимательно вглядывался в ошарашенные лица друзей, пытаясь понять, что они думают о моем признании. А внутри дрожал, дрожал и с ума сходил. Рон удивленно присвистнул. Гермиона нахмурилась и закусила губу. Я знал, что они не бросят меня одного в том болоте, в которое я вляпался, но я понятия не имел, в какую сторону они захотят меня тащить. — Дружище, мне кажется, тебе все же стоит обратить внимание на Флитвика. Хороший человек все-таки, одинок, говорят, — первым заговорил Рон, и у меня вырвался странный смешок, когда напряжение, за пару минут наэлектризовавшее воздух, развеялось слегка, померкло от слов друга. Я вздохнул и наконец-таки смог начать говорить: — Я не знаю, как так получилось. Помните, тогда на дне рождения Дина мы в кафе сидели? Я на улицу вышел, а там он. Сказал, мол, замерзнете, Англию спасать будет некому, шарф на меня намотал свой. А меня словно переклинило, я не знаю, после всех лет, когда он мне жизнь портил, вдруг эта забота, как ушатом по голове, — я заполошно вдохнул заканчивающийся воздух и продолжил торопливо, слова глотая, — и мне захотелось… еще, потому что… потому что это Снейп, нас столько связывает, Гермиона, ты ведь сама говорила, что он неплохой. Мне хотелось… я даже не знаю, чего именно мне хотелось, я просто начал гулять по вечерам, надеясь встретить его. И потом как-то все получилось само собой. Я просто уже не могу не… не любить его, как будто это было всегда во мне, ужасно просто, вы понимаете? — я с надеждой вглядывался в родные глаза и видел в них поддержку. Никогда бы не подумал, что выговориться будет так хорошо. — О, Гарри, — сочувственно выдохнула Гермиона, а потом встала, подошла ко мне, села на подлокотник, прижала к себе мою голову и мягко гладила по волосам. Я изо всех сил зажмурил глаза, потому что мне так не хватало в последнее время вот такого… принятия. Я больше не один. Я справлюсь. — Гарри, ты не подумай, я не против, просто… Снейп мужчина, я думал, тебе больше девочки нравятся... Я фыркнул и слабо отстранился от Гермионы, та позволила своим рукам упасть мне на плечи, но осталась сидеть рядом, безмолвно выражая поддержку. — Лет в восемь я очень хотел подружиться с одним мальчиком, который жил по соседству, я не думал о чем-то таком, да и без шансов было: из-за Дадли он даже разговаривать со мной не хотел. Я намного позже понял, что это были не просто дружеские чувства, что он мне нравился, но такое больше не повторялось, я просто знал, что… ну что это может случиться снова, так что… я просто принял это. Рон сидел, ужасно хмуря брови, и я заинтересованно ждал, когда тот наконец закончит обдумывать услышанное. — Все-таки твой кузен такой козел, — наконец выдал вывод Рон, — я бы ему с удовольствием врезал. Широкая улыбка сама собой растянула мои губы. — Гарри, — я повернул голову к Гермионе в ожидании продолжения, — а что Снейп? Это ведь с ним ты по вечерам всегда пропадаешь? Улыбка исчезла без следа, и я угрюмо кивнул. — С ним. Мы гуляем часто, разговариваем, — я пожал плечами и тяжело вздохнул. — Ничего такого. Гермиона встала, заходила по комнате, словно живое олицетворение моих мечущихся мыслей, а потом остановилась около своего кресла, оперлась на спинку позади Рона и задумчиво посмотрела на меня. — Так вы… что вы насчет этого всего думаете? — спустя долгую паузу решился спросить я. — Что у тебя крыша совсем поехала, — мгновенно ответил Рон, за что тут же получил подзатыльник от Гермионы. — Эй! Что? Хуже выбор и представить сложно! Я ссутулился еще сильнее, понимая, что друг имеет право так считать и что вот эта прямолинейность — то, что я в нем ценю. — Гарри, Рон прав… — Тогда чего дерешься? — справедливо возмутился Уизли, а Гермиона кинула на него возмущенный взгляд, призывая замолчать. — Потому что нельзя так говорить лучшему другу, Рональд. Гарри и без твоих грубостей плохо. Он и так понимает, что это абсолютно не равновесный союз, что то, что их разделяет, не так легко преодолеть… Что? — Гермиона вздрогнула, когда Рон слегка толкнул ее, и тут же закрыла себе рот руками. — Ох… Прости, Гарри, — невнятно пробормотала она. Я великодушно махнул рукой и откинулся на спинку кресла. — Да ладно, вы оба правы: я сошел с ума, и ничего из этого не выйдет. Гермиона сложила руки на груди и закусила губу, и мне на какое-то мгновение померещился Снейп, стоящий так же, глядящий надменно на меня с высоты собственного опыта. — Так. Ладно, — решительно заявила она, развеивая мираж. — Гарри, я не знаю, стоит ли тебе вообще что-то предпринимать. Это на самом деле не лучшая идея. Но, — она подняла руку, призывая меня не перебивать ее, и я послушно замер, ожидая окончательного приговора. — Но если ты хорошо подумал, — я отчаянно закивал, и Гермиона тяжело вздохнула. — Ладно. Мне кажется, что ты ему нравишься. — Что?! — хором воскликнули мы с Роном, и она недовольно поджала губы, как тогда, когда мы ленились делать домашнее задание и списывали у нее. — Подумайте сами. Он всегда присматривал за Гарри, и я думала, что это из-за войны, но сейчас профессору нет никакого смысла делать то, что он делает. Он хочет этого. Я всем телом поддался вперед, ловя каждое слово Гермионы, пытаясь представить себе мир, где я понравился бы Снейпу, но, хэй, я же не мог вдруг очутиться в параллельной реальности, а в нашей это не имело никакого смысла. — Но Гермиона… — О Мерлин, неужели вы действительно не видите? Гарри, он все вечера на тебя тратит, не из-за привычки же? Это… это неправильно, я не знаю, чем он себя оправдывает, но, видимо, желание видеться с тобой сильнее здравого смысла, а мы о профессоре Снейпе говорим. Это не может ничего не значить. Я ошарашенно смотрел на нее, и в оглушающей тишине мой ответ прозвучал до боли жалко: — Я-я думал, что ему одиноко. И, ладно, я должен признать, что звучало это в достаточной степени нелепо после тирады Гермионы, так что я не винил Рона, когда тот запрокинул голову и громко захохотал. А подруга ласково на меня посмотрела, и я на секунду подвис, вспоминая теплый взгляд Снейпа, хотел бы я, чтобы он сейчас был рядом, но я боролся с нахлынувшими воспоминаниями, отчаянно смаргивая очень живую картинку перед глазами. Я хотел к нему, сию секунду, до боли в мышцах, до помутнения рассудка, хотел просто увидеть, услышать, оказаться в одном пространстве. Желание было почти физически ощутимо, тянуло меня, и мне стоило огромных усилий вернуться к реальности. — Что мне делать? — я схватился за волосы, потянул, чувствуя слабую боль и блаженно принимая ее. — Я напросился к нему в помощники. Ну какой из меня зельевар? Гермиона фыркнула, и я вскинул на нее ищущий взгляд, ожидая гениального решения всех моих проблем. Но вместо нее заговорил Рон. — Похоже, ты, правда, тронулся, приятель, — с веселыми нотками в голосе заключил он. — Но вот, что я тебе скажу: Снейп в здравом уме никогда не подпустил бы тебя к своим котлам. Гермиона права, тут не все чисто, и он старый му… ау! — я закусил губу, а где-то под кожей боролись гнев и веселье, и благодарность. А пальцы Гермионы отчего-то задержались на голове Рона, и я почувствовал, как в кишечнике будто ворочается что-то… склизкое такое, зависть? — Так. Я хотел сказать: ну ты и попал, дружище. — И не говори, — согласно выдохнул я. — Только представь лица Фреда и Джорджа, когда ты Снейпа на рождественский ужин притащишь? Ха! Это будет умора! Я засмеялся, соскальзывая в кресле. Да, Снейп в Норе — кажется, мои кошмары примут новое направление. Домой от друзей я шел воодушевленный, грезящий о несбыточном. Гермиона редко ошибалась, и в один день это вряд ли могло случиться дважды, но Снейп… когда это мы могли быть правы насчет него? С другой стороны, это именно я всегда любил утверждать, что он предатель, а подруга убеждала меня в обратном, и я даже поверил тогда на пятом курсе, попросил о помощи, о чем жалел потом неоднократно. Как же я ненавидел его в те дни, всем сердцем, думать больше ни о чем не мог на шестом, неслучившемся седьмом курсах. А потом решил, что не могу так — надоело. Глупец. Дома я бродил из одной комнаты в другую, как неприкаянный призрак перетекал с одного места на другое, и почти подвывал, скрипел несуществующими цепями, гремел, бренчал, как в маггловских сказках, представляя себе, как нагоняю ужас на всех. Наверное, привидения хотят так привлечь внимание, потому что я точно хотел. Но зрителей не было, и не было смысла в моих метаниях, в чувствах. Зачем вообще они мне? А в восемь я не выдержал, сорвался, схватил с дивана мантию валяющуюся, шарф и аппарировал на Диагон-аллею. Это было глупо, но я больше не мог, я готов был сдаться, потому что это ощущение под кожей было сильнее меня, словно меня приворожили, но Снейп бы не стал, да? Кому нужно привязывать меня намертво к профессору бывшему? У кого настолько извращенное чувство юмора может быть? Я несся по темному тротуару, загораясь изнутри какой-то нечеловеческой одержимостью. Еще чуть-чуть, вот, пара шагов и будет его лаборатория. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я увидел его незамысловатую вывеску и тут же рухнуло в пятки. Свет внутри не горел. Я приблизился, все еще надеясь, что ошибся, прикоснулся ладонью к витрине, судорожно вглядываясь внутрь, провел ею по стеклу, желая хотя бы так приблизиться к нему, развернулся, прислонился спиной, лопатками чувствуя холод, потом вздохнул, и усмехнулся, и покачал головой. Закрыл глаза. Наверное, так было легче ощущать собственное бессилие. Может, не судьба? Мы со Снейпом не созданы друг для друга, мы даже не подходим. Мы противоположности: опыт и молодость, размеренный просчет и взрывной экспромт, холод и огонь, слизерин и гриффиндор, Снейп и я. Я и Снейп. Я думал уже об этом, я не стою и волоска с его головы. Да как можно сравниться с магом, создавшим себя так полно. Он многогранен, но тверд. Он резок, но плавен, тягуч. Он завораживает и режет. Он не стоит и ногтя с моей левой ноги. С той кровью, что пропитала его одежды. С той желчью и неприятием всего светлого. Он мрачен, неприступен, холоден, отчужден. Мы не стоим друг друга. Мы не подходим. Мы не созданы. Мы не… Мы не. Но я — да! Я — я! — стою на холоде около дверей в его лабораторию, пытаясь согреться неощутимым теплом, до трепета желая коснуться его кожи, вдохнуть его полной грудью, найти его… Поцеловать. Но если Гермиона права, если он — тоже, то как это расценить? Как счастье, как дар небес, как подлость, как проклятье? Каково это влюбиться в сына подруги детства? В человека, которого ты знал в его одиннадцать лет? Я оттолкнулся от стекла витрины и медленно побрел по каменистой дорожке, петляющей, ведущей в Дрян-аллею. Не место там героям. А я брел. Брел и думал. Гадал. Почему нельзя просто отбросить все прошлое, предрассудки, помыслы чужие? Почему нельзя просто видеть одного его и не думать о том, что за его грозным видом лежат неблаговидные поступки? Почему нельзя гордиться тем, в кого он превратился из того забитого паренька из думосброса, и забыть, выкинуть из головы, что тогда меня и на свете не было? Я остановился. Встал как вкопанный и поднял яростный взгляд на небо. Я же… я же не разлюблю его за это? Я влюбился в него за тепло, заботу, стержень. Я готов простить… простил его за то, что он делал, будучи Пожирателем. Но представляя, что через двадцать лет воспылаю страстью к малышу Гермионы и Рона… я не понимал. Я не понимал, как можно выбросить из головы образ младенца, ребенка, влюбиться, захотеть, я уже почти ненавидел свой возраст, потому что он мог помешать мне, но что-то внутри отчаянно надеялось, что Снейпу не помешает. Я с облегчением закрыл глаза, сжимая пальцы в кулаки с такой силой, что они почти онемели. Спасибо тебе, Мерлин, за мою непоследовательность, нелогичность, глупость. Спасибо, что не запятнал то светлое, что живет во мне, неправильной правильностью. Прошу, пусть он полюбит меня хоть капельку. Нет. Не капельку. Сильно, безумно, я слишком эгоист, чтобы довольствоваться малым. Должен признать, что я хреновый герой, прости, Британия, но мне же можно, да? Ведь я влюблен. Люблю. Я раскрыл руки и закружился на месте, смеясь, подставляя лицо начинающему накрапывать дождю. А на следующий день я встретил его. Я сидел в том же парке, на той же скамье, смотрел на фонтан и думал, что стоит пойти на улицы, привычные для встречи. Но мягкий ветер кружил листву так плавно, что я не мог оторвать взгляд и как загипнотизированный смотрел, смотрел. Вспоминал. А Снейп вдруг взял и пронесся вдалеке, руша танец листков, заставляя летать их в яростном вихре. — Профессор! — закричал я, но тот мчался так быстро, что и не заметил мой запоздалый крик. Я вскочил с места в мгновение ока и погнался за ним, пытаясь дозваться. — Профессор! Сэр! Да стойте же вы! Снейп остановился резко, молниеносно, развернулся, охватывая быстрым взглядом всю улицу и безошибочно останавливаясь на мне. Он выглядел отчего-то слишком серьезным, даже злым, и я даже с опаской затормозил и пошел медленно вперед, обходя редких прохожих. — Добрый вечер, сэр! — настороженно произнес я, подойдя. Снейп ухмыльнулся в ответ, задирая подбородок, и я на какое-то мгновение перенесся в прошлое, в школьные годы и бесконечную вражду. Я сморгнул наваждение, но профессор смотрел на меня свысока, и во взгляде не было той теплоты, в которой я стал так отчаянно нуждаться. Мое сердце пропустило удар от страха. — Здравствуйте, Поттер, — сказал он, и в голосе его сквозили прежние интонации, снова и снова возвращая меня в кошмар не так давно прошедших дней. Я чуть было не отступил назад, почти попятился, но… Но я же знал, что так и будет, еще позавчера, когда обнимал его посреди лаборатории, это ведь Снейп, конечно, он поднимет все щиты. — Я рад вас видеть. Знаете, я заходил вчера к вам, думал, может, помощь нужна, — я улыбнулся смущенно, но искренне, открываясь для удара, но надеясь, что его не будет. Снейп чуть нахмурился и сделал шаг назад, будто это я ударил его, а потом сжал зубы так, что на скулах желваки заходили. — Поттер, если я вам дал право приходить ко мне, это не значит, что оно безгранично. Я удивленно распахнул глаза, не понимая. — Но я же к вам еще не приходил, сэр. — А вы не думали, мистер Поттер, что по вечерам у меня могут быть и свои дела? — язвительно спросил он, и я сконфуженно растрепал свои волосы, выигрывая время и пытаясь утихомирить странное чувство, что начало разъедать меня изнутри после его слов. — Простите, сэр, вы не озвучили график, по которому я могу к вам заходить. — Никогда, пожалуй, подойдет, — ответил Снейп на мой прямой взгляд. Он выглядел так холодно сейчас, что мне стоило огромных усилий не закричать на него, не броситься вперед, чтобы сбить эту ненавистную маску. Я знал, знал же, что объятие будет иметь цену, ну почему все, что приносит мне счастье, должно окупаться… вот так? Но ничего, он отойдет, надо дать ему немного времени. — В таком случае я буду рад случайной встрече где-нибудь здесь, — я махнул рукой в сторону улочек, улыбнулся сквозь силу и на последнем дыхании произнес: — До свидания, профессор. Я выждал, пока Снейп кивнет, развернулся и на автопилоте пошел обратно к фонтану. А взгляд его разбивал меня на молекулы и собирал вновь, и все мое внимание было сконцентрировано на этом ощущении. Когда же ему надоест вот так смотреть? Я мог определить с точностью до секунды, когда Снейп отвернулся и ушел, потому что в тот миг собрать меня воедино уже было некому, и я рассыпался на кусочки. Зачем он так? …А Гермиона все-таки была не права. Я добрел до скамейки, сел, уперся руками в сидение и смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль, пустой. Я следил за дыханием, потому что казалось, если вдруг отвлекусь, то просто нечаянно задохнусь. Да и успокаивало меня это: вдох, выдох, вдох, это же так надо медитировать? …Может, мне все-таки надо было закричать? Сказать все, что думаю о затее его глупой, о том, что, если он так хочет, я могу забыть все-все прикосновения… Нет, не забыть, сделать вид, что ничего не было, не напоминать о его слабостях. Это бы помогло, не будь я сам его…. Нет, чушь, это все Гермиона, ее слова, она зародила слишком живучую надежду, вот она и путает мне мысли. Хотел бы я быть его слабостью. Он же отойдет? Пожалуйста, пусть он отойдет. Если бы можно было разбить лагерь около этой скамейки, я бы так и сделал. Или лучше бы перенестись на несколько дней вперед, недель, может. Хроноворот так умеет? Не помню, как долго я просидел на месте, воображая себе то Снейпа одумавшегося, то решительного себя, но домой я пришел затемно и тут же уснул, смирившись со всем. Следующие дни текли так уныло, я даже не представлял, что это возможно. Первую неделю я честно слонялся по улочкам вечерами, кружил вокруг домов неприкаянным листком, а потом понял всю бессмысленность моих надежд. На Рождество я отправил Снейпу шарф — тот самый, что он когда-то забыл у меня. А в ответ получил книгу для начинающих создателей артефактов и брошюру о наборе студентов в Магическую Академию. С шестого курса я уже успел забыть, каково это — спать с книгой. И разве не символично, что обе связаны со Снейпом, может, все это началось намного раньше? Может, наша первая встреча была не такая уж и случайная? Я улыбался каждый раз, когда мне на ум приходила эта мысль, я обнимал книгу, прижимал к себе и терпел, когда она впивалась в меня острыми углами. К острому ведь я уже привык. А еще я заметил одну странность: я не сходил с ума. Я тосковал, да, ужасно, еще невыносимо скучал, думал о нем постоянно, но был удивлен, что я мог прожить без него. Разве что смертельно этого не хотел. На новый год я сбежал от друзей, поддавшись очередной волне тоски, аппарировал в знакомый парк и замер, очарованный и почти умиротворенный. Там было тихо, даже ветер не шелестел листвой, а еще там, среди голых стволов деревьев, бродили призраки прошлого, и именно это и было мне необходимо. Я часто приходил сюда, отчего-то это место ассоциировалось у меня со Снейпом особенно остро и приятно. Может, потому что тогда он заговорил со мной охотно так, впервые поделился своими чувствами, был собой. А может, потому что я подсознательно чувствовал, что здесь все и разрешится, вот и спешил… к определенности. Я забрался с ногами на скамейку, обнимая колени и удобно устроив на них подбородок, и, чуть улыбаясь, смотрел на застывший за ненадобностью фонтан. Было глупо, что я чувствовал себя таким же ненужным, когда знал, сколько людей действительно мной дорожат, ужасно несправедливо по отношению к ним. Но здесь я мог отпустить себя и позволить думать о Снейпе, не чувствовать себя виноватым перед близкими, ощущая себя выброшенным на улицу щенком. Я точно знал, что не выдержу и заявлюсь к нему через неделю с поздравлениями, но мне казалось правильным сейчас не надоедать ему. Если эта разлука — то, чего он хочет, разве я имею право докучать ему? Хотя если бы не маячил вблизи его день рождения, я бы не смог быть таким терпеливым. А пока я даже гордился своей выдержкой, вспоминал приятные моменты и провожал последние часы уходящего года. Снейп появился традиционно — когда я меньше всего его ожидал увидеть. Я даже не поверил сначала, что это его фигура соткалась из воздуха неподалеку от фонтана, но не может же быть мое воображение настолько живым? Я продолжил сидеть, не двигаясь, с громыхающим сердцем внутри. А Снейп сделал пару неуверенных шагов вперед, потом обернулся, будто почувствовал мой взгляд, и замер, смотря прямо мне в глаза. Я не шевелился до последнего, не желая его звать, может, по-детски обидевшись на ту его вспышку, несмотря на желание быть по-взрослому рассудительным, а может, боясь, что это только все испортит. Но если он так занят чем-то личным в обычные вечера, неужели в новогоднюю ночь он составит мне компанию на промерзшей скамейке в опустевшем, совсем не в сказочно-красивом парке? Я повернул голову набок и закрыл глаза, не в силах смотреть, как он уйдет. Я лучше буду думать, что он продолжает стоять там и я все еще могу его окликнуть. Когда лавочка чуть дрогнула от веса еще одного человека, я даже не обратил внимания — в таком состоянии мне могло почудиться что угодно. Но стоило мне чуть заерзать на сидении, как мы вдруг столкнулись плечами, и я так и замер, чувствуя, как губы сами собой расползаются в улыбке. Мне, наверное, стоило поздороваться или сказать что-нибудь еще, но я ужасно боялся нарушить то хрупкое равновесие, что установилось между нами в тот момент. Я был готов променять все, что у меня было, на еще пару минут вот такой нежданной близости. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смог расслабиться и не ждать со страхом каждую секунду, что Снейп снова уйдет. Но он все сидел, и сидел, и, кажется, никуда не собирался в ближайшие минуты, так что я чуть слышно выдохнул и сильнее прислонился к его плечу, набираясь, пока можно было, тепла на следующую неделю без него. Жаль, что его — тепло это — нельзя было собрать и закупорить в сосуде, доставая понемногу, когда становилось бы совсем невмоготу. Ценнейший ингредиент. Я бы мог вот так просидеть с ним всю жизнь и не требовать ничего больше. Но, конечно, это не могло продолжаться бесконечно. Первым наше затянувшееся молчание нарушил Снейп. — Вы замерзли уже. Идите домой, — мягко сказал он, и я бы заулыбался только от того, что услышал его голос, но профессор снова выгонял меня, так что я зажмурился сильнее и замотал головой. — Вы заболеете, — продолжал настаивать он, а я поднял голову и недовольно посмотрел ему в глаза. И замер на пару мгновений, рассматривая его лицо. Он совсем не изменился, но все так же завораживал, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, как говорить. — Я не хочу домой. Снейп отреагировал не сразу, он пристально всматривался в меня — и я отвечал ему таким же взглядом, потому что прекратить я не мог, — а потом кивнул. — Я могу угостить вас чашкой чая. Я удивленно приподнял брови, пытаясь понять, где он собирается найти открытое кафе в новогоднюю ночь и насколько там будет шумно. — Что скажете? — спросил он, не дождавшись моего ответа, а я был слишком заторможен, чтобы осознать, что Снейп его ждет. Он до сих пор не понимает, что я пойду за ним на край света. — Да, — хрипло ответил я, откашлялся и повторил на всякий случай: — С удовольствием. Снейп дернул уголком губ в намеке на улыбку и быстро встал. — Тогда пойдемте, я нас аппарирую, — и вытянул мне руку. Я подавил счастливую улыбку и аккуратно выпрямил затекшие ноги. Я точно не сплю? Потом встал, немного неуверенно сжал ладонь Снейпа и все-таки заулыбался, когда он твердо сжал мою в ответ. Никогда бы не подумал, что в новогоднюю ночь чудес случается больше, чем на Рождество. Через секунду меня привычно сжало со всех сторон, и парк померк, оставляя мне новое приятное воспоминание, но зачем оно мне, когда Снейп рядом? Мы аппарировали прямо в темный коридор. Ближайшая дверь была приоткрыта, и я увидел край окна, в которое было видна часть улицы, залитой мягким светом фонарей. Снейп все еще стоял рядом, держа мою руку в своей, и я перевел взгляд на его лицо, хотя ни черта не было видно. — Мы у вас дома, да? — тихо спросил я, не веря своей удаче — так давно я хотел узнать, где он живет. — Да, вы не против? — спросил он, отпуская меня и отступая назад, взмахом палочки включая свет. Я замотал головой, с интересом осматриваясь вокруг, а потом взгляд снова зацепился за окно, и в голове что-то вдруг щелкнуло, я лихорадочно развернулся к двери, распахнул ее настежь и пораженно вздохнул. — Мы не в Лондоне. — Нет, — Снейп сделал шаг ко мне, но, кажется, понял свою ошибку и остановился. Я развернулся, захлопывая за собой дверь. — Почему вы сказали, что живете недалеко? — В пределах аппарации, Поттер, — ответил он, но во мне уже кипел азарт и жаркое предвкушение, и невыносимая надежда, так что я не смог бы прекратить. — И гуляли постоянно по тому району… — я замотал головой, не закончив вопрос. Все становилось на места так быстро, что голова шла кругом, я не успевал за собственными мыслями, пока наконец цепочка размышлений не привела меня к выводу. — Я вам нравлюсь, — шокировано произнес я и замолк, переваривая собственные слова, так дико они прозвучали. — Нет, Поттер, это… — грозно начал Снейп, но я не дал ему закончить. — Я вам нравлюсь, — повторил я, уже почти осознавая то, что говорю, а потом мои губы сами растянулись в широчайшей улыбке, и я, не контролируя себя, сделал пару стремительных шагов вперед и врезался в него, обхватывая руками. — Я вам нравлюсь. Нравлюсь! Снейп неловко отступил назад от силы, с которой я его толкнул, схватился за стенку, чтобы удержать равновесие, но не оттолкнул. Промолчал. И молчание его это было громче любого другого признания. Я сжал сильнее его в объятиях, прижимаясь щекой к плечу. — Я так счастлив, — чуть слышно выдохнул я, а потом чуть отстранился и глубоко вдохнул, глядя в его глаза. — Вы мне тоже… Нет… Я вас… Рука Снейпа стремительно взметнулась вверх, зажимая мой рот и тут же отпуская. — Обойдемся без громких слов, Поттер, — спокойно произнес он, но в глазах его отражалось смятение, и нерешительность, и ужас, и я не был готов снова платить слишком высокую цену за знание, которое я получил. — Не прогоняйте меня, — отчаянно попросил я. — Там холодно. Я не знал точно, что имел в виду: то ли разгулявшуюся зиму, то ли то, что без него мне не согреться. Но Снейп вроде бы понял правильно, потому что вздохнул сломлено, снова поднял руку и положил мне на щеку, мягко проводя большим пальцем полукруг и смотря пораженно, будто сам не верил, что делает это. Потом, кажется, пришел в себя, растрепал мои волосы и сказал: — Идите в гостиную, — он кивнул на ту самую приоткрытую дверь. — Я сделаю чай. — Хорошо, — тихо пробормотал я, улыбаясь, как дурак, и смотря, как Снейп снял свое пальто, повесил на крючок и пошел вперед, где сквозь арку виднелась кухня. Я сбросил с себя наваждение, быстро скинул с себя куртку и осторожно, словно и не был приглашен, зашел в небольшую гостиную, с интересом крутя головой по сторонам. Здесь все буквально дышало уютом и теплом. Огромный диван, пара кресел около старинного камина, перед ними небольшой журнальный столик, а слева — несколько заполненных книжных шкафов. В камине не горел огонь, но дров было достаточно, так что я, оглянувшись, словно вор, достал палочку и прошептал заклинание. Пламя загорелось так ярко, что я невольно зажмурился, а потом смущенно взъерошил волосы, радуясь, что Снейп не видел этот позор. Я устроился на кресле поближе к огню, рассматривая со своего места разбросанные на столике журналы и позабытую, кажется, с утра чашку с наполовину выпитым кофе. Когда скрипнула дверь, я встрепенулся, оглядываясь, и снова заулыбался, увидев Снейпа, аккуратно левитирующего две кружки с чаем и вазочку с печеньем. И не дожидаясь просьбы, кинулся освобождать на столике место. Профессор виртуозно поставил всю посуду, умудрившись не пролить ни капли, а потом устроился на дальнем от меня крае дивана. Чай оказался волшебным. Я не пробовал в жизни ничего вкуснее, что не преминул тут же сообщить Снейпу, но тот лишь улыбнулся краем губ, ничего не отвечая. Он размеренно пил из своей кружки, поглядывая на меня время от времени, а я боролся с желанием вскочить и кинуться его обнимать. Я боялся спросить, что теперь будет, можно ли мне приходить к нему, можно ли обнимать без спросу, что он думает по поводу произошедшего и чего он хочет. Мы правда вместе, или я замерз в парке, умер и попал в рай? Или все-таки сошел с ума и придумал себе свой собственный мир, где я нужен Снейпу. Но тогда, в таком случае я сейчас могу делать все? Я сделал глоток чая и неуверенно закусил губу, поглядывая на Снейпа сквозь ресницы. — Говорите уже, Поттер. Мои щеки мгновенно опалило жаром, и я опустил взгляд в пол, чтобы через секунду поднять его на Снейпа. — Почему вы никогда не называете меня по имени? — Зачем? — просто спросил он, но в его позе было столько сдерживаемого напряжения, что я не поверил ни на грамм его спокойному тону. — Потому что я вас просил уже об этом миллион раз! — возмущенно воскликнул я, чудом не проливая на себя чай. Снейп странно дернулся, будто хотел защитить меня даже от маловероятного ожога, и в этом был весь он. — Это не повод… — Нет, но вы ведь этого тоже хотите, да? Не можете не хотеть, потому что я могу только мечтать, чтобы вы разрешили мне называть вас по имени, — выпалил я, а потом, словно издеваясь над собой, добавил: — Сэр. Снейп усмехнулся и перевел взгляд в окно. Спустя долгое молчание он вздохнул и сказал: — Мне не стоит называть вас так, а вам не следует вообще здесь находиться. — Вы меня не выгоните, — торопливо произнес я, хотя уверенности в этом не испытывал нисколько. Мне не стоило забывать, в кого я умудрился влюбиться, но я забывал это с завидной регулярностью. Снейп снова посмотрел на меня, напряженно вглядывался, будто на лбу у меня мог прочитать свой ответ. — Нет, — наконец сказал он, и я выдохнул, только сейчас заметив, что не дышал все это время. Я откинулся на спинку кресла и улыбнулся. — Но я буду благодарен, если вы не станете настаивать на… сокращении дистанции. Я вскинулся мгновенно, гневно смотря на Снейпа, но на моих очках, наверняка, танцевали отблески огня, и он просто не смог бы разглядеть все мои эмоции во взгляде, так что я постарался передать их в полной мере в словах: — Ни за что! Снейп ничего не ответил, только раздраженно взмахнул палочкой, посылая жалобно звякнувшие кружки на кухню, и сам умчался туда же, чтобы заварить еще чая. А я перебрался на диван, но профессора не было так долго, что я, зевая, устроился на мягкой угловой подушке, а потом не заметил, как заснул, разморенный теплом и утомленный слишком сильными эмоциями. И вскоре сквозь некрепкий сон я почувствовал, как на меня опускается мягкий плед, заморгал, пытаясь прийти в себя, но сдавшись, когда Снейп мягко прошептал: — Спите, мистер Поттер. …Когда-нибудь он назовет меня по имени, а я — его, но пока он рядом, пока позволяет засыпать в его доме, под его защитой, я буду довольствоваться просто его видом, звучанием голоса, теплотой взгляда. Просто тем, что он есть.