gangsta

У Джина от этих двоих жутко болела голова, и иногда что похуже, но он бы соврал, если бы сказал, что хочет от них избавиться​. Он многое видел, он видел как с громогласными криками «За Родину!» люди бежали в настоящую мясорубку из других людей, что выкрикивали «За Бога!». Он видел, как матери рыдали, когда забирали их сыновей в горячие точки — его собственная мать рыдала тоже. Он видел, как гибли люди, как они разлетались словно картонные от взрыва, и как они умирали на его руках, как кровь впитывалась в его, некогда белоснежный халат, теперь посеревший от пыли и песка, как кровь сочилась сквозь пальцы, и впитывалась, казалось, в каждую клетку его рук, оставляя пленку крови, которая теперь не смоется никогда. По крайней мере не из его памяти. Но никогда, никогда на боях, Джин не видел этой искрящейся в глазах Чонгука жизни — настоящей, бьющей фонтаном, с редкими, тогда, брызгами безрассудства. Чонгук был как маленький ребёнок. Он как будто не был на войне, где пахло только смертью и песком вперемешку с глиной. Он дышал бризом моря, которого в их местах и в помине не было. Джин нашёл его в сражении, раннего пулей в ногу. Наскоро прикинув, вероятность выжить у Чонгука была 50%, а вероятность выжить не заимев инвалидность — 40%. Жалкие цифры здесь решали всё. Начальство озвучило чёткий приказ — лечить только того, кто сможет помочь армии. Чонгук вряд ли бы мог, Джин понимал это. Но всё равно протащил полуживого мальца под огнём, а тот всё извинялся что он такой тяжёлый, мол мышцы это всё, но ты хён потерпи — залатаешь мои раны, и я сам тебя на руках носить буду. «Глупый… Нет, не глупый, безрассудный!» — думал Джин, укладывая бойца на худо-бедно оборудованный операционный стол. Стиснув зубы, Чонгук улыбался, иногда вскрикивал, вгрызаясь в губу, но старался не мешать, не дёргаться, пока Джин аккуратными стежками наносил швы на рану, предварительно расковыряв всё ужасно, но иначе нельзя — пулю нужно вытащить. Неизвестно какие Боги его услышали, но Чонгук выжил, и выжил не заполучив удостоверение об инвалидности. Он смотрел на боевые шрамы, и держал в себе все слёзы и всю боль, но благодарно улыбался Джину. А как-то раз ночью пришёл под окна мед палаты, и, в окошко постучав, вручил Джину большую шоколадку — молочную, с орешками. Джин шоколада не ел три месяца. Где младший её нашёл посреди пустыни — не ясно, но точно ясно, что теперь оставить этого ребенка тут нельзя. К счастью, скоро срок договора истекает, и Джин возвращается на спокойную родину, где его сразу продвигают по карьерной лестнице до статуса глав отдела хирургии, ведь Сокджин — действительно отличный медик. Удивительно, пальцы, что не нравились ему с детства, потому что какие-то кривые и стрёмные, потому что родители сетовали, что к такому прекрасному лицу такие уродливые корешки ни к чему, но именно этими корягами он спасал жизни, он в совершенстве орудовал всеми необходимыми приборами… Ещё эти пальцы очень любил Чонгук. Чонгука Сокджин забрал с собой, сказав что служить тот не может по причине травмы, и закрыл это искрящееся сокровище у себя в квартире. Чонгук не был против, только за — он очень любил Джина, был ему безмерно благодарен и обязан жизнью, которую теперь и отдал Джину в распоряжение. Потому что этим кривым пальчикам хотелось доверять, и отдаваться им — во всех смыслах этого слова — ни сколечки не страшно, а наоборот приятно. И правда, как можно не доверять Сокджину? Прекрасное личико, достойное звания мирового красавца, изумительное тело, мягкий (не всегда, но всё же) характер… Джин был прекрасным хирургом, эрудированным парнем, и законопослушным гражданином… Ну, почти. Потому что зачастую операции, доверяемые Джину, были слишком сложны, и для погружения человека в наиболее выгодное состояние Джину приходилось применять препараты, не выдаваемые в аптеках, и не продаваемые на врачебном рынке. Именно так Джин и познакомился с Шугой — сразу, лично, потому что марать чистые врачебные руки о посредников было мерзко и опасно. Мин оказался парнем отличным, и согласился, за кругленькую сумму, переодически поставлять Джину нужные средства. Они довольно быстро сошлись​ во взглядах, потому что Джину не нужно проблем, а Юнги понимал, что Джин, видавший смерти, явно не из того контингента, которому обычно Мин сплавлял наркотики. Поэтому было ясно, что он не станет угрожать, и никаких подводных камней у Джина нет — просто хирургу нужен хороший наркоз, которым он к сожалению не обладает. Джину было очень хорошо, он был счастлив, исполняя мечту детства — он помогал людям, он их лечил, оживлял. Он был любим, каждый вечер, по возвращению домой, Чонгук с порога целовал его — и ни на минуту в нём не угасала искра жизни. Джину было очень хорошо, когда Чонгук сильными руками солдата массировал Джину широкие уставшие плечи, и кажется они оба с этого ловили дикий кайф, Чонгуку нравились эти плечи, он любил на них смотреть, а ещё больше — мять и трогать. А Джину нравился ток, пускаемый по телу от плечей умелыми руками. Джину нравилось целовать Чонгука ночью в темноте на их небольшой кровати, и обнимать его крепкое тело, и целовать шрам на бедре, каждый шовчик, который Джин сам ему и наложил. Нравились Чонгуковы вздохи и хрипы, и алые губы, как у ребёнка, а ещё узость внутри чонгуковой задницы… Это вообще отдельная тема для разговора. Чонгуку с Джином тоже было хорошо, но вольного орла в крепости не удержишь — приходилось выгуливать. И это не просто вам ​в парк сводить, да ваты сахарной поесть. Безрассудство парня, подростковый азарт, заводил их в клубы, казино и бары. Но в битвы при барных стойках они никогда не влезали — наигрались в войнушку и так. Чонгук любил выпить, иногда выкурить нечто неясное на вид, но дурирманящее нехило. Иногда под действием волшебного дыма, бедра сами начинали выворачивать фигуры, руки метались из стороны в сторону, как под обстрелом. Им было до плохого хорошо. По пути обратно они однажды находят Тэхена. Худой, но высокий, с понурыми плечами, но горящими глазами — человек-контраст, который стал для них человеком-укрепителем. Стать третьим звеном его позвал Чонгук, Джин отчего сразу согласился. Странно и удивительно, как за год его мечты о спокойной семье с куколкой — дочуркой привели его к двум взрввным ингредиентам. Их маленькая компания — динамит, огонь и ниша для замеса. И Джину теперь честно говоря, их жизнь нравится ещё больше. Ему всё так же нравится Чонгук — его тело, и целовать его шрам, и массажи от Чонгука всё так же прекрасны. Но теперь, помимо этого у них есть Тэхён — и его шрам на изгибе локтя тоже приятно целовать, и его широкие лопатки украшать красными узорами укусов. Только кровать им всё же пришлось купить побольше, потому что теперь им нужно умудриться умоститься троим на одной.